Небо в алмазах

– Вы любите белое или красное мясо?

– Мычание – знак согласия, – сказал Ивановский.

Но мужик, оказывается, что-то понял. Он взял крыло и бросил его прямо в уже разгоревшийся костер.

– Давайте, я разогрею его более приличным способом, – сказала Кали.

– Как? – неожиданно прокаркал мужик, но, похоже, не на не совсем незнакомом языке, да так, что почти все, кроме Че, поняли:

– Если бы знал, что вы разогреваете мясо между своих грудей, то:

– То могу и передумать. – И голой лапой, на которой даже не задымились волосы, вытащил назад куриную ногу. Точнее, это было крыло.

И что уже совсем удивило: попер ее к Кали, намереваясь уложить между их.

Она молча побежала. Именно на столько молча, что Че даже крикнул вдогонку:

– Смотри здесь недалеко не споткнись – не позволю при мне! – И добавил: – Вот дура.

– Почему? – спросил Кетч. – Лезет в исследователи потустороннего пространства, а ни гу-гу, и её вместе с цыпленком сожрать может.

– Ты прав, Валерий, беги за ней тоже, – сказал Ивановский.

– Я? Не смогу.

– Я пойду, – сказал капитан Буров, и проверил наган в кобуре. Но Бутлеров его предупредил:

– Стрелять нельзя, ибо если это он, то потом будем жалеть всю оставшуюся жизнь, что не воспользовались этим шансом.

– Каким? – не понял даже вирусолог Ивановский.

– Жить в двух мирах: и здесь, чтобы не было больно за прошлое, и там, чтобы не бояться смерти.

– Вы думаете, это возможно?

– Ну, а зачем, собственно, мы уполномочены на это секретное дело?

Буров хотел уже отдать наган, но передумал, и просто высыпал из него патроны.

Он пробежал кусты, и думал, что дальше опять будет песок, но.

Но был, да, но даже не лесок, а:

– Вишневый сад напополам с грушевым.

Капитан даже обернулся по сторонам: не попал ли он опять в Верхний Домик Че, где этот первопечатник разводил свои сады, как некоторые кроликов: в далеко не единичном количестве.

И нашел их под развесистой грушей с одной стороны и такой же пышногрудой вишней с другой. И более того, как и ожидалось:

– В состоянии Адама и Евы, – в том смысле, что не обратили на Бурова никакого внимания.

– Ну, вы совсем, что ли, страха не боитесь? – опешил он.

– Что вы имеете в виду, мистер?

– Он еще не проверен Ивановским, и может иметь вредные для обычного человека неприятности на своей шкуре. И даже бороде.

– Может еще где? – улыбнулась Кали полу улыбкой, так как второй предположительно части ее лица не было заметно с того ракурса, где замер от изумленного восхищения капитан.

Восхитился её красоте, а изумился быстроте, с которой когда надо, можно делать это дело.

– Да ничего не было, что ты так испугался, как будто давно хотел на мне жениться, но вот только теперь понял:

– Это правда.

И действительно, к изумлению, капитана, мужик и сказал на русском, правда, немного ломанном языке:

– Я хотэль сразу наказать вам, чито могу, и не кое-что, а именно то мохгу, что вам будэт жениться прямо зидэся.

– Я боюсь, мистер, она обманет, – сказал, уже немного оправившийся от первого изумления Буров.

– Сбежит? Не бойся, я так прикую ее к себе, что, честно, не отпущу одну даже в туалетум.

– Серьезно?

– Я тебе точно говорю, потому что прямо сейчас продемонстрирую ее ко мне почти прирожденную привязанность, – и хотел завести Кали на пару вишен подальше от его любопытных глаз.

Но тут капитан неожиданно даже для самого себя надел на этого донора новых технологий наручники.

– Это зачем? – удивился Зон Зо.

– Вам так будет лучше, – заступилась за капитана и Ка. – И знаете почему?

– Нет.

– Если что-то будет не так на вас никто не подумает.

– Неужели и так, по виду не видно хорошего человека? – спросил мужик

Тем не менее так и двинулись к основной стоянке людей. И была мысль, которую тут же – ознакомившись с докладом Бурова – поддержали все:

– Это обычный абориген, а не тот высоколобый имитатор пространства и времени, который назначил им встречу.

Бутлеров даже сказал:

– Надо было мне остаться на берегу. – Он разлил остававшееся вино всем по пять грамм, и сам первый выпил за счастливое, но, увы, неудавшееся завершение операции.

Мужик тоже выпил, и даже добавил, чем привел всех в еще большее отчаяние:

– Моё любимое. – Ибо теперь уж ясно точнее точного:

– Местный рыбак, а уж если фарисей, то тем более. – Ибо:

– Ни рыбы, ни особливого ума – не обнаружил, не говоря уже о экстраординарных способностях, как-то:

– Переправке их через Северный Полюс.

Но для смеха Ивановский спросил:

– Не поможете перебраться нам назад по домам?

Медиум:

– Конечно, – ответил мужик, – но только через Северный Полюс.

Некоторые не удержались на ногах и попадали, как будто сраженные выстрелами из ковбойского пистолета. Несмотря на то, что это были наганы.

Уже сели в катер, когда Зон Зо вспомнил:

– Одну минуту, я чуть не забыл крылья.

– Чито? – только и спросила Кали, и тут же упала за борт, как будто ее не так поделили шкипер и юнга. Но Кетч, как юнга только и ждущий случая показать свою удачу – опередил Зона.

Но островитянин хотя и прыгнул в воду за ее телом позже – схватил одновременно и, как назло, удачно:

– За голову, – а Кетч только за ноги, обняв их как игрушечные лапки Бабы Яги. И даже, кажется, поклялся больше никогда в жизни их не лапать, если даже в такой ситуации она предпочла ему другого, можно уже теперь точно сказать:

– Не человека.

– Что? – спросил его с борта Ивановский, – не получилось?

– Человек не может обладать такой сверхбыстрой реакцией на приключения, которые его не касаются.

– Тебя они трогают? – без улыбки спросил Ив. И было ясно: не равнодушен не только к простым микробам, но и намного более сложным.

Зо уложил леди, и как нарочно, головой на колени Бутлерову, а ногами в лицо Ивановскому, как будто один будет ее вносить на костер или пирамиду для жертвоприношений, а другой оттаскивать. И пока они недоумевали, капитан Буров сказал:

– Я уже думал, что сейчас крылья окажутся уже здесь, как будто времена поменялись местами: сначала второе, а суп потом, как будто его забыли, а выбрасывать жалко, ибо это пюре и, значит, над ним долго мучились, чтобы позеленел и не свернулся.

– Достаточно и того фокуса, что крылья оказались здесь, на острове, а не материке, куда мы опять возвращаемся.

– Да, что-то не то, – высказался и полковник.

– Скорее всего, – сказала Кали, поворачиваясь задом, чтобы вылить изо рта лишнюю воду, – мы туда, в наше счастливое детство с его садами грушевым и вишневым, да и с самим Че – уже никогда не вернемся.

– Надо было взять с собой по паре – тройке кустов этой сирени, – сказал он.

– Смотрите, он уже заговаривается! – воскликнула Ка, так и не удосужившись повернуться лицом к миру. – У нас не было сирени.

– Была, – невозмутимо ответил Че.

– Хорошо, где? – наконец соизволила она привстать.

Ответа не последовало, так как с берега запросил помощи Зон Зо:

– Не могу один донести крылья!

Погребли быстрым темпом к берегу, а Кали, как забытую игрушку выбросили за борт, случайно. И вышло:

– Также быстро отчалили, как будто знали: в море их ждут, и опоздать нельзя, ибо контрабандный договор с патрульным катером может быть к тому времени уже просрочен.

На фарватере, действительно, появилась шхуна, или даже двухмачтовый бриг с пиратскими номерами.

Прикрутили крылья, и хотели тут же взлететь, но Че как-то жалобно пропищал:

– Неужели не видно, что здесь мало места?

– Больше надо? – спросил Зон Зо.

И все согласились, конечно, надо плыть к берегу. Пираты, или, скорее всего, это и был сам патрульный корабль, запросили сразу больше денег, и более того:

– Заплатите вперед!

И теперь уже почти все поверили, что это точно Робинзон Крузо, ибо вынул он прямо изо рта большой зеленый камень, который не мог быть ничем иным, как обязательно:

– Настоящим изумрудом с магическим свойством: кому принадлежит – того скоро обязательно грохнут, как пошутил капитал брига, и.

И принял этот камень, как плату, достойную даже того, чтобы своей неимоверной скоростью помочь уже собранному самолету взлететь.

– Спасибо за усердие, – тем не менее сказал Зон, – но тут нужен не самолет, а уже вертолет.

– Он знает будущее, – зашептались некоторые. Хотя – если честно – думали, что вертолет давно летает. Ибо летать – как они не знали почему-то реальности – это только оторваться от Земли. А насколько высоко – можно только говорить:

– На какую высоту вы желаете?

Понятно? Думали:

– Если оторвался, то полетит хоть на Луну. – Увы, увы. Но только не в этом случае. Ибо этот Зон Зо сделал все, чтобы можно было лететь, как он улыбнулся и погладил бороду:

– На Северный Полюс.

Но оказалось, что никто не может летать, а Кетч отсутствовал.

– Куда он делся? – спросил пока что спокойным голосом полковник.

Он оказался на другой стороне острова и не собирался возвращаться.

– Пусть летает Зон Зо – если может.

Скорее всего, Максима купили, – решил он.

Может, заставили. Но кто? Откуда конкуренты могли узнать о не:

– Существующем?

И на самом деле, что Максим Максимыч делал здесь, на берегу моря? И вдруг увидел, идущего прямо на него человека. Откуда? И очевидно, что идет из моря.

– Черномор! – крикнул Кетч.

– Вы такой маленький, сэр, хорошо, что я вас увидел, – сказал мужик и сел рядом на возвышающуюся над морем песка траву. – Но с другой стороны это неплохо, ибо:

– Да, – только и мог ответить Кетч.

– Надо меньше кислороду, чтобы протащить тебя через стратосферу.

– Я не могу поверить! – воскликнул Кетч, – мы думали, что уже нашли вас. – И добавил: – Вы Перевозчик?

– Да.

– Я не понимаю, кто тогда тот субъектум?

– Прошу прощения, но это очень жаль, что есть кто-то еще, кроме меня.

– Да?

– Да, скорее всего, вас обманули.

– И еще больше жаль, что обман уже нельзя исправить.

– Да, тем более, я не умею летать.

– Летать умею я.

– Ну, я и имел в виду, что могу тебя переправить через Северный Полюс. Точнее, мог бы, но надо расторгнуть контракт и обманщиком.

– Как?

– Просто. Откажись от неё в душе – и всё.

– И всё? Простите, вы сказали: её. Точно, я не перепутал?

– Два Он на одном острове не живут.

– Хорошо, можно еще один, только один вопрос?

– Да, охотно.

– Как давно вы здесь кукуете?

– Очень давно. Впрочем, не в твоем случае, ибо время не имеет значения.

– Мне вас как-то называть, или просто Эй? – спросил Кетч.

– Меня и называть не надо – я всегда сам скажу, кто я, – ответил парень. – Впрочем, если это принято начинать с твоей стороны, то запиши.

– Я запомню.

– Нет, запиши на всякий случай. Мало ли еще кого встретишь, запутаешься, а дело может пострадать.

– Охотно, охотно, сэр, но у меня нет писчих принадлежностей.

– Ты выходишь на охоту без Паркера и блокнота? Какой после этого ты репортер?

– Так, мил человек, я и не репортер!

– Серьезно?

– По крайней мере, я так думаю. И знаете почему? Я практически не знаю ничего, кроме направления, куда лететь.

– И больше ничего?

– Так влюблен в одну и – если это можно – и в другую тоже девушку, но они старше меня, и абсолютно не замечают моего пристрастия.

– Как боги?

– Примерно.

– Вообще-то хорошо, что у тебя нет мыслей в голове – легче поймешь направление главного удара.

– Простите, вы не беглый каторжник?

– Развей пустую думу, Бомарше, как сказывал намедни друг Сальери, ибо и сам можешь им стать – не заметишь как.

– Как, простите?

– Не виновных людей на каторгу не отправляют.

– Если есть такое положение, то, очевидно, что есть и обратное.

– Но с меньшей вероятностью.

– Можно так изменить условия, что и вероятность повернет свою полярность.

– Кто невиновен – будет сидеть в тюрьме, а виновный – наоборот?

– Да, мой милый, а виновный, наоборот, будет править миром.

– Так бывает?

– Более того: скоро только так и будет.

– Всё наоборот?!

– Ты сомневаешься?

– В чем и в чем?

– Что я беглый каторжник?

– Уже нет, сэр.

– Тогда мы должны провернуть одну хитрую операцию – если ты не испугаешься.

– А именно?

– Украдем самолет, который должен лететь на Северный Полюс, чтобы обеспечить застрявшему там экспериментатору переправу.

– Отличная идея, скажите мне, как вас зовут, чтобы мне не запутаться ночью.

– ОК.

– ОК?

– Нет, нет, ОК – это значит: будет сделано. А звать меня Май.

Кетч споткнулся у самой кромки воды, куда они пришли, чтобы во время отлива набрать морских ежей, и глядя на которых попытаться додуматься:

– Как их сожрать, чтобы не было потом слишком больно.

– У тебя, что, припадок? – решил успокоить его парень. – Случайно, не эпилепсия?

– У вас?

– Так-то нет, но я ей пользовался в кругах отселе очень отдаленных, чтобы посмешить охранников, а мои друзья-товарищи в это время воровали хлеб.

– Мало давали?

– Наоборот, слишком много, чтобы можно было отсидеть весь срок, и поэтому люди часто уходили в побег, что в простонародии называется:

– Условно-досрочное освобождение.

– Условное, потому что намеревались вернуться назад? – удивился Кетч, уже сам не совсем отчетливо понимая, чему, собственно.

– Я назад больше не вернусь.

– Почему? Не хочется.

– Именно, мил человек, но главное, что ты пришел на стрелку, и поэтому я теперь только в небо.

– Будете работать Перевозчиком на Северном Полюсе?

– Хотел на Южном, но узнал, что там еще холоднее, поэтому согласился и на Северный. Май.

– Что?

– Ты спрашивал, как меня звать – вот ответ.

– Прошу повторить, я не понял: вы сказали Май?

– У тебя отличное произношение.

– Но этого не может быть.

– Почему?

– Потому что не может быть никогда. Май уже на Северном Полюсе, и более того: застрял там, как пробка с обратной стороны бутылки. В том смысле, что наоборот, внутри ее.

– Тогда называй меня просто Ма.

– Он и это словосочетание употребляет.

– Как, Ма – бессмертный? – спросил парень.

– Нет, просто, Ма – вездесущий.

– Сомневаюсь, ты что-нибудь напутал, парень. Это я вездесущий.

– Простите, но через чур много хвалебных эпитетов, давайте мне что-нибудь попроще.

– Лагерную кликуху?

– Думаю, подойдет.

– Батька Ма.

– Без Ма никак нельзя?

– Тебе не нравится это слово?

– Да, что-то слишком близко к Пирамиде жертвоприношений индейцев Майя.

– И это верно, парень, намечается великое жертвоприношение народов.

– Не думаю, мне кажется наоборот, жить скоро будет лучше.

– Так-то бы хорошо, но лучше без веселей не живет. Поэтому лучше и веселей – это и значит:

– Жертвоприношение началось.

– Какая-то непонятная мне логика, сэр, прощу прощенья, но до конца я вам не верю.

– Я сюда и прибыл, чтобы многие смогли проверить, прежде чем верить.

– Можно, я буду звать вас Черномор?

– Хорошо, тавтологично, но логично.

Самолет, уже с крыльями, стоял у кромки моря, и казалось, не ждал никого – просто дышал полной грудью перед дальними странствиями.

– Мы его украдем, – сказал Черномор, или Бат, как сам Кетч предложил его называть, чтобы абсолютно не запутаться в терминологии исторических событий, настигающих нас так быстро, что создать таблицу образов и их подобий – успеть нельзя.

– Не думаю, что самолет уже заправлен, – прошептал Кетч.

– Почему ты так думаешь? – спросил Бат.

– Не знаю, впрочем, именно поэтому.

– Почему, чтобы не угнали?

– Есс.

– Но здесь нет никого, кого они могут опасться.

– Ты думаешь, этот, как его, Ма-Ма не знает, что я здесь?

– Уверен.

– Почему?

– Ему сейчас не до тебя.

– Может быть, может быть. Будем надеяться. И знаешь почему? У нас нет другого выбора.

Бат пощупал бок самолета, как будто это был кит, выброшенный на брег пустынный и глухой в неведом царстве, в не совсем знакомом государстве.

– Что, стучит? – прошептал Кетч.

– Чё-то тихо.

– Может быть, они нас ждали? – опять чуть не заплакал Кетч, что такая важная операция по угону самолета может сорваться.

– Ты прав, парень, но только наполовину. Пойдем искать бензин.

– Он летает на керосине.

– Ничего страшного, разбавим морской водой.

– Это уменьшит его горючесть?

– Да.

– Только бы вообще не перестал гореть.

Они нашли за бугром целый штабель канистр, и задумались:

– Таскать их придется, как минимум до утра, а потом и сил лететь не останется.

– Тем более, это вообще не канистры, а бочки, – сказал Кетч. – Намучаемся по самые уши.

– Кого бы нанять, – согласил Черномор.

– Тут кроме них никого нет.

– Надо разбудить тех, кто не имеет отношения к контрразведке.

– Я их знаю, – сказал Кетч.

Он разбудил Кали, которая чуть не набросилась на него с упреками:

– Где ты был, мы тебя искали, – но он зажал ей рот ладонью и попросил разбудить Че.

– Ты решил угнать самолет? Но Че слишком дохлый, чтобы таскать тяжести.

– Я думал, у него всё прошло.

– Да, это так, но не настолько, чтобы еще и мускулы рук и ног выросли, как у этого, – она кивнула в дальний угол палатки, где, предположительно, спал Фи-Лин, или как его там?

Неожиданно поднялся вирусолог Ивановский, и сказал:

– Я буду вам помогать.

– Зря ты проснулся, – хотела опять уложить его Кали.

– Почему?

– И знаешь почему? Потом ты запросишь благодарности, а я буду уставшая, и так и так не смогу тебя отблагодарить за всё.

– Я согласен постепенно, – промямлил вирусолог.

– Нет.

– Почему?

– Я улечу с ними, ибо там на Севере Дальнем зависла моя любимая Щепка, и не могу больше терпеть, чтобы не спасти ее.

– Это двуместный самолет, – успокоил ее Ив.

– Серьезно? Я не знала. Можно по очереди ехать на нем верхом.

– Боливар, может и выдержит двоих, но сколько народу – это уже слишком. Ибо и я тогда полечу с тобой.

– В качестве кого?

– Как Доктор.

– Какой еще доктор?

– Доктор Живаго.

– Извини, но это уже через чур. Ибо: я вам не институтка для экспериментов.

Глава 7

Начали таскать канистры – если кому велики, а кому малы, то бочки.

– Я не могу поверить, что самолет взлетит с таким количеством керосина, – сказал Бутлеров.

Кетч огляделся, зари еще не было, но все равно было ясно, что проснулись все, и как безмолвные тени:

– Таскали и таскали бензин. – Или что у них есть еще там.

– Самолет не поднимется с каким грузом, – наконец выдохнул один грузчик, и с тяжелым вздохом сел на последнюю бочку.

– Кто это? – спросил Бат и тоже сел на песок.

– Не знаю, – автоматически ответил Кетч.

И вдруг Бат сам понял, что это и есть Фи-лин.

Он потихоньку зашел сзади, и взял голову противника в замок: одна рука под шею, другая цепляет ее сзади головы.

Фи даже не шевелился.

– Не получается? – тихонько спросил Кетч, подойдя поближе.

– Он перешел в состояние Грогги.

– Вот из ит?

– Как пенек, или камень на Ялтинском пляже: под водой скрыт, но он там есть.

– Неужели он правда не настоящий человек? – спросила Кали. – Я думала шутит.

Полковник Бутлеров наконец проснулся, и теперь только решал:

– Кто полетит: первый, Фи-Лин, или второй, Бат.

И выбрал Фи.

– Подождите, полковник, что вы делаете?! – закричал Кетч, – этот парень пришел со мной, зачем вы заковали его, как арестанта?

– Не надо было?

– Вот именно, что не надо, ибо он только-только сбежал из тюрьмы, а вы ему напомнили.

– О чем?

– О самом печальном в его жизни приключении.

– Это опасно? – спросил Буров.

– Очень, сэр, очень, ибо человек, вспомнивший всё способен очень на многое.

– А именно?

И тут Бат накинул цепь на шею полковника, и выбил из руки пистолет. Он потащил его к самолету, как будто кто-то из них умел летать.

Тем не менее, как это здесь принято почти постоянно:

– Ушли с перегрузкой: кто-то успел залезть в багажное отделение, где лежали керосиновые канистры.

– Сколько нас? – спросил Кетч, когда самолет скрылся из вида обитателей пляжа, смотревших, как древние индейцы, на уплывающий, возможно, навсегда к счастью, корабль.

– Человека три-четыре, – ответил Бутлеров.

Кетч обернулся.

– Кто в багажнике?

– Я не заметил, кто успел туда проскочить, – ответил Бат.

– Может это Кали?

– Скорее, это капитан Буров.

– Почему?

– Слишком незаметно он себя вел на берегу. И значит имел возможность, пробраться вместе с керосином туда.

– Поставил канистру и сам не вышел? – спросил, чуть обернувшись Кетч.

– Да, уверен, так и было, – сказал полковник.

– Да и какой смысл вспоминать, кто с нами, а кто остался против? – сказал Бат.

– Я имею в виду, только бы не Фи-лин.

– Только бы не Че, – сказал Бутлеров. – И знаете почему? Я не хочу носить его на себе, если придется идти в Америку через льды. Хотя это и бесполезно, ибо шкур для сохранения жизненного тепла у нас нет.

– Можно снять с кого-нибудь, – возразил Бат.

– Да, так-то можно, но если с людей, то это разрешено делать только в Южной Америке, где есть для этого специальные пирамиды.

– Мы можем остаться навсегда в Аляске, и добывать там, как все, золото вместе с Джеком Лондоном.

– Это кто сказал?

– Ты, Кетч?

– Нет.

– Значит, кто-то из подвала с бензином. Кто мог такое ляпнуть?

– Только Кали, она мечтала об одном из двух: или золото добывать на Аляске, или быть послом в Берлине.

– В Берлине-то чего хорошего?

– Говорит, люблю говорить по-немецки не как здесь все тявкают, а:

– Мурлыкать.

– Значит, она сейчас в нижнем блокгаузе, – сказал Бутлеров. И добавил: – А то я уж думал: мы никогда больше не встретимся, и стало мне ее так жалко, жалко.

– Может не ее, а себя? – спросил Бат.

– Ты чем занимался в тюрьме? – спросил Бутлеров. – Книги читал?

– Да, ибо люблю работать не только руками, но и головой.

Когда достигли северного полюса, оказалось, что там никого нет.

– Где все? – не понял пилот.

– Грохнулись на землю, – печально ответил Бат.

И действительно, самолет стоял на земле, но когда они тоже сели, оказалось:

– Никого.

– Я так и думал, что они пойдут пешком, – сказал Че. И всех очень напугал, так как думали:

– Сам он вылезти из багажника не сможет, и пусть лучше так и сдохнет без мучений. – Точнее, так выразился Бутлеров.

Тем не менее, даже он удивился, что это всё-таки Че, который не дал полковнику даже возразить, а сам констатировал:

– Я с детства мечтал разоблачить хорошую жизнь на Сахалине, так как там выбрасывают рыбу, а берут себе только икру.

– Это не Сахалин.

– Думаю, будет не хуже.

– В том смысле, что не легче?

– Да, я люблю трудности.

– Да, но другое дело любить их в меру, а третье: здесь ледяная пустыня. Хотя с другой стороны, ты здесь лучше сохранишься для потомков.

– Так, может, и нам идти пешком? – спросил Бат. Но сам же и ответил: – С другой стороны, нет смысла, только что останемся живы, а не замерзнем здесь, как скелеты.

– Какие скелеты? – поинтересовался Че.

– Древних мамонтов.

– Сам ты мамонт, – хотел сказать Че, но вовремя понял, что это будет тавтология, и показал обратную его сторону:

– Ты не мамонт. – Что Бат вспомнивший некстати про мамонтов, очень удивился:

– Этот парень не дурак.

– Послушай, обнял он Че за плечи, ты, оказывается, умный мужик, Че.

– Раньше не было видно?

– Нет, честно, ибо мало, кто не только из умных, но и из дураков захотят лететь на северный полюс в бензобаке самолета.

– Не надо меня обнимать, Бати, – ответил Че, я, знаешь ли, в тебе женщину не вижу.

– А зря, – просто ответил Бат, но отошел подальше. Почему? Даже сам он не понял.

– У меня есть мнение, – сказал Кетч, – что они превратились в белых медведей.

– Ты на самом деле так думаешь, или?

– Или?

– Или нет?

– Иначе бы они замерзли.

– Да, я тоже не нашел здесь ледяных мумий, – сказал полковник.

– Не сквозь землю же они провалились? – сказал Кетч.

– Это выход, да, – сказал Че, – его использовали Вергилий с Данте, но, похоже, у них был еще один проводник, кроме самого Вергилия.

– Кто?

– Значит был кто-то.

– Почему? Вдвоем не справиться?

– Точно.

– У меня есть идея, – сказал Кетч. И высказал ее.