Время Змея

– Ну узнали мы, что Иванов был в полиции, и что с того?

– Важнее, что мы узнали, что кто-то не хотел, чтобы мы это узнали. Есть версии, которые нужно отработать. Но нам этого сделать не дают!

– А какими фактами мы располагаем? Нужны доказательства. Пока все это только домыслы.

На имеющиеся факты все пытались закрыть глаза. Оставалось последнее – предсмертное сообщение Иванова. Но не имея текста, наличие самого сообщения казалось двусмысленным. Поэтому Рассказов предусмотрительно решил не напоминать о нем начальнику Отдела. На это имелась веская причина: после заключения судебных медиков такое сообщение только утверждало во мнении о шизофрении погибшего гражданина. Хотя для самого Рассказова этот вопрос окончательно не разрешился. Диагноз Иванова, озвученный патологоанатомом, выглядел весьма вероятным, но не вполне доказанным. Это обстоятельство тоже предстояло расследовать.

Но так как именно сейчас и решался вопрос о дальнейшей судьбе официального расследования, Рассказов спустя несколько мгновений все же сказал:

– Но последнее сообщение Иванова…

– Гражданин дознаватель, какую юридическую ценность могут иметь слова шизофреника, покончившего собой, согласно заключению следственных органов и судебно-медицинской экспертизы? – Взгляд майора не изменился. Стальной, твердый и понимающий. Голос спокойный, без надрыва. – Дело передано следователю, и он пришел к заключению – дело закрыть.

– Но факты?

– Техническая неисправность, сбой системы – это не факт, а случайность и… разочарование.

– Но вы же понимаете, что такие случайности – повод к открытию уголовного дела? Взлом системы в Управлении Полиции – это…

– Это повод замять дело, чтобы не было огласки.

– Но…

– Рассказов, ты человек новый, а мы так работаем.

Начальник оставался терпеливым и непреклонным. Это еще больше злило молодого полицейского. Ситуация рисовалась предельно ясной. Дело закрыли, и пока у Сергея не будет на руках стопроцентного факта к пересмотру, никто не шевельнет и пальцем, чтобы выудить из архива документы по самоубийце Иванову. Конец.

Но что-то в тоне майора бросало слабые лучики света в этом непроглядном мраке. Почему-то начальник говорил так, словно уговаривал молодого сотрудника согласиться с этими выводами. Значит тоже понимал, что дело нечисто.

Словно в ответ на размышления подчиненного, Игнатьев полушепотом, но отчетливо произнес:

– Рассказов, если хочешь остаться работать в нашем ведомстве, забудь об этом деле! Дело по самоубийству Иванова закрыто. Если, Сергей Петрович, тебе удалось нарыть какие-либо дополнительные сведения – передай все следователю.

Сказанное не оставляло никаких сомнений – у дознавателя Рассказова никаких дополнительных сведений для следователя Слепцова найтись не могло.

– Если никаких сведений нет, – продолжил руководитель, – Забудь об этом деле и сконцентрируйся на текущей работе. Я передал тебе в разработку необходимые материалы. Проверь на Устройстве.

Рассказов сдерживался из последних сил, чтобы не взорваться от негодования, и, казалось, Игнатьев ясно считывал состояние его души. Слегка прищурив глаза, начальник отдела добавил:

– Я вижу, ты хороший сыскарь! Отлично отработал версию с…

Майор замолчал, понимая, что следующие слова станут противоречием того, что они обсуждали буквально пару часов назад. Рассказов понимающе кивнул, дав обратную связь начальнику Отдела. Тот благодарно улыбнулся.

– Рад, что будешь работать под моим руководством. Но тебе, Сергей, нужно научиться доверять старшим. Даже если ты пока что чего-то не понимаешь. Мы так теперь работаем. Хочешь ты этого или нет.

Начальник все также внимательно и изучающе глядел на дознавателя. Рассказов молчал, не веря, что это происходит в действительности. Происходящее шокировало. Масса всевозможных эмоций, начиная от искреннего непонимания и заканчивая безудержной яростью, нахлынула на него, пытаясь потопить. Внутри разгоралась буря, но Сергей, во чтобы то ни стало, пытался ее сдержать. Игнатьев дал время на размышление, затем сказал:

– Ценю решимость идти до конца. Но иногда стоит остановиться, пока не наломал дров. Сейчас именно эта ситуация.

Рассказов видел, что начальник лишь исполняет приказ вышестоящего руководства и сам не в восторге от случившегося. Дальнейшее только укрепило Сергея в этом мнении.

– Не подставляй меня! – почти шепотом проговорил майор полиции. На несколько мгновений в переговорной воцарилось молчание. Затем Игнатьев продолжил:

– Есть факты, о которых я должен знать?

– Нет, гражданин майор.

– Ну и хорошо.

Рассказову почудилось, что Игнатьев даже задышал спокойнее и ровнее. Едва заметно и уловимо, но Сергей это подметил, и оттого смятения и непонимания стало еще больше. Начальник Отдела Дознания продолжал:

– За работу спасибо, отработал отлично! И выводы правильные сделал!

Окончание фразы прозвучало двусмысленно, как впрочем и весь разговор с начальником. Рассказову не терпелось поскорее отсюда вырваться.

– Я могу идти?

– Если ко мне никаких вопросов нет…

Нужно было молчать, но соблазн оказался слишком велик, поэтому Рассказов не сдержался:

– Только один: и часто такое бывает?

Игнатьев смотрел пристально, но по-доброму и даже с какой-то симпатией. Все это не вязалось с общей канвой разговора, как и слова, произнесенные затем руководителем:

– Мой тебе совет: такого рода вопросы лучше не задавать. Работаем так, пока не прикажут работать иначе. Ты – как человек новый – старайся не высовываться. Со временем поймешь.

Сергей вышел из переговорной, словно из камеры пытки. Внутри все клокотало и бурлило. Он не понимал ничего из происходящего. Как возможно, что следствие не обращает внимание на многочисленные неувязки с места осмотра? Почему не проводятся следственные мероприятия по разъяснению обстоятельств дела, не ведется работа с соседями, очевидцами? Почему руководитель Отдела, в чьи обязанности входит контроль за соблюдением законности, благосклонно к этому относится, да еще и учит своих подчиненных, что так правильно? Рассказов этого не понимал, а принять и смириться с этим, как недвусмысленно советовал Игнатьев, не мог и не хотел.

Он не совсем понимал, куда идет и чем собирается заняться, но, выйдя из переговорной, неожиданно для себя оказался прямо перед столом майора Игнатьева. На рабочем мониторе начальника Отдела отображалась первая страница личного дела младшего лейтенанта Рассказова.

Как вспышка пришло озарение: его как молодого сотрудника проверяют на стрессоустойчивость или управляемость. Возможно, здесь заведено работать такими методами.

Но тут же пришло отрезвление: даже это не может оправдывать искажение фактов с места преступления! Быть может он сам что-то перепутал, недосмотрел, выдал желаемое за действительное?

Стоя столбом посреди кабинета Рассказов еще раз вошел в архив Операционной Системы и пробежал глазами подписанный им самим документ. В официальном заключении по делу Иванова стоял статус «закрыто». И в этом не могло быть никакой шутки.

Холодок пробежал по спине, и Сергей осознал, что это не просто физиологическая реакция организма. Источник находился вне его, но каким-то непостижимым образом пытался в него влезть, вызывая ощущение обжигающего холода и приступ необоснованного страха.

Рассказов оглянулся. От стеклянной двери переговорной на него все также внимательно смотрел начальник Отдела. Поборов сковывающий страх, Сергей решительно двинулся к выходу из Отдела. Что бы здесь ни происходило, какие бы силы в это ни оказались вовлечены, Рассказов решился окончательно. Дело у него забрали, но никто не сможет запретить ему исполнять свой долг и проводить собственное расследование.

Тяжелая рука опустилась дознавателю на плечо, и он от неожиданности вздрогнул. Майор Игнатьев неслышно догнал Рассказова и сейчас находился за спиной молодого полицейского. Как начальнику отдела удалось такое проделать, Рассказов не понял. То ли майор обладал особой бесшумной техникой передвижения и молниеносностью, то ли, что более вероятно, Сергей слишком глубоко погрузился в свои невеселые мысли и на мгновение потерял ощущение реальности. Так или иначе, теперь за ним массивно возвышался его непосредственный начальник. Рассказов обернулся.

– Тебе пришел вызов из поликлиники на дообследование. – мягко сказал Игнатьев и, сменив интонацию, добавил: – Я бы сказал: тебя попросили прибыть в поликлинику!

Игнатьев вновь сделал паузу, чтобы до подчиненного дошел смысл сказанного.

– Предоставляю выходной на завтрашний день. А сейчас просмотри переданные в разработку материалы.

Молодой дознаватель несколько раз моргнул. Майор с минуту глядел ему прямо в глаза, затем, развернувшись на одних каблуках, отошел к своему рабочему столу.

Рассказов понимал, что его пытаются сослать, чтобы окончательно замять дело. Что же в случившемся с Ивановым оказалось такого опасного, что приходится оказывать давление на начальника Отдела Дознания? Сергей видел, что в целом Игнатьев к нему расположен и даже готов его поддержать, но какое-то давление извне не позволяло ему это сделать. Происходило такое, чего Рассказов пока не понимал, но о чем ему настойчиво сигнализировали его коллеги.

С этим предстояло разобраться, и решимости в Сергее только прибавилось. Кто бы за всем этим ни стоял, они даже не догадывались, каким бывает настойчивым в достижении цели младший лейтенант Рассказов. Это им и предстояло узнать в ближайшее время.

12

Понедельник 21 июля, 18:08

Медиахолдинг «Городская Звезда» располагался в двух кварталах от дома Иванова. Рассказов предположил, что это обстоятельство вполне могло послужить выбором адресата отправки. Уже скоро это прояснится. А пока молодой полицейский уверенно взбежал по высоким ступеням старого, но еще очень крепкого здания из красного кирпича. Оказавшись в просторном холле он огляделся.

Редакция занимала первые три этажа. Электронное Удостоверение сотрудника Отделения Дознания позволило без задержек проникнуть в обитель независимого гласа общественности. Рассказов поднялся на лифте и оказался в просторном помещении на втором этаже. Обычная офисная мебель, широкие плазменные мониторы и стеклянные перегородки. Это помещение напоминало его собственное рабочее место. За одним исключением: в редакции находилось значительно больше людей, и их деятельность осуществлялась куда активнее.

На экране МУНа вырисовывался маршрут, предложенный регистратором при входе. Сергей двинулся в этом направлении, обещавшем привести его к нужному человеку. Он остановился перед стеклянной дверью, на которой белыми буквами значилось: заместитель главного редактора Орлова Ю. П. МУН мгновенно предоставил всю информацию о данном руководителе, и с голограммы на Сергея воззрилась пожилая женщина. На ее губах играла дружелюбная улыбка, но в потускневших глазах не замечалось ничего приветливого. Обладая огромным опытом в медийных сферах, она научилась видеть всех вокруг насквозь, и потому глядела снисходительно-безразлично, а улыбалась лишь оттого, что собеседникам это нравится и «так у нас принято». Стоило ли ждать иного от работника, отправляющегося через двадцать дней на пенсию по выслуге лет?

Рассказов уверенно вошел в стеклянный аквариум, громко называемый кабинетом, и понял, что хозяйка кабинета, несмотря на полученное сообщение о посетителе, продолжает находиться в виртуальном мире.

– Младший лейтенант полиции Рассказов, – громко представился Сергей, пытаясь таким способом вернуть женщину к действительности.

– Минуточку, молодой человек, – промурлыкала она на удивление приятным и твердым голосом.

Сергей понял, что дожидаться приглашения сесть придется долго, и потому уверенно пересек кабинет и подсел к столу заместителя. Несколько минут ничего не происходило. Сергей пытался нетерпеливо барабанить по столу, покашливать, ерзать на стуле. Но быстро понял тщетность всех этих телодвижений. Прошло еще несколько минут, прежде чем женщина мелко затряслась и разочарованно выдохнула:

– Гады! Срезали на предпоследней станции!

Рассказов удовлетворенно вздохнул и мысленно поблагодарил «гадов» за то, что они «срезали» игроманку на предпоследней, а не на последней станции. Чем бы все это не являлось.

– Итак, молодой человек, чем могу помочь? – зам. генерального редактора заинтересованно посмотрела на полицейского, сузив экран МУНа до абсолютного минимума.

– Я направлял вам запрос на получения доступа к сообщению от гражданина Иванова Степана Кирилловича.

– Вижу, вижу, – проворковала женщина. – Это вам в отдел обработки корреспонденции.

Перед глазами на экране МУНа появилась новая точка назначения. Рассказов решительно встал и направился к стеклянной двери кабинета-аквариума. После столь радушного приема оставаться здесь дольше не имело никакого смысла.

Оставался один шаг чтобы оказаться за порогом кабинета-аквариума, когда за спиной Рассказова возникло голографическое изображение стройной рыжеволосой красавицы.

– Юлия Петровна, есть вопрос по сетке вещания на следующей неделе…

Зам. главного редактора скосила взгляд на удаляющегося полицейского. Журналистка обернулась и восторженно возгласила:

– Сергей Рассказов!

Дознаватель замер перед сдвинувшейся в сторону дверью кабинета. Затем медленно обернулся. Хорошо поставленный голос, рыжие волосы. Рассказов даже слегка задрал подбородок, пытаясь различить под потолком сияющий софит дрона-оператора. Но небосвод был пуст. Без сомнений, перед ним стояла голограмма той самой корреспондентки, что сегодня утром вела репортаж от подъезда Иванова. На лице молодой журналистки сияла искренняя приветливая улыбка:

– Как хорошо, что вы пришли. Можете уделить мне несколько минут?

То, как журналистка это сказала, и сама просьба ввели Рассказова в ступор. Он ожидал чего угодно, но только не к такой реакции на собственное появление в редакции медиахолдинга.

– Я освобожусь через две-три минуты. – Заявила молодая женщина, видя нерешительность полицейского. – Подождите меня в холле. Пожалуйста.

Красавица мило склонила голову на бок и еще раз повторила просьбу одними губами. Рассказов понял, что отказать ей не сможет. По крайней мере не сейчас.

Выйдя из кабинета-аквариума, дознаватель оказался в небольшом холле. Массивная кожаная мебель манила и обещала приятный отдых. Пальмы в горшках добавляли уюта и радовали глаз. Диваны и кресла казались расставленными практически идеальным кругом. Островок безмятежности в суетливом мире журналистики.

Рыжеволосая красавица грациозно выпорхнула из-за разлапистой пальмы и с сияющей улыбкой подошла к полицейскому. Рассказов уже справился с волнением и решительно встал навстречу журналистке. Ее рука утонула в его мускулистой ладони. Она выглядела такой хрупкой, что он забеспокоился – не повредит ли ее своим рукопожатием.

– Меня зовут Екатерина Семенова. Я корреспондент «Городской Звезды».

– Предполагаю, что мне представляться не надо. – Рассказов не торопился отпускать миниатюрную руку журналистки. Та не торопилась высвобождаться от рукопожатия.

Их взгляды встретились и на несколько мгновений застыли. Избыточная информация из Нейросети, высвечивающаяся на виртуальных экранах МУНов отвлекала. Полицейский отключил Устройство, и тут же погас экран журналистки. Теперь они видели лица друг друга без помех электромагнитных полей. И обоим это нравилось.

– Я видела вас на месте гибели гражданина Иванова, – быстро и уверенно заговорила Екатерина, – Очень рада, что в наших следственных структурах появляются молодые одаренные специалисты.

На ее губах играла спокойная улыбка. Глаза смотрели открыто и приветливо. Столь громкое заявление не могло иметь под собой серьезной почвы, но лесть из прекрасных уст журналистки Рассказову определенно нравилась. Тем не менее, принимая авансы, он продолжал себя настраивать на рабочий лад, чтобы оставаться собранным и внимательным. За красивыми словами могло скрываться что-то совершенно иное.

– Мы многие годы сотрудничаем с вашим Управлением. Но часто от нас, как и от любых городских СМИ, отмахиваются. В лучшем случае предоставляют лишь сухую официальную информацию. А общественность требует детали, подробности. Сейчас такое время.

– Мне кажется, в Управлении есть люди отвечающие за связь с общественностью…

– Сергей Петрович, – нетерпеливо прервала Екатерина, чуть склонив голову, но не отводя глаз от дознавателя. – Именно об этом я и говорю. Люди, оторванные от оперативной работы, передают нам официальные релизы и не более того. Обычным людям куда интереснее услышать информацию из первых рук. Так сказать, вести с полей. С передовой…

Рассказов удовлетворенно провел рукой по голове. Сравнение его работы с боевыми действиями понравилось. Собственно, он и сам думал так же. Каждый сотрудник полиции ежедневно и ежечасно находился на передовой, в непримиримой борьбе с извечной человеческой бедой – преступностью.

– Понимаю, – отозвался Рассказов и замолчал, ожидая продолжения.

Екатерина выдохнула и заметно расслабилась, словно преодолела какой-то внутренний барьер.

– Начну издалека. Как представитель Медиа, я могу проникать в такие места, куда вам, Сергей Петрович, как полицейскому просто так не попасть. У меня есть некоторые связи и некоторые источники информации, которые могут вам пригодиться в вашей профессиональной деятельности! Эти связи помогли мне самой продвинуться в нашем медиахолдинге. Уверена, они могут оказаться полезными и вам!

Сергей не удержался и активировал МУН. На экране появилась биография журналистки, извлеченная из Оперативной инфосети. Карьерный рост Семёновой впечатлял. Начиная помощником журналиста, она за три года смогла дорасти до ведущего журналиста в рейтинговом Медиахолдинге. В июне ей исполнилось двадцать три, на что он особенно обратил внимание. Но также, быстро проанализировав увиденное, согласился, что рыжеволосая красавица действительно многого добилась и может представлять пользу в получении информации.

Заметив манипуляции полицейского с МУНом, Екатерина самодовольно улыбнулась. В этой улыбке сквозило осознание собственной значимости, словно она точно знала, какую информацию сейчас видит Рассказов.

– Зря недооцениваете связь с Медиа, – самоуверенно заключила журналистка, – Я смогу предоставить вам информацию, которая поможет быстрее и эффективнее раскрывать дела. А это ускорит ваше продвижение по служебной лестнице.

Дознаватель внимательно следил за журналисткой. Она говорила именно то, во что свято верила. И то, что она говорила, действительно имело для него значение. Информация и связи – необходимые составляющие успеха. Особенно в начале карьерного пути. А также применительно к расследованию дела самоубийцы Иванова.

Но где-то внутри мелькнула тень сомнения. Пряник, предлагаемый красивой обольстительницей, выглядел замечательно. Как бы он не превратился в морковку, за которой ему придется идти туда, куда поведут погонщики. Очень не хотелось выглядеть наивным школяром. Особенно в глазах этой молодой, привлекательной женщины.

– Вы что, Екатерина, детективов начитались? – сказал Рассказов, стараясь говорить снисходительно и вальяжно. Давая понять, что он читает ее как открытую книгу. – Вы предлагаете мне стать вашим внештатным корреспондентом?

– Зачем вы так… – журналистка искренне обиделась и опустила глаза. Но уже через мгновение вновь решительно поглядела на молодого полицейского. Она не боялась конфронтации. А еще – не любила проигрывать. – Я предлагаю вам взаимовыгодное сотрудничество. Выгодное обеим сторонам.

Он мог казаться молодым и неопытным, но кое-что в жизни понимал. А потому безусловно верить в бескорыстные жесты судьбы не собирался. Возникал правомерный вопрос: зачем столь успешной и настырной (в хорошем смысле этого слова) журналистке понадобился он, молодой «необстрелянный» сотрудник Отдела Дознания? Ответа Рассказов пока не знал.

– Ну и какого рода взаимовыгодное сотрудничество? – Сергей слегка прищурил глаз, не переставая фиксировать любое движение тела и мимику лица собеседницы.

– У нас с вами будет много интересных дел, где мы сможем обмениваться информацией, – Екатерина искренне улыбнулась, и улыбка вернула ей женственность и обворожительность, стерев налет деловитости и серьезности. – Например, случай самоубийства. Или не самоубийства Иванова?

Рассказов напрягся. Такого поворота он не ожидал. Вот уже несколько минут он боролся с искушением распрощаться с рыжеволосой красавицей и, наконец, добраться до отдела обработки корреспонденции, чтобы получить интересующую информацию по делу Иванова. Но услышать это имя здесь и сейчас оказался решительно не готов. Подозрение разгорелось с новой силой. И он почувствовал как кровь прилила к щекам.

Журналистка чуть заметно сузила глаза, словно пыталась считать нужные сведения с лица Рассказова. Сергей расстроенно смотрел на нее, ругая себя за то, что выдал себя слишком бурным проявлением эмоций. Сдерживаясь и стараясь говорить как можно медленнее, он произнес:

– Что вы хотите сказать, говоря «не самоубийство»?

Глаза Семеновой вспыхнули счастливым огнем:

– Так я и знала! – выдохнула она. – Это не самоубийство, ведь так?

– Что вы хотите сказать, говоря «не самоубийство»? – жестко и настойчиво повторил Рассказов.

– Как насчет взаимовыгодного сотрудничества? – игриво, но решительно вопросила Семенова, словно перекинула на интерфейс полицейского договор необходимый к ратификации.

– Екатерина Алексеевна, – еще более жестко сказал он. – Я сотрудник полиции, при исполнении. Если вы обладаете какой-либо информацией относительно этого дела, вы обязаны сообщить ее мне!

С минуту они смотрели в глаза друг другу. Рассказов твердо и вопросительно, Семенова – твердо и оценивающе.

– Сокрытие…

Журналистка примирительно вскинула вверх руки, прерывая речь полицейского, предупреждающую о гражданской и уголовной ответственности.

– Я за наше сотрудничество! – Ее голос звучал так, словно она уже добилась всего, чего хотела. – Когда капитан Феоктистов заявил о предварительной версии самоубийства, я сомневалась в правильности его слов. Так как позавчера вечером на сервер нашей редакции поступило сообщение от гражданина Иванова. Текст сообщения вызывает сомнения в его добровольном уходе из жизни.

– Почему не передали это сообщение в полицию? – сурово спросил Рассказов, но ничуть не смутил Екатерину. Та даже улыбнулась.

– Вот для этого и нужно сотрудничество! Правда?

– Есть закон…

Семенова вновь вскинула вверх руки:

– Мы знаем законы! В сообщении не было призывов о помощи, не было указаний на убийцу, ничего такого…

– Мне нужно получить это сообщение, – Рассказов решительно встал, но Екатерина продолжала сидеть, всем своим видом показывая, что и полицейскому незачем куда-либо бежать.

– Когда Феоктистов заявил о предварительной версии самоубийства, я засомневалась, – повторила она. – А когда сегодня утром наши серверы оказались взломаны и пропала вся переписка за позавчерашний день, я утвердилась в своих сомнениях!

Рассказов снова сел на диван.

– Вы заявили о взломе? Нашли взломщиков?

Семенова устало махнула рукой.

– Нас пытаются взломать по нескольку раз на дню. До сих пор взломать удавалось лишь три раза. И все это было несколько лет назад. Инженер по Безопасности Сети проинформировал, что нас зачистили так, что искать следы бесполезно и… даже не безопасно.

Рассказов удивленно приподнял бровь, и это движение не ускользнуло от журналистки. Она беззлобно усмехнулась:

– Как раз дело по вашему профилю.

– Что было в сообщении Иванова? – игнорируя замечание, спросил Рассказов. Сейчас его интересовало только это. – Кто-нибудь может восстановить?

Журналистка игриво прищурила глаза:

– Да.

– Кто?

– Я!

Рассказов молчал и ждал. Семенова не стала глумиться над молодым дознавателем и перекинула на его МУН текст сообщения.

– Имею привычку все копировать и дублировать, – пояснила она. – Читайте сами.

Рассказов жадно набросился на послание, на время забыв где и с кем он находится.

«Меня убили. Это секта! За всем стоит „Левиафа“. Их покрывает полиция. Голубь принесет ответ.»

Рассказов перечитал несколько раз. Смысл доходил с трудом. Написанное очень походило на бред шизофреника. Сергей колебался. Конечно, смерть Иванова наступила при не вполне выясненных обстоятельствах. Существуют косвенные улики, подтверждающие версию об инсценировки самоубийства. Его собственное признание подтверждает версию убийства. Потерпевший бросает подозрение на некую организацию, имеющую религиозное основание и опирающуюся на поддержку полиции. И завершает сообщение неоднозначным утверждением. Но все эти заявления разбиваются о суровый вердикт патологоанатомов. Слова шизофреника не имеют юридической силы.