скачать книгу бесплатно
– Не говори, что всю жизнь трахалась только с местными. Как с ними вообще можно трахаться? Одна гопота.
– Зайчик, они снимают тренировочные, и под ними всё нормально, понимаешь, о чем я? Торпеда есть торпеда.
– Прям торпеда? – В голосе Душанки смешались любопытство и недоверие.
– Да, бывает, соотечественники показывают весьма убедительные результаты. По крайней мере, показывали во времена моей юности.
– А сейчас что? Давно у тебя никого не было?
– Давно.
– И не хочешь найти себе кого-то постоянного?
– Не хочу. Надоело. Все стремятся к постоянному, к заполненности во всех сферах. Квартира – галочка, работа – галочка, машина – галочка, семья – галочка. И когда сдохнешь, предъявишь заполненную анкету святому Петру, и он откроет тебе ворота и вручит приз: каждому второму – сувенирную футболку, каждому сотому – айпад. Торопитесь, количество призов ограничено. Меня тошнит.
Не жить нигде
Не иметь друзей
Без границ и без дома
И без лишних вещей[2 - Ярослав Могутин «Гимн путешественников»]
Русские, конечно, пьянь, но стихи у них самые лучшие. Наверное, это каким-то образом связано.
Я бычкую сигарету, сползаю с подоконника и наступаю босой ногой на что-то, покрытое мягкими колючками. Расческа Душанки.
Женщина хаотична по своей природе. Она раскладывает вещи по коробочкам, коробочки распихивает в ящички, ящички задвигает в комодики, а комодики накрывает кружевными салфеточками, но хаос обступает ее со всех сторон: нитки путаются, шпильки теряются, ручки закатываются под кровать. Душанка всегда кладет расческу на столик в коридоре, но сегодня она каким-то образом оказывается на полу в комнате – еще одно доказательство необоримости пустоты и хаоса.
Звонит мобильный. Я распахиваю окно пошире, высовываюсь по пояс и кричу в трубку, пытаясь заглушить шум улицы:
– Пробка! Страшная пробка! Авария! Все трамваи стоят! Сейчас выйду и пешком пойду, через десять минут буду!
***
Я вбегаю в офис с криком «Всем привет». Моника – секретарь – суёт мне в руки кипу бумаг, я в ответ вываливаю на нее обычную историю всех, кто постоянно опаздывает.
Моника, это пиздец, что творится на дорогах: один идёт на поворот через рельсы, другой с основной вылетает, хуяк, сшиб ему весь перед, тот встает на путях, сорок минут стояли, все вышли, я жду, думаю, ну сейчас поедем, нихуя никто не едет, пришлось тоже выйти, опаздываю же, я бежала пиздец как, еще ногу растянула, хорошо хоть не сломала, но сука болит страшно…
Моника покашливает и смотрит мне за спину. Я оборачиваюсь и вижу, что на диване для посетителей сидят нога на ногу два типа в костюмах, похожие, как близнецы, – разве что один из них, в очках без оправы, кажется чуть постарше. У них уложенные назад черные волосы, густые ресницы и короткая темная щетина. Выглядят как модели c рекламы туалетной воды – такие красивые, что невольно начинаешь искать космический корабль, на котором они прилетели. Увидев, что я смотрю на них, типы поднимаются и делают шаг мне навстречу.
– Franka, let me introduce you to mister Diego Ruiz and mister Sergio Ruiz, our spanish partners. Sirs, this is Franka Kovac, our leading expert, – объявляет Моника. – И спрашивает меня, едва шевеля губами: – Ты что-нибудь знаешь по-испански?
Знаю «chinga tu puta madre, cabron»[3 - (исп.) ёб твою мамашу-шлюху, козел], но надеюсь, это не понадобится. Пожимаю руки братьям. У обоих красивые музыкальные пальцы.
– А где Виктория?
Моника пожимает плечами. Дверь распахивается, и в офис влетает Виктория, она же «королева Виктория», она же хозяйка «Чертова колеса». Сегодня ее рыжие локоны венчает украшение из искусственных черных цветов – оммаж Фриде, а может быть, траур по ней. Судя по закрытому черному платью с длинным рукавом и плиссированной юбкой ниже колен – второе.
– Это пиздец, что творится на дорогах… – начинает Виктория, но увидев братьев Руис, замолкает, натягивает на кроваво-красные губы деловую улыбку и берет испанцев в оборот, так что те не успевают опомниться, только жалобно поглядывают на нас с Моникой. Когда шефиня с партнерами скрывается за дверью переговорной, Моника закатывает глаза и вздыхает.
– Разделяю твой восторг, – говорю я. – Партнеры у нас охуенные. Чайник вскипел?
Наливаю себе кружку горячего сладкого чая и удаляюсь в свой кабинет. Вообще-то он больше похож на каморку, зато окна выходят на реку и вдалеке виден мост Свободы. Не успеваю я дочитать ленту на фейсбуке[4 - здесь и далее: Сервис принадлежит организации, деятельность которой запрещена на территории РФ], как звонит телефон. Королева Виктория.
– Франка, у тебя есть красивые подружки? – начинает она без обиняков.
– Зачем тебе? Хочешь урезать бюджет на моделей?
– У наших испанских козликов вечером свободное время, и они попросили показать им город. Я, как ты понимаешь, не могу.
Отлично понимаю. Муж Виктории не придет в восторг, если его жена будет устраивать для прекрасных южных самцов экскурсии по улочкам Старого города. А муж у нее из тех людей, которых лучше не огорчать.
– Зато ты можешь. Я бы отправила с тобой Монику, но тогда в офисе вообще никого не останется.
– И что мне за это будет?
– Ты наглая девица.
– А всё-таки?
– Отгул.
– Три. Моя подруга – самая красивая девочка в городе.
– Два. И монеты на представительские расходы.
– Ты торгуешься как дьявол. Годится. Где остановились козлики?
– В Best Western.
– Отлично. Мы их заберем. Кто из них кто?
– Серхио – старший, Диего – младший. Возьми на складе два платья, но верни в приличном виде, ясно? И не забывай, ты представляешь компанию.
– Партнеры не будут разочарованы.
Это я обещаю.
***
Душанку скорее соблазнила возможность появиться в «Централе» в дизайнерском платье, чем потрахаться с роскошным испанцем. Она резко поворачивается на каблуках, отчего над полом поднимается волна синего шелка; смотрит на меня через плечо и опускает ресницы.
– С испанцами так не делай, ясно? Платья надо вернуть в приличном виде.
Мы стоим перед зеркалом в комнате отдыха для персонала отеля и подкрашиваем губы. Себе я выбрала длинное платье с застежкой спереди. Снизу крючки кончались на середине бедра, а несколько верхних я просто не стала застегивать.
– Выглядишь как групи, – говорит Душанка. – Может, лучше было что-то деловое надеть?
– Мы не дела собираемся делать. И испанцы тоже. Завтра они улетают домой. Думаешь, им хочется запомнить о нашем городе только переговоры под растворимый кофе? Устроим для них маленькое раннее Эдерлези[5 - Цыганский праздник]?
– Если они так хороши, как ты говоришь…
– Душа моя, лучше! Намного лучше.
Душанка вздыхает, садится на диван, расправляет на коленях платье. Смотрит на меня, собираясь с духом.
– Можно тебя спросить?
– Спрашивай.
– Если бы ты… вдруг… решила быть с кем-то… постоянно, понимаешь? Каким он должен быть?
Я задумываюсь. Несмотря на то, что я не собираюсь быть с кем-то постоянно, у меня в голове есть расплывчатый образ мужчины, которому я сказала бы «да». Беда только в том, что он не имеет воплощения за пределами моей головы, поэтому мы возвращаемся в исходную точку: я не собираюсь быть с кем-то постоянно. Такие вопросы не имеют четких, всеобъемлющих ответов. Я могу только вырвать случайное качество и описать его, как люди в темной комнате описывают слона.
– Он должен уметь слушать. Мужики слишком любят попиздеть и всё, что им говоришь, пропускают мимо ушей, типа «да-да, конечно, а теперь снова поговорим обо мне». Когда они говорят: «Я тебе сейчас объясню» – всё, будет лекция о политике или философии, отключай слуховой аппарат и кивай в произвольных местах. И все обожают «объяснять»: от таксистов до докторов наук – у каждого есть ответы на все вопросы и глобальная схема мироздания. У меня в универе был случай. Я не врубалась в гражданское право, просто никак, ебаная китайская грамота, и все, включая меня саму, знали, что я не сдам. А вел его профессор, знаешь, такой импозантный хер за пятьдесят, и он мне говорит: «Франциска, вам нужно позаниматься дополнительно» – ну, я понимаю, к чему он ведет; окей, говорю, можно и позаниматься. Договорились встретиться во французском ресторане в ебенях, чтобы ни с кем из универа не пересечься. Я, значит, накручиваю локоны, платье у меня такое, времен его молодости, коричневое в горошек, чулки с поясом. Профессор, весь из себя старосветский, отодвигает мне стул, заказывает вино…
– Звучит неплохо.
– Неплохо, да. Но дальше-то – пиздец! Он начинает мне про гражданское право рассказывать!
Душанка смеется, я изображаю возмущение, хотя мне тоже жутко смешно.
– Пересказывает мне какие-то научные споры! Как на конференции такой же старый черт ему что-то сказал, а он ему ответил, тот в ахуе, все в ахуе, а я киваю на этот словесный понос и говорю в самых напряженных местах: «О, неужели! О, как интересно!». В общем, так запизделся, что забыл, зачем пришел. За весь вечер ни разу до меня не дотронулся. Вызвал такси, проводил до дома и ручку на прощание поцеловал. Лучше бы трахнул.
– Зачет хоть поставил?
– Поставил. Потом звал еще встретиться, но мне уже не надо было. В некотором смысле, мы закончили на мажорной ноте, но знаешь, что самое печальное? Я не могла сказать ему: «Заткнись. Заткнись и возьми меня за руку, посмотри мне в глаза. Спроси о какой-нибудь милой ерунде. Сделай дурацкий комплимент. Мы оба пришли сюда не о праве разговаривать, зачем тратить время и ебать друг другу мозги?». И он до сих пор думает, что всё было прекрасно, что я отлично провела время. Может, в эту самую секунду другая студентка сидит напротив него, потягивает шардоне и подыхает от скуки. Тактичное молчание – вот рак нашего общества.
Мой телефон утробно мычит и заходится мелкой дрожью. Испанцы ждут нас в холле. Мы быстро разыгрываем братьев на пальцах, мне достается Серхио, Душанке – Диего. Я спрашиваю:
– Знаешь что-нибудь по-испански?
– Chinga tu puta madre, cabron. Но надеюсь, это не понадобится.
***
Испанцы настолько неправдоподобно красивы, что мне кажется, в штанах у них должно быть гладко, как у пластикового Кена. Рукава куртки Диего поддернуты вверх, чтобы мы могли заценить его загорелые руки с кожаными ремешками на запястьях. На Серхио я стараюсь не смотреть без нужды, чтобы не потерять сознание от синдрома Стендаля и не свалиться к его «катерпиллерам»[6 - Ботинки фирмы Caterpillar]. Из кармашка куртки выглядывают очки-авиаторы – если он их наденет, мне конец. Устоять перед мужчиной в авиаторах я не в силах.
– Здравствуйте, мы встречались сегодня. – По-английски я говорю бегло, но не очень чисто. – Я Франка, – с трудом удерживаюсь от того, чтобы не добавить «как генерал», – а это моя подруга Душана. Душана, это господа Диего и Серхио Руисы.
Моя девочка нацепляет профессиональную улыбку и приветствует гостей. Оказывается, она несколько преуменьшила свои познания в испанском.
– Buenas tardes, se?ores. Bienvenidos a nuestra ciudad[7 - (исп.) Добрый вечер, господа. Добро пожаловать в наш город.].
Братья разражаются тирадой на родном языке, целуют нам ручки. Не нужно быть испанистом, чтобы понять, что они хвалят наш прекрасный город и наших прекрасных девушек. Душанка предлагает перейти на английский. Серхио повторяет те же банальности на английском. Интересно, братья тоже разделили нас между собой? Кто выбрал меня и не хотел бы он изменить свой выбор, увидев Душанку?
Мы не тратим время на экскурсии по городу – жаль обдирать каблуки о брусчатку – и сразу едем в «Централь». В такси Душанка садится на переднее сидение, оставляя меня в тесном соседстве с братьями. От них пахнет одеколоном, у них чувственные губы, и я спрашиваю себя, почему всегда нужно выбирать. Я хочу получить всё. Перегибаюсь к Душанке и говорю вполголоса:
– Потом поменяемся, окей?
Она поднимает брови и лукаво улыбается. «Не можешь выбрать? Хочешь получить всё?» – спрашивает эта улыбка. Вижу в зеркале глаза таксиста – он косится на нас, ему интересно, что ответит Душанка. Она говорит:
– Окей.
Я откидываюсь назад, строю извиняющуюся гримаску, дескать, простите, дамские секреты. Спрашиваю испанцев, из какого они города.
– Из Мадрида, – говорит Серхио. То ли в розыгрыше ему досталась я, то ли он поддерживает беседу на правах старшего, то ли просто он разговорчивее брата.
Мадрид – безумный и прекрасный город. Перед ним отступают Рим, Прага, Берлин и еще множество городов, где я побывала, но которые не смогли покорить моего сердца. Покинув Мадрид, я покинула саму себя. Я говорю об этом Серхио, он улыбается и тянет мою руку к губам, легко целует и не отпускает несколько секунд. У него прозрачные светло-зеленые глаза, в уголках глаз – морщинки, как у всех, кто часто щурится или смеется. Мне нравится, что его лицо так близко.
– Приятно слышать комплименты моему родному городу от такой красивой девушки. Если когда-нибудь снова соберешься в Мадрид, непременно позвони мне. Я покажу тебе свои любимые места, до которых туристы не добираются.
Обещаю позвонить, хотя знаю, что вряд ли сегодняшний вечер получит продолжение в будущем. В любовь на расстоянии я не верю. А в секс на расстоянии трех тысяч километров – тем более. Хотя мысль о том, чтобы бродить с Серхио (или всё-таки с Диего?) по залам музея королевы Софии и смотреть демонстрацию «Андалузского пса» с любого места, мне нравится.
От Best Western до «Централя» ехать пятнадцать минут. За это время Душанка успевает перечислить все достопримечательности, которые мы проезжаем, – работа обязывает ее отвечать на вопрос «Что бы у вас тут посмотреть?» подробно и обстоятельно. Я нихрена не знаю о родном городе, названия церквей и имена памятников моментально вылетают у меня из головы, заменяясь именами молодых дизайнеров, модных режиссеров и фотографов, – профессиональная необходимость. Книг я давно не читаю.
Разговор переходит на цены на недвижимость. Выясняется, что если мы с Душанкой продадим хозяйскую квартиру, сможем купить роскошный пятнадцатиметровый туалет на окраине Мадрида. Мы в шутку расстраиваемся, и тогда Диего щедро предлагает:
– Можете жить у нас. Места хватит всем. Между прочим, я отлично готовлю.
Я говорю, что это прекрасно и мне, за исключением блинчиков, приготовление пищи не дается. Душанка спрашивает Серхио:
– А в чем твой особый талант?
Он пожимает плечами.
– Не могу похвастаться.
– Ты выглядишь как человек, которому удаётся абсолютно всё, – говорю я.
Диего шумно соглашается со мной. Оказывается, Серхио знает три языка: английский, итальянский и французский – играет на гитаре и прекрасно поет. В это легко поверить: у него низкий мягкий голос, и когда он, подбирая правильное слово, произносит «cоmo decirlo?..»[8 - (исп.) как это сказать?..], у меня ёкает внутри, словно я сижу во взлетающем самолете.
– Ты так меня рекламируешь, словно хочешь продать, – говорит Серхио брату.
– Давно пора тебя кому-нибудь пристроить, – отвечает тот. И добавляет, повернувшись ко мне: – Мама ждёт не дождётся, когда он женится.
У Диего сексуальная манера улыбаться краешками рта и смотреть прямо в глаза. От этого взгляда хочется закрыть лицо руками и захихикать, как влюбленная малолетка. Диего опускает руку и в тесноте задевает мое колено. Еще один взгляд, мы смотрим друг на друга бесконечно долго, пока я наконец не отвожу глаза. Зачем так смотреть? Завтра вечером ты и твой преисполненный талантами брат сядете в самолет, он поднимет вас в небо, и через пять часов с учетом пересадки Мадрид примет вас в свои объятья. Мы будем превращаться в пыль вдали друг от друга, а у меня нет даже бриллианта, чтобы начертать на стекле номера в Best Western «Tu oublieras aussi Franka»[9 - (фр.) «Ты забудешь и Франку»].
Настал «золотой час»: низкое солнце окрашивает город в желтый цвет, отражается в окнах и слепит глаза. Серхио надевает солнечные очки, и я вижу в зеркальных линзах себя, удвоенную и искаженную, со своими удвоенными и искаженными желаниями. Окна в машине открыты, по салону гуляет прохладный ветерок. Я зябко передергиваюсь, и Серхио легко обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Он тёплый. Мне хочется запустить руки ему под куртку, но я удерживаю себя и складываю ладошки на коленях, как школьница.
– У тебя такие красивые волосы, просто произведение искусства, – шепчет Серхио и отводит прядь, упавшую мне на лицо. – На солнце ты рыжая, как лиса.
Диего смотрит в окно, будто не замечая происходящего. Душанка молчит, крутит кольца на пальцах. Дам монетку за твои мысли, но ты ведь всё равно не скажешь.
Когда мы проезжаем по мосту Свободы, я чувствую запах реки. Позади остаются велосипедисты, влюбленные пары, туристы, замершие на фоне панорамы Старого города. Я закрываю глаза, и все они исчезают.
***