Этика распятия. Часть вторая

И так же неожиданно его передёрнуло, по телу жарко хлынула кровь, будто бы ранее затаившаяся в укромном уголке тела, а теперь вот объявившаяся. И в сознании прорезалась чёткая мысль: а что это мы тут вроде как умирать собрались и по какому это поводу? И точно – никакого повода вовсе не было. Нужно было просто действовать, принимать решения и самому же их исполнять, собственно, как он делал всегда. А обдумывать событие грозящее, но не случившееся можно и потом, на досуге.

Это напомнило ему реальную жизненную ситуацию, когда он в соответствии с какими-то малозначащими обстоятельствами с целью встречи теперь уже неизвестно с кем оказался в конкретном месте. Вроде бы это была одиноко стоящая изба, затерявшаяся в глубине леса. Он своё обещание выполнил, вовремя добрался до этой избы, но встреча почему-то не состоялась.

Возвращаться ночью по тёмному лесу не представлялось возможным, и он вынужден был переночевать в этой избе. Тем более что кровать для ночлега в избе была, и довольно-таки сносная. Проснувшись поутру, он ощутил нестерпимый голод, начал искать пищу, но ничего не нашёл. А до ближайшего жилья сотни километров, никакого транспорта и наличия оборудования связи по условиям договорённости о встрече нет. Его должны ждать на выходе из леса, но не сразу, а спустя двое суток.

И тут он начинает осознавать, что это всё, на этом кончается жизнь. Можно идти в лес и собирать какие-нибудь травки или корешки, но никаких гарантий, что они съедобны или хотя бы не ядовиты, нет. Он принимается судорожно рыться во всех шкафах и одиночных полочках. И о чудо! Он находит трёхлитровую банку маринованных грибов. И сразу же куда-то пропадает огрублённо-пессимистическое отношение к жизни, рассуждения о жизни и смерти становятся неактуальными и отчуждённо сторонними. Правда, чтобы полностью насытиться, ему пришлось съесть полбанки грибов. Но зато с этого момента жизнь безоговорочно вступила в свои права.

«О чём это я?» – с удивлением спросил сам себя Сергей. И тут он почувствовал самый реальный голод. Здесь и сейчас. Это был настолько острый голод, что он буквально бегом побежал на кухню. Вывел на экран монитора и с вожделением, глотая слюну, стал пролистывать многостраничный перечень блюд, которые могла приготовить автоматическая кухня звездолёта. Наконец он сделал выбор, заказал желаемые блюда и уселся за стол в ожидании поступлений.

В заказ входили холодный свекольник и свиная отбивная с запечённым картофелем. Когда ему случилось в первый раз обедать на звездолёте, он обратил внимание на то, что первое и второе блюдо были приготовлены за одно и то же время. Ему казалось, что реакция полимеризации, лежащая в основе технологии изготовления свиной отбивной, гораздо сложней и более трудоёмкая и длительная, чем изготовление овощных блюд. Но потом выяснилось, что овощи живьём никто не возит. Их выращивают ускоренным способом, и такая технология по длительности изготовления конечного продукта вполне сопоставима с процессом полимеризации мяса. Крупы – те действительно загружают в хранилище, а остальное – нет.

А ведь были времена, когда мясо требовалось не только пожарить, за ним нужно было хорошенько побегать, чтобы убить, разделать тушу убитого животного, а только потом зажарить отбивную. Его неожиданно поразило, как он легко об этом рассуждает: убил животное, зажарил мясо и съел. Уже не одно столетие никто не убивает животных, чтобы набить себе брюхо. А вот поди ж ты! До сих пор мы не удивляемся и не ужасаемся тому, что длительное время мы убивали животных, чтобы обеспечить собственное существование.

Так ведь мы и себе подобных убивали! Да ещё как! С удовольствием! Существовала целая каста специально обученных людей – воины, которые на войну, то есть с целью убийства себе подобных, ходили, как на работу. Им за это платили деньги. Откуда же это пошло? Как случилось, что человек стал убивать других людей? Как человек совершил первое насилие, что послужило первопричиной этого?

Самыми первыми и самыми древними в истории общинами учёные считают объединения древних людей, которых они называют первобытным стадом. Но уже в это время люди добывают себе пропитание охотой, то есть убийством животных. С течением времени первобытные стада сменились родовыми общинами, в которых члены общины были связаны друг с другом узами родства. Да, животных они убивали. Но убивали ли они других людей? Внутри общины – скорее всего, нет. Ведь они все были родственниками, хотя и это могло быть не определяющим. А между общинами? И если это началось, то должна быть причина, которая стала толчком для первого случая убийства человека.

В своей работе «Анти-Дюринг» известный в прошлом философ Фридрих Энгельс пишет, что уже в родовых общинах происходит возникновение частной собственности. И зарождение частной собственности базируется не на каком-нибудь обмане или насилии. Частная собственность возникает вследствие производства избытка товаров, необходимых для жизни членов общества, и превращения их в товары для обмена. И вот с этого момента, надо думать, произошёл прецедент убийства человека с целью завладения избыточным товаром. Но желание завладеть чужим товаром не может послужить причиной убийства человека. Да, животных к тому времени, скорее всего, уже убивали. Но всё-таки между животным и человеком огромная разница. В качестве причины должен существовать какой-то другой фактор, обусловленный внутренним строением человека.

Сергей буквально проглотил, не ощущая вкуса, заказанные блюда и сбросил посуду в утилизатор. Нужно было вспомнить, что там было до первобытного стада. И тут он вспомнил. Ну конечно же: этот период развития человечества описан у Б. Поршнева. Он быстро прошёл в свою каюту, сел за компьютер и заказал работу Поршнева «О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии».

Сергей один раз уже читал эту работу и даже сделал обобщающие выписки, но, как это часто бывает даже с произведениями художественной литературы, не говоря уже о научных работах, новое прочтение позволяет вскрыть ранее не замеченные, непрочувствованные пласты идей. Он длинным путём через многочисленных посредников вышел на свой рабочий сервер и переписал с него свои заметки, сложившиеся после первого прочтения работы Поршнева. Первым таким пластом были идеи, обусловленные представлениями о том, что предки человека относились к падальщикам, то есть к разряду животных, которые питались падалью, проще говоря – мясом мёртвых животных. А ещё точнее – не мясом, на которое претендовали другие виды животных, а костным мозгом, защищённым у многих травоядных прочной черепной коробкой и поэтому недоступным иным желающим воспользоваться свободным и питательным продуктом.

Многочисленные хищники, вероятно, объедали мягкие ткани у трупов животных, но не было ни крайнего всеобщего голода среди них, ни анатомической приспособленности, чтобы добраться и до этого ресурса, защищённого мощной черепной коробкой. В то же время в рацион питания высших приматов входили моллюски, защищённые прочной костяной раковиной, которую приматы научились раскалывать. Кроме того, они приспособились носить орудия труда – камни на относительно большие расстояния, чтобы можно было расколоть массивную черепную коробку. Поэтому ветвь высших приматов, у которых анатомо-морфологические предпосылки и зачатки двуногого передвижения были наиболее выражены, имели возможность специализироваться на раскалывании твёрдых оболочек в виде черепов и костей крупных животных.

Предки человека, первые виды прямоходящих высших приматов, получившие у археологов название австралопитековых, появились во временном периоде развития Земли плейстоцене. Ко времени становления троглодитов разразился первый кризис, обусловленный Гюнцским оледенением, который можно охарактеризовать так: кривая фауны потребителей растительности продолжает прогрессировать, а фауна хищников-убийц регрессирует. Несмотря на гибель ряда крупных травоядных животных, в целом травоядные выжили, чему способствовал прирост растительности. Но при этом произошло резкое вымирание хищных видов.

Следующими за австралопитеками по времени ископаемых находок идут археоантропы. Археологи, занимающиеся вопросами палеопсихологии, могут назвать телесные изменения, происшедшие за это время с австралопитеками и приведшие к обозначенному новому виду. Но главное заключается в другом: за исключением очень немногих неясных случаев, археоантропы, их стойбища и места добывания пищи привязаны к речным, озёрным и морским побережьям, к устьям и наносам четвертичных рек (периода миоцена и плиоцена), к топким местам. А из этого следует уверенный вывод: это были животные не лесные, не равнинные, а околоводные. Такое расселение позволяло археоантропам, добывать трупы животных, приносимые водой, по течению рек.

Для того чтобы воспользоваться образовавшейся нишей в системе биоценоза, заняв её в качестве плотоядного животного, способного питаться костным мозгом погибших животных, высшие приматы должны были спуститься с деревьев и обеспечить себе возможность длительного существования на территории, отдалённой от деревьев. Спустившись с деревьев, они сразу же становились добычей для хищников. С другой стороны, они могли напугать стада травоядных, что, в свою очередь, привлекало внимание хищников. А значит, они должны были как-то успокоить травоядных животных, показав, что не несут для них никакой опасности.

Б. Поршнев предположил, что отдельные археоантропы владели способностью воздействия на центральную нервную систему животных, на их высшую нервную деятельность. Он считал, что, ещё не умея говорить между собой, они могли адресовать хищникам зримые или слышимые тормозные сигналы типа интердикции, которые впоследствии преобразовались во что-нибудь вроде «кыш», «фу» или «брысь». Или, скажем, воздействовать на хищников гипнозом. Причём под гипнозом Поршнев предполагал посылку хищникам, да и травоядным, телепатических сигналов. Например, для хищников мог посылаться образ огня. А для травоядных животных – передаваться образ чего-нибудь безопасного вроде медленно передвигающегося дерева. Кстати говоря, многие современные учёные придерживаются именно такой точки зрения.

Но выследить и подтащить пищу, присылаемую рекой, было ещё полдела. Человекоподобное существо, вооружённое только своими зубами и ногтями, было бы неспособно прокусить или разодрать кожу животного и добраться до мяса, а также оторвать кусок мяса, чтобы начать есть. Только та ветвь плиоценовых высших приматов, которая не только адаптировалась к питанию сначала мозговым веществом, а затем и мясом, но и приспособилась к употреблению оббитых камней, могла закрепиться на подобной кормовой базе и развиться в сложившихся новых условиях. Оббивать камни для получения острой кромки высшие приматы научились гораздо раньше: это позволило им дополнить свой рацион питания мясом моллюсков, для вскрытия раковин которых и понадобились заострённые камни.

Значит, археоантропы, как и австралопитеки, не имели никаких морфологических или функциональных новообразований для умерщвления крупных животных и собственного превращения в хищников-убийц. Они были по-прежнему узко специализированным видом высших приматов, приспособленных к трупоядению.

Следующий кризис разразился с прогрессивным размножением новых хищников, как наземных, так и летающих. В это время судьба прямоходящих высших приматов претерпевает перелом: если предыдущий уровень развития определялся обилием нетронутых хищниками трупов крупных травоядных, смываемых водами, то теперь происходит резкое умножение и размножение хищников и троглодиты утрачивают свою экологическую нишу.

К этому времени произошло зарождение нового вида высших прямоходящих приматов – палеоантропов, отличающихся более уверенным владением орудиями труда, их изготовлением и применением. К палеоантропам относится широко известная группа неандертальцев. Они отличаются увеличением общего объёма головного мозга, а также его задней сенсорной части, в особенности зрительной области. Предполагается значительный прогресс в развитии бега, скалолазания и других механических действий. Также отмечается прогресс в эволюции кисти – её двигательных и тактильных возможностей.

Теперь уже стоянки палеоантропов не привязаны обязательно к берегам и устьям водоёмов. Вода нужна только для утоления жажды. Стоянки располагаются в очень неоднородных ландшафтах, даже в горах. Теперь они определяются местами, в которые хищники загоняют свои жертвы или в которых палеоантропы систематически находили останки животных.

Сергей немного подумал и пришёл к выводу, что содержание работы Поршнева изложено в его заметках сумбурно и непоследовательно. И навеяно это, по сути, излишней эмоциональностью, вызванной восхищением открывшимися научными данными в разделе, которым он до тех пор не интересовался вообще. Поэтому начинать изложение следовало с самого начала, с первой идеи.

В 1862 году немецкий зоолог К. Фохт в публичной лекции в Невшателе изложил своё собственное представление о важнейших этапах эволюции человека от древнейших приматов, которое вызвало взрывной враждебный резонанс, получивший название «происхождение человека от обезьяны».

Примерно в то же время в Англии вышла книга Т. Гексли «Человек и место его в природе». Т. Гексли был одним из двух наиболее видных зоологов, коллег Ч. Дарвина. В книге Т. Гексли, разрабатывая наследие К. Линнея, сопоставлял анатомию обезьян с анатомией человека. Идеи Дарвина открыли ему генетическую перспективу: сходство в анатомии является неоспоримым свидетельством происхождения человека от какой-либо формы обезьян.

И наконец, третий зоолог Э. Геккель, также являвшийся соратником Дарвина, спустя год выступил на Штеттинском съезде врачей и естествоиспытателей с докладом «О дарвиновской теории развития», где изложил и своё собственное представление о важнейших этапах эволюции человека от древнейших приматов.

Эти трое учёных порознь, но почти вместе, совершили переворот в науке о человеке – антропологии, вытекавший из общей теории трансформации и эволюции видов Дарвина. Именно с этого времени в головах не только учёных, но и всех людей на Земле воцарилось представление о том, что человек происходит от обезьяны.

Спустя некоторое время Э. Геккель выпустил двухтомный труд «Всеобщая морфология организмов, общие принципы науки об органических формах, механически обоснованные реформированной Ч. Дарвином теории происхождения видов», в которой Геккель развил построение генеалогических (родословных) древ для разных групп живых существ.

Среди реконструированных Геккелем генеалогических линий был показан ряд, идущий от полуобезьян к обезьянам – низшим и высшим – и далее к человеку. И что знаменательно: в этой родословной линии Геккель заметил недостающее звено. Он пришёл к выводу, что дистанция между высшими антропоморфными обезьянами, или антропоидами (шимпанзе, горилла, орангутан и гиббон) и человеком при всей несомненности родословной связи всё же слишком велика. Здесь должен быть промежуточный родственник.

Идею Геккель почерпнул в «Системе природы» К. Линнея. Род Homo Линней разделил на два вида: человек разумный и человек-животное – Homo Sapiens и Homo Troglodytes. Последний вид отнесён Линнеем к человеку как существо, в высшей степени подобное человеку, двуногое, однако ведущее ночной образ жизни, обволошенное, лишённое человеческой речи. Так в палеоантропологии возник термин «троглодит», обозначающий существо, занявшее место между антропоидами и человеком в генеалогическом ряду, венцом которого стал человек разумный.

Проследим их места обитания согласно генеалогической цепочке. Исторически сложилось так, что местом обитания обезьян вообще и в частности антропоидов, ставших основой для зарождения в будущем человека, были крупные деревья. Именно такое место обитания было безопасным, что привело к приспособленности такого проживания. Обезьяны обладают способностью перемещаться по деревьям с помощью всех четырёх конечностей с высокой скоростью, которой на деревьях не способен достичь ни один хищник. Недаром их называют четырёхрукими. Этому же способствует особая гибкость тел. С точки зрения питания их можно было бы назвать всеядными: они питаются плодами деревьев, но едят и моллюсков, и мелких животных. Но если плоды растут на деревьях, месте их обитания, то мелкие животные не являются предметом специальной охоты и становятся предметом пищи постольку, поскольку попадаются в процессе жизнедеятельности. Моллюски достаются обезьянам на берегах рек, озёр и морей и на перекатах. Для добычи моллюсков обезьянам приходится на время покидать деревья, но при этом такие набеги весьма кратковременны.

Животные подразделяются на травоядных и плотоядных. Травоядные питаются только растительной пищей. Плотоядные – это животные, питающиеся в основном мясной пищей независимо от того, как они эту мясную пищу добывают. Часть этих животных, которые добывают себе мясную пищу убийством, называют хищниками. Остальные плотоядные получают пищу в виде падали, то есть животных, умерших в результате убийства или своей смертью. Про таких плотоядных говорят, что они занимаются трупоядением.

Антропоиды были вполне способны кормиться трупоядением. Это подтверждают опыты с повреждением некоторых участков на медиальной стороне и своде полушарий головного мозга шимпанзе. Эти повреждения побуждали обезьяну жадно есть сырое мясо, неожиданно предпочитая его всем другим видам пищи. Исходя из этого можно заключить, что плотоядение потенциально заложено в филогенетическом фонде приматов, в том числе высших.

Таким образом, когда в силу естественных природных условий возникло большое количество трупов крупных животных, мозг которых, защищённый прочной костной коробкой, не поддавался существующим на тот момент времени плотоядным животным, должны были появиться другие плотоядные животные, способные вскрыть черепную коробку трупа и добыть скрытый в ней мозг. Такими животными, умевшими справляться с раковинами моллюсков, были обезьяны.

Однако вскрыть черепную коробку мастодонта гораздо сложнее, чем раковину моллюска. На это потребуется очень много времени, в течение которого группа обезьян вынуждена будет находиться вдали от спасительных деревьев под угрозой нападения хищников. Следовательно, группа обезьян должна быть как-то защищена от нападения хищников. Кроме того, она должна уметь успокоить пасущиеся стада травоядных, потому что испуганное стадо травоядных обязательно привлечёт находящихся поблизости хищников.

Поршнев считал, что археоантропы всё ещё, как и австралопитеки, не имели никаких ни морфологических, ни функциональных новообразований для умерщвления крупных животных и для собственного превращения в хищников-убийц. Они были по-прежнему узко специализированным видом высших приматов, приспособленных к трупоядению. А это значит, что они должны были научиться договариваться как с хищниками, так и с травоядными.

Троглодиты, как подвид высших приматов по Поршневу развивался примерно так. Он предполагал, что троглодиты, зарождавшиеся в период существования археоантропов-палеоантропов, обладали некоторыми особенностями, позволявшими осуществлять сигнальные воздействия на диких животных. Во время работы Поршнева ещё ничего не знали о дубль-вэ импульсе – о том, что дубль-вэ импульс может проявиться у любого члена обезьяньего стада, но проявлялся только у некоторых, которые и становились вожаками. Но догадка Поршнева была верной. Инициированный дубль-вэ импульс давал вожаку возможность телепатического общения с другими животными, как с хищными, так и с травоядными. Именно появление таких возможностей и позволило троглодитам спуститься с деревьев.

Предположительно действия группы троглодитов происходили следующим образом. Вожак первым спускался с дерева, мысленно прощупывал находящихся поблизости животных, успокаивал травоядных и создавал у хищников впечатление, что троглодиты, спустившиеся с деревьев, не являются пищей для них. Следом за вожаком спускалась вся группа. Вожак сопровождал группу до первого обнаруженного трупа крупного животного или хотя бы не тронутых костных останков, после чего группа троглодитов принималась разделывать кости и черепную коробку, вынимая из них костный мозг. А вожак продолжал наблюдать за окрестностями, предупреждая возможные нападения на группу.

Многие годы подобного существования приучили троглодитов к жизни на земле, и они перестали возвращаться на привычные и ранее обжитые деревья. Но с течением времени крупные формы травоядных вымерли, да и более мелкие встречались гораздо реже. Местами концентрации останков животных стали водные элементы земного ландшафта – реки, озёра, моря. Стада троглодитов переселились к устьям рек, берегам озёр и морей. На следующем этапе изменения животного мира произошло очередное измельчание видов, и прежние места концентрации трупов перестали обеспечивать троглодитов пищей. Теперь они вынуждены были искать пищу на больших территориях, а жить преимущественно в пещерах. И наконец наступило такое время, когда количество доступной пищи резко сократилось и биологический вид троглодитов оказался на грани вымирания. Для того чтобы выжить, троглодиты должны были найти себе какой-нибудь новый тип продуктов питания.

С целью пояснения дальнейших событий Поршнев постулирует следующее: люди – это единственный вид биологических существ, внутри которого систематически практикуется взаимное умерщвление. К этому он присовокупляет следующие соображения: научной несообразностью является взгляд, что все особи предкового вида превратились в людей, ещё бессмысленнее думать, что они перестали рождаться на свет, с тех пор как некоторые индивидуумы путём мутации превратились в людей. Не лучше и идея, что немногие, ставшие людьми, в короткий срок лишили кормовой базы всех оставшихся и те быстро вымерли. Из этого следует однозначный вывод: в истории человечества был период, в течение которого существовали троглодиты (предки) и неоантропы (потомки).

На основании достижений археологии можно заключить, что неоантропы, называемые также Homo Sapiens, появились примерно 35–40 тысяч лет тому назад. А бурный этап развития считают начавшимся с эпохи неолита, примерно восемь тысяч лет тому назад. Этот короткий по сравнению с масштабами биологической эволюции период Поршнев приравнивает к цепной реакции взрыва. История развития людей подобна взрыву. В ходе её сменилось всего несколько сотен поколений.

Причиной такого взрыва стала бурная дивергенция двух видов – палеоантропов (троглодитов) и неоантропов, стремительно отодвигавшая их друг от друга на таксонометрическую дистанцию подвидов, видов, родов, семейств, на дистанцию двух возможных форм движения материи – биологической и социальной. Первоначально дивергенция вылилась в быстрое распространение предков человека по всей территории Земли. Однако это явление не сопровождалось простым размежеванием ареалов существования. Скорость отпочкования нового прогрессивного вида – неоантропов – позволяет предположить наличие напряжённых экологических отношений и крутое размежевание экологических ниш, происходивших в пределах общего ареала. Другими словами, в процессе дивергенции как расселения неоантропов по всей Земле они пытались и не могли убежать от сожительствующих с ними троглодитов.

Главный вывод из теории происхождения Homo Sapiens состоит в том, что этот процесс относится к какому-то особенному механизму отбора и, судя по быстроте его действия, он более похож на искусственный отбор, чем на обыкновенный естественный отбор.

Исторический процесс развития животного мира привёл в конце среднего плейстоцена к образованию новых биогеоценозов, поставивших на грань вымирания прямоходящих плотоядных высших приматов, несмотря на всю их изощрённую приспособленность и приспособляемость. Они оказались перед необходимостью нарушения основного принципа собственного существования – «не убей», обеспечивавшего им беспрепятственный доступ к образующимся тут и там останкам мёртвых животных, потому что ни одно животное их не боялось. Троглодиты должны были оставаться для окружающих животных безвредными и безобидными, не вызывающими у них оборонительных реакций. Но в связи с критическим сокращением биомассы троглодиты должны были начать кого-то убивать, а значит, вступить в конкурентные отношения с хищниками.

Жизнь привела троглодитов к биологическому парадоксу: дальнейшее их существование могло осуществляться при одновременном выполнении двух взаимоисключающих инстинктов: «не убей» и «убей». И оказалось, что из этого тупика есть вполне реализуемый выход: инстинкт не запрещал им убивать представителей собственного вида. Таким образом, для троглодитов, всеядных по натуре, но трупоядных по основному биологическому профилю, наметился возможный путь продления существования за счёт явления, известного в зоологии под названием «адельфофагия», или иначе «поедание собратьев». Причём подобное поведение присуще в природе многим видам животных и рыб, поедающих свою молодь. В конце бедного кормами сезона волчий выводок осенью приканчивает и поедает слабых, болезненных волчат. У птиц, дающих два выводка потомства за одно лето, таких как совы, луни, ястребы-тетеревятники, в неблагоприятный год старшие птицы съедают второй, младший выводок. Есть и другие примеры.