Hannibal ad Portas – 3 – Бронепоезд

И она предложила:

– Надо его поймать.

– Согласен, но не сейчас.

– Когда?

– Вот оставлю тебя здесь одну для прикрытия моего отхода, у него и сразу запишешься на прием.

– Иди, только скажи мне сначала, что у нас здесь: бумага или ее печать?

Как я и предвидел, оказалось достаточно уверенности, что просто:

– Есть. – Никаких аргументов в пользу очередности не поступило.

Глава 8

И я покатил в обратную сторону, оставив и своих, и чужих в ужасе недоумения, как я сам решил:

– Неужели не жаль дров?!

Тем не менее, пока засады не было, но, как говорится:

– Радоваться всегда рано, – и хорошо, успел увидеть: впереди нет рельсов.

Разобрали свои сволочи, чтобы намеренно не пустить к мосту. И хорошо, если партизаны, а так-то решил: Стук.

Ведет, гад, игру под своё руководство, но кем я его назначил – забыл, скорее всего, вообще не дал такого приказа, чтобы этого урюка привели к присяге, как Гэби.

Вообще, надо сказать, что, исследуя историю создания реактивных снарядов, вынужден признать, что не немецкие шпионы-диверсанты затормозили их создание к моменту решающих боев здесь, а само пространство так устроено:

– Враг, как челнок снует: туда-сюда, сюда-туда, по закону, только, как грится:

– Не нам известному – принципиально!

И в процессе затишья, состоявшегося по причине отсутствия рельс впереди и сзади угрозы в виде Эмги, полосующей – если бы было лето, а не зима – всё на своём пути, как пила лес, если установить ее прямо на паровозе и так ехать, а она будет и валить, как сенокос траву.

Но скоро понял, что проблема должна быть в запасах патронов для нее – жрет, значит, больше, чем трактор керосину.

И если при моем обратном возвращении опять начнется шквал – надо немного поманеврировать, чтобы вызвать у них этот патронный голод. Не будет – значит:

– Здесь и есть их опорный пункт, и патронами завалены все междометия между вагонами.

И, к счастью, во второй раз очередей не последовало. Сработал ли закон Колебания Маятника в присутствии нечистой силы, независящий ни от каких обстоятельств, кроме луны, как приливы и отливы, или:

– Они таки берегли патроны. – В этом случае, конечно, придется снесли столовую, которую специально построили так, чтобы паровоз слишком уж далеко не бегал.

Что значит, прямо на рельсах. Ибо пулемет, значит, установлен именно:

– Или прямо на кухне, или в обеденном зале, ибо больше негде, так как бара здесь по определению не было, ибо: самогонки для прейскуранта недостаточно, надо было заранее сделать настойку на бруснике, как мечтала в мирное – она уже думала – наступившее время, ан не по тому гекзаметру рассчитала.

Да и кто бы додумался, что уже кончившаяся война вот по этому закону маятника, опять вернулась вопреки всякой логике, и тем более, в:

– Совершенно неизвестном времени.

Стрельбы не было и через полчаса, как я поворчал парами – побоявшись пока свистком – разбудить своё легкомыслие настолько, чтобы зайти с парадного входа:

– Жаль будет, если это последнее, оставшееся здесь жилье, – так сказать:

– Коммуналка с пристроенной к ней кухней всего на одного повара.

И тут услышал вопль:

– С-ста- н-но-о-вись-ь!

Решили, что приехал Ман, усмехнулся я, спрыгивая на родную землю:

– Один и без оружия вообще.

Пройдясь вдоль столов, накрытых, как для свадьбы, с шампанским, приготовленным из браги с разными добавками по вкусу, как-то:

– Укроп – был пару фляг, душица – одна четверть, анис – тоже, мелисса: только для новобрачных, – как пошутил тамада:

– Чтобы лучше ссалось в первую брачную ночь, – и даже не просветил, кому именно, ибо при такой вакханалии и сам мог предъявить претензии на первую брачную ночь.

Я принял их верительные грамоты, и протянул лапу за бирюзово-голубой с бело-красными розами ленте почетного гостя. Но все заржали, как лошади, что стало беспросветно ясно:

– Ничего другого не может быть ради такого смеха, кроме того, что я жених.

Так и хотелось сказать по-честному, как я обычно привык:

– Я женат! – но – как в песне, – тут:

– Тут мой голос сорва-а-алс-я, – ибо!

Она была – ее лицо, имеется в виду, покрывала завеса, как я понял, отделяющая свет от тьмы.

И мечта, узнать, наконец, что это такое пересилила благоразумие, что я, в общем-то, нахожусь на войне с Немсами.

И посадили в отличии от остального контингента поперек, как на вершине пирамиды Тау-Кита. И нельзя даже было предположить, что:

– Только хулихганят.

Мест на перекладине было только три, что я решил для смеха:

– Только для свидетелей, – которых и бывает обычно только два.

– Меня не интересует, сэр, что у вас бывает обычно, – сказал один из моих посаженных отцов, а может быть, это была даже мать, ибо вот только сейчас согласился:

– Все они – в Маск!

Приглядевшись после – кажется уже – Мелиссы – показалось, или точно принял решение:

– Их лица – это и есть только маски, – или наоборот:

– Эти маски на них надели, как намордники, но где? – если обычно это бывает только после смерти.

К счастью, на некоторое время мне удалось остаться наедине, так как мои свидетели, оборудовавшие меня с обоих флангов – упали. И после падения с них – нет, не слетели их маски – а хотя только немного сдвинулись, что, только приподняв их:

– Узнал, – и к несчастью обеих – ибо выбор: это главная заморочка, особенно на свадьбе:

– Кого лучше отобедать сегодня: невесту или ее свидетельницу, ибо, какая разница, если ни с одной из них еще ничего подобного не было. – А:

– Тут наоборот, – как в кино:

– Мы с вами где-то встречались?

И оказалось:

– Не раз.

– Что, мил херц, с обеими уже имели.

– Что, простите, – не понял я, – имел?

– Междометия ставили уже между ними? – и даже не улыбнулся он.

Но хуже всего было то, что, да, узнал, многое, но не всё, – а именно для этих Прохиндеев я не находил даже предлогов для неожиданного появления здесь.

– Почему? – если в принципе не только могли, но и должны быть.

– Да, – но не они же! Почему? Потому, что знакомое на уровне – хотя и меньшем, что точно:

– Мы с вами где-то встречались, – что-то было.

С другой стороны, усомнился я навстречу предложившего мне руку помощи, встретившему меня еще у входа в этот Рай-Ок-ей тамаде:

– Люди – это тоже не все, что бывает, – и, значит, скорое всего, я этому и удивился.

– Что мы люди? – спросил Там, тамада.

Хотелось, конечно, спросить сразу:

– У вас бумага, или скрижали, ее печатающие уже, как денежное пособие для более гуманного распределения материальной помощи? – но боялся.

– Чего? – подслушала одна из них то ли мои мысли, то ли сам пробренчал на семиструнке:

– Ты за бумагой – ты к станку!

– Прямо здесь? – спросила она, и тут же исполнила первое, что приходит в голову после долго солнцестояния в очереди.

Да, в двухсотую секцию тоже есть очередь и очень большая, хотя, конечно:

– Только предварительная.

Ее я узнал сразу, нет, не по зеленым вельветовым джинсам, а по второй ее примете:

– Такой привлекательности ее цветастого платья, – что нельзя не радоваться, что послевкусие останется, если не после нее, так после него, однозначно.

Но они поперлись со мной вместе, и, – как я думал:

– В опочивальню, – что слегка возразил:

– Могу, но всё равно стесняюсь.

– Чего, мил херц? Двоем натюрлих, не так уж плохо.

– Мне кажется, что вторая только, как тень за нами гонится.

– Да?

– Вы думаете, есть вторая?

И не нашел ничего лучшего, как кабина пилота, но, когда полезла и вторая натюрлих вся из себя в цветах красоты необыкновенной, что ясно:

– Или немка, или шпионка, наподобие Сары Леандер.

Хотя несомненно в 200-й секции ГУМа мы с ней и встречались. Этой же сказал уже топки паровоза:

– Мы с вами где-то встречались?

Ни бе, ни ме, ни кука-ре-ку.

– Хорошо, покажите ваши верительные грамоты, иначе я уеду один.

И одна указала на бумагу для денег, которую уже заранее приготовила здесь и настолько прилично, что было сомнение, доедем ли мы на дровах, которые остались в тендере до моста и станции за ним, чтобы без помех, а наоборот, с комфортом их родить в достаточном для военных оборотов, количестве.

– Миллионов на шесть хватит? – спросил я.

– Сто миллиардов, даже, если будем делать эти деньги по двадцать марок.

– По сто больше?

– У нас нет таких клише, удалось спереть и то с большим трудом, только для двадцаток.

– Я не верю, – просто ответил я, – ибо, уверен, воровать ничего не надо, так как мне нужны не подделки, а подлинники.

– Они у Гэби, – ответила вторая. – Он распространил ложные сведения, Хи – ты, имеется в виду, сбежал к японцам, чтобы со всеми вместе получить помилование американцев, плюс их валюту в неограниченном количестве для развития не только ума, но и сердца.

– Что это значит?

– Чтобы делали хорошие, мирового уровня, тачки, похожие на акул, аудио и видеомагнитофоны, – а:

– Внутри были добрые, – и только сообщали весело:

– Сяю?

– До Японии мы не дотянем, – печально резюмировал я.

– Это смотря, как идти.

– Нет, нет и не уговаривайте, я под землю больше не полезу.

– Околоземное пространство, я думаю, тоже вас не привлекает? – спросила опять вторая, как вольная слушательница, пристроившись у курятника, как специально поставленного нам в наследство автомата бесплатного питания.

Но, действительно, описать ее затруднился. Вроде бы есть и даже что-то собой представляет, но вот, если внимательно разглядывать – ничего:

– Пустое место.

– Пусть будет и эта, – обратился я к другой, ибо Ничто иногда может помочь больше, чем все остальные.

– Я так и думала, сэр, что вы соответствуете тому, что о вас рассказывают.

– А именно, э-э, как тебя, я, между прочим тоже не знаю.

– Зови меня просто ГУМ, или – если есть хорошее настроение:

– Двухсотка

– Такие бывают?

– Если ты только помнишь.

Мы без помех подошли к мосту. И я сказал второй, которую мы вместе с первой назвали Промежутком:

– Промежуток!

– Да, сэр!

– Сбегай к мосту и спроси.

– Что, май диэ чайльд?

– Достаточно ли велика их оборона, чтобы встретить в этот неурочный час?

– Спасибо, что вы, сэр, одобрительно отозвались о моих способностях.

– Можете ли вы, дорогая мэм, описать мне сейчас – в общих чертах – план, по которому вы узнаете нужную мне информацию?

– Да, конечно.

– А именно?

– Я его уже знаю.

– Вот как! Любопытно.

– Вы двинете свой паровоз, – она посмотрела на золотые часики на правой руке, – через, э-э, два часа пятьдесят минут и путь будет свободен.

– Сможете ли вы, мэм, донести столько патронов, чтобы их всех перебить в одиночку.

– Не знаю.

– Да, почему? Никогда не пробовала?

– Есс, сэр. И пока не собираюсь.

– Вот как!

И когда она ушла, одна и без оружия, спросил вторую:

– Сколько хомов предположительно охраняют мост?

– Семьдесят.

– И все сегодня на позиции?!

– Сегодня? Ага, сегодня суббота, и двадцати, значит, дали увольнительные в ближайшую деревню на танцы под патефон.

– Это так важно для бойцов?

– Может быть, не так важно для пулеметчиков и артиллеристов, как важно для дам, сохраняющих колхозное производство свеклы, картофеля, моркови, лука и колосовых: пшеницы, ржи и гороха на довоенном уровне.

– Вы сказали, именно: гороха?

– Да, горох до сих пор производится, так как дает человеку не только полезные калории, но и радость жизни, в виде попердывания на следующий день после танцев.

– Не знал. И значит, вы считаете, что двадцати пулеметчиков достаточно для охаживания пятидесяти баб, чтобы они возрадовались жизни на всю будущую рабочую неделю, или даже, месяц, а она одна:

– Выдержит ли оставшихся пятьдесят охранников моста?

– Думаю, сэр, вы зря сомневаетесь.

– Почему?

– По ней видно – может!

– Вы можете подтвердить мне прямо сейчас, что ее операция прикрытия не сорвется?

– Да.

– Почему? Вы когда-нибудь видели ее в действии?

– Да, видела, на предыдущем разгрузочном пункте под названием Конец – для непонятливых можно добавить:

– Света.

– Прежде?

– Что, прежде? Ах, прежде! Да, она перевыполняла план на 500 процентов, опережая почти на двести самых лучших ткачих не только своего города, но и больше.

– Области?

– Больше!

– Края? Нет, ну, не Света же, на самом деле!

– Как дама полусвета именно: План Полусвета.

– Всё равно, – сказал я задумчиво и незаметно взглянув на часы, – за неполных три часа вогнать в летаргический сон пятьдесят огромных хомов – это – как вы считаете – будет ее рекорд?

– Может быть.

– Это и плохо! – воскликнул я, – ибо, да, хомичка, идущая на рекорд, конечно, вдохновлена, но и по этой же причине, может сорваться.