Тайна Вселенской Реликвии. Приключенческий научно-фантастический роман в двух книгах. Книга вторая

– Ох, Вилли, Вилли! – шутливо погрозил пальцем Наваррэс. – Неужели в ваших, не слишком-то богоугодных заведениях, разбросанных по всему свету, не сыщется хоть парочка девиц, под стать вашей Лорид?

– По красоте – может, но не по уму и манерам. – Рунгштольф понял, что гость делает попытку перевести разговор в нужное ему русло, ненавязчиво намекая на то, что пора бы уже расплатиться с долгами. Понял он и то, что того не очень-то волнует и трогает то, что не затрагивает его интересов. – Не дождёшься, сукин сын, чтобы свою музыку Рунгштольф перекладывал на твоё либретто, – подумалось Вилли, а вслух он произнёс:

– Мы с вами невольно несколько отклонились от основной темы. Так вот, подобными двигателями в скором времени будут оснащены пассажирские лайнеры, работающие на международных авиалиниях. Правда, некоторые чиновники из Пентагона были бы не прочь завладеть монополией на производство подобных двигателей, в стремлении установить их на всепогодные, скоростные бомбардировщики дальнего действия. Такая «летающая крепость» с укомплектованным лётным составом и полным боекомплектом способна облететь вокруг земного шара два раза, без посадки и дозаправки.

– Что же им мешает сделать это? – спросил гость.

– Дело в том, что конструкция и технология сборки двигателя разрабатывались совместно с советскими специалистами, и теперь производство их освоено на одном из предприятий СССР.

– Нет ничего проще, чтобы завладеть проектом. Преподнесите им фритюр под меланжем: устройте несколько неудачных испытаний, аварий, систематически срывайте сроки испытаний, а затем, опираясь на это, просто расторгните совместный контракт…

– Пробовали, – пояснил Рунгштольф, – но из этих затей ничего не вышло.

– Подключите к этому делу ваших калифорнийских, финансовых аллигаторов из «Уэстерн банк корпорейшн». Политический климакс, переживаемый сейчас Советами, для них как нельзя кстати. Думаю, что они сами были бы не прочь погреть свои руки на этом проекте.

– Вся загвоздка в Джеймсе Квинт, – тяжело вздохнул Вилли. – По каким-то, ему одному известным соображениям, он не желает рвать деловых связей с русскими.

– Значит надо вышибить его из седла, – посоветовал Наваррэс.

– Каким образом?

– Воспользоваться математическим понятием: протяжённость дороги на кладбище, по сравнению с протяжённостью жизни, есть величина бесконечно малая, – цинично рассмеялся Наваррэс. – Мне ли вас учить, господин Рунгштольф? Жизнь человеческая – это узкая, извилистая тропинка на острой вершине горного хребта с пропастью по бокам. Один неверный или неосторожный шаг, и…

– Послушать этого самоучку-философа, так просто уши вянут, – усмехнулся про себя Рунгштольф. – Общение с ним, видимо, полезно лишь в весьма малых дозах, иначе начинаешь сомневаться в своих умственных способностях…

Вот на экране замелькали новые кадры. Пилот, облачённый в скафандр, забирается внутрь кабины какого-то летательного аппарата, усаживается, приняв чуть ли не горизонтальное положение; прощальный взмах руки, и фонарь кабины над головой задвинут наглухо.

Длиной, не более пяти метров – по форме очень смахивающий на меч-рыбу, – с короткими стреловидными крыльями, и небольшим задним оперением, он, не пробежав по взлётно-посадочной полосе и двадцати метров, круто взмывает вверх и через четверть минуты скрывается из вида.

– Опытный и единственный в своём роде экземпляр разведчика-истребителя. В качестве бомбовой нагрузки несёт на себе две ракеты класса «воздух-земля», размещённые в корпусе фюзеляжа. Способен свободно перемещаться по земле, по воздуху, по воде и под водой: в последней движется, как подводная лодка, со скоростью в семьдесят узлов. Возможно и длительное зависание под водой.

– Вот теперь вы видите тот же самый летательный аппарат в полёте, – продолжал комментировать Рунгштольф, – а сейчас увидите и в действии.

Кадр выхватил каёмку морского горизонта с маячившим на нём, на фоне голубого неба, контуром какого-то военного корабля. Снова появилось изображение летящего самолёта. Но вот он круто взял вниз, по курсу на корабль, и под углом в сорок пять градусов на всей скорости вошёл в воду. Минут через десять – так пояснил Вилли, – под таким же углом, аппарат взмыл в небо из-под воды всего в какой-то миле от корабля, выровнялся, и произвёл по нему два огневых залпа. Многократное увеличение киносъёмочной аппаратуры выявило растерянность на лицах членов экипажа корабля: никто из них и в помине не ожидал какой-либо угрозы. Два попадания в обшивку корабля на уровне центральной надстройки и несколько выше ватерлинии сделали своё дело: корабль разломился надвое, и через пять минут скрылся в пучине вод.

– Впечатляюще! – оживлённо воскликнул Бальдомеро. – Интересно, где бы могли разворачиваться эти события?

– Об этом история умалчивает, – скромно ушёл от ответа улыбающийся Рунгштольф.

– Понимаю!.. А это что?

Экран высветил наземный запуск небольшой ракеты. В своём стремительном полёте она быстро нагоняла реактивный самолёт. В тот момент, когда расстояние ракеты до цели сократилось до ста пятидесяти-двухсот метров, вдруг небо озарилось ослепительно яркой вспышкой линейной молнии, объединившей своими концами оба летящих объекта. Самолёт в одно мгновение превратился в огромный, пылающий факел, а последующий взрыв боеголовки ракеты огненным конфетти разметал его по голубому полотну небосвода.

– Эти кадры демонстрируют боевые качества емкостной ракеты, способной в процессе своего полёта накапливать и нести на себе колоссальное количество электростатических зарядов и затем разряжаться на цель по воздушному, ионизированному каналу, создаваемому бортовой аппаратурой ракеты. Впечатление дополняется тремя последовательными взрывами: от разряда молнии, от взрыва самолёта и от взрыва боеголовки ракеты…

Затем промелькнули кадры метания противопехотных, дальнобойных гранат. После броска на конце рукоятки распрямлялись две пары эластичных стабилизаторов, а затем, из её торца, возникало пламя реактивной струи.

– Такими гранатами, при определённых навыках, можно спокойно забрасывать укрывшуюся в окопах живую силу противника на расстояниях от пятисот метров до пяти километров, – с нескрываемой гордостью заявил Рунгштольф. – Рвутся за милую душу, прямо над головами, на разных высотах…

Один киносюжет сменялся другим. Наваррэс с возрастающим интересом следил за событиями, разыгрывающимися на белом полотне экрана. Он давно уже позабыл о своей догорающей сигаре, обжигавшей кончики его пальцев. Пепел падал прямо на пол, а дым струйкой уносился куда-то под потолок, рассеиваясь длинными лопастями вентилятора.

Вот ещё один очередной киносюжет. Начался он весьма непонятным образом: на зрителя как бы надвигались какие-то бесформенные, аляповатые хитросплетения; потом появилось нечто похожее на листок растения, за ним замелькали цветки ромашки. Всё это было чуть ли не в десятикратном увеличении. Бальдомеро долго вглядывался в кинокадры, прежде чем догадался, что перед ним мелькают съёмки, производимые с какого-то движущегося по земле предмета или объекта.

– События разворачиваются ночью, – мимолётом пояснил Рунгштольф. – Съёмка произведена в области инфракрасного диапазона частот.

Замелькали травяные дебри. Немного погодя впереди показался высокий проволочный забор из мелкой ячеистой сетки, за которым обозначились контуры одноэтажных строений. Дальше началось продвижение вдоль основания забора. Вскоре под ним обнаружилось небольшое углубление, преодолев которое, изображение перенеслось уже на противоположную его сторону. Опять хаотические мелькания. Вот произошло пересечение ровной, гладкой местности, по-видимому – дороги, и, углубившись в травяную чащу, изображение остановилось, развернулось и застыло на месте.

Спустя две-три минуты вдали обозначилась фигура шагавшего неторопливой походкой человека. Последовало увеличение его изображения: им оказался какой-то военный с автоматом, перекинутым через плечо. Но вот он поравнялся со зрителями, остановился, посмотрел куда-то поверх их голов. Ещё немного постояв и окинув внимательным взглядом окружающее пространство, он уже собирался продолжить свой путь. Но в это самое мгновение изображение вдруг метнулось в сторону вооружённого человека, нацеливаясь и молниеносно приближаясь к области его шеи. Последовала какая-то неразбериха, быстро замелькали кадры. Всё это продолжалось не менее пяти минут. Потом показались какие-то люди, с озабоченными лицами спешившие навстречу изображению…

– Извините, господин Рунгштольф, – растерянно вымолвил гость, – но я что-то положительно не могу взять в толк, о чём говорят эти кадры.

– А вы смотрите, это ещё не всё, – последовал ответ, – сейчас последует расшифровка только что виденного вами. Съёмки производились скрытой камерой, хорошо знающим своё дело специалистом.

На экране возникло чёткое изображение ползущей в траве двухметровой змеи, кобры. Движения её извивающегося тела были изящны и грациозны, но в то же время несли на себе оттенок устрашения и угрозы. Несколько увеличенная в размерах голова её с боковыми полудисками была всё время направлена по курсу движения и приподнята над землёй. Обогнув столб с табличкой, надпись на которой гласила: «Стой! Запретная зона! Огонь на поражение открывается без предупреждения!», она подползла к забору, нашла под ним лазейку и очутилась на противоположной его стороне.

Приподняв над землёй одну треть передней части своего туловища, кобра повела головой, оглядываясь по сторонам. Видимо обстановка носила благоприятный характер и поэтому она поползла в противоположную от забора сторону, пересекла широкую, гаревую дорожку и скрылась в невысоких зарослях травы. Ещё метра три в сторону от дороги, и она, развернувшись на сто восемьдесят градусов, застыла на месте, затаившись в зловещем ожидании. Какое-то время спустя из-за угла одного из приземистых зданий появилась фигура караульного. Он шёл неспеша, ни о чём не подозревая и не догадываясь, пока что-то не заставило насторожиться его. Караульный остановился напротив затаившейся кобры, пристально посмотрел в правый бок, куда-то поверх её головы, и двинулся дальше.

Длинное туловище кобры, с втянутой в него головой, тут же приняло форму многоизвилистой, сильно сжатой синусоиды. Мгновение спустя последовал стремительный бросок упруго распрямившегося туловища в сторону караульного, и кобра вцепилась зубами в заднюю область его шеи. Он как-то неуклюже взмахнул руками и словно подкошенный рухнул на землю.

– Яд мгновенного действия, – пояснил Рунгштольф.

Не более секунды потребовалось, чтобы расправиться со своей жертвой. Затем, соскользнув с бесчувственного тела караульного, кобра, уже проторённым ей путём, покинула запретную зону. С большой скоростью преодолевая все препятствия на своём пути, она уже через пять-шесть минут очутилась в руках каких-то людей, видимо – своих повелителей.

– Линк, дайте стоп-кадр! – обратился хозяин к Бену, и тот не замедлил выполнить поступившее распоряжение.

– То, что вам пришлось только что увидеть, проходит под кодовым названием «Проект «Кобра». Это искусственного происхождения существо из металло-резинопластика, благодаря наличию микровакуумных присосок, способно свободно перемещаться по различного рода вертикальным поверхностям: по стенам зданий, по деревьям, по вертикальной арматуре, и так далее. «Работой» кобры управляет оператор, находящийся на расстоянии от неё не большем трёх километров. Дистанционное радио-телеуправление с обратной связью позволяет ему глазами кобры, а вернее – с помощью микротелеобъективов, установленных вместо глаз, наблюдать на экране своего монитора окружающую обстановку и, в соответствии с этим, посылать ей необходимые радиокоманды. Впервые проект «Кобра» прошёл свои испытания в Панаме…

Рунгштольф с превеликим удовлетворением и не без злорадства подметил первые признаки проявления беспокойства со стороны своего дорогого гостя.

– Погоди, погоди же, сукин сын, это ещё даже и не цветочки: цветочки и ягодки ждут тебя ещё впереди, – ликовал Вилли…

Обещанный срок пребывания Наваррэса в гостях подходил к концу, и Вилли хорошо помнил это.

– Весьма сожалею, дружище, – с сожалением в голосе вымолвил он, – и крайне огорчён, что не успею показать вам и других, не менее увлекательных и интересных киносюжетов, ну, скажем например, таких, как проекты под кодовыми названиями «Цербер» и Каприччо» в действии.

Бальдомеро нервно заёрзал в кресле.

– Ага, значит засвербило! – усмехнулся про себя хозяин.

– А знаете что, Вилли?.. Я передумал, – вдруг объявил гость, – и, пожалуй, останусь погостить у вас на целый день: а ну их к чёрту эти земные проблемы, когда здесь, в этом зале, разыгрываются такие события. Вы не против?

– Лучшего подарка для себя, от вас, я и не ожидал! – восторженно польстил Рунгштольф.

– В таком случае я должен на некоторое время покинуть вас и дать по своей рации «отбой» моим верным соратникам. – С этими словами Бальдомеро Наваррэс быстро удалился.

– Что скажете на это, Бен? – спросил Вилли, когда они остались наедине.

– Кажется начинаются первые потуги.

– Совершенно верно. Потом можете спокойно зажимать свой нос, – Рунгштольф как-то тихо, неестественно рассмеялся…

7. Пауки в банке

Воротившемуся вскоре Бальдомеро Наваррэсу хозяин предложил составленный им дальнейший распорядок дня: небольшая передышка в виде ни к чему не обязывающей прогулки по саду, теннисный корт, бассейн, обед, и только уж после всего этого продолжение просмотра киноленты. Возражать гость не стал, хотя весь его вид выражал нетерпение…

Всё шло согласно регламента дня. Наступило время просмотра. Каждый из присутствующих занял отведённое для него место. Свет в зале погас, заработал лентопротяжный механизм кинопроектора, и на экране вновь замелькали кадры.

– Этот сюжет может оказаться для вас малоинтересным, – тут же попытался оправдаться хозяин, указывая на экран, на котором появилось изображение какой-то странной человеческой фигуры.

– Нет-нет, что вы! – поспешил возразить Наваррэс. – Для меня всё интересно, что выдаёт ваш волшебный экран… Что это?

– Это самообучающийся робот-тренажёр для тренировки профессиональных боксёров и каратэков, – приступил к пояснениям Рунгштольф. – Выполнен в полный человеческий рост, из того же материала, который применяется в проекте «Кобра» – из металло-резинопластика; напичкан всевозможной электронной начинкой; перемещается с помощью магнитных подошв по специальному эластичному покрытию ринга; имеет нарастающее число степеней свободы.

На теле робота краской нанесено множество точек, соответствующих самым уязвимым и болевым точкам на теле воображаемого противника. Тренирующийся, в процессе отработки техники, обязан уметь наносить по ним свои удары. Так как каждый спортсмен имеет свои, только для него характерные, индивидуальные черты ведения боя, то период самообучения робота может длиться бесконечно долго, пока не исчерпает положенный ему ресурс и не будет за своей непригодностью выкинут на свалку.

В самом начале своего обучения робот почти беззащитен: его может уложить на обе лопатки даже самый хилый дистрофик. Но каждое попадание тренирующегося в какую-либо из нанесённых на тело робота точек фиксируется его электронным мозгом и откладывается в памяти. В соответствии с этим роботом вырабатывается защитная реакция, вслед за которой неотвратимо следует мгновенная реакция наступательного характера.

Робота-тренажёра, интенсивно «проработавшего» хотя бы неделю, одолеть нелегко, даже профессионалу, а со временем это становится почти невозможным. Как правило, поединок заканчивается нокдауном или нокаутом в его пользу.

– Наслышан об этих ваших штуковинах, – с видом знатока сообщил Бальдомеро. – Отзывы самые что ни на есть лестные.

– Вот уже как пять лет я поставляю их различным спортивным клубам, и знаете – по сей день нет отбоя от заказчиков, – не удержался Вилли, – и ни одной рекламации.

– Вы – молодчина, Вилли, знаете, куда вкладывать свой капитал: армия, спорт, развлечения. Я был бы не прочь войти с вами в долю. Думается, мы с вами как-нибудь на досуге обговорим эту тему.

– Вот самонадеянный осёл! – выругался в душе Рунгштольф. – Ну, погоди же ты мне!

Разговор был прерван появлением первых кадров нового киносюжета.

– Это то, о чём я вам упоминал, – поспешил пояснить Вилли, – так называемый проект под кодовым названием – «Цербер».

Перед зрителем возникло изображение необъятных водных просторов. Солнце, светившее, видимо, со спины кинооператора, отбрасывало на водную гладь широкую, неподвижную полосу тени.

Последующие кадры перенесли зрителей в какое-то помещение. Это был огромный, хорошо освещённый зал с потолком, уносящимся куда-то вверх. Окна почему-то отсутствовали. Куда ни кинь взгляд, повсюду странного вида аппараты, отсвечивающие своими никелированными поверхностями, осциллографы, генераторы, приборные стойки. Все стены были заставлены высокими, щитовыми панелями с подвижными, светящимися точками индикаторных лампочек и световых диодов, вольтметрами, амперметрами…

Посреди зала шли строгие ряды рабочих столов, за которыми сидели люди в белых халатах: много людей, человек пятьдесят-шестьдесят. В зал вошёл улыбающийся Рунгштольф и приветливо помахал рукой в сторону кинокамеры. Все, кто находился в зале, встали, словно по команде, и в каком-то покорном, отупляющем повиновении, вереницей покинули помещение. Вошедший подошёл к одному из пультов управления, ухватился за ручку рубильника и властным движением руки включил его.

Перед зрителями вновь предстало водное покрывало океана. Только теперь объектив кинокамеры был направлен несколько вниз, под углом градусов в тридцать к поверхности воды, лежавшей где-то далеко под ногами кинооператора. Из этого следовал вывод, что тот находится на вершине какой-то горы. Но вот над отслеживаемым участком морской поверхности вдруг возникли лёгкие, призрачные клубы водяного испарения. Насыщенность их увеличивалась от минуты к минуте, образуя густой и плотный столб вертикально-восходящего, водяного пара, простёршийся до высот около пятисот метров.

– Паровой столб, – по ходу действия стал пояснять Рунгштольф, – формируется путём нагрева приповерхностных слоёв воды специальной нагревательной системой, размещённой на глубинах не более пятидесяти сантиметров. Как правило, это трубопровод круглого сечения, свёрнутый в плоскую спираль диаметром семьдесят пять метров, размещённую в горизонтальной плоскости. По нему пропускается перегретый пар с температурой свыше двухсот градусов, вследствие чего он отдаёт часть своего тепла окружающей среде.

В результате подобного прогрева верхнего, тонкого слоя воды, с его поверхности происходит интенсивное испарение в виде пароводяного столба. Это первый этап…

Неожиданно плоскость основания столба – несколько выше водной поверхности, – окрасилась призрачным, голубоватым свечением.

– Это – второй этап. Автоматически выдвинулось из воды и включилось устройство гидроаэроионизации – металлическая, решётчатая плоскость с игольчатыми штырями в её узлах, – комментировал далее Рунгштольф.

Вертикально-восходящий, паровой поток начал медленно закручиваться против часовой стрелки, одновременно увеличиваясь в своих размерах, по диаметру и высоте.

– Это – третий этап, – торжественно произнёс Вилли, – этап формирования «Цербера», название которому – водяной смерч. В народе его ещё прозвали – «долговязый Джек».

Свечение в основании смерча прекратилось.

– А это уже четвёртый этап: отключение ионизатора и проводы «Цербера» в дальнюю путь-дорогу.

Смерч немного потоптался на месте и, сначала – лениво, а затем быстро набирая ход, двинулся в противоположную от кинооператора сторону. Высотой более одного километра и диаметром около ста метров в своём сужении, уже не прозрачный, а какого-то тёмно-грязного цвета, смерч двигался зигзагами. Его вершину венчала разраставшаяся шапка иссиня-чёрных туч, в глубине которых бушевали извивающиеся змейки грозовых разрядов; заморосил дождь…

– Вынужден оговориться, что проект к настоящему времени, обладает двумя существенными недостатками: пока что процесс движения смерча является неуправляемым, а сам он имеет короткую жизнь. Но мои учёные уже находятся на подступах к решению и этих задач…

Потом гостю были прокручены кадры вывода из строя, или гибели, судов, имевших неосторожность очутиться в зоне действия «Церберов» – «долговязых Джеков». Повреждённые части судовых механизмов, покорёженные или сметённые палубные надстройки, сломанные и поднятые вверх, совместно с такелажем, мачты, разломанные надвое суда небольшого водоизмещения, маленькие фигурки людей, уносящиеся смерчем в подоблачные высоты… Глядя на всё это, гость сидел, не проронив ни слова…

– А вот и проект под кодовым названием – «Каприччо», – будничным голосом продолжал Рунгштольф.

Пошёл повтор кадров: вид на море; огромный зал с множеством аппаратуры и световых табло; большое количество людей, склонившихся над своими рабочими столами; появление самого Рунгштольфа, улыбающегося и посылающего привет кинозрителям; зал, теперь – пустой, и – включение рубильника.

Снова океан, а вдали – контуры какого-то судна. Последовавшее несколькосоткратное увеличение выдало изображение большого рыболовецкого траулера. На палубе виднелись фигуры людей, занимавшихся выполнением повседневных своих обязанностей. Но вот что-то привлекло их внимание. Люди, словно сговорившись, вдруг, разом, прекратили всяческие работы, как-то странно начали озираться по сторонам; некоторые подошли к самому борту и пытались что-то разглядеть там, внизу. Объектив вновь сократил расстояние, и теперь на экране хорошо можно было различить озабоченные, чем-то напуганные лица членов экипажа. Потом стало твориться что-то непонятное. Вот, двое рыбаков, которые только что мирно беседовали, вдруг о чём-то заспорили, зажестикулировали руками и полезли друг на друга с кулаками. Некоторые, почему-то закрыв ладонями уши или стиснув виски, стали беспричинно метаться по палубе. Третьи, боязливо озираясь, покидали палубу и скрывались в помещениях палубных надстроек. А вот какой-то матрос, перемахнув леера ограждения, кинулся за борт; за ним – другой, третий… Судно постепенно превращалось в какой-то сумасшедший дом. Вскоре корпус судна как-то странно вздрогнул и, разломился надвое, ближе к кормовой части. Через несколько минут вздыбившиеся половинки судна ушли под воду…

– Проект «Каприччо» базируется на основе использования свойств гидро-воздушного, акустического резонанса. Только что вы смогли убедиться в результативности действия гидроакустического оружия. А сейчас мы увидим результаты от применения воздушно-акустического оружия, работающего по тому же принципу, – Рунгштольф кивнул в сторону белого полотна.

На горизонте вырисовывались обводы контура огромного военного корабля – авианосца. В направлении острова нёсся палубный истребитель. Сделав первый круг, за ним другой, он стал заходить на третий. И тут одно крыло его вдруг отделилось от центроплана фюзеляжа. Объект завертелся в воздухе, словно брошенный бумеранг; разлетелось в разные стороны хвостовое оперение, и истребитель в беспорядочном падении рухнул в воду…

Затем были показаны кадры уничтожения военного геликоптера-крепости. С ним было намного проще: у него просто в одно мгновение разрушились лопасти двуосного, несущего винта. Клюнув носом, в своём падении он врезался в воду и исчез из поля зрения…

Бальдомеро неподвижно сидел в кресле, судорожно вцепившись в подлокотники и не сводя с экрана глаз.

– Вы дарите мне жестокую радость! – неестественным голосом выдавил он из себя. – Даже смерть вздрогнет и ужаснётся, увидев всё это! Вы страшный человек, Вилли! – на обличии его появилось нечто похожее на улыбку, смахивающую больше на гримасу. – Зачем вам всё это надо? – встрепенулся Бальдомеро, не сводя тревожных глаз с Рунгштольфа. Лицо его вдруг стало серым. – Послушайте, а почему вы мне всё так открыто и откровенно показываете и объясняете? Или вы и другим предлагаете подобные просмотры?… А-а, догадываюсь: остров Проклятий – это ваши проделки, не так ли? А вы не рискуете? Вдруг всё выльется наружу!

– Это исключено, – разразился недобрым смехом Рунгштольф. – И об этом успели позаботиться мои биохимики и генетики. В своё время изучая и исследуя в моих лабораториях генетический аппарат высших организмов, они сумели синтезировать биологически активные белки и гены, и, смотрите, что из того получилось.

На экране возникло чёткое изображение какого-то отвратительно-мерзкого, крылатого существа с короткими верхними и нижними конечностями, увенчанными длинными и острыми когтями. Метра полтора в высоту, статью своей оно больше походило на человекообезьяну. Острия огромных, вдвое сложенных крыльев, начинавшихся где-то за спиной, торчали вверх, словно клинки. Обличие существа не поддавалось описанию, до такой степени было оно необычным и зловещим, дополняемое мощным, крючковатым клювом, посаженным под уродливой пастью; отупляюще-злобные, маленькие глазки, уставившиеся на зрителей, были налиты кровью и не предвещали ничего хорошего. Существо сидело на небольшом каменистом выступе.