скачать книгу бесплатно
А на другой день Пашка с Иванкой уже вместе без всякого стеснения, не вспоминая о леденце, лизали друг друга, забыв обо всем на свете.
Но по-настоящему Иванке стало хорошо, когда Пашка привел ее к своей подружке Марысе. Она была старше них обоих и о любовных играх знала такое, что не каждому бабнику довелось испытать.
– Сначала я удивлялась и не понимала, зачем надо втроем целоваться, – продолжала Иванка, – потом мне стало интересно. И вдруг у меня закружилась голова. Совсем не от слабости закружилась, от удовольствия, которого я никогда раньше не испытывала. Такое, Розка, удовольствие было…
Потом Иванка рассказала, как одна богатая немка пригласила ее в гостиницу и тоже попросила раздеться. Немка много нарядов и украшений ей дала, чтобы только посмотреть на нее и потрогать.
– Ты знаешь, Роза, она меня так трогала! Так трогала, что у меня опять голова закружилась! Ну, как тогда у Марыси! Только еще сильнее! Как будто я взлетаю и опускаюсь… Взлетаю и опускаюсь… Но я у нее тоже денег попросила! И она дала! Много дала! Видишь, как легко можно заработать. Ты не поверишь, но я уже много денег набрала! И ничего, кроме приятных ощущений, со мной не случилось! Знаешь, как хорошо взлетать и опускаться? Это как на качелях, только приятнее.
Вскоре Пашку снова посадили в тюрьму, и Иванка стала одна навещать Марысю. А потом и Марысю посадили. Как выяснилось, Мырыся умела подделывать почерк и подписи, и этот ее талант приносил ей немалые деньги. Некоторое время Марыся пряталась у Иванки, а когда ее арестовали, Иванка тоже захотела подделывать подписи, но Роза ее отговорила.
– Чтобы этим заниматься, Иванка, нужен талант! А у тебя, моя дорогая подружка, талант совсем в другом месте находится!
Иванка послушалась Розу и организовала настоящий стриптиз. Для взрослых. Собирая деньги со всех желающих взглянуть на ее молоденькую грудь, Иванка обрела уверенность, что родилась под счастливой звездой, ведь не каждую женщину природа наделяет такой привлекательностью, такой силой, перед которой мужчины теряют голову.
– Это, конечно, не деньги, знаю, – рассказывала Иванка Розе, – но и работы никакой. По мелочи соберу, подниму блузку, сверкну сиськами, а у них, у дураков, страсть разгорается, потрогать хочется. А тут уже за одно прикосновение деньгами пахнет.
Глава 8
С годами подружки стали еще больше похожи друг на друга. Нередко они одевались в одинаковые платья, и тогда их трудно было различить. Народ поговаривал, что девушки не просто так выглядят как сестры-близнецы. Но сплетни не зашли далеко. Вскоре все в округе узнали, что у старого богатого хозяина ювелирного магазина Стружинского с Розой что-то такое происходит. Неспроста он уделяет ей особое внимание. А тут и Пашка из тюрьмы вышел.
Пашка не был прижимистым. Любил веселую компанию. Все деньги, которые мог украсть, выиграть в карты прогуливал вместе с Иванкой и Розой. А потом у Пашки появился друг Володька Крупник, который не был новичком в воровском деле и уже имел звучную уголовную кличку – Круп. Он был постарше Пашки, образованный, сын доктора, но аристократическое будущее нагоняло на него тоску, и он полюбил улицу и независимую от закона жизнь.
Воровать он начал в детстве и совсем не от бедности. Каждый день к отцу на прием приходили пациенты. Они снимали верхнюю одежду, вешали на вешалку в прихожей и проходили в кабинет к доктору. Эта одежда как магнитом притягивала маленького Володю. Уж очень ему было интересно, что люди прячут в своих карманах. Сначала его разбирало простое любопытство. А началось все с перочинного ножичка. Не устояла детская душа перед соблазном. Маленький красивый ножечек с белой костяной ручкой…
А вот для кражи первых своих денег Володя разработал хитроумный план. Заметив на улице коляску очередного пациента, он пулей мчался вниз, навстречу посетителю. Встречаясь с ним у входной двери, он снимал гимназистскую фуражку, вежливо с поклоном здоровался и выбегал на улицу, как бы на прогулку, но через минуту незаметно, черным ходом через кухню возвращался в квартиру, шарил по карманам, забирал бумажник и снова незаметно уходил на улицу. Потом он подбрасывал пустой бумажник в коляску и, дождавшись пациента, снова встречался с ним у входа в дом, будто возвращаясь с прогулки.
Так продолжалось недолго. Потом Володя забросил учебу и ушел из дома. Володина мать умерла, когда ему было пять лет. Отец тогда пристрастился к спиртному. Когда сын ушел из дома, отец запил еще больше, но врачебную практику не бросал.
У Крупа появились друзья, и вскоре за ограбление ювелирного магазина его вместе с дружками осудили на пять лет исправительных работ. После освобождения, чтобы избавиться от полицейского надзора, он поселился в Кракове, где познакомился с Пашкой, Иванкой и Розой.
Однажды он на глазах у всех, под видом рабочего в белом фартуке, вынес из магазина целый ящик вина и устроил для своих друзей настоящий праздник. С тех пор он стал уважаемым членом этой необычной компании.
Следом за ним в компанию влился беспризорник Колянчик. Невысокого роста, некрасивый, белобрысый, с двумя глубокими шрамами через все лицо, загнутым, как у орла, носом и большими глазами. Ему было уже за двадцать, но выглядел он лет на шестнадцать, не старше. В своем голодном детстве Колянчик перенес множество болезней, и поэтому его физическое развитие заметно отставало от развития умственного. Воровать он начал, чтобы выжить. И выжил. Его приняли как своего, когда он спас Пашку от верного ареста. Пашка неудачно вытащил бумажник у прохожего, и за ним погнались полицейские. А Колянчик прижег окурком стоявшую на перекрестке лошадь, которая рванула навстречу преследователям и перерезала им путь. Подвиг Колянчика был тут же оценен по достоинству. Пашка поселил спасителя у себя во флигеле, прилично одел и предложил воровать вместе.
А тут и Марыся освободилась досрочно. Ее талант ей и в тюрьме пригодился. Она тоже поселилась у Пашки во флигеле. Жила компания весело, дружно, в любви и ласках.
Роза только изредка помогала своим дружкам. Наряжаясь в дорогие платья, она появлялась в ювелирных магазинах, отвлекала продавцов, а в это время Пашке, Крупу или Колянчику удавалось что-то стащить.
Крутиться перед продавцами, как Роза, не умели ни Иванка, ни Марыся. Иванка могла только за деньги переспать с каким-нибудь скромным женатым господином, а потом Пашка, шантажируя его, требовал денег, выдавая ее за свою несовершеннолетнюю сестру.
Арсений знал обо всех делах друзей Розы, но сам никогда не принимал в них участия, такой способ обогащения его не интересовал. Да и преступная группа не нуждалась в помощи малолетнего подростка с упрямым непокладистым характером. Так эта маленькая компания с успехом потрошила всех, кто попадался им под руку.
Марыся тоже не сидела сложа руки. Очень быстро у всех ее друзей появились почти подлинные документы на разные имена, визитные карточки управляющих промышленными компаниями, печати и почти подлинные платежные документы. Все очень быстро разбогатели. Жили в приличных номерах гостиниц, модно одевались и обедали в дорогих ресторанах.
Не обходилось и без конфликтов с конкурентами, и вот здесь Иванка была незаменима. Она завлекала нужного человека на свою территорию, а там уж, как бы случайно встретившись, ее подельщики вершили правосудие на выгодных для себя условиях примирения или выносили страшный приговор. Эту компанию в Кракове стали побаиваться, а мозговым центром воровской шайки была Роза.
Когда друзья решили обложить данью публичные дома в своем районе, дело дошло до стрельбы. Пашку даже подстрелили. Купленный врач вынул из Пашкиного живота пулю и уверил всю компанию, что жить он будет, только, как и у всех его дружков, жизнь эта будет недолгой и принесет много несчастий людям.
– Перестреляют вас, как куропаток, и правильно сделают! – пророчил доктор.
После этого случая столкновения за контроль над территорией превратились в настоящую войну.
– Во всех войнах выигрывает всегда тот, у кого больше денег! – объявила однажды Роза, и Пашкин флигель превратился в тайный банк шайки.
Очень скоро денег оказалось достаточно, чтобы шайка Розы одержала победу и подмяла под себя всех бандитов в районе.
Лидером Роза стала как бы само собой. Однажды Пашка сказал: «Как Роза скажет, так и будет!» С тех пор так и повелось, последнее слово всегда было за Розой.
Романтика воровской жизни не захватывала Розу, но она радовалась вместе со всеми, когда ее друзья удачно обкрадывали какого-нибудь богача. Ей же самой больше нравилось насмехаться и даже издеваться над богатенькими старичками, которые, потеряв голову, волочились за ней. Это навело Розу на мысль, что поклонников, обезумевших от ее красоты, можно тоже потрошить, причем безнаказанно.
Первой ее жертвой стал тот самый ювелир Стружинский, в магазине которого она помогла Крупу стащить пару бриллиантов. Роза давно заметила, как старик посматривает на нее, чувствовала на себе его нетерпеливый взгляд, и у нее созрел план.
Роза появилась в магазине ювелира в модной шляпке и меховой накидке поверх легкого пальто нараспашку.
– Вы меня узнали? – раскрыв широко глаза, робко спросила Роза.
– Как же я вас могу не узнать? Увидев однажды, вас уже невозможно забыть!
– Вот как? Выходит, я вам нравлюсь?
– О да! Давно нравитесь! Как вы можете кому-то не нравиться?
– Тогда приглашайте! Мне сегодня необычно одиноко. Я даже с удовольствием выпила бы с вами вина… – Роза нежно погладила старика по щеке. – Вы мне тоже нравитесь. Я думаю, вы хороший, добрый… Не то, что эти студенты с дырявыми карманами.
Старый еврей так растерялся, что забыл о покупателях, торговле. Взглянул на приказчика, жестом дал ему понять, что магазин пора закрывать.
Ювелир пригласил Розу наверх. В предвкушении обезумевший старик накрыл стол, откупорил бутылку дорогого вина, но ужин для него закончился неожиданно быстро. Снотворное через несколько минут отправило несчастного ювелира в мир сновидений, где все доступно и бесплатно.
Наутро, плохо соображая, ювелир ни копейки не нашел ни в кассе, ни в бумажнике, а чуть позже обнаружил и пропажу дорогого столового серебра. Роза могла бы забрать и все выставленные на прилавках украшения, но делать этого она не стала, решив, что тогда ювелир может заявить в полицию. Конечно, из-за столового серебра Стружинский не стал заявлять в полицию. А Роза, удовлетворенная своей вылазкой, не то чтобы стала избегать встречи с ювелиром, а наоборот. Несколько дней спустя она, как ни в чем не бывало, предложила ювелиру выкупить серебро за полцены. И старый еврей посчитал это предложение выгодной сделкой
Расставаясь с ювелиром, Роза поцеловала совсем не расстроившегося старика в щечку, воткнула ему в петлицу жилетки ярко-красную розу, улыбнулась, задорно подтолкнув его плечом, и ушла. Ювелир внимательно рассмотрел розу, понюхал, покачал головой и с улыбкой посмотрел вслед уходящей молоденькой воровке.
– Вот шельма, как все гладко устроила! Но хороша, бестия… Ой, хороша, мерзавка… – произнес он вслух и, похоже, уже совсем не сожалел о своих потерях.
С тех пор Стружинский стал своим человеком для всей компании. Ему чуть не каждый день приносили краденные золотые украшения, драгоценные камни, и он не находил в себе смелости отказать бандитам.
А у Розы появился стареющий промышленник из Германии. Она согласилась навестить его в гостинице. Снотворное подействовало, когда Роза еще не успела снять верхнюю одежду. Прихватив с собой все немецкие деньги, которые были у небедного предпринимателя, она незаметно выскользнула из гостиницы.
Роза пребывала в хорошем настроении, возвышенные чувства победительницы вселяли в нее уверенность превосходства над всеми, и предчувствие подсказывало ей, что нужно уезжать в более богатый и многонаселенный город. Тем более что Круп, Пашка, Колянчик и Марыся постепенно выходили из-под ее контроля, и полиция уже установила постоянную слежку за ними. Роза предчувствовала беду и не раз предлагала компании скрыться где-нибудь на время. И она не ошиблась. Всех вместе их арестовали в номере люкс центральной гостиницы города. При аресте полиция изъяла оружие, поддельные документы, печати, бумаги и крупные суммы денег. Жизнь в Кракове для Иванки и Розы в один миг стала не только не интересной, но и небезопасной.
Роза всегда была уверена, что у них так все и закончится, поэтому еще до ареста уговорила Иванку переехать в Санкт-Петербург. В Кракове Розе больше делать было нечего, но оставить Арсения без достаточной суммы денег она не могла. Все деньги воровской шайки полиция конфисковала. И тогда Роза решила навестить церковь в пригороде Кракова.
Всем в округе давно было известно, что настоятель храма живет совсем не по-христиански. Не только руку в церковную казну запускает, но и впадает в грех с заблудшими прихожанками.
Церковь стояла на холме посреди пяти окрестных деревень. Роза подъехала к церкви в крытой коляске. Переодевшись в деревенскую девку, нацепив стоптанные башмаки, она вошла в храм.
– Грешна я, батюшка! Барину отдалась! Теперь не могу с грехом этим жить. Снимите с меня грех этот тяжкий!
– А в первый ли ты раз в грех такой впала?
– Впервые, батюшка, впервые…
– А была ли ты крепостной у барина?
– Мамка с папкой были! Были батюшка! И остались при нем, защитнике нашем.
– Тогда грех твой невелик… Но поправить тебя надобно. Грех блудницы лучше всего с души снять тем же манером, только со святым человеком, и хранить таинство этого обряда пожизненно в строжайшей тайне. Следуй за мной, дитя мое.
Рассчитала Роза все безошибочно. Остальное было уже делом привычным. Денег у батюшки оказалось больше, чем Роза ожидала.
Покупать билеты до столицы подруги побоялись. Опасаясь, что немец с батюшкой уже заявили в полицию, Роза предупредила Иванку, что надеяться теперь можно только на себя самих.
Надо сказать, в дороге деньги, которые заменяли барышням билеты, таяли на глазах. Поэтому когда они закончились, Иванка сама предложила расплачиваться собой за двоих. А что бы к Розе не приставали, они решили объявить ее больной сифилисом.
Иванке приходилось ублажать то офицеров, то полицейских, то железнодорожников. Девушек снимали с поездов ночью, днями держали на станциях до следующего поезда и отправляли дальше.
Глава 9
Талант Анны Шаховой мало кто мог оценить по достоинству. Как мастера своего дела, ее мог заметить только такой же мастер, но современные художники находили место в рекламной индустрии или в конторах с хорошей оплатой. Разрисовывая цветные картинки, они быстро растрачивали данные богом способности, приобретенные навыки и мастерство. Настоящему художнику во все века нелегко жилось, а уж об известности и говорить нечего. Признание таланта у многих приходило только после смерти. Такова, видно, судьба этого божьего дара.
Главный искусствовед картинной галереи Афанасий Прокопьевич Некрасов хорошо знал необыкновенное умение реставратора Шаховой подбирать нужные краски к полотнам великих мастеров. Она без труда могла писать в любой манере и так, что порой ее копии отличить от подлинников могли только путем химической экспертизы.
Как и все художники, Анна жила скромно, перебиваясь случайными заработками, занимая у соседей… Где-нибудь за рубежом ее копии могли бы стоить больших денег, но российские знатоки и любители по-другому оценивали полотна, выполненные волшебной рукой Шаховой, поэтому и судьба у всех ее работ была другой. Хорошо, что Анна не стремилась ни к славе, ни к богатству, иначе тоже растратила бы свой талант. К счастью, она умела получать наслаждение от своей, для многих непонятной жизни в мире красок, теней и бликов. Друзей у нее не было. У нее, кроме одной подруги и соседей в общей квартире, вообще никого не было. И личной жизни тоже никакой… Ей еще и двадцати лет не исполнилось, когда она поставила на себе крест. Единственное, что еще оставалось – живопись, заставившая ее поверить в подхваченную в подростковом возрасте мысль, будто «настоящий художник должен быть голодным», да еще почти детская радость, когда она собственными руками дарила картинам вторую жизнь. Полотна и кисти были для Шаховой единственными друзьями и родственниками, поэтому они бесцеремонно забирали у нее все ее свободное время, постепенно превращая молодую и очень привлекательную женщину в «вековуху».
Все изменило появление Савелия. Однажды она почувствовала себя рядом с ним необычно – счастливой и защищенной. Это чувство вживалось в нее постепенно, осторожно, и со временем помогло открыть еще один смысл жизни. Теперь Анна с жадностью изголодавшегося в одиночестве человека наслаждалась откровенными признаниями Савелия, сознанием того, что наконец-то и она кому-то стала близка, дорога и необходима. В такие моменты она чувствовала себя счастливой и гнала мысль, что все в этом мире временно, имеет начало и конец.
Чтобы сохранить веру в свое счастье, сделать его вечным, она впустила Савелия в свой мир, открыла укромные уголки своей души и отдала без остатка все, чем владела. Как любому ребенку приятно сознавать, что он под защитой родителей, так и Анне нравилось во всем доверяться Савелию. И ей становилось так легко и интересно жить, как она никогда раньше не жила. Она даже по-другому стала выглядеть, и это в галерее скоро все заметили. На нее снова начали обращать внимание.
Однажды Афанасий Прокопьевич встретил Шахову в галерее с необычной веселостью. Он всегда был по-настоящему рад, когда Анне выпадало что-то приятное.
– Аннушка, дорогая моя, – бежал навстречу Шаховой профессор, – вы летите в Париж! Это уже решено! Летите на аукцион вместе с нашей группой от галереи…
– В Лувр?! – перебила его ошарашенная новостью Анна.
– Нет, в какой-то замок… Но замок в Париже! Как будто какая-та частная коллекция… Там, у них в замке, что-то случилось… Как я понял, где-то случился пожар, и очень много картин сгорело… Теперь нам надо опознать эти картины… А в Лувре вы, конечно, тоже побываете…
С каждой фразой радость профессора угасала, а потом и вовсе исчезла. Последняя фраза прозвучала с таким сожалением, будто худшего места, чем Лувр, в мире не существует. Афанасий Прокопьевич развел руками и сморщился, как от плохого запаха. Сочувствуя профессору, Шахова опустила на пол свои многочисленные сумки, и следом сама рухнула на скамейку.
– Как же это так? – только тихо выговорила, а потом, словно очнувшись, вспомнив что-то, встрепенулась.
– Кто сгорел?
– Моне, Ренуар, Гоген, Коро, – махнул рукой профессор, – и другие… А главное, там было много никому не известных, неопознанных картин и полотна неизвестных художников, никогда нигде не выставлявшихся. Представляете?! Среди них мог быть кто угодно! Вы понимаете, что там могло сгореть?! Коллекция была закрыта почти сто лет! Там было около пятисот картин! Вы представляете?!
– Как же это можно? Целый век держать шедевры втайне от людей! Это же непорядочно! Нет, здесь что-то не так! Французы – люди цивилизованные!
– Этот замок со всем его содержимым все эти годы считался то ли спорным, то ли выморочным имуществом.
– А что это такое, «выморочным»? Он что, какой-то развалившийся?
– Да нет! Я, честно говоря, сам не очень хорошо понимаю, что это такое. Знаю только, что завещано все это богатство около ста лет назад неизвестному родственнику! Скорее всего, тому, кого никогда не существовало. В завещании есть какие-то условия. Как будто, наследник должен предъявить что-то… В общем, непонятная история… А пока банк, который хранил немалые наследственные суммы, опекал замок со всем имуществом, находящимся в нем. Если в течение ста лет наследник этот не объявится, то по завещанию банк будет обязан все распродать, и вырученную сумму передать детям-сиротам в Россию…
– Детям – понятно, но причем здесь Россия? Замок-то ведь во Франции?
– Во Франции, во Франции… Но завещание такое…
– Странное завещание… Безымянное, что ли?
– Выходит дело, так! На предъявителя! Тому, кто что-то покажет или докажет свою принадлежность к сокровищам, достанется все. Таково завещание… Ах, да! Вспомнил! Этот замок принадлежал выходцам из России, какой-то графине де Брюли. Между прочим, наследник этот может объявиться и у нас! Кто знает? Я что-то и об этом уже слышал… По-моему, кто-то из русских пытался вступить в наследство, и документы представлял, и все как положено, но в завещании какая-то секретная хитрость содержалась, что-то вроде пароля… – напрягал память профессор. – Кажется, мне Абрам Романович что-то рассказывал об этом… Да-да, конечно! Вспомнил! Даже фамилия у нее вроде Попчак или Топчак. Словом, какая-то наша глянцевая дамочка пыталась вступить в наследство, но там оказалось не все так просто. Да-да! Там хитрость какая-то есть!
– Как-то все это странно, – возмутилась Анна. – До детей-сирот эти деньги у нас не дойдут! Она что ж, эта графиня, не понимала, что все разворуют?
– Конечно, нет, Аннушка! – засмеялся профессор. – Это же сто лет назад было! Разве тогда воровали?
– О чем вы говорите, Афанасий Прокопьевич? Я же имею в виду Россию, а не Францию… У нас всегда воровали.
– Ну да… Вы, конечно, правы… Я хотел сказать, что так, как сейчас, в России никогда не воровали.
Шахова, наверное, могла бы продолжать убеждать Афанасия Прокопьевича, что ничего в России не изменилось, как воровали, так и воруют, но пожалела старика. Хотя ей очень хотелось напомнить своему учителю, что люди в России со времен Петра изменились до неузнаваемости, не говоря уж об уровне жизни, здесь даже как-то и сравнить не с чем. Только вот уголовный закон, существовавший в том примитивном, диком Российском государстве, действует и по нынешний день без изменений, ну, если только отредактирован на современный лад. Да и не только уголовный…
– Да, вы правы, так, как сейчас, в России еще не воровали… – согласилась Шахова, чтобы не продолжать эту гнусную тему.
Собираясь в Париж, Анна обнаружила, что надеть ей совершенно нечего. Вся ее одежда была старомодна и порядком изношена. Да ей, никогда не имевшей собственного гардероба, ни разу не испытавшей той гордости, которой наслаждаются женщины в красивых нарядах, никогда это и не было нужно. Поэтому она быстро забыла об одежде. Главными в ее багаже были краски и мольберт.
В аэропорт Анну провожал Савелий. Расставаясь, он сунул ей пачку долларов. Новеньких… Как из банка. Шахова улыбнулась смущенно, взяла молча, положила деньги в сумочку и поцеловала Савелия.
– Что тебе привезти из Парижа?
– Мороженое, пломбир…
– Я серьезно!
– Тогда гайку от Эйфелевой башни…
– Хорошо! Будет тебе пломбир в гайке!
Группа вылетала из Внуково на собственном самолете Абрама Романовича. Для Шаховой это был первый полет в жизни. Она никогда не летала, не бывала в аэропортах, поэтому сверкающие роскошью коридоры и залы для особо важных персон ей ни о чем не говорили. Для нее все выглядело обычным, сравнить ей было не с чем. А вот когда Анна увидела огромные кожаные чемоданы Абрама Романовича, она вдруг заволновалась. Шахова вспомнила, что уже видела такой чемодан в машине Савелия в тот день, когда попала под колеса его автомобиля.
– Абрам Романович, а что это у вас за чемоданы такие огромные? – притворилась удивленной Шахова.
– О-ля-ля… Это специальные чемоданы… Мы в них из Парижа повезем картины. Открою вам секрет. Даже если мой самолет расшибется вдребезги или сгорит дотла, эти чемоданчики, в отличие от всех нас, останутся целыми и невредимыми.
– Очень обнадеживает перед полетом – заметила Анна, – но чемоданы действительно необычные, я таких красивых никогда не видела…
На душе у нее стало тревожно, нехорошее предчувствие не покидало ее.
– А таких несгораемых легких ручных сейфов больше нигде и нет! Изготовлены они из уникального металла, который подороже золота будет… На заказ в Швейцарии делали. Было семь, осталось шесть… Один украли.
