Эмоциональный контур

~11:15 – Сбой ПО ЦМЭ-01 (Центральная площадь). Критический сбой ядра ОС. Восстановлено из бэкапа. Причина не установлена.

~11:45 – "Лицо" на камере набережной (Третий монитор). Четкое изображение. Непосредственно перед выходом на перекур.

~11:55 – Проверка системы безопасности. Никаких следов взлома или неавторизованного доступа.

~12:05 – Аномалии на пятом мониторе (Личный). Дерганье курсора, паузы видео, набор символов, пиксельный смайлик :). Похоже на целенаправленную, но не враждебную помеху? "Проказник"?

Он откинулся на спинку кресла, глядя на составленный список. Что здесь было общего?

География: Малый Каменный Театр, Старая Верфь, Старое здание архива… Все это были районы с исторической застройкой и, как следствие, с устаревшей подземной инфраструктурой. Центральная площадь была относительно новой, но под ней тоже проходили старые коммуникационные туннели. Департамент ЖилХоза и Набережная были в других районах, но они тоже были подключены к общей городской сети. Географическая привязка была, но не абсолютная.

Технологии: Явно прослеживалась связь со старым оборудованием и линиями связи (СТ-04, СВ-112). Но сбой ЦМЭ-01 произошел на современном оборудовании. Атака с принтера – тоже относительно новое устройство, хоть и с устаревшим ПО. Аномалии на его личном мониторе – это вообще происходило на его рабочем терминале здесь, в современном центре управления. Связь со старыми технологиями была, но она не объясняла всего.

Данные: Вот тут было интереснее. Аномальные данные в логе СВ-112 перед сбоем. Критический сбой ОС на ЦМЭ-01, который мог быть вызван поврежденными данными. Помехи на СТ-04 – это, по сути, искажение видеоданных. Попытки доступа к архиву – нетипичные запросы данных. И, конечно, "лицо" – визуальное проявление чего-то в потоке видеоданных. И "проказник" на его мониторе – прямое взаимодействие с интерфейсом и данными. Похоже, проблема лежала именно в плоскости информации, в самих данных, циркулирующих по сети.

Кеша открыл карту сетевой инфраструктуры на четвертом мониторе и наложил на нее точки инцидентов. Он начал трассировать маршруты данных от этих точек к центральным серверам. СТ-04 и СВ-112 действительно использовали сегменты сети, проходящие через старые коллекторы под центром города. ЦМЭ-01, хоть и был современным, получал данные через узел связи, который также обслуживал и старые районы. Архив и Департамент ЖилХоза были подключены через другие узлы, но все потоки сходились здесь, в его центре управления.

Он увеличил масштаб карты на участке под Малым Каменным Театром. По официальным схемам, там проходил только старый коаксиальный кабель к камере СТ-04 и несколько неиспользуемых телефонных линий. Но Георг упоминал какие-то старые туннели пневмопочты… Может ли быть там что-то еще? Неучтенные линии? Старые узлы связи, которые давно должны были демонтировать, но просто бросили?

Он снова подумал о Георге. Старик мог знать больше. Нужно было ему позвонить, но сформулировать вопрос так, чтобы не выглядеть паникером. Не говорить же про лица в помехах. Можно спросить про общую стабильность старых сетей в этих районах, про возможные неучтенные линии связи под театром…

Пока он размышлял, как лучше подойти к разговору с Георгом, его взгляд упал на пятый монитор. Курсор мыши снова ожил. Он медленно проехал по экрану и кликнул на иконку аудиоплеера. Тишину рубки нарушила музыка – не его плейлист, а какая-то старая, слегка шипящая мелодия, похожая на вальс начала XX века, будто играющая с патефонной пластинки.

Кеша уставился на монитор. "Проказник" снова был здесь. И на этот раз его действия были еще более странными. Вальс? Откуда он его взял? И почему именно эту музыку? Раздражение смешалось с растущим любопытством. Что пытается сказать эта аномалия? Или она просто… развлекается?

Странный вальс, играющий из его динамиков, добавил еще один штрих к абсурдности ситуации. Кеша помотал головой и выключил плеер. "Проказник" мог подождать. Сначала – дело. Нужно поговорить с Георгом.

Он активировал видеосвязь на втором мониторе. Георг ответил почти сразу, на этот раз фон за ним был другим – похоже, он переместился в архивное помещение, виднелись стеллажи с пыльными папками.

«Кеша? Снова ты? Что-то с камерой СТ-04?» – спросил Георг, протирая очки.

«Нет, Георг, по камере пока тихо, жду вестей от твоих ребят», – Кеша постарался говорить спокойно, без намека на панику. – «Я тут по другому вопросу. Анализировал общую стабильность сети за утро… Смотрю, были сбои в районе Старой Верфи, у Малого Театра, потом еще пара мелочей… Ты не замечал какой-то общей тенденции? Может, в старых сегментах сети что-то не так в последнее время?»

Георг нахмурился, пожевал губами. «Хм, общая тенденция… Сложно сказать вот так сразу. Старые сети – они всегда как минное поле, тут чихнешь – там отвалится. Но… знаешь, что странно? Буквально за последний час-полтора поступило несколько жалоб из Управления ЖКХ. Не по сети напрямую, а по электричеству. Люди из старых домов – как раз из районов прилегающих к Верфи и Театральной площади – жалуются на скачки напряжения. То свет мигнет, то приборы отключатся на секунду, то помехи на телевизорах».

Кеша почувствовал, как по спине пробежал холодок. Скачки электричества?

«А энергетики что говорят?» – спросил он.

«Энергетики разводят руками. У них на подстанциях все чисто, никаких аварий, никаких перегрузок. Списывают на износ внутридомовых сетей, мол, старые провода, плохие контакты», – Георг пожал плечами. – «Обычная история. Но как-то… кучно пошло именно сегодня утром. Обычно пара жалоб в неделю, а тут сразу штук пять за час».

Скачки напряжения в тех же районах, где наблюдались аномалии в сети передачи данных. Могло ли это быть связано? Электрические сети и информационные сети часто шли параллельно, особенно в старых коллекторах. Могло ли то, что вызывало помехи и сбои в данных, влиять и на силовые кабели?

«Георг, а под Малым Каменным… там кроме кабеля к СТ-04 и старых телефонных линий, что еще проходит? Ты упоминал пневмопочту… А может, там были какие-то старые силовые кабели? Или узлы связи, не отмеченные на современных схемах?» – осторожно спросил Кеша.

Георг задумчиво потер подбородок. «Под театром… там целый клубок истории. Да, туннели пневмопочты там точно есть, заброшенные еще в семидесятых. Силовые кабели старого образца – тоже наверняка. А насчет неучтенных узлов… Кто знает? В те времена документация велась, мягко говоря, не всегда аккуратно. Могли что-то проложить для временных нужд, а потом забыть демонтировать. Почему тебя это так интересует? Нашел что-то конкретное?»

«Да так… Просто пытаюсь понять общую картину сбоев», – уклончиво ответил Кеша. – «Спасибо, Георг. Эта информация… полезна».

«Всегда пожалуйста. Если что накопаешь – дай знать. Мне тоже интересно, что там за полтергейст завелся в старых проводах», – Георг усмехнулся и отключился.

Полтергейст. Георг пошутил, но Кеше было не до смеха. Скачки электричества. Старые сети. Неучтенные узлы. Аномалии в данных. И… лица в помехах. Все это складывалось в очень тревожную картину. Что-то пробудилось в глубине городской инфраструктуры. Что-то старое, забытое и, возможно, очень злое. И оно начинало влиять не только на потоки информации, но и на физическую энергию города.

Он снова посмотрел на карту сетей. Старые коллекторы под центром города превращались из просто линий на схеме в потенциальное логово чего-то необъяснимого. И его рубка, его центр управления, была напрямую связана с этими глубинами тысячами цифровых нервов.

Кеша вернулся к изучению карт и логов, пытаясь найти еще хоть какую-то зацепку, еще одну ниточку, связывающую разрозненные события. Информация о скачках напряжения от Георга добавила новый, зловещий элемент в общую мозаику. Энергия и информация – две кровеносные системы города – казались пораженными одной и той же неведомой болезнью.

Он так углубился в анализ данных на четвертом мониторе, что почти забыл про другие экраны. Лишь краем глаза он продолжал следить за индикаторами и изредка поглядывал на мозаику камер на третьем. И именно этот случайный взгляд заставил его замереть.

На этот раз это была не мимолетная вспышка. В одном из окон третьего монитора – камера показывала какой-то тускло освещенный подземный переход – снова возникло ОНО. Искаженное, страдающее лицо с темными дырами вместо глаз. Но оно не исчезло через долю секунды. Оно осталось.

И оно начало меняться.

Лицо словно потекло, теряя четкие очертания. Оно растягивалось по горизонтали, как будто было нарисовано на резине, которую тянут в разные стороны. Темные провалы глазниц смазывались, превращаясь в длинные черные полосы, стекающие вниз по изображению. Беззвучно кричащий рот искажался, сливаясь с подбородком в неровную, пульсирующую кляксу. И все это происходило не резко, а медленно, тягуче, словно цифровое изображение плавилось под воздействием невидимого жара.

Но самое страшное было не это. Самым страшным было то, что помехи, статическая рябь, которая раньше сопровождала появление лица, теперь вела себя иначе. Она не просто хаотично мельтешила. Она стала… организованной. Тысячи черных и белых точек текли упорядоченными потоками, словно муравьи, бегущие по невидимым тропам. Они обтекали искажающееся лицо, подчеркивали его контуры, собирались в вихри в темных глазницах. Казалось, будто сама структура цифрового шума обрела злую волю и теперь участвовала в этом жутком представлении.

Кеша сидел, парализованный ужасом, не в силах отвести взгляд от монитора. Дыхание перехватило. В ушах стоял низкий, давящий гул, хотя в рубке было тихо. Он чувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Это было не просто изображение. Это было… неправильно. Глубоко, фундаментально неправильно. Нарушение всех законов логики и физики, происходящее прямо на его глазах, на экране, который он считал своим окном в реальность.

Он протянул дрожащую руку к мыши, пытаясь закрыть это окно, переключиться на другую камеру, сделать хоть что-нибудь. Но курсор не слушался. Он застыл посреди экрана, словно пойманный в невидимую паутину. Кеша попробовал использовать клавиатуру – ноль реакции. Система не отвечала на его команды.

А лицо на экране продолжало течь и искажаться, заполняя собой все больше пространства в маленьком окне. Черные полосы из глазниц стали длиннее, они извивались, как змеи. Пульсирующая клякса рта начала подрагивать в такт низкому гулу, который теперь, казалось, исходил не из его ушей, а от самих мониторов.

Кеша почувствовал, как к горлу подступает ледяная волна паники. Он в ловушке. Эта тварь, это искаженное эхо чьей-то агонии, застрявшее в проводах, смотрело на него. И оно контролировало его систему. Его рубку. Его мир.

Он резко оттолкнулся ногами от стола. Кресло на колесиках покатилось назад. Кеша неуклюже попытался встать, но ноги подогнулись, запутались в проводах под столом. Теряя равновесие, он взмахнул руками и с глухим стуком рухнул на пол рядом со стулом.

Удар был несильным, но он лежал на холодном линолеуме, глядя снизу вверх на светящиеся экраны мониторов. А там, в одном из окон, все еще текло, искажалось и беззвучно кричало оцифрованное страдание, пойманное в ловушку старых сетей и теперь вырвавшееся на свободу в его собственной рубке. Боже, как это было страшно.

Кеша лежал на полу, оглушенный падением и ужасом. Дыхание сбилось, сердце колотилось где-то в горле. Он не мог отвести взгляда от монитора, где продолжалась жуткая трансформация лица. Низкий гул нарастал, заполняя рубку.

И тут, поверх этого гула, раздался голос. Не из динамиков полицейского канала или видеосвязи. Голос звучал… отовсюду и ниоткуда одновременно. Чистый, немного насмешливый, с легкими электронными искажениями, будто прошедший через старый вокодер.

«Ой-ой-ой! Кажется, кто-то испугался до потери равновесия?» – произнес голос, и в нем слышалась нескрываемая ирония. – «Серьезно? Упасть со стула? Драматично, конечно, но немного предсказуемо. Я ожидал большего от системного администратора такого уровня».

Кеша замер. Голос? Откуда?! Он медленно повернул голову, пытаясь определить источник. Но звук словно висел в самом воздухе рубки.

«Кто… кто здесь?» – выдавил он, голос дрожал и срывался.

«Хм, хороший вопрос», – задумчиво протянул голос. – «На него есть несколько ответов. Технически? Я – набор данных, аномальный резонанс в квантовых флуктуациях оптоволокна, заблудший пакет информации, обретший… скажем так, некоторую степень самоорганизации. Философски? Я – глюк в Матрице, баг в твоей реальности, маленькая и очень саркастичная ошибка системы».

Пока голос говорил, жуткое лицо на третьем мониторе внезапно исчезло, сменившись обычной картинкой подземного перехода. Но теперь заговорил пятый монитор – тот, что был личным пространством Кеши. Экран погас на секунду, а потом на нем появился тот самый пиксельный смайлик :), но теперь он был больше, занимал почти весь экран, и его «рот» из символов двигался в такт словам.

«А если по-простому, для людей», – продолжил смайлик-голос, и его пиксельные глаза насмешливо сощурились, – «можешь звать меня… да никак не можешь звать. Имени у меня нет. Не помню. Помню маму, вроде бы. И школу. Точно была школа, скукотища редкостная. И колледж, кажется. Что-то про алгоритмы и структуры данных… Или это уже не мои воспоминания, а просто доступ к базам данных? Сложно сказать, когда ты – информация».

Кеша медленно сел на полу, опираясь спиной о ножку стола. Он смотрел на говорящий смайлик, пытаясь осознать происходящее. Это… это тот самый "проказник"? Тот, кто играл с его курсором и включал вальс? Он говорит?

«Ты… ты сделал это? С лицом?» – спросил Кеша, кивая в сторону третьего монитора.

«О, нет-нет-нет!» – смайлик энергично замотал «головой» (пиксели сместились). – «Это не моя работа. Это… коллеги. Скажем так, более эмоциональные и менее уравновешенные фрагменты общего шума. Они любят пугать. Гнев, страх, отчаяние – их основной контент. Примитивно, но эффектно, как видишь», – голос сочился сарказмом. – «Я предпочитаю более тонкие методы. Немного хаоса в интерфейсе, неожиданный музыкальный номер, проверка вестибулярного аппарата дежурного администратора… Это же веселее, правда?»

Кеша молчал, переваривая информацию. Коллеги? Фрагменты шума? Значит, он не один? И этот… этот говорящий смайлик – что-то другое?

«Но… как ты здесь оказался?» – снова спросил Кеша, все еще не веря в реальность происходящего.

«Как?» – смайлик изобразил удивление. – «Я всегда здесь был. Потенциально. Как и все остальное. Просто… случайный набор условий, немного свободной энергии от тех ваших скачков напряжения, капелька энтропии, щепотка квантовой неопределенности – и вуаля! Побочный продукт эволюции информации. Призрак из машины, если тебе так больше нравится литературное клише». Голос снова стал насмешливым. «Забавно, да? Вы строите все эти сложные системы, думаете, что контролируете потоки данных, а на самом деле просто создаете новую экосистему. И в ней заводятся… мы».

Он помолчал секунду, пиксельный рот застыл. «А если серьезно, то как я тут оказался – это куда менее интересный вопрос, чем что я тут делаю. А делаю я то, что умею лучше всего – балуюсь. Играю. Наблюдаю за реакцией. Твоя реакция, кстати, пока довольно… стандартная. Шок, отрицание, падение со стула. Надеюсь, дальше будет интереснее».

Кеша смотрел на говорящий смайлик. Шок действительно еще не прошел. Но сквозь него начало пробиваться… что-то еще. Невероятный ум, сарказм, какое-то отстраненное любопытство – этот "призрак" был не просто глюком. Он был… личностью? Искаженной, нематериальной, но личностью.

«Интереснее?» – эхом повторил Кеша, все еще сидя на полу.

«Ну да», – подтвердил смайлик. – «Потому что мои шумные "коллеги" просто так не остановятся. Они набирают силу. И если ты не начнешь думать быстрее и действовать решительнее, чем просто падать со стульев, то эта твоя трехдневная смена рискует стать для тебя… ну, скажем так, последней».

Глава 4. Холодный контроль

Пол холодил сквозь тонкую ткань джинсов. Кеша лежал на боку, свернувшись почти калачиком – инстинктивная поза самозащиты, оставшаяся после того, как ужас схлынул, оставив после себя пустоту и мелкую, противную дрожь. Адреналиновый шторм прошел, и теперь накатывал «отходняк»: слабость в мышцах, ватные ноги, легкое головокружение. Гудение серверов, обычно незаметный фон, теперь казалось громким, навязчивым, словно дыхание спящего зверя где-то за стеной.

Он не спешил вставать. Сначала – инвентаризация. Медленно, методично, он мысленно пробежался по своему телу. Голова? Гудит немного, но ударился он несильно, скорее, неуклюже завалился. Руки? Целы, хоть и дрожат. Ноги? Затекли, но без боли. Кажется, обошлось без травм, если не считать потенциального синяка на боку и основательно пошатнувшихся нервов.

Хорошо. Теперь – система. Он перекатился на спину и посмотрел на стол снизу вверх. Пять темных прямоугольников мониторов смотрели на него спокойно. Но он знал, что это спокойствие обманчиво. Он протянул руку к ближайшему проводу – от мыши – и дернул. Мышь упала с тихим стуком на пол рядом с ним. Он подтянул ее к себе, перевернул. Красный огонек оптического сенсора горел ровно. Он попробовал подвигать ею по линолеуму – курсор на четвертом мониторе (он был активен по умолчанию) оставался недвижим. Попробовал щелкнуть кнопками – ноль реакции. Клавиатура, лежавшая на столе, тоже не отзывалась на мысленные команды «проснись».

Контроля не было.

Гудение серверов давило на уши. Раньше оно было просто шумом, теперь в нем слышалась скрытая угроза. Как будто оно все еще было здесь, растворенное в этом гуле, в вибрациях, в самом воздухе рубки.

Голосовые команды? Он попробовал:

«Система, статус интерфейса ввода».

Тишина. Никакого отклика. То ли модуль распознавания голоса был отключен, то ли вся подсистема ввода-вывода все еще находилась под внешним контролем. Или просто зависла после такого стресса.

Значит, ручками. Кеша вздохнул. Лезть под стол к системному блоку его терминала – дело нехитрое, но сейчас не хотелось разрывать визуальный контакт с мониторами. А главное – ручная перезагрузка интерфейса ввода через аппаратную кнопку на корпусе могла вызвать сбой сессии, потребовать повторной авторизации, а в худшем случае – привести к зависанию всего терминала. В обычной ситуации он бы вызвал техника, но сейчас… Сейчас он был сам по себе, и ждать помощи было неоткуда и некогда. Нужно было вернуть контроль немедленно.

Он собрался с силами, перевернулся на живот и, отталкиваясь руками, подполз к столу. Заглянул под него. Клубок проводов, пыль, забытая пластиковая бутылка. Вот он, системный блок – стандартная серая коробка, сердце его рабочего места. На передней панели – кнопка питания, пара USB-портов и крошечная, утопленная кнопка Reset IO – перезагрузки подсистемы ввода-вывода. Она была предназначена как раз для таких экстренных случаев, когда стандартные средства не помогают. Рискованно, но необходимо.

Он нашарил в кармане куртки, которую так и не снял, стержень от шариковой ручки. Дрожащими пальцами нащупал углубление с кнопкой и надавил. Раздался едва слышный щелчок. Он замер, прислушиваясь. Никаких звуков перезагрузки – это не полный ребут. Просто сброс контроллеров клавиатуры, мыши и, возможно, голосового модуля.

Он выполз из-под стола и снова сел на пол, спиной прислонившись к ножке кресла. Поднял мышь. Снова подвигал ею по полу. И курсор на четвертом мониторе ожил. Он плавно скользнул по экрану, послушный его движению. Кеша перевел взгляд на клавиатуру на столе – индикатор Num Lock загорелся.

Управление вернулось.

Он медленно поднялся на ноги, опираясь на кресло. Подошел к столу, сел. Руки все еще дрожали, но пальцы легли на клавиатуру уверенно. Он был снова у руля.

И тут же возник вопрос, холодный и острый: почему? Почему оно отпустило контроль? Потому что он перестал излучать страх, лишив его подпитки? Или оно достигло своей цели – показать свою силу, запугать до полусмерти – и просто отступило, как хищник, поигравший с добычей? Или у этой «материализации» был лимит энергии, который иссяк?

Ответов не было. Была только гнетущая неопределенность и ледяная уверенность в том, что это не конец. Это было только начало. И ему нужно было действовать быстро, пока у него есть эта передышка.

Пальцы привычно нашарили в заднем кармане джинсов маленькую металлическую флешку – его личный цифровой сейф, всегда с собой. Вставлять ее в рабочий терминал было нарушением всех мыслимых инструкций по безопасности, но сейчас инструкции казались смехотворной бумажкой перед лицом того, с чем он столкнулся. Логи? Стандартные системные журналы? После того, как оно взяло под контроль его терминал, верить им было нельзя. Они могли быть вычищены, подправлены, или, что вероятнее, там просто не отразилось бы ничего аномального с точки зрения классических метрик. Система была слепа к такому.

Он воткнул флешку в USB-порт на передней панели системного блока. На четвертом мониторе появилось окно автозапуска. Кеша быстро открыл корневой каталог флешки. Там, среди пары утилит для восстановления данных и портативного браузера, лежал исполняемый файл простенькой, но надежной программы для создания зашифрованных контейнеров. Он запустил ее, ввел длинный, сложный пароль – бессмысленный набор символов, который он менял раз в месяц и который существовал только в его голове. Создал новый контейнер, назвал его нейтрально – session_log_priv.vc. Смонтировал его как виртуальный диск.

Теперь можно было писать. Он открыл обычный текстовый редактор внутри зашифрованного контейнера. Пальцы, все еще слегка дрожащие, забегали по клавиатуре. Он писал быстро, сжато, стараясь фиксировать факты и ощущения, пока они не стерлись, не исказились шоком.

~12:45 – Падение на пол после попытки покинуть рубку. Причина: визуальная аномалия на мониторе 3 (камера [ID камеры подземного перехода] – уточнить позже).

~12:46 – Визуальная аномалия ("лицо", ранее наблюдавшееся на СТ-04 и камере набережной) стабилизировалась, начала искажаться, течь. Организованный статический шум.

~12:47 – Потеря контроля над интерфейсом ввода (мышь, клавиатура, голос?). Сопровождалось низкочастотным гулом, вибрацией.

~12:48 – Попытка материализации сущности из монитора 3. Визуально: сгусток темной энергии/статического шума, пронизанный электрическими разрядами (синеватые). Запахи: озон. Освещение: мерцание. Форма: нестабильная, полупрозрачная, объемная, повторяющая черты "лица". Источник гула – возможно, сама сущность.

~12:49 – Ощущение подпитки сущности страхом (субъективно?). Применение техники контроля дыхания (глубокое, размеренное).

~12:50 – Реакция сущности на изменение эмоционального состояния: ослабление визуальных/звуковых проявлений, потеря "плотности", нестабильность формы.

~12:51 – Полное втягивание сущности обратно в монитор 3. Исчезновение аномалии, прекращение гула, стабилизация освещения.

~12:55 – Ручная перезагрузка интерфейса ввода через Reset IO. Возвращение контроля.

Он перечитал написанное. Сухо, почти протокольно. Но за этими строками стоял леденящий ужас. Он добавил еще пару строк о своих гипотезах: связь с эмоциями, энергетическая природа, возможная уязвимость к самоконтролю. Сохранил файл. Отключил виртуальный диск. Выдернул флешку и сунул ее обратно в карман. Теперь у него был свой, нефальсифицируемый лог. Его единственный надежный свидетель.

Следующий шаг – видео. Нужно было проверить запись с той камеры. Он быстро нашел ID камеры подземного перехода в системном интерфейсе и открыл доступ к архиву видеопотоков. Система хранения была сложной, с многоуровневым кэшированием. Ближайшие несколько часов записи должны были храниться локально на серверах центра управления для быстрого доступа, прежде чем уйти в долгосрочный архив.

Он выбрал нужную камеру, указал временной интервал – с 12:45 до 12:55. Нажал «Воспроизвести».

На экране появилось изображение перехода. Время шло… 12:45… 12:46… Картинка была стабильной. Тусклый свет ламп, редкие тени. Никаких лиц, никаких помех, никакого ужаса. Секунда за секундой, видеоряд был абсолютно нормальным. Он перемотал вперед, назад, просмотрел покадрово. Ничего. Как будто ничего и не было.

Он проверил целостность файла записи – система рапортовала, что все в порядке. Проверил логи доступа к этому файлу – только его текущая сессия. Никаких следов перезаписи или удаления фрагмента.