Личное дело фюрера

Впоследствии Вольф узнал, что Менд занялся продажей рисунков Гитлера, которые хранились у него еще со времен войны. Тогда молодой Гитлер дарил их во множестве сослуживцам. Но когда он стал фюрером, рисунки резко подскочили в цене…

***

Канарис получил всю информацию по визиту Вольфа в Берн раньше, чем сам Вольф вернулся в Берлин. Делом Менда заинтересовались у Гиммлера и рейхсфюрер рассказал обо всём Гитлеру.

Фюрер пожелал получить от адмирала полный отчет.

– Вы посылаете агента для разговора с Мендом? – резко спросил Гитлер после приветствий. – Я запрещаю вам рыться в моем прошлом, Канарис! Люди не имеют права знать, кто я такой. Они не должны знать из какой семьи я происхожу. Вы читали мою книгу, адмирал?

– Да, мой фюрер!

– Тогда вам известно, что в своей книге я не позволил себе ни слова сказать об этом. А вы за моей спиной отправляете агента к негодяю Менду, дабы узнать о моем прошлом!

Адмирал понял, что отпираться бесполезно.

– Да, мой фюрер! Я сделал это. Но сделал для безопасности государства. Я хотел выяснить, что на уме у этого скандального человека.

– И что вы узнали, Канарис?

– Ганс Менд недоволен своим положением в рейхе. Он ждет чего-то большего и старается эксплуатировать свое знакомство с вами, мой фюрер. И это может повредить вашему имиджу.

– Мне неприятен этот человек. Он психопат и извращенец. Всегда был таким. Я допустил ошибку сделав его автором книги о моем фронтовом прошлом. Чего от него можно ждать?

– Менд имеет в своем архиве несколько фотографий на которых есть и вы, мой фюрер. Это фото Барского пехотного полка в 1916-1918 годах. Также у него имеются несколько ваших рисунков и писем, мой фюрер.

– Гиммлер считает, что Менд опасен.

– Именно это я и хотел проверить.

– Вам стоило рассказать об этом не, Канарис.

– Я не хотел беспокоить вас, мою фюрер, пока не выясню всё.

– Все мои письма у него будут изъяты. Там нет ничего опасного или фривольного. Я этого терпеть не могу. Но мои враги готовы уцепиться за соломинку дабы навредить мне.

– Прикажете мне…

– Нет. Этим займутся другие. Канарис.

Гитлер дал понять адмиралу что аудиенция окончена…

***

Берлин.

Штаб-квартира Абвера.

Тирпиц-Уфер, 74.

12 января, 1937 год.

Рихарда Вольфа сразу пропустили в кабинет адмирала и тот дружески пожал ему руку.

– Рад вам сообщить, дядя Вилли…

– Адмирал. Прошу тебя не называть меня так в этом здании, мой мальчик.

– Как прикажете, господин адмирал.

– Сам должен понимать, что мы на службе. Но я не хочу, чтобы ты утруждал себя отчетом по твоей миссии.

– Вы уже знаете всё и без подробного отчёта?

– Теперь это значения не имеет.

– Но Менд рассказал…

– Ни слова больше, Рихард. Мне запретил совать нос в это дело сам фюрер! Теперь с Мендом будет разбираться Гиммлер.

– Значит моя работа была напрасной?

– Я тобой доволен, Рихард.

– Фюрер узнал о том, с кем я говорил в Берне, адмирал? Откуда?

– Нашлись «доброжелатели». Гиммлер захотел напакостить мне. Сказал фюреру что я занимаюсь его прошлым. А ты знаешь как фюрер не любит, когда копаются в его прошлом. А особенно в родственных связях.

– Вы говорили о важности и секретности моей работы. Я был осторожен.

– Я не обвиняю тебя, Рихард. Но сейчас я пригласил тебя по другому важному делу. И это гораздо важнее чем разговор с Мендом.

– Слушаю вас, господин адмирал.

– После 30 января 1933 года17 мы вступили в эру Гитлера. Формально Адольф Гитлер пятнадцатый канцлер республики, легально получивший мандат от президента, как руководитель самой крупной партии в стране. Но что мы имеем на деле?

– Фюрер во главе новой империи, – сказал Рихард.

– Ты знаешь, что сказал Геринг на заседании рейхстага в 1933 году? Тогда Папен, что-то возразил Гитлеру. Геринг взял слово и заявил, что в третьей империи есть фюрер. И они собрались не для того, чтобы обсуждать его решения, а для того, чтобы выслушивать его приказы. Каково? С 1934 года по настоящее время кабинет министров в Германии не собирается и этого никто упорно не замечает. Рейхстаг собирается только для того, чтобы спеть гимн и одобрить решения фюрера.

– Но ведь этого хорошо для Германии, дядя Вилли? Простите, господин адмирал.

– Штрассер в разговоре со мной как-то сказал, что фюрер лично заявил ему что он никогда не ошибается. И каждое его слово историческое.

– Но ведь фюрер ведет Германию к процветанию, адмирал. Промышленный рост, сокращение безработицы, отмена позорных статей Версаля…

– Достаточно, Рихард. Мы с тобой не на партийном митинге. Основной лозунг пропаганды господина Геббельса: «Германия не может не победить, поскольку у неё есть такой фюрер, как Гитлер».

– Я слышал его слова, что «…до тех пор, пока с нами Адольф Гитлер можно не иметь никаких забот о будущем. До тех пор, пока сила его мужества может быть введена в бой, с нами ничего плохого не случиться».

– И как ты к этому относишься?

– Я? Но вы сами призвали меня на службу рейху, дядя Вилли.

– Но неужели ты ни разу не задумался, Рихард? Как он смог достичь всего этого?

– Вы о чем?

– Немцы любят физически сильных. Но разве Гитлер такой? Он физически слаб и практически не занимается спортом. Немцы любят людей образованных. Но Гитлер всего лишь недоучка. Немецкие националисты, как твой отец, обожают чистоту немецкого языка. А Гитлер говорит с австрийским акцентом. Немецкие военные преклоняются перед чинами и заслугами. А Гитлер не дослужился даже до фельдфебеля! Он не подходит ни по одну из статей им же созданного образца нордической расы.

Рихард понял, что адмирал ведет его на весьма «скользкую почву». Конечно, прослушки в его кабинете нет, но стоило сменить тему и перейти ближе к делу.

– Вы еще ни слова не сказали о деле, дядя Вилли. Вы ведь пригласили меня не обсуждать личность фюрера.

– Дело прежде всего. Речь пойдет о весьма важном деле. Доверить такое я могу только тебе.

– Так вы говорили и пред моей поездкой в Берн.

– Это совсем иная поездка, Рихард.

– Меня ждет дальняя поездка? В США?

– Почему в США?

– Тогда Великобритания. Лондон?

Канарис ответил:

– Ты отлично проявил себя в Берне и потому я решил доверить тебе поездку в Париж.

– В Париж?

– Да. Мечта многих путешественников и разведчиков.

– В Париже хорошо с деньгами.

– Они у тебя будут. На этот раз ведомство не поскупиться при отправке агента. Я не поскуплюсь. Ибо работа тебя ждет не только важная, но и тайная.

– И опасная, господин адмирал?

– Именно. И всё что я говорил раньше имеет отношение к делу. Я не просто вел с тобой философски разговор и ставил вопросы.

– Вы интригуете меня, господин адмирал. Дело обещает быть интересным. Что же я должен сделать в Париже?

– Выполнить важное задание. Найти документы, имеющие значение. Я даже назвал бы эти документы «информационной бомбой». Это совсем не то что рассказывает этот психопат Менд. По следу пойдешь не только ты, но и люди из тайной полиции безопасности. Если ты помнишь, то указом фюрера Гиммлер назначен начальником полиции, сохранив при этом звание рейхсфюрера СС. В его руках теперь вся полицейская власть в стране. Он создал два больших управления полиции во главе с Далюге, и службы безопасности во главе с Гейдрихом.

– Гейдрих пошлет в Париж своих людей? – понял Рихард. – Я думал, что беда грозит мне от французских спецслужб из Второго бюро. Но если дело идет о людях из рейха…

– Они могут быть гораздо опаснее людей из Второго Бюро (французской контрразведки) или британской интелиждент-сервис.

– Но в чем же моя миссия, господин адмирал?

– Ты слышал про Эдмунда Форстера, Рихард?

– Нет.

– Не слышал? – удивился адмирал.

– Не могу же я знать всех, дядя Вилли. Среди видных военных я такого имени не знаю.

– Жаль, что мой сотрудник не знает выдающегося нейропсихолога профессора университета в Грайсфальде Форстера.

Рихард вспомнил:

– Ах вот вы про кого, дядя Вилли!

– Адмирал, – снова поправил его Канарис.

– Но что такого в этом профессоре психологии, адмирал?

– В 1933 году на Форстера был написан донос от имени студента Оклица.

– Донос? В гестапо?

– Нет. В администрацию университета и в отделение НСДАП. Оклиц обвинил профессора в аморальном поведении.

– И в чем оно заключалось?

– Профессор защищал евреев.

– Это как же?

– Высказывался о них положительно. Не обо всех, конечно, а только о тех, с кем работал долгие годы в университете.

– И после этого профессора уволили я полагаю?

– Ты правильно полагаешь, Рихард. Профессора лишили должности и было начато расследование.

– И чем оно закончилось для профессора?

– 11 сентября 1933-го года профессора Форстера нашил мертвым в ванной комнате его дома.

– Самоубийство? – догадался Вольф.

– Так всё выглядело и так было записано в полицейском протоколе. У тела был найден пистолет, хотя семья профессора в один голос твердила что никакого оружия в доме не было.

– Похоже на работу тайной полиции, адмирал.

– Из дома забрали все бумаги профессора и на место выезжал не кто-нибудь, а сам Гейдрих.

– Лично Гейдрих18? Значит дело важное.

– Дело касается безопасности государства. Информационная бомба способна навредить фюреру. И потому она должна быть нейтрализована.

– Вы думаете, адмирал, что люди Гейдриха с этим не справятся?

– Мне не нужно чтобы дело сделали люди Гейдриха, Рихард. Мне нужно, чтобы дело сделал ты.

– Я готов.

– Мне доложили, что в Париже объявился брат покойного профессора Дирк Форстер. Прибыл он под чужим именем.

– И что нам за дело до брата профессора?

– Ты знаешь о моих тайных досье, Рихард. Я собираю их на многих лидеров НСДАП.

– И это дело касается очередного тайного досье?

– Дирк Форстер предлагает некую информацию.

– Мне нужно переговорить с Форстером раньше других?

– Нужно узнать, что такого желает предложить младший Форстер. И сделать это нужно быстро.

– Но я пока не понял, что такого может быть у Дирка Форстера?

– Профессор Форстер в 1918-ом году в Пезевальке лечил ефрейтора баварского пехотного полка Адольфа Гитлера.

– Тогда мне всё понятно, адмирал.

– Если Дирк Форстер не блефует, и у него действительно есть записи или дневники его брата, то они должны быть здесь. Вот на этом столе. Ты ведь знаешь кто такой Ульрих фон Гуттен?

Вольф внимательно посмотрел на адмирала. Неужели он знает о его дружеских отношениях с фон Гуттеном? Ведь они всячески это скрывали. Фон Гутттен был объявлен врагом рейха и фюрера.

– Так ты знаешь его?

Вольф спокойно ответил:

– Это известный журналист, соратник погибшего Грегора Штрассера. Сумел сбежать из рейха и потому всё ещё находится среди живых. Гестапо не преуспело в деле его устранения.

– Он объявился в Париже по последним данным.

– И он охотится за бумагами Форстера?

– С этим придется разбираться тебе, Рихард. Я не могу сказать зачем фон Гуттен прибыл в Париж. Но твоя ниточка к Дирку Форстеру это фон Гуттен. И ты найдешь его быстрее остальных.

– Пусть я его найду, но станет ли он сотрудничать с Абвером?

– С Абвером нет. Он не будет сотрудничать с чиновником рейха. Но будет с Рихардом Вольфом, если ты сумеешь убедить его что являешься другом. Но не врагом.

Вольф снова задал себе вопрос: «Знает или нет? Дядя Вилли умеет скрывать свои чувства».

– Ты меня понял, Рихард? Ты должен найти фон Гуттена и стать его другом. Люди из гестапо будут видеть в нем врага, и это замедлит их поиски.

– Но будут ли они мне мешать?

– Гестапо всегда будет мешать нам, Рихард. А если дело идет о тайне фюрера, то эта информация может быть весьма опасной.

– Для меня лично?

– Они могут убрать тебя, Рихард.

– Значит поддержки Абвера у меня в Париже не будет?

– Я постараюсь сделать всё, но лучше тебе надеяться на самого себя и свои способности…

***

Адмирал Канарис помнил интерес английской разведки к личной жизни фюрера. В 1934 году англичане прислали в Берлин психолога дабы тот изучил психические склонности Адольфа Гитлера.

Англичанин прибыл в Берлин как журналист и работал полгода. Люди адмирала сразу выяснили, что пишет он не политические репортажи, как было заявлено в его аккредитации.

Канарис узнал, через своего агента в Лондоне, что этот «журналист» совсем не политический обозреватель. Он психолог и собирает данные на фюрера. Его интересовали психические отклонения лидера рейха. Сведения он собирал виртуозно, но копия полного отчета появилась на столе адмирала еще до отъезда англичанина домой.

Гитлер был в бешенстве, прочитав отчет шефа Абвера о работе британца. Адмирал поставил фюрера в известность, хоть и колебался в правильности этого шага. Хотел показать, как хорошо работает его ведомство.

– Что это за мерзость? – кричал Гитлер, прочитав доклад. – Они говорят о моей неспособности завести детей. И связывают это с психическими расстройствами.

– Мой фюрер, наши люди сделали копии со всех документов, которые подготовил англичанин.

– Вы просто наблюдали за ним?

– Этот человек довольно известен в Англии, мой фюрер. И прибыл сюда как журналист солидного издания. Запрета на его работу нет.

– Но вы знали, что он собирает вот это, Канарис! Вы знали и теперь принесли мне эту дрянь!

Адмирал включил с свой доклад далеко не все, что накопал англичанин, и похвалил сам себя за предусмотрительность. Психиатр отметил, что фюрер страдает неврозом, паранойей, истерией и шизофренией. Также отметил пассивный мазохизм и подавленную гомосексуальность.

– Мы пока не можем ссориться с англичанами, мой фюрер.

– А что это за упоминание о женщинах? Вот это!

– Англичанин ссылается на материалы, полученные у своей соотечественницы. В Берлине давно работает журналистка Джессика Лэнг, мой фюрер. Она пишет о событиях в Германии для нескольких английских изданий. Её репортажи отличаются в лучшую сторону.

Гитлер посмотрел на стоявшего рядом Геббельса.

– Вам известно это, Йозеф?

– Да. мой фюрер. Но я назвал бы статьи и репортажи мисс Лэнг дружественными. Границ приличия она никогда не переходила.

– Но она копается в моей личной жизни?

– Фюрер стоит так высоко, что это неизбежно, – развел руками Геббельс. – Интерес к лидеру рейха слишком велик. И статьи о женщинах фюрера появляются во многих европейских газетах.

– Кого она упоминала? – спросил Гитлер Канариса. – Здесь нет имен. Сказано только «женщины фюрера Германии».

– Затронута тема смерти Гели Раумбаль, мой фюрер.

– И что они говорят?

Тема смерти племянницы была особенно болезненной для Гитлера.

– Чего вы мнетесь, адмирал?! Мне нужно знать, что они говорят о смерти Гели?

– Сомневаются в самоубийстве, мой фюрер.

– И это всё?

– Да, мой фюрер. Но мисс Лэнг имеет намерение рассказать о женщинах фюрера в будущей книге. Часть этих материалов использовал британский агент.

Геббельс понял, что Канарис не доложил и трети того, что накопал здесь агент британской разведки о личной жизни фюрера. Он знал, что адмирал коллекционирует материалы на многих руководители рейха.

Но это было в 1934 году, когда Германия только поднималась с колен. Сейчас в 1937-ом дело много серьезнее и адмирал докладывать фюреру о бумагах профессора Форстера не стал. Мало ли как отреагирует фюрер на такое сообщение. Для начала стоит эти бумаги достать…

Глава 2

Криминальдиректор Вальтер Кубицки.

Берлин.

Принц-Альбрехтштрассе.

Кабинет Гейдриха.

18 января, 1937 год.

Криминальдиректор19 Вальтер Кубицки человек среднего роста, худощавого сложения, занимал в 1930 году пост офицера уголовной полиции и считался опытным криминалистом. Больше того Кубицки был экспертом по странам Востока, что определило его дальнейшую судьбу. С 1933 года он сотрудник гестапо, а в 1934 году возглавляет Восточное подразделение, которое отвечало за обработку антиполицейских мер в отношении Польши, России, Чехословакии.

Кубицки в 1934 году помог Гейдриху свалить тогдашнего шефа гестапо Рудольфа Дильса20 и с тех пор пользовался его доверием. Доклады криминальдиректор делал основательные. По пустякам шефа не беспокоил. Криминальдиректору было приказано переключиться на объявившегося в Париже Дирка Форстера.

Гейдрих досконально знал личные тайны многих лидеров рейха. Не только Гиммлера, Бормана или Геринга, он до тонкостей был посвящен в личную жизнь фюрера Адольфа Гитлера…

***

Кубицки вошёл в кабинет. Гейдрих сидел за письменным столом.

– Хайль Гитлер!

Гейдрих, человек приятной внешности, высокого роста, с длинным узким лицом и высоким лбом, небрежно ответил на приветствие криминальдиректора.

– Мне сказали, что у вас срочное сообщение, Кубицки?

– Да, группенфюрер.

– У меня очень мало времени.

– Я знаю о вашей занятости, группенфюрер. И не стал бы беспокоить вас по пустякам.

– Поэтому я и выделил для вас время. К делу, криминальдиректор.

Кубицки сообщил Гейдриху:

– Я получил важные сведения через моего агента в Париже. Это связано с моим последним делом, группенфюрер.

– Что вы узнали?

– Доктор Форстер, профессор университета в Грайфсвальде, действительно оставил дневники, группенфюрер.

Гейдрих сказал:

– Я до последнего надеялся, что это простой обман! Шарлатан Гануссен просто решил погреть руки на сенсации. Форстер умер, криминальдиректор. Все его бумаги тогда были изъяты. Я лично всё изымал. И в его бумагах не было никаких особых дневников. Простые записи психиатра.

– Группенфюрер, сейчас в Париже действительно появился некий господин, что предлагает для продажи дневники профессора Форстера. И сведения могут иметь разоблачительный характер. И характер этих разоблачений нежелателен для рейха.

– Вы хотите сказать, что дело действительно касается фюрера? – спросил Гейдрих.

– Именно.

– Но можно предположить, что эти дневники фальшивка?

– А что сказал по этому поводу Гануссен? – спросил Кубицки.

– Ничего определённого.

– Но его можно расспросить снова, группенфюрер.

– Нет, – ответил Гейдрих. – Гануссена больше нет среди живых, криминальдиректор. Но этот Дирк Форстер! Любителей быстрых денег стало слишком много. Все торгуют сенсациями в отношении тайн нашего фюрера. Знаете сколько таких дел уже есть, Кубицки? Все, кто знал фюрера в молодости, утверждают, что у них есть сенсационные сведения. И они хотят их продать. Но всё это оказалось фальшивками. А мы тратим ресурсы и время.

– Этот продавец дневника профессора может быть действительно младший брат Форстера. А Форстер в свое время лечил фюрера, когда тот еще не был фюрером.

– Хорошо, криминальдиректор. Подберите толкового агента и отправьте его в Париж.

– Делом уже заинтересовался Абвер, – сказал Кубицки, зная, как отреагирует на это его шеф.

– Абвер? Они уже пронюхали! – вскричал Гейдрих.

– Канарис лично занимается этим, группенфюрер. И в Париж он направил для дела Рихарда Вольфа. А Вольф только вернулся из Берна. И он пользуется полным доверием адмирала.

– Вы знаете даже это, Кубицки?

– У меня везде есть связи.

– И в штабе у адмирала Канариса?

– Один человек из штаба адмирала поставляет мне информацию. Мне точно известно, что Канарис принимал у себя Рихарда Вольфа. Агент возвращается из Берна и сразу получает новое задание.

– Вы знаете о чем с ним говорил Канарис?

– Нет. Но Вольф доверенный человек Канариса. Вольф говорил с адмиралом за закрытой дверью. Вольф получил новое задание, о содержании которого никто не знает. Даже личный секретарь адмирала. И Вольф едет в Париж. Последнее я знаю точно.

– А если Вольф едет в Париж в качестве премии за отлично выполненную работу в Берне?

– Не думаю, группенфюрер. Канарису нужны документы Форстера. И открыто дать задание добыть их он не может. Если в документах имя фюрера, то это опасное знание.

– Возможно вы правы, Кубицки. Возможно. Канарис любит собирать всякую грязь на видных людей в окружении фюрера.

Кубицки знал, что и Гейдрих делает так. Собирает компромат на многих из окружения фюрера.

Гейдрих продолжил:

– Мне нужно знать, что затевает Канарис. И какую тухлятину он желает раскопать.

– Именно это я и имел в виду, группенфюрер. Потому предлагаю отправить в Париж криминалькомиссара21 Фридриха Вильке.

Гейдрих не вспомнил это имя сразу.

– Вильке?

– Это молодой офицер. Вы его не знаете.

– И он подает надежды?

– Огромные. Талантливый молодой человек.

– Ваш протеже?

– Можно сказать и так, группенфюрер.

– Подождите, Кубицки, – Гейдрих вспомнил это имя. – А это не тот гауптштурмфюрер Вильке которого мы вытаскивали из Польши?

– Это он, группенфюрер, – признался Кубицки.

– Но ведь в Варшаве он провалился. Разве нельзя найти кого-то получше.

– Группенфюрер, в варшавском провале вины Вильке нет.

– Пусть так. Но почему именно его?

– Канарис знает моих людей, группенфюрер. Многих знает, но не Вильке. И он будет незаметным в Париже. Нам ведь не нужно чтобы Абвер знал о нашем интересе.

Гейдрих усмехнулся:

– Вы же не столь наивны, герр Кубицки. Канарис будет знать о вашем агенте. Его люди умеют работать. И вам это хорошо известно.

– Именно поэтому я и отправляю в Париж господина Вильке.

– Хорошо. Полностью полагаюсь на ваш выбор, Вальтер…

***

Берлин.

Принц-Альбрехтштрассе.

Кабинет криминальдиректора Вальтера Кубицки.

20 января, 1937 год.

Криминалькомиссар Фридрих Вильке был доверенным лицом Кубицки. Ему часто доверяли дела щекотливого свойства. Такое доверие заслужил после 1931 года, когда расследовал дело о смерти Гели Раумбаль22 на Принцрегентштрассе, 16.

В то время Гитлер еще не был фюрером рейха, но был фюрером только для своих сторонников, и подозрения в смерти девушки пали именно на него. Конечно, поговорить лично с лидером партии Вильке никто не дал. Но он смог допросить других лиц и среди них Генриха Гофмана23, личного фотографа Гитлера.

Версия о том, что это Гофман застрелил Гели также была выдвинута. И приказ ему мог дать только сам Адольф. Застрелить племянницу фюрера по собственному желанию Гофман никак не мог.

Причиной могла выступить ревность. Многие шептались что между Гитлером и его племянницей были интимные отношения. Хотя прямых доказательств тому не было.

Вильке хорошо помнил разговор с Гофманом.

Когда фотограф услышал версию, он возмутился. И его возмущение казалось искренним.

– Вы подозреваете меня, герр криминалькомиссар?!

– Я не подозреваю вас. Я просто задал вам вопрос, герр Гофман.

– Но этот вопрос меня оскорбляет. Я мог убить Гели? Крошку Гели. Которую так любил наш фюрер? Это просто абсурд.

– Герр Гофман у нас это называется версия. У вас есть мотив.

– Какой мотив?! Вы сошли с ума! Вы враг Германии? Вы хотите очернить совесть немецкого народа?!

– Я говорил со многими людьми, герр Гофман, и все они заявляют, что Гели не могла сама покончить с собой.

– Кто это говорит?!

– Я не могу ответить вам на этот вопрос, герр Гофман.

– Гели мертва, герр Вильке. Этот факт вы отрицать не станете?

– Нет. Потому я и веду это дело, герр Гофман.

– После смерти Гели Адольф Гитлер просто исчез и его искали три дня. Мы стали волноваться о жизни лидера партии.

– Это мне известно, герр Гофман.

– Фюрер искренне был привязан к Гели. Она дочь его сестры. Я могу со всей ответственностью заявить, что смерть племянницы горе для Адольфа Гитлера. И это кощунство предполагать, что он причастен к этому. Вы знаете, что он приказал навсегда закрыть комнату, в которой она умерла? Для него это место священно.

– Это мне известно, герр Гофман. Но это не снимает подозрений.

– Вы хотите обвинить Адольфа Гитлера?! Я вас верно понял? Это у него был мотив – ревность. Так, герр Вильке?

– Я не выдвинул никакого обвинения, герр Гофман. Это не допрос, а просто беседа. Могу я продолжить?

– Да, – Гофман откинулся в кресле.

– Есть сведения, что между Гели Раумбаль и Эмилем Морисом24 были близкие отношения. Что вы скажете об отношениях Гели с герром Морисом?

– С шофером фюрера?

– Да. Эмиль Морс исполняет обязанности личного шофера и охранника Адольфа Гитлера.

– Морис оказывал знаки внимания Гели, – дал ответ Гофман.

– Вы это признаете?

– Да.

– И как к этому отнесся дядя Гели?

Гофман ответил:

– Адольф Гитлер не одобрял этого.