скачать книгу бесплатно
Ты позабыл о доме, как о дыме.
Ты знал рабов, но это не народ.
Бродяге ли мечтать о благостыне?
Ведь ты ни перс,
ни рус,
ни армянин!
Тебе не барс, а вошь худая служит…
– Но пробил час всемирных именин!
Старик, нас буря общая закружит.
Распустим вмиг мы Аль-Корана сеть,
Соткем стихи святей и веселее!
Мы разберем одряхлую мечеть
И будем строить чудо-мавзолеи.
V
ДЕРВИШ
(запрокидывает голову,
как от удара камчой по лицу)
Остановись, пришелец неверный,
Язык твой – скверна и хула.
Увы, грехи твои безмерны,
Безверье страшно… О, Алла!
Чего не знаете – не троньте.
Не бередите сон углей.
Очнутся демоны на троне,
Сорвутся страны с якорей.
От Индии до Гибралтара,
От эфиопов до Москвы
Такие вызреют удары,
Такие выроются рвы!..
Пусть у пророка в изголовье
Уснут библейские поля!
Ведь черной кровью, жирной кровью
Полна исламская земля.
Когда с раба содрали кожу
И расспросили о судьбе,
Он, весь объятый смертной дрожью,
Сказал, пришелец, о тебе —
Что ты придешь непобедимо
Разрушить времени мечеть.
Но мать в любом неизгладима.
Душа не в силах умереть.
Когда в сосуд с кунжутным маслом
Влез доброволец – растворить
Себя до мышц нагих и красных
И гайб таинственный узрить.
Он растворился…
Погибая,
Он вынут был, и начал зреть,
И зрел уже сквозь двери рая:
Земля – сгоревшая на треть.
Земля – покинутая Богом.
Земля – распятая тобой.
Он рассказать успел о многом:
«Не спорить, нет! – дружить с судьбой
Придется людям, чтобы строить
Град Добродетели Святой».
А сколько это будет стоить?
Вопрос пустой…
Вопрос пустой…
VI
Тот спор был короток ли, долог —
Не знаю: час или года.
Но дрогнул Полог, дрогнул Полог,
Такой незыблемый всегда.
Звезда полночная скатилась,
Задев ущербный минарет.
Волчица, словно спохватилась,
Завыла, потерявши след.
Змея ушла на дно колодца.
Ожили бабочки, цветы.
И можно было уколоться
О серп хрустальной чистоты.
В песок и в сон ушла беседа.
Но —
конский топот, храп и страх —
Бойцы ислама, моджахеды,
Во двор ворвались на рысях.
– Он здесь! —
воскликнул темный, тонкий,
Как ель тянь-шаньская джигит.
Упруго хрустнули постромки,
И жеребец уже хрипит,
И – на дыбы,
И – бьет копытом,
И сабля, описав дугу,
Как птица-чайка, с криком сытым
Вонзается в лицо врагу.
– Эй, дервиш, убери собаку!
Да закопай, чтоб не вонял…
И дай нам анаши и маку!..
Ты что как в рот воды набрал?..
VIII
Молчал монах.
Был нем осколок
Того, кто мнил, что он велик.
Что видел он, пройдя за Полог
В единый миг?..
В единый миг…
И из очей в раздумье странном
Струился в космос Божий дар.
И затихало за барханом:
«Аллах акбар! Аллах акбар!»
Свистульки
гуннская легенда
Шаньюй[2 - Князь, вождь (гунн.)] Тоумань не любил перелета фламинго,
Их странный призыв раздражал его грузный покой.
Он жен покидал для охоты лишь иль поединка.
А с кем он сражался?
И кто он, позвольте, такой?
Позволю, позволю!.. Далеко за дальнею далью,
На севере желтой, как море, империи Хань
Жил смуглый народ, воспевавший осанку маралью
И солнечный вымах рогов в поднебесную рань.
Когда это было?.. Цветами окуталась Гоби.
Жена увидала тамгу божества наяву.
И первенец князя светло ворохнулся в утробе,
И пал, словно сокол, из лона в степную траву.
Медлительно тая, зенит огибали фламинго.
И хриплою птицей в коленях младенец кричал.
И синею змейкой вилась по траве пуповина,
И камень горячий любовную мгу источал.
А мир кочевал по пологому скату вселенной.
И кони дышали. И овцы текли к озерцу.
Шаньюй Тоумань, будь же славен
сей вестью моленной!
Под клики родни быть отцом тебе нынче к лицу.
Ай, княжия кровь, словно свиток огня в катапульте:
Гарцуя, он вырвал – как стон из немотной души —
Из горла стрелы две на шелковой нитке свистульки
И бросил шаману: «Вот этим пупок завяжи!»
II
Свистульки-пустышки! – прозрение Рыжего Хунна—
Степь в белых костях, но познал лишь великий Ата
Начертан скелет, как всесильная гибели руна,
А в трубчатой тьме и в глазницах свистит пустота.
Свистит пустота на изломе в сухой камышине,
Свистит пустота за распущенным конским хвостом,
Свистит пустота между скал на безлюдной вершине,
В отверстье нетопленой юрты и в сердце пустом.
Есть в свисте безумье!
Поэтому темен и жуток
Свист мыши летучей и мах над поляной ночной.
Свист жизни дрожанье,
разлад,
свист – лихой
Как трещина неба – разъятье в хаос глубиной.
Он может сорвать с поднебесья седую лавину,
Гремящим драконом обрушить на дол камнепад,
Владеющий им перережет ножом пуповину,
И духов сразит, и врагов опрокинет назад.
Все это постиг в своем сердце божественный предок,
Сын Неба-Тэнгри, рыжекудрый премудрый Ата.
– Пусть свистом владеет кто воин, кто храбр и меток,
Пусть в жилах китайцев сквозит мертвецов пустота!..
Он кость просверлил, чтоб зияло безумие свиста,
И выточил шариков крохотные черепа,
К стреле привязал и пустил ее во поле чисто,
И в этом полете свершилась народа судьба.
III
Эгей, Маодунь!
Быстроногий порывистый княжич,
Зачем ты глядишь, как фламинго плывут в вышине?
Ты быстро подрос. Но тебе не уйти из-под стражи.
Ты должен погибнуть заложником в скорой войне.
Ты отдан посольству могучих и доблестных саков.
Ты предан отцом за неверный и призрачный мир.
Есть младше наследник…
Но, Боже, как мир одинаков!
И в стане врагов те же юрты, и овцы, и сыр,
И тот же кумыс.
Только люди светлы, белолицы,
С глазами, как небо..
Но Небо одно – тут и там.
Шаньюй здесь печален – вдруг выпало сына лишиться,
К отшельникам скрылся он. Звали его – Гаутам.
Эгей, Маодунь!
Птицы счастья на Западе тают.
Где стрелы твои? С костяными накладками лук?
Как сладко мечтать раздробить эту дивную стаю
И бросить добычу невесте на свадебный круг.
А розовый пух источает прохладу и негу,
Не роскошь китайскую, чистоту ледников.
