Три подарка

А добрая Фея слегла… Когда за гномами закрылась дверь, она снова заплакала от отчаяния. Как же это случилось с ней? Сразу вспомнились строгие предостережения на занятиях по Материализации чудес – феям нельзя опрометчиво расходовать волшебную субстанцию, иначе можно так обессилить, что потом несколько дней придется восстанавливаться. Конечно, она все это теоретически знала, но была слишком впечатлительной и увлекающейся натурой, за что ей нередко выговаривали преподаватели в Школе, предрекая серьезные проблемы в будущем. По Оперативности чудес и быстроте реакции ей всегда ставили высшие десять баллов, а выдержки юной Фее постоянно не хватало. И зачем только она придумала эту пару коней, кто ее просил?! Могла и одной лошадкой обойтись. Или просто положить около плачущего Тима кошелек. Но нет, так нельзя было поступить, ведь его могли потом обвинить в воровстве – откуда у него взялись такие деньги? Нужен был хотя бы один свидетель поломки колеса. И нотариуса к Анни она должна была прислать с настоящим документом. Ведь как же иначе обеспечить ее деньгами, чтобы никто не смог их потом отнять? А как страшно она перепугалась за вдову часовщика! Ей самой чуть плохо не стало на лету… Вот и получается, что теория – теорией, а жизнь диктует свои жесткие правила. Да еще все три ее чуда пришлись на один день, и с конями этими так глупо расфантазировалась, удивить захотела.

Оказывается, быть доброй феей вовсе не такое легкое и приятное дело, как ей казалось прежде. И еще вспомнилась поговорка, которую она слышала у людей "Не хочешь зла – не делай добра." Но ничего, она отлежится, и волшебная сила к ней постепенно вернется, зато впредь будет наука! В это время скрипнула дверь, и в сторожку, извинившись, тихонько вошли гномы. Они принесли Фее букетик душистых ночных фиалок, чтобы ей приятней спалось, и дикого меду – он необычайно вкусный и полезный и должен подкрепить ее. Фея была очень тронута нежной заботой и снова от души благодарила своих новых друзей. Ей уже не хотелось плакать, она попробовала мед – действительно, вкусный! С наслаждением вдохнула аромат фиалок и сладко уснула.

Глава 5. Пробуждение

Наутро юная Фея проснулась почти здоровой, она легко вспорхнула с постели и вышла на крыльцо сторожки погреться на солнышке. Увидев Фею, гномы радостным хором приветствовали ее. А потом принесли лесных цветов и родниковой воды, чтобы она могла умыться, попутно рассказывая любопытные истории, которых у гномов не счесть. Вдруг послышались тонкие голоса, похожие на звук нежных колокольчиков. Это эльфы с озера, прослышав о болезни Феи, поспешили проведать ее и принесли цветочный нектар, собранный в лепестки – как только долетели с ним и поднялись в гору такие малютки! Эльфы несказанно обрадовали свою любимицу этой трогательной заботой, и Фея тысячу раз благодарила своих друзей. О том, чтобы ей попробовать летать, еще не могло быть и речи, но теперь она нисколько не сомневалась, что совершенно поправится.

***

Обойдя оконный переплет, солнечный луч заглянул в спальню и ласково скользнул на подушку. Вдова часовщика чуть приоткрыла глаза, и улыбнувшись, подставила лицо теплому свету. "Как хорошо! Снова жить захотелось."– и она размечталась о том, как проведет сегодняшний день. "Удивительно, сколько неожиданных забот прибавляется с появлением денег." – фрау Ларсен улыбнулась этой мысли. И правда, у нее уже наметилось несколько неотложных дел.

Во-первых, заказать в церкви панихиду по мужу – будь благословенна его память! Во-вторых, нужно сходить на рынок и наконец-то закупить вдоволь продуктов. Потом в бакалейную и кондитерскую лавки – сегодня она может побаловать себя хорошим чаем и сладостями! В-третьих, зайти в аптеку за ландышевыми каплями и мазью для ушибленного колена. Хорошо бы еще прибраться в доме, а то со всеми непрестанными тревогами она совершенно его запустила. И на дровяной склад нужно – у нее осталось всего несколько поленьев.

Но первым делом – сходить в церковь, и хорошо бы застать священника. А за корзиной для рынка можно потом вернуться. Или нет… все-таки сначала на рынок. Очень уж она изголодалась, и как только представит себе сдобные булочки с ванилью и корицей… Фрау Ларсен тотчас собралась и отправилась за продуктами. Когда она возвращалась с наполненной корзиной, из которой выглядывали бутылка с молоком, разные кульки и свертки, у самого дома ей встретилась соседка.

"О, фрау Ларсен! Сколько у вас покупок! Не сын ли ваш в гости пожаловал?" – улыбаясь, поинтересовалась она.

"Нет, от сына никаких известий… Но у меня радость, нашлось немного денег. Видно, муж хранил на черный день, это будет неплохим подспорьем."

"Как чудесно, фрау Ларсен! За вас можно искренне порадоваться! И что же, вы ничего не знали об этих деньгах?"

"Нет, совершенно случайно обнаружила. Муж ведь умер внезапно…"

"Ну вот, и пригодятся вам. Еще раз поздравляю!" – соседка снова улыбнулась и пошла к дому.

Фрау Ларсен быстро разобрала корзину с продуктами, потом, едва присев в кухне, съела целый крендель с абрикосовым джемом, кипятить чай было уже некогда, и заторопилась в церковь. Все получилось очень удачно, она застала их приходского священника и договорилась, что он отслужит панихиду перед вечерней службой. Вдова благодарно помолилась перед распятием, и успокоенная душой, пошла к знакомому аптекарю за лекарством. Муж когда-то был дружен с ним, и аптекарь частенько приходил к ним в гости. Сначала мужчины играли в шахматы, а потом они вместе пили чай и вели разговоры до позднего вечера. Но уже давно фрау Ларсен избегала прежних знакомых, мучительно стыдясь своей унизительной бедности.

"А-а, фрау Ларсен! Какая приятная неожиданность! Давненько вы ко мне не заглядывали, и я даже порадовался, что мои заботы вам не требуются. Хотя, конечно, очень рад вас видеть! Чем могу услужить?" – аптекарь, кажется, в самом деле ей обрадовался. "Душевно благодарю, что не забываете меня! Я тоже вас нередко вспоминаю, а теперь пришла за ландышевыми каплями – совсем не могу без них обходиться. И еще попрошу у вас какую-нибудь мазь – сильно ударилась коленом." Они неспешно обсудили с аптекарем и ее больное сердце, и лечение колена, а вдобавок он порекомендовал ей замечательную успокоительную настойку: "Вы будете спать безмятежно, как младенец!" И очень довольные беседой друг с другом, они тепло распрощались.

Только фрау Ларсен вошла в дом, она сразу почувствовала неладное. Что-то было не так, но что именно? Два оставшихся стула не на своем обычном месте, и вроде бы стол чуть-чуть отодвинут. Неужели в спальне рылись под матрасом на ее кушетке? Она оторопела. А когда увидела беспорядок на кухне, уже не осталось никаких сомнений, что в дом забрался чужой и пытался найти что-то, безжалостно обшаривая всю ее нищенскую обстановку. Без сил вдова опустилась на табурет. Опять перехватило дыхание, и потемнело в глазах… Она скорее вытащила из кармана капли и глотнула прямо из пузырька. Немного отпустило… И стали возвращаться мысли. Кто это мог быть? Она медлила, боясь признать то, что встало перед нею со всей ужасающей очевидностью – только соседка знала о ее неожиданных деньгах. Простой грабитель, несомненно, унес бы часы, единственную имевшуюся ценность. К тому же все в их городке знали, что красть в ее доме нечего, значит…

Хорошо, что фрау Ларсен, уходя на рынок, снова воспользовалась тайником за часами, и испуганно проверив его, убедилась, что мешочек с деньгами на месте. Долго она просидела на кухне в горьком оцепенении, тщетно пытаясь вернуть себе хоть каплю душевного равновесия. Хотела даже испробовать новую успокоительную настойку, но побоялась заснуть прямо в церкви. Ничего, она как-нибудь выдержит и эту подлость соседки. А который теперь час? Ох, надо же скорей идти в церковь, нельзя, чтобы священник ждал ее! Она оправила платье, покрыла голову стареньким черным кружевом и заспешила в церковь.

***

Тим открыл глаза и блаженно потянулся на своем ложе из стружек, покрытых холстом. Стружки оказались неожиданно мягкими и очень приятно пахли сосной. До чего же непривычно просыпаться так поздно! Солнце уже светило вовсю, заглядывая в широкое окно столярной мастерской, птицы по-весеннему заливались где-то совсем близко, жизнь обещала быть прекрасной! В приоткрытых дверях появился большой рыжий кот. Подняв хвост трубой, неторопливо и важно он обошел все вокруг, показывая чужаку – кто здесь хозяин, и подойдя к Тиму, изучающе посмотрел на него. На приветствие "кис-кис!" томно прищурил желтые глаза и коротко муркнул – позволил чужаку остаться, но гладить себя не позволил, такую честь еще надо было заслужить! Тим от души рассмеялся, очень ему понравился этот важный кот, и он подумал, что они скоро непременно подружатся.

Пришел столяр, принес большую кружку молока, ломоть хлеба и овечий сыр. "Представь, что я сейчас услышал! Этот ваш сапожник вконец озверел – он всем рассказывает, что ты его обокрал. И все из-за каких-то старых ножниц! Мне сосед только что рассказал, а мать еще раньше слышала от булочника. Это ж сплетня теперь по всему городу пойдет! Ты про золото не вздумай говорить пока, а то вообще не отмоешься, и я тоже буду помалкивать. Никто ж не поверит, что за починенное колесо можно заплатить такие деньжищи!" "Да мне и некому рассказывать…" Видно, счастью Тима не суждено длится больше часа. Но он и это переживет – главное, у него теперь есть деньги, и немалые! Прежде всего, надо выкупить шкатулку. Но что подумает антиквар, если до него уже дошел слух? А слухи в их маленьком городке распространялись мгновенно, как дурной запах… Однако робеть нельзя, ему надо научиться стоять за себя.

Старик антиквар, хоть и жил кротом в своей норе, но действительно, уже был знаком со слухами, Тим это сразу понял по его лицу. Впрочем, золотая монета оказала на него магическое воздействие, и шкатулка без вопросов переселилась в карман Тима, а старик, вздыхая, еще долго набирал ему сдачу. Потом Тим неторопливо, и это тоже было непривычно, прошелся по тихим улочкам, мимоходом приглядываясь к вывескам по обеим сторонам. Эх, хорошо бы открыть свою лавку! Но если он вложит деньги – ведь прежде надо закупить материал! – а дело не пойдет, то он останется ни с чем. А такой необыкновенный случай, как вчера, выпадает только раз в жизни, и ему нельзя просчитаться. Вот и еще одна лавка сапожника. Но он знал, что здесь шьют только самые дешевые башмаки для бедноты, а хозяин, говорят, такой же сквернослов, как у них. Так ничего и не высмотрев, Тим вернулся обратно. Придется и впрямь податься в шорники.

Столяр был занят работой, и ему требовалось освободить еще немного места около верстака. Они начали передвигать "постель" Тима поближе к стене. "Столоваться можешь у нас. Мать у меня, хоть и ворчунья, но готовит – просто пальчики оближешь! Опять же, дочка всегда у нее под приглядом, я ведь третий год вдовею, может слыхал? Но скоро будет нам повеселей, осенью женюсь." – и он хитро подмигнул Тиму. "На ком?" – спросил Тим, и не из любопытства, его ничуть не интересовала невеста столяра, а просто из вежливости. "Да ты, наверно, знаешь – Лотта, дочка портнихи с вашей улицы." По счастью, Тим в этот момент стоял в самом углу мастерской, в полутьме, и его лица столяру не было видно. "А-а…" – неопределенно протянул он, и взяв себя в руки, добавил: "Да, знаю их. Ну, ладно пойду, не буду тебе мешать."

Это в кузнечном деле хорошо, когда железо из огня – да в холодную воду. А живому человеку такого многократного окунания не выдержать, сердце-то не железное. На Тима внезапно нашло какое-то странное одеревенение и безразличие ко всему… Он сунул руку в карман и удивился шкатулке, которую он забыл вынуть – зачем она? Выходит, в то время, когда он трясся над грошами, чтобы купить ей подарок, Лотта уже была невестой столяра. Но странно, что Тим не умер от этой мысли и даже чувствовал в душе тайное облегчение, будто ослабили непосильную струну. И может быть, еще одно…

Воспоминание об удивительной вчерашней даме. Ее неземная красота то и дело возникала перед глазами, смягчая сердечную боль, и в этом не было ни малейшего предательства Лотты, как если бы он просто залюбовался нежным пролетающим облаком. Теперь его ничего здесь не держит, он уедет в большой город – там и работа найдется, он постарается разыскать своего друга, и ничто не будет напоминать о Лотте. И Тим шел, сам не зная, куда… А ноги, неподвластные печальным размышлениям, но верные давней привычке, привели его к церкви. Он немного постоял у ограды. Припомнил все глупые свои надежды… и вошел.

***

Выйдя от нотариуса Анни, как во сне, дошла до маленького сквера и присела на скамейку, ей надо было прийти в себя… В руках она сжимала плотный пакет с документами. Оказалось, что мама оставила ей сумму, достаточную для того, чтобы скромно, но безбедно прожить лет двадцать! Анни все еще не могла привыкнуть к своему новому положению, что она теперь может ни от кого не зависеть, и временами ей чудилось в этом что-то сверхъестественное, даже греховное, или вдруг мерещилась каверзная ошибка нотариусов. Она отрешенно смотрела на клумбы с тюльпанами, на кусты расцветающей сирени, на детей, со смехом играющих на дорожке мячиком. "Может, и у меня когда-нибудь…" И эта простая мысль стала возвращать ее в реальность – лицо оживилось, и глаза заблестели радостью: "Значит, я теперь совершенно свободна? Ангел мой, мамочка, как же мне благодарить тебя? Ты второй раз подарила мне жизнь!"

Анни нежно погладила пакет с документами и прижала его к груди. Ей захотелось скорей рассказать о своем счастье любимой крестной, она заторопилась к выходу из сквера, и потом, когда шла по улице, ее будто несли легкие радужные крылья, и поношенные башмачки буквально порхали над землей. А вокруг благоухали цветущие яблоневые сады, теплый ветерок подхватывал и кружил лепестки, а земля под кленами была, словно ковром, усыпана мелкими желтыми цветочками. Даже природа радовалась вместе с ней!

Анни почти вбежала в швейную мастерскую. Девушки подняли сосредоточенные, утомленные лица, но увидев сияющую Анни, тоже заулыбались, и только Лотта небрежно кивнула. А фрау Марта, резавшая атласную ткань, чуть взглянув на ее, сказала довольно сухо: "А… Нашлась пропажа." И сразу радость Анни сжалась и погасла, а всего минуту назад ей казалось – счастье так необъятно, что можно поделиться им с целым городом. Крестная закончила кроить и повела Анни в примерочную. "Пойдем, расскажешь про свои чудеса." В комнату не пригласила и угощать пирогом не думала. Снова пришлось повторить удивительный разговор с приезжим нотариусом. "Ну что ж, я очень за тебя рада. " – неожиданно холодно сказала крестная.

И тут Анни не выдержала: "Тетя Марта, вы на меня до сих пор сердитесь, но я, правда, никак не могла прийти вчера, я же Лотте все объяснила! Но я и сегодня еще успею помочь вам! А вечером только сбегаю домой за своими вещами."

"Не торопись, Анни…" – остановила ее фрау Марта – "Видишь ли, теперь мне будет неловко взять тебя к себе. Скоро все в городе узнают про твое наследство – ты же знаешь, как быстро разлетаются слухи – и это может быть неверно истолковано, меня могут заподозрить в корысти."

"Да что вы, тетя Марта! В чем тут может быть корысть?"

"Ты еще мало знаешь людей, Анни." – очень твердо сказала крестная, как ножницами отрезала.

"Значит… вы не хотите, чтобы я у вас жила, тетя Марта?" – глаза Анни вмиг наполнились горячими слезами…

"Постарайся понять меня. И со временем ты убедишься, что это и для тебя лучше. Ты ведь легко сможешь теперь…"

Но Анни не дослушала, чувствуя, что слезы вот-вот польются из глаз… Не попрощавшись, она выбежала из мастерской, сама не зная куда…

А фрау Марта осталась сидеть на маленьком диване в примерочной, задумчиво потирая лоб рукой. Она честно пыталась объяснить самой себе, что с ней происходит, и почему так резко оттолкнула любимую крестницу. По правде говоря, она чувствовала себя обманутой. Разумеется, дело было не в старых платьях Лотты, которые она отдавала Анни, и времени, потраченном на ее обучение шитью, но все же червячок необъяснимого сожаления точил ей душу. Мари, ее лучшая подруга с детства, ничего не сказала о деньгах, завещанных Анни, и даже умирая, не захотела довериться ей. А теперь обида на Мари странным образом перенеслась на ее дочь.

Была и еще одна причина, из-за которой фрау Марта раздумала поселить у себя Анни. Она вдруг стала опасаться, что ее неожиданное приданое может переманить возможных женихов Лотты. Конечно, ее дочь не в пример красивее Анни, но все же лучше не рисковать. Почему-то завидные женихи не слишком обивали их порог, а если тут еще появится Анни со своими деньгами… Хотя недавно к Лотте посватался один человек – вполне обеспеченный. Но вдовец и с дочерью, на целых пятнадцать лет старше. Они подумали и почти ответили ему согласием. Конечно, замуж надо выходить за молодого, чтоб не остаться потом вдовой с маленькими детьми, как она сама. Но не принимать же всерьез прыщавого сына булочника, того нагловатого приказчика из лавки или подмастерье сапожника, который по воскресеньям ходит за Лоттой, как пришитый. Он симпатичный малый, но ведь без гроша за душой и таким помрет. Спору нет, с Анни как-то нехорошо получилось. Но у меня своих забот выше ворот! И Луиза подрастает – еще одна головная боль…

***

Анни шла по улице, низко опустив голову, чтобы не так заметны были ее заплаканные глаза. Как же это случилось, что в один день ее лишили своей любви двое самых дорогих ей людей – крестная и Лотта? Анни уже свернула к дому, но чувствовала, что не может возвратиться в таком состоянии. Да еще вспомнился разговор сегодня утром за завтраком. Отец начал рассказывать о своих планах, чего раньше не было – мол, дела идут неплохо, и он задумал купить еще один фургон и пару лошадей. Но сразу выложить такую сумму будет трудновато. И он очень надеется, что Анни теперь не откажется ему помочь…

А мачеха сразу же слащаво пропела: "Ах, наша дорогая Анни – сама доброта! И конечно, она захочет помочь отцу." Анни замедлила шаги… точнее, ноги отказывались идти домой. В чужой, враждебный дом. Она печально добрела до маленького сквера, где сидела еще недавно, свыкаясь со своим новым счастьем. А теперь… Куда ей деться теперь? Анни обреченно присела на скамью. В этот миг ударил церковный колокол. Потом еще… и еще… Прозвучало несколько печальных одиноких ударов.

В церковь! Ей надо пойти к их старому приходскому священнику и попросить у него совета. Он суровый на вид, но кажется, в душе очень хороший человек, во всяком случае, он не слишком благоволит к мачехе, это говорит в его пользу, и Анни он знает с детства, даже крестил ее. Может быть, он позволит ей прислуживать при храме и первое время ночевать в каком-нибудь чуланчике. Или подскажет, где найти хорошую женщину, у которой можно снять комнатку, чтобы она никому не была в тягость. Сама Анни мало с кем в городе была знакома, мачеха почти никуда не отпускала ее от себя. Анни с решимостью отчаяния пошла к церкви, а колокол все продолжал отсчитывать одинокие удары, значит, там шла поминальная служба. Она пока тихонько подождет в уголке. В приделе церкви Анни сразу обнял такой умиротворяющий полумрак, что на миг показалось – ее житейские горести не посмеют переступить этот порог. У алтаря и перед распятием подрагивали золотистые огоньки свечей, священник вполголоса читал молитвы, совершая обряд, и мальчик прислуживал ему. Церковь была пуста, только на передней скамье сидела пожилая женщина в черной кружевной наколке.

Глава 6. Встреча

Анни смотрела на седую женщину в трауре, сидевшую на передней скамье, а думала о своей умершей матери, и о том, что когда-нибудь сама будет так же сидеть, поминая… Кого? Ей некого поминать, кроме мамы. Теперь даже любимая крестная и Лотта не хотят знать ее, и она не могла поверить, что все это произошло из-за денег. Послышался звук приоткрываемой двери и осторожные шаги, Анни незаметно оглянулась. Вошел высокий парень и сел немного позади, через проход от нее. Она сразу его узнала, это был обожатель Лотты, которого однажды она показала ей на воскресной службе и о котором со смехом потом рассказывала. Анни запомнились тогда его глаза, они были точь-в точь, как у Дика, когда он долго не видел свою хозяйку. Как странно, что именно он зашел сейчас в церковь, наверно, и у него что-то случилось. А Лотта так же, как этого парня, теперь не хочет знать ее, Анни. Слезы вдруг покатились из глаз…

Украдкой она достала носовой платок и отвернулась к стене. Мелькнувший краешек белого платка вывел Тима из оцепенения. Он взглянул в ту сторону, и девушка показалась ему знакомой. Да, конечно, это была подруга Лотты, изредка по воскресеньям она сидела рядом с ней. И Тим еще раньше удивлялся тому, что они подруги, настолько девушки были несхожи между собой. У этой черты лица были мягче и нежнее, чем у Лотты, и вся она казалась очень хрупкой и беззащитной. Плачет тихонько… И в такое время пришла в церковь, видно, у нее несчастье.

Панихида закончилась. Седая женщина подошла к священнику, он что-то ласково ей сказал и благословил. Потом она с трудом опустилась на колени перед распятием и помолилась, а когда хотела встать, вдруг с тихим стоном повалилась на бок. Священник, уже уходивший в боковую дверь, обернулся, а Тим и Анни одновременно побежали к женщине. Анни, хотя и очень испугалась, кинулась рядом с ней на пол и приподняла ее голову к себе на колени, а Тим старался поддержать под плечи. Священник кликнул мальчика-служку, и тот мигом принес пузырек с лекарством, которое всегда держали наготове для подобных случаев. Священник с ложечки дал женщине капли, и стоя над ней, читал молитву.

Через несколько минут она приоткрыла еще непонимающие глаза и слегка пошевелила рукой. "Что со мной… Я упала?" – "Да, наверно, голова закружилась. Но вам дали лекарство, и скоро станет полегче." Женщина снова бессильно закрыла глаза. Так прошло еще немного времени, она посмотрела уже осознанно и попыталась встать. Втроем они помогли ей подняться, довели до ближней скамьи и усадили между Тимом, на плечо которого она сразу уронила голову – так еще была слаба, и Анни, ласково гладившей ее руку. Но вскоре ей стало гораздо лучше, и непрестанно благодаря и извиняясь за причиненное беспокойство, она сказала, что теперь уже сможет дойти до дома, ведь она живет совсем близко. Но Анни и Тим, разумеется, не позволили ей идти одной, и поддерживая с двух сторон под руки, пошли провожать.

Доведя женщину до самого дома, помогли подняться на три ступеньки крыльца и уже стали прощаться, но ей так не хотелось расставаться с прекрасными молодыми людьми, что неожиданно для себя она пригласила их зайти в гости и выпить чаю. "Теперь мне ведь есть – чем угостить. И несколько поленьев еще осталось. Конечно, они вежливо откажутся – много ли интереса им сидеть с больной старухой?" Но, к ее приятному удивлению, они с радостью согласились. Хозяйку пока уложили отдохнуть в спальне, а сами занялись хозяйством.

Увидев бедность дома, они понимающе и сочувственно переглянулись, но войдя в кухню, где лежали разные вкусные вещи, немного успокоились. Пока Тим ходил за водой на колонку, Анни уже растопила печь, и стала накрывать на стол. А Тим еще решил подмести в кухне, по давней привычке всех мальчишек в учении. Когда все было приготовлено, они пригласили хозяйку к столу. Войдя в комнату, она восхищенно ахнула: "Деточки мои! Да вы настоящий праздник мне устроили! А я ведь даже не знаю, как вас зовут? Я – фрау Ларсен, вдова часовщика." "Я – Анни." "А я – Тим."

"Как же я вам рада! Теперь давайте скорей пить чай!" Тим принес из кухни табурет, и они уселись за стол, оказалось, что все трое ужасно голодны. Фрау Ларсен заботливо угощала своих новых друзей, а потом, по обыкновению всех пожилых людей, пустилась в разговоры и воспоминания о своей жизни… Она так давно не с кем не разговаривала по душам! О покойном муже, о пропавшем где-то единственном сыне, о том, как она настрадалась за последние годы и даже о попытке ограбить ее – этим молодым людям фрау Ларсен совершенно доверяла. Не раз ей пришлось останавливаться, чтобы утереть невольные слезы, и Анни тихонько всхлипывала, слушая печальный рассказ, и даже у Тима покраснели глаза. Потом фрау Ларсен захотелось немножко узнать и о них. Тим рассказал о своей несчастной матери и о жизни у сапожника, только о Лотте, конечно, не упомянул ни словом. Анни, вздохнув, посетовала на мачеху и сестру – так нелегко ей пришлось после смерти мамы.

"Бедная девочка! Как же ты настрадалась с самого детства…" – сочувственно воскликнула вдова и погладила ее по голове.

"Не печальтесь, фрау Ларсен! Это уже в прошлом, теперь все будет хорошо!" – и Анни рассказала о чудесном появлении нотариуса и о завещании, – Мне бы только найти дешевую маленькую комнату." – и они вдруг посмотрели друг на друга…

"Конечно, Анни! Зачем тебе что-то искать и платить деньги? Живи у меня, комнатка сына свободна! Она очень мала, буквально – детская, но зато окно выходит в сад, по утрам светит солнце, и вообще в ней очень уютно." Задохнувшись от счастья, Анни прижала руки к груди: "Фрау Ларсен, как мне благодарить Вас! Тогда позвольте я сразу сбегаю домой за вещами, чтобы уже больше никогда не видеть мачеху!" Она вскочила со стула, чмокнула фрау Ларсен в порозовевшую щеку, и выбежала из дома – только башмачки застучали по ступенькам.