Родственник дьявола

«Темноволосая, изумительно красивая внешность с греческим профилем, большими цыганскими глазами, и сладким ртом».

Ему никак не верилось, что эта красота для него уже легко доступна! Мысленно он начал благодарить Глеба и Викторию, что его свободу украсили таким необыкновенным шедевром.

– Нравлюсь? – спросила она.

Он не ответил Ольге, а только прижал её голову к своей груди. Она отстранилась от него и подойдя к окну, закрыла жалюзи:

– Трудный момент для тебя миновал Клаус, – сказала она. – А сейчас спрячь свою робость и разбери, пожалуйста, диван. Если рыцарства не чувствуешь в себе, то выпей ещё коньяку, он тебе вреда не причинит. Поверь врачу?

– Грандиозно! – сдался он и подошёл к столу.

Обведя стол обширным взглядом, он взял себе бутерброд с икрой и налил в рюмку коньяк, который через секунду оказался у него внутри. Только после этого он разобрал диван и вернулся вновь к столу, приканчивать остатки живительного напитка. Он не смотрел на неё, но ощущал запах нового постельного белья и его нежный шум. Когда взглянул в её сторону, Ольга была уже в постели и гладила пустую подушку, предназначенную для Клауса:

– Гаси свет и иди ко мне? – заманчиво улыбалась она, приглашая его к себе под одеяло.

Он беспрекословно словно загипнотизированный выполнил её просьбу и не заметил, как оказался вместе с ней под тёплым одеялом и беззвучном диване. В темноте она внезапно впилась в его губы, после чего, купаясь в ласках, этот диван для них обоих показался настоящим раем.

Они уснули глубокой ночью. Но полноценного сна у них не было. Раннее солнце ворвалось через редкие жалюзи и ударило им по глазам.

Первой встала Ольга и приготовив завтрак пошла заниматься собой в душевую кабину. Он, в это время окутавшись одеялом с головой размышлял что ей сказать, встав с постели: «Доброе утро» или «Привет дорогая». Первый вариант, ему показался приевшимся клише. Второй – скороспелым и неуместным для бани.

Услышав, что она освободила душевую кабинку, он скинул с себя одеяло. Подойдя сзади осторожно подняв её на руки, поцеловал в губы и произнёс:

– Ты мне подарила прекрасную ночь, а ночь нам подарила яркое утро. Жизнь великолепна, как и ты!

Она обвила его шею и лаская глазами, сказала:

– Странно слышать поэтические фразы от человека, который полжизни провёл за колючим барьером от цивилизации, – и она ответила на его поцелуй. После чего он поставил её на пол и популярно объяснил:

– В тюрьмах самые богатые библиотеки. Кто не желает превратиться в животное читают книги, и даже изучают их. Раньше тюремной романтикой считались игра на гитаре, знание блатного языка и жесты. А сейчас читаемый народ на зоне, редко щеголяет феней. В основном общаются между собой исключая ненормативную лексику, больше налегают на язык классиков. Жаргон же – это прерогатива необтёсанной молодёжи. Мало того, блатной язык влез беспардонно в телевизор. Слова колись, мочить, и другие, стали популярны даже у публичных людей.

Она закрыла ему рот ладонью и тихо произнесла:

– Ты очень интересный человек! Но эта тема не для сказочного утра, а для ненастного дня. Зачем нам напрягаться по телевизору и публичному люду? Давай лучше позавтракаем и поговорим о нас с тобой. А после спланируем проведение сегодняшнего дня. У меня выходной, а ты, как я понимаю полностью свободен. Но до завтрака ты должен блестеть, как алмаз «Орлов» из оружейной палаты! В душевой кабинке я припасла тебе все средства для гигиены. Это мой подарок тебе. Вчера я не стала при Захаровых вводить тебя в конфуз.

В этот момент из него фонтаном вылетели избытки чувств он прижал Ольгу к себе и покрыл короткими поцелуями её лицо. Затем склонив голову устремился в душ.

На скамейке лежал подарочный набор английского бренда Edwin Jagger, включающий в себя все необходимое для мужского утра и даже больше: станок с ручкой из хрома, помазок с ручкой из смолы цвета слоновой кости, хромированную чашу для взбивания мыльной пены, твердое мыло, набор пробников лосьона, различные крема до и после бритья, квасцовый камень и 5 лезвий Derby Extra. Такое внимание со стороны женщины, с которой познакомился вчера после полудня глубоко тронули его. Но главное достоинство Ольги, как хорошей хозяйки он оценил буквально полчаса назад. Встав с постели, она не побежала к зеркалу заниматься своим лицом, а тихо не стуча посудой взялась готовить для своего мужчины завтрак.

– Такая житейская привычка, как у Ольги, украсит любую женщину! – сказал он себе. – И не дай бог сойтись с толстой бабой, которая ходит по квартире в бархатном рваном халате и рекомендует мужу приготовить утреннее кушанье для неё и себя.

Он вдруг опомнился и радостно воскликнул:

– А что я это вдруг о толстушке подумал? У меня уже есть женщина и как это выглядит не странно, но за одну ночь я ей стал близким человеком. От этой богини на расстоянии веет счастьем и стартом к благодатному настрою жизни. Надо только не убить её чувство ко мне и всё, эта Ольга навеки моя!

Когда он полностью привёл себя в порядок, сел за уставленный лёгкими закусками стол. Ольга тоже была в полной готовности. В предбаннике стояла гробовая тишина.

Он силился быть разговорчивым с ней, но с чего начать беседу не знал. Состояние было такое будто ему память вместе с головой отрубили, а тело дрожало.

– Ты знаешь, штука какая, – дрожащим голосом произнёс он, – меня отчего-то пронизал холод. Парная остыла, надо было нам включить утром электрокамин.

– Это не холод, а нервы тебя оседлали, – сказала она и села рядом с ним. – Успокойся? – нежно погладила она его по голове. – Здесь никого кроме нас нет. Нам бояться некого. Мы с тобой давно взрослыми людьми стали, особенно ты, и нам после сегодняшней ночи нет необходимости вести разговоры о нормах морали. Мне было очень хорошо с тобой, а тебе?

Он обнял её за плечи и поцеловав в щёку взглянул в её терновые глаза, сказал:

– О такой ночи я и мечтать не мог. Ты мне подарила так много небесных ощущений, от которых у меня до сей поры идёт дрожь по всему телу. Теперь я понял, что знобит меня, конечно, не от холода, а от твоего волшебного магнетизма. Ты притягиваешь, внушаешь доверие. В тебе чувствуется внутренняя сила и красота души. Ты умна и обаятельна! Мне с тобой очень легко и интересно общаться. Ты понимаешь меня, а я тебя. А это уже немаловажный фактор для создания семьи. Могу без ошибки сказать, что ты замечательный врач! И вообще ты необыкновенная женщина! Я рад, что судьба свела меня с тобой. Хотя надо отдать должное Захаровым, это они меня с тобой свели.

– Приятно слышать, – задрожали её губы, но она не напряглась, подбирая важные слова для него, а спокойно продолжила: – Если желаешь и дальше ощущать такие небесные ощущения, то должен сделать для себя правильные выводы. Перед тобой открылась чудная возможность забыть про своё прошлое и устроить надёжно будущее!

Он укротил свою дрожь в теле и с благодарностью взглянув в её глаза, сказал:

– У меня не так было много в жизни женщин, чтобы вспоминать об их идеалах. Тебя познал, больше никого не хочу, ты для меня словно египетская царица Нефертити! Но тебе будет со мной не легко, – признался он ей. – Я человек свободолюбивый. У меня могут возникнуть командировки личного плана, не связанные с уголовным кодексом. С прошлым завязано окончательно. Я вчера заикнулся о том, что хочу иметь своё дело и это очень серьёзно! Я всё обдумал в неволе и навёл справки со знающими людьми как оформить все бумаги на бизнес.

– Спасибо милый, – уютно прижалась она к нему. – Я тебе в этом окажу посильную помощь и деньгами и по связям. У меня очень много своих людей повсюду, в том числе и в администрации города, которые без излишней волокиты зарегистрируют твой бизнес.

Он отстранил её от себя и поцеловал глаза:

– Сильно обременять тебя не буду, разве что только по регистрации фирмы. Адвоката найти, для оформления всех нужных бумаг мне труда особого не представляет. Материальные средства на создание своего дела я изыщу в плодоносящей земле. Разве только что поможешь мне ускориться с регистрацией конторы. И заживём мы с тобой не зная нужды.

– Да я вроде её и не испытываю, – сказала она. – Зарплату не большую платят медикам, но мне вполне хватает одной.

Он нежно отстранил её от себя и взяв двумя пальцами со стола лимонную дольку, протянул Ольге. Но она отвела его руку с лимоном и улыбаясь, сказала:

– Кушай сам эту кислятину. Он без разговоров засунул дольку в рот и мигом проглотив её, произнёс:

– Терпеть не могу слово «хватает» – это полумёртвый отголосок страны Советов, – его применяют очень стеснительные люди либо изощрённые лжецы.  Для комфортной благодати это слово думаю надо заменить изобилием или пышностью. Думаю, так будет правильней!

– Ты не совсем прав, – поправила она его, – твоё изобилие и пышность предназначено для элиты, но никак не для простолюдинов и пенсионеров. Поэтому нуждающиеся и употребляют, как ты говоришь, «советское слово».

– Я ни в кой мере не хотел унизить малообеспеченный народ, но слово это мне не нравится, от него тянет убожеством и нуждой.

… Их идиллию прервал Глеб. Он вошёл без протеза, в стоптанных тапках и рваных шортах из джинсовой ткани. В руке у него была отвёртка. Посмотрев на собранный диван и мятое постельное бельё, весело сказал:

– Привет молодожёны! Надеюсь, не замёрзли ночью? Забыл вас вчера предупредить, что ветер всё тепло быстро высвистывает, если трубчатые электронагреватели отключены. А ветер ночью сердился и даже немного бушевал. Веток много с деревьев поломал по городу, сейчас по местному телевидению показывали. Надо было вам к автономии прибегнуть, электрокамин включить.

– Ничего Глеб мы обошлись без дополнительного тепла, – сказала Ольга. – Или ты думаешь мы совсем немощные и не умеем друг друга греть?

Глеб с любопытством посмотрел на неё и непонятно помотав головой, произнёс одно слово:

– Не понимаю? – и скрылся за дверями, где находилась парная и душевая кабина.

Когда он вернулся, сел с ними за стол, то увидал, что в одной бутылке остался недопитый коньяк. Он взял её в руку и выпил всё из горлышка, затем посмотрев на парочку, сказал:

– Вам предлагать не стал, знаю, что Клаус сейчас за руль будет садиться.

– Откуда ты знаешь, – удивилась Ольга, – он мне, к примеру об этом ничего не говорил.

– Логический ход мыслей, – положил он в рот дольку лимона. – Не на общественном же транспорте поедете платье свадебное покупать? И тот мужской подарок, что лежит в душевой кабине случайным людям, не дарят. Этот набор бешеных денег стоит. У своей Вики давно прошу такой, а она мне говорит не заслужил, – и он изобразил из пальцев дулю.

Умиротворённое настроение Клауса тут же сменилось удивлением, а Ольга заразительно засмеялась:

– Логика железная, но в загс мы пойдём не в свадебных нарядах, а купим себе богатый и красивый гардероб, – без колебаний ответила Ольга.

– Вот и я про тоже, – встал Глеб из-за стола и вновь удалился в парную.

Вернулся он с небольшим, но тяжёлым ящиком, сваренным из тугоплавкого металла, и поставил перед другом:

– Это остатки от денег, которые я выделял ежемесячно твоей дочке и внучки. Будем открывать или оставим на позже?

– Конечно открывай, – сдержанно произнёс Клаус.

Глеб отвёрткой открутил крышку и извлёк из ящика толстую дамскую сумочку и сберегательную книжку на предъявителя:

– Книжкой воспользоваться не пришлось. Я тебе уже говорил об этом. Живых денег хватило, а валюту я вообще не трогал.

Глеб двумя пальцами щёлкнул замочком на ридикюле и высыпал на стол пачки рублей и валюты:

– Думаю вам здесь вполне хватит на наряды для загса?

Лицо Клауса оставалось невозмутимым, а Ольга удивлённо приподняла брови и обведя любопытным взглядом двух друзей, произнесла:

– Вы тут считайте, а я пойду по женским делам схожу, да Виктории и девочкам скажу доброе утро.

Она быстро выскользнула в дверь, не дав ни слова сказать ни Глебу, ни Клаусу.

– Может не надо было при ней светить этот курок? – сказал Зингер. – Наши с тобой действия она может истолковать, как карманный парад. Мне этот выпендрёж, не по душе. Она женщина не меркантильная, очень мудрая и красивая! Жалко будет потерять такую голубку.

– Глеб взахлёб рассмеялся и подойдя к другу похлопал его по плечу:

– Значит по душе она тебе пришлась? Молодец Вика! Не зря она по тебе работала с Ольгой. Я тебе только одно скажу, что Ольга многим из городских отцов по нраву, но она знает смысл жизни и не терпит продажных людей. Что ты ей на расстоянии сердце подранил, мы об этом знали два месяца назад. А то, что её симпатии к тебе были не пустые об этом, я догадался, увидав набор для мужчин в кабинке. Этот набор стоит двадцать одна тысяча. Это я тебе информирую о её несуществующей меркантильности и существующей состоятельности. Думаю, ты сообразишь, что она не жадная, а самодостаточная дама. И она младше тебя на 16 лет, – почти девочка. А в сумочке сумма неизменная шестьдесят тысяч долларов и два с половиной миллиона в рублях. Второй свой тайник ты так замуровал, что его и с миноискателями не найдут. Я на него верстак слесарный поставил.

– Нет необходимости трогать пока его, – сказал Клаус. – Мне этих денег за глаза для старта хватит. А Ольга будет обязательно моей женщиной! Ей тридцать девять лет, она ещё рожать может.

– Я только приветствовать буду ваш союз, – сказал Глеб. – И Ольга будет рада, что сыграла важную роль в твоей судьбе.

Он одной рукой ловко закрутил шурупы на крышке ящика и поставив его вниз платяного шкафа, спросил:

– Машину твою выгонять или как!

– Как! – отрезал Клаус. – Разум и состояние мне подсказывает что сегодня я должен придерживаться к сухопутной программе. Если что сядем на извозчика.

Здраво мыслишь! – поднял вверх обрубок своей руки Глеб и покинул баню.

Сразу после него Ольга вернулась к Зингеру и села перед ним в кресло. Он в это время заканчивал подсчёт денег. Перетянув все пачки резинкой, он упаковал деньги в целлофановый пакет и протянул его Ольге:

– Положи себе в сумку? – сказал Клаус и выкинул старомодный ридикюль в давно остывший камин.

– А ты сходи в обмывочную и забери мой сюрприз? – командным голосом отдала она ему приказ, в котором явно угадывался юмор. – Отныне бриться будешь только дома.

– Есть! – приложил он ладонь к виску и засмеялся.

– Подарочный пакет висит на вешалке для полотенец, – послала она ему вслед.

БУДЕМ ЖИТЬ ВМЕСТЕ

– Так мы и не определились чем займёмся в этот свободный и солнечный день, – сказала она. – А вот судя по наличию у тебя денег, я на твоём месте занялась бы гардеробом.

– Я на всё согласен, за исключением церкви, кладбища и биржи труда. А обувь и пару костюмов надо справить, да и тебе что-нибудь купим на весну.

– Если ты отвергнул сегодня руль, то до торгового центра пройдёмся пешком, а оттуда такси возьмём, – сказала она.

Затем медленно встала, блеснув соблазнительно идеальной кожей своих зеркальных коленей, молча открыв сумку, спрятала деньги в своих вещах:

– Выходит ты мне отвёл роль коменданта покупок, – откровенно улыбнулась она. – Коль дензнаки лежат в моей сумке, изволь меня в магазинах слушаться? Положись во всём на мой творческий вкус.

– Я ещё ночью в постели сказал, что назначаю тебя министром финансов нашего будущего очага, – согласился он с ней. – Так что действуй, веди меня в самый дорогой салон, но запомни галстуков – бабочек я органически не перевариваю и не люблю язычки носовых платков выглядывающих из нагрудного кармана костюма. А на все остальные твои красивые телодвижения, которые меня будут радовать, ты будешь получать прекрасный ответ!

– Напрасно, я считаю, что будет очень гармонично смотреться одинаковых тонов галстук в паре с носовым платком, – сказала она.

– К этим аксессуарам ещё трусы добавить и надевать их поверх брюк, – съязвил он. – Носовой платок изобретён для индивидуальной гигиены и помахивать им нужно только при необходимости, и когда танцуешь русские хороводы. – Он пронзил её своими глазами и спросил: – Вот где твой платок? Наверняка на дне сумки лежит в мятом виде. И это правильно!

Ольга очарованно смотрела на него и облизнув губы, захлопала накрашенными ресницами:

– В русских хороводах я не участвую, – сказала она, – но знаю, что в этих танцах помахивают ширинкой, а не носовым платком, так назывались платки для головы. Но всё равно суждение у тебя интересное и думаю во многом правильное, – согласилась она с ним.

И с любопытством посмотрев на него, добавила:

– А на вид и не скажешь, что у тебя аналитическое мышление.

– Ты мне тоже вначале не показалась ангельской красоткой, – парировал он, – а позже пригляделся и понял, что ошибся. Твой нежный взгляд и рот в постоянной полуулыбке пленили меня.

– И кем же я предстала перед тобой при вчерашней встрече? – игриво спросила она.

Он помялся, потом сделав глубокомысленный вид, спросил:

– А не обидишься?

– Медикам запрещено обижаться иначе прогресса в лечении не будет, – вполне серьёзно ответила она.

– Ты мне показалась очень властной, покоряющей всё и вся. А если проще сказать, злой колдуньей из детства. Помнишь фильм Королевство кривых зеркал?

На этот раз её губы разомкнулись в полной улыбке, и она утвердительно кивнула ему головой.

– Там была Анидаг, в исполнении Вертинской, – он пристально вгляделся в неё. – Я очень много схожести нашёл между вами.

Она облегчённо выдохнула и произнесла:

– Очень удачное сравнение. Эта особа хоть и была злая колдунья, но согласись со мной что гадюка среди всех актеров блистала экстравагантностью. Так что обаятельный Клаус Зингер ты меня не обидел, а наградил достойным комплиментом.

Они два часа ходили по всем трём этажам торгового центра, где Клаус при помощи Ольги приобрёл себе весенний – летний гардероб вместе с импортным зонтом. А ей купил плащ от Армани и английский парфюм.

– Сейчас берём такси и едем ко мне, – сказал он ей спокойно, – правда там долго не ступала нога человека. Мы всё выгрузим в квартире и пойдём в ресторан или кафе, обмоем покупки. Я же должен показать тебе гнёздышко, где нам придётся с тобой проживать долго и счастливо.

Они прошли на боковую улицу торгового центра, где стояли такси, дожидаясь пассажиров. Около свободной машины она перегородила ему путь к водителю:

– Послушай дорогой, я знаю, что в твоей квартире нет ничего из ряда вон потрясающего. Давай маршрут изменим немного, – совсем чуточку, – добавила она. –  Находясь в моей квартире, мы найдём всё то, что нам могут подать в ресторане. И время для посещения ресторанов, весьма неподходящее.

– Откуда ты знаешь про мою квартиру? – удивился он.

– Давай я тебе позже отвечу на твой вопрос.

Зингер показал водителю такси головой на зад машины. Тот, поняв его маячок, открыл багажник, куда они сложили все покупки. Через пятнадцать минут они стояли на площадке второго этажа, около её квартиры. Оказалось, они с Клаусом, были в соседях. Их дома находились на одной линии, рядом с поликлиникой, где до недавнего времени работала Ольга.

Она, нервничая рылась в сумке и не могла найти ключ.

– Боже мой, неужели я у Захаровых ключи оставила? – сожалела она. – Точно! – приложила она ладонь ко лбу. – Когда я утром доставала тебе мой сюрприз в обмывочной, выложила на туалетном столике их вместе с твоим подарком.

– Это не страшно, – поставил он покупки на площадку. – Если ключи у Глеба в бане, то они тебя там и будут ждать. А сейчас дай мне шариковую авторучку и подвинься?

Она достала ему авторучку, из которой он вынул стержень и загнал его в ручку – замок.

Каково её было удивление, когда через десять секунд он открыл перед ней дверь.

– Ну ничего себе? – изумилась она, – да для тебя видимо и стен не существует? Я знала, что ты ловкач, но не до такой же степени! Меня в магазине уверяли, что у этого замка имеются множество секретов, недоступных для воров.

– Воры бывают разные, – сказал он и забрав покупки с площадки зашёл в квартиру.

В нос ударил божественный запах бергамота, который он ни с чем перепутать не мог. Он обожал этот запах, так как давно употреблял чаи только с этим заморским фруктом из Бергамо. И до последней судимости пользовался туалетной водой именно с таким цитрусом.

Она закрыла за ним дверь и достала из прихожей совершенно новые мужские тапочки.

– Ого, да меня оказывается здесь ждали? – почти радостно заявил он.

Она сбросила с себя туфли и взяв его за руку провела по коридору в спальню.

Подведя его к книжному шкафу, ткнула пальцем в стекло:

– Узнаёшь? – спросила она.

На него смотрел его собственный портрет, написанный маслом его дочерью семь лет назад. Писала она его с фотографии, где он был запечатлен на яхте под названием «Виктория», принадлежавшей Глебу.

– Откуда? – ушёл он в ступор.

– Таня была моей пациенткой, – сказала она, – а перед Новым годом она сделала вызов врача на дом. Я пришла к ней впервые. Увидела картину, и она мне ужасно понравилась. Во-первых, я была удивлена, что ты стоял на борту судна моей подруги, на которой мне часто приходилось отдыхать. А во-вторых, ты мне понравился на фоне водного бассейна. И по звёздам на плечах я поняла, что ты не только папа Татьяны, но и человек с большой тюремной романтикой. Я не стала у дочери про тебя расспрашивать, надеясь справки навести о Зингере у Захаровых. Когда она провожала меня, то сняла картину со стены и завернула её в мешок из-под сахара. Я махала обеими руками, не хотела брать, всё-таки труд был немалый потрачен на эту красоту. Но она меня убедила, что фотография сохранилась и что отца изобразит на другом холсте ещё лучше. Вот так я с тобой впервые заочно познакомилась. Ну а дальше, ты сам должен догадаться, что стоило мне только про тебя заикнуться у Захаровых, так и пошли по банным дням интенсивные разговоры о тебе. Точнее сказать началось программирование, свободной и не старой женщины.

– Я бы сказал ослепительно красивой! – автоматом выпалил он, не отрываясь от своего портрета.

– Снимай плащ? – сказала она. – Сейчас ты повесишь собственноручно свой портрет, а я разберу твои покупки и развешу их в шкафу. Надеюсь, ты не сбежишь от меня сегодня? Скажешь липучка какая присосалась.

Он обнял её за плечи и поцеловав в щёку, словно завороженный произнёс:

– Будем жить вместе, но иногда мне поначалу придётся покидать тебя. У меня много непонятных вопросов возникло по смерти внучки. Без меня никто этого не решит. Да и дело я своё решил открыть. На это тоже времени много уйдёт.

Он снял плащ в спальне и передал в руки Ольге, а сам подвинул стул к стене, где выглядывала шляпка дюбеля, повесил картину.

– Не криво? – спросил он.

– Замечательно смотрится! – любовалась она портретом.

– Просто шедевр! С этого дня ты неформально прописан в моей квартире. Сейчас я немного разберусь с твоими покупками, – повторилась она, – и будем отмечать твоё новоселье!

После чего она скрылась из комнаты, не закрыв за собой дверь. Клаус в ожидании её прошёлся по комнате чтобы иметь хотя бы небольшое представление о её вкусах и привычках. Они у неё оказались телескопическими и разносторонними. Книжный шкаф был забит разной литературой от знаменитых классиков, до истрёпанных советских детективов. Много книг было на болгарском и английском языках и конечно подавляющее большинство это были медицинские книги и энциклопедии. Наверху лежали книги по творчеству хохломы. Для себя Клаус сделал вывод, что Ольга женщина с обширными интересами, прекрасно знавшая, что ей в жизни надо. И с её интеллектом мне будет интересно.

– Ну что нравится моя библиотека? – раздался позади её голос.

– Великолепная подборка книг! – изрёк он. – Только не пойму, а откуда болгарская литература? Даже самая толстая книга есть которые я читал «Табак» Димитра Димова.

– Мой отец болгарин, приходилось много жить и учится в Болгарии, но большую часть жизни я провела в России. И отчество моё правильно не Степановна, а Стефановна. А сейчас иди мой руки и садимся за стол.

Она сама проводила его в ванную и показала, где находятся его полотенца.

В ПРЯТКИ НЕ ИГРАЮ

Проснувшись рано утром, он не обнаружил рядом с собой Ольги. Приподнявшись с кровати и посмотрев на пол, увидел смотревшие на него мягкие домашние тапочки. Засунув в них свои ноги, он обошёл все комнаты, её нигде не было. На кухне стоял приготовленный завтрак и ключи от квартиры, лежавшие на записке:

Дорогой! Не удивляйся, ключи оказывается были в пальто. У меня сегодня первый рабочий день, значит нужно быть первой и на работе. Не стала нарушать твой сладкий сон, поэтому я тебя целую сейчас. Завтракай, – омлет разогрей в микроволновой печи. Не скучай.

Ольга.

– Не ужели меня судьба свела с ангелом? – сказал он и пошёл в ванную, там он посмотрелся в зеркало и добавил: