скачать книгу бесплатно
Голос ровный, ни единой эмоции не выказывает. Взгляд как всегда суровый, ни один мускул на непроницаемом лице не дрогнет.
– Почему ты не у себя? – игнорирую заданный вопрос.
– Подчищаю за тобой. Как видишь.
Каждое слово рубит. Не даёт возможности не чувствовать за собой вину. И никогда не даст.
– Что мне делать?
Минутная тишина. Томас Тернер изучающе разглядывает меня, надеясь увидеть хоть что-то, но я по-прежнему не даю в ответ ничего из того, что не хочу показывать.
– Юристы начали раскачивать дело Скотта. Ему вынесено обвинение. Так как это твой… дружок, – морщится, – тебе эти и заниматься. С ними взаимодействовать будешь сам. Как и с Митчеллом, если необходимо.
Меня ощутимо передёргивает. Не видел его с того самого злополучного дня. Но, сука, каждое воспоминание распаляет немного притихшую злость.
– Что ещё?
– Текущие сделки остаются на мне, ты начинаешь работать по новым направлениям. Мы сейчас не в очень хорошем положении. Эндрюс выходят из списка акционеров. Все.
Вот сейчас натурально хуею. Все на моем лице написано, так как отец устало откидывается на спинку кресла и потирает шею, вертя ею в разные стороны. Только сейчас осознаю, как сильно он постарел.
– Ты знатно наворотил, Джеймс. Я не знаю, как нам оставаться в выигрыше при таком раскладе.
– Но это дело их жизни. Как они могут все бросить?
Отец смотрит. Тяжело и как-то отчужденно, закрома совести вытаскивая на поверхность.
– Факт остаётся фактом. В связи с новыми для нас обстоятельствами есть ещё один вопрос на обсуждение, но не сейчас.
– Что от меня нужно?
– Узнаешь, когда придет время.
И снова тишина. Осматриваюсь по сторонам, оглядывая родное помещение с каким-то видимым равнодушием. Поворачиваюсь к дивану, рядом с которым чуть не убил Митчелла, и меня потряхивает. Что не укрывается от пристального внимания отца.
– Если хочешь, можешь переехать в другой кабинет.
– Ким могу забрать?
– Да.
– Отлично. Переберусь в крыло финансового директора. Бывшего.
Поднимаюсь, не давая Томасу опомниться, и уже оказываюсь на выходе. Бросаю Ким, что мы переезжаем, направляясь в нужную сторону.
Открываю дверь, оказываясь в темном помещении, не смотря на панорамные окна на всю ширину стены. Пробегаю взглядом по обстановке, оставшейся абсолютно идентичной той, которую я застал здесь в последний раз. Воспоминания о проведенных тут днях водопадом полились в сознании, причиняя физическую боль. Привык уже, что теперь все проживаю потасканным нутром. Прохожу вперёд, останавливаясь у стекол, открывающих вид на потрясающий город, и замираю.
Позволяю себе прожить момент. Не блокировать, не бежать, а прожить и принять. Что дружба, которая была для меня всем, оказалась фальшью. Притворством. Спектаклем, в котором правит бабло. Что быть человеком – это, в первую очередь, про честь и ответственность за свои решения. Мы же со Скоттом таковыми не являлись. Просто зажравшиеся ублюдки – Карла охарактеризовала, что не поспоришь. Что любить кого-то – значит доверять, жертвовать и оберегать. Я оказался трусом, не способным на это.
Каждая мысль точит, целенаправленно увеличивая и так огромную дыру внутри. Там ветер гуляет, не давая шансов на тепло и уют – только одиночество и холод.
Когда кажется, что больше ничего не способно расшатать мои нервы ещё больше, телефон в кармане оглушает входящим сообщением с незнакомого номера. Неосознанно открываю изображение и застываю. Плавлю трубку горячей ладонью, сжимая в руке так крепко, что корпус царапает кожу, и смотрю. Даже воздух вокруг взрывает каждую клетку кожи, не говоря уже о том, какая катастрофа развернулась внутри меня. Давлю по глазам присланным изображением и не знаю, что хочу больше: сдохнуть самому или убивать других.
Диана, в одежде на несколько размеров больше, на крыльце собственного дома опирается на отца и не видит, что ее фотографируют. Расстояние приличное, но картинка позволяет рассмотреть изможденный вид девушки, жуткую худобу и серую кожу. А когда встречаюсь с графическими глазами своими, то и вовсе ведёт. Голову кружит от прилива отчаяния и безысходности, смешанной с невероятной тоской. Мы оба умираем. Только она ещё и выглядит, как труп, а я гнию изнутри. Гнию живьём, и ничего не могу сделать. Ничего.
Глава 3
Comatose – Skillet
3 января 2022 года
Мэтью
Первое, на что падает взгляд, когда открываются створки лифта, выпускающего меня в пентхаус друга – невероятный бардак. Бутылки. Море бутылок вперемешку с мужскими вещами и пачками сигарет. Табак разбросан по полу, словно кто-то в нервной агонии раздирал замысловато закрученные губительные трубочки.
Шокировано озираюсь по сторонам, оценивая масштабы катастрофы, и натыкаюсь на початую бутылку водки. Подхожу, беру в руку, прокручивая в ладони, и морщусь. Громкий грохот заставляет меня обернуться в поисках шума. Тишину разрывает мощнейший аккорд Skillet – Comatose, что-то внутри переворачивая. Иду в сторону музыки и в ступоре застываю.
Джеймс сидит на полу, рядом такая же бутылка, что я видел ранее, только пустая наполовину. Под глазом алеет набирающий яркость фингал, скулы рассечены, как и губы. И костяшки, которые выделяются броским пятном на сжатых кулаках. Комната буквально взрывается в сильных звуках, пробирая до мурашек напряжённое тело.
Подхожу и сажусь рядом. Встречаюсь с каким-то обезумевшим отсутствующим взглядом друга, и волной паники накрывает. Я его таким не помню. Не знаю.
– Джеймс, – сжимаю его плечо, продолжая сверлить израненное лицо. – Скажи мне, что происходит?
Тот только молча качает головой.
– Ты на связь не выходишь несколько недель. Твой отец в натуральной панике. Дома тебя не застать. А когда появляешься – постоянно в раздолбанном состоянии, – протягиваю ладонь к пульту и отключаю акустику. Резко наступившая тишина моментально обострила и так до боли воспаленные ощущения. – Мужик. Давай поговорим. Я помогу.
Тернер запрокидывает голову и смеётся. Громко, отчаянно, заполняя безжизненным голосом каждый миллиметр пространства. А потом резко замолкает. Разрубает меня черными зрачками, будто током от себя ко мне по венам кипящую безысходность передавая.
– Ты был прав. Во всем прав, как и всегда. Говорил, что доиграюсь. И вот, – хриплый смешок, – нахуевертил от души.
– Так в чем дело? Что внутри тебя раскурочивает?
– Сдохнуть хочу, – отрывистый вдох, – отравиться всем этим дерьмом. Просто этой ебаной водкой захлебнуться, – глотает с горла, – и не чувствовать больше нихрена.
Молчу, давая выговориться. Понимаю, что ему это жизненно необходимо.
– Про Скотта слышал уже, наверное? Хотя, конечно… Об этом только ленивый не говорит, – снова смешок. Глоток. Вдох. – Но уже даже на этой похуй.
– А на что нет?
– Знаешь, что я сделал? Скучно мне, блять, стало.
– Только не говори, что…
– Ты все правильно понимаешь, мужик.
– На нее?
Чувствую, как внутри пожар разгорается. Секунда, и уже полыхает. Языки пламени жгут все, до чего достают за грудиной. Тернер ещё больше мрачнеет, ловя мой взгляд, и уводит свой. Не вывозит.
– На нее.
Не выдерживаю и добавляю по его второй скуле, оставляя красный след от кулака. Ярость бурлит, словно кипящее на максималках варево, вспенивая самые далёкие закрома души.
– Сука, ну почему на нее? Почему, блять? Почему?
– Я и сам знаю, какое дерьмо, поэтому если собираешься подливать масла в и так распаленную до предела топку, то просто свали. Уходи, Мэтью.
Поднимается и отворачивается. Снова прикладывается к горлышку бутылки, делая смачные глотки. За доли секунды оказываюсь рядом и забираю пойло, заставляя обернуться.
– Рассказывай.
– Что?
– Все.
И Тернер говорит. С самого начала выдает правду без каких-либо прикрас. Топит себя с головой, не пытаясь выплыть. Переводит дыхание, когда выдает про первое понимание о чувствах, задушенно хрипит, когда возвращается в ту агонию, которая метала его из стороны в сторону при попытке рассказать правду. Откровенно морально умирает, когда обнажает кровоточащую дыру вместо сердца, снова проживая то, как уничтожило Диану у него на глазах.
Честно, охренел. Натурально вырывает осознание, что Тернер действительно любит. На разрыв. На полную отдачу. На взрыв сердца по полной.
– Я каждый раз вижу ее глаза, когда закрываю свои. Как она смотрела, Мэт… Боже… Когда-то рассматривала так, будто я – долбаный центр ее мира. Ее! Абсолютно нормального, ставшего спокойным мира! Она меня собой лечила, а выглядело наоборот. И когда все это дерьмо полилось на ее хрупкие плечи, глаза ее просто сожгли. Уничтожили нахуй. Поломали все, что склеилось за дни с ней. Мне кажется, что этот момент безоговорочной и беспощадной потери отпечатался, – руку к груди притискивает и стучит ладонью по коже.
– Правда так размотало?
Неосознанно улыбаюсь, хоть и нихуя не весело. Выть хочется вместе с ним, потому что мои старые раны никак не затянутся. Но само словосочетание "Джеймс Тернер любит" что-то на грани фантастики.
– Размотало. До трясучки. До ебаного землетрясения в 10 баллов.
Молчим. Перевариваем. Тащим эмоции друг друга, смешивая с собственными во взрывоопасный коктейль.
– Я всегда говорил тебе, что все это дерьмо с играми когда-то боком выйдет. Надо было не развозить, – Тернер протяжно выдыхает. – Что собираешься делать дальше? Отпустишь?
– Не могу.
– Где она?
– У родителей.
– Был?
– Жил там. Возле дома ночевал практически. Думал отец просто пристрелит. Может, даже и хотел. Сейчас просто не знаю, как все это вывозить.
Вижу, как ломает его – сам когда-то все это проживал. Может до сих пор проживаю. И чем помочь, что сделать не понимаю. Джеймс откровенно залез в дерьмо по колено. Каждое его действие сейчас будет засасывать ещё глубже, словно болото. Но бездействовать не могу. Хотя бы кого-то из нас нужно спасти.
Глава
4
Hold On – Chord Overstreet
Диана
– Мисс Уильямс! Мисс Уильямс!
Откуда-то издалека доносится приглушённый женский голос. Он вырывает меня из долгожданной безмятежности, будто в холодную воду опуская, в рой хаотичных мыслей затапливая. Резкий специфический запах ударяет в нос и заставляет открыть глаза.
– Мисс Уильямс! Как Вы? Голова кружится?
Каждое слово врача возвращает к случившемуся минутами ранее. Мечусь взглядом на экран и застываю. Пытаюсь дышать: глубоко, протяжно, возвращая себе здравое мышление. Но не могу.
Разрывает сознание. Ребенок. Боже… Какой ребенок? Какой ребенок?! Господи… Сердце гулко тарабанит в груди, выбивая остатки самообладания. В несознанке подскакиваю с кушетки, натягиваю штаны и несусь к выходу.
– Мисс Уильямс! Куда Вы?! Подождите!
Но я уже ничего не слышу. Размазываю горячие слезы по лицу и выскакиваю в холл. Вижу перекошенное от страха и непонимания лицо матери, но бегу к выходу в такт тарабанящей за ребрами оголтелой мышце. Задыхаюсь. Просто разбиваюсь внутри о жесткие скалы собственных эмоций.
Не помню, как добираюсь до машины. Не понимаю, как хватило сил на это. Просто лихорадочно рву ручку дверцы, чтобы спрятаться внутри и дать волю разрывающим эмоциям.
– Дочка!
Отец. Запыхавшийся. Испуганный. Шокированный. Тянется и прижимает к себе, крепко обхватывая руками, как в детстве. Зарываюсь носом в его грудь и плачу навзрыд. Выплескиваю все, что точит и съедает. Просто уничтожает изнутри.
– Моя милая… – гладит по голове своей крупной ладонью, пытаясь успокоить. Забрать боль себе. – Моя хорошая… Моя любимая… Все хорошо, моя девочка, все хорошо.
Нутром за всхлипами чувствую мамино появление. Плачет вместе со мной. А я ещё больше реву. На взрыв всех систем жизнеобеспечения долбит. Разворачивает капитально. Эмоций через край плещутся, а остановить их ничего не может.
– Мамочка, – шепчу задушенно сквозь плач, – мамочка…
Тянусь к ней. Нуждаюсь в ней. И она понимает. Обнимает и отдает. Все отдает. Любовь, поддержку, опору. А боль, как ни пытается забрать – не получается.
– Арнольд… Оставь нас наедине. Надо поговорить.
Сквозь какой-то вакуум слышу, как папа открывает для нас машину и уходит. Оказываемся в салоне, где я просто разрушаюсь. Хриплю на повышенных. Навзрыд рыдаю.
– Хорошая моя… – шепчет сквозь слезы мама, – доченька… Что случилось? Я все пойму, расскажи.
– Беременность… Я… Ребенок… Мама…
Озвученные слова разрывают больное сознание. Полное уничтожение. С плотью. С кровью. Ничего не остаётся.
– Ребенок?.. – мама в шоке. В ступоре.
– Ну, почему?! Почему?! Мало мне было проблем… Теперь это! Что мне делать, мамочка, что делать? – слезы кислотой обжигают безжизненную кожу, оставляя памятные ожоги. – Я не хочу… Не хочу…
Мотаю в разные стороны головой, будто в бреду повторяя шепотом слово "ребенок", пока родительница не ловит мое лицо в свои ладони и не заставляет посмотреть в глаза.
– Диана, – ласково и спокойно, – это дар. Бог наградил тебя за все твои испытания. Ребенок – лучшее, что могло с тобой случиться.