Змея, укусившая себя за хвост. Третья книга

– Понятно, что ты читала о Гальяно, – сказала она наконец.– Имя Альберт Гончаренко не попадалось?

Я подняла брови.

– Был такой. Какой-то маг или чародей. Знаешь, когда ищешь одно, поисковик вываливает кучу не имеющих к делу вещей.

– Еще как имеющий, – сказала Светлана.– Этот маг и чародей, – личный ясновидящий Гальяно. Такая новая забава есть, – у слишком богатых людей.

– Я что-то такое читала о русских чиновниках- миллиардерах. Ходит такой дядя на все встречи с сопровождающей. Та раскидывает кости или трясет кроличьей лапкой на удачу. В общем, с жиру люди бесятся.

Света кивнула головой.

– Может, Гальяно эту причуду прихватил у своих русских партнеров. Так или не так, не знаю. Только Майкл Гальяно, говорят, шагу без этого Альбертика не делал. У этого волшебника в Вероне целый храм. Уж не знаю, церковь или фитнес- клуб. А только поговаривают злые языки, что ясновидящий обладал большим влиянием на нашего миллионера.

– А при чем это к похищению?

– Может, и причем. Твоя сестра утверждает, что Гальяно в свое время помянул Альберта Гончаренко в своем завещании. И не то, чтобы любимую чашку на память или добрым словом, – целое состояние, на развитие его богадельни. Ну, храма…

– Она утверждает, что этот Альбертик убил или похитил ее жениха?

– Что-то в этом роде. Но тогда как объяснить, почти полную аналогию в двух похищениях? Если в них замешана Екатерина, ладно, – она может служить связкой между исчезновениями в Одессе и Вероне. При этом абсолютно непонятно, – зачем ей это нужно. И без преступлений твоя сестра получала все. По новой последней воле…

– Если бы Иван не пропал, она не могла…

– Уехала бы в Италию, как миленькая. Через месяц получила бы развод. Не надо никого похищать.

– А наследство от Гальяно?

– Что-то сильно быстро, не находишь? Катя настолько нетерпелива, чтобы вызвать подозрения и в Италии, и здесь? Ну, пусть так. Но оставлять те же улики, это даже не эксцентричное поведение, – это идиотизм. Подбрасывать тюбики со своей помадой и отпечатками пальцев. Особенно в машину Ивана, где она никогда не сидела.

Света кашлянула:

– А что такого в этом Иване, что твоя сестрица выбрала именно его?

Я заморгала. Потом у меня засвербило в носу. Потом слезы потекли по щекам, – и их замораживала струя воздуха из кондиционера.

– Слушай, если ты беспокоишься о своей сестре, то я…

– Мой первый парень, – сказала я, глотая слезы.– Тот, который сравнивал Катьку с птеродактелем… В сущности, это и был Иван Ладога… Красавчик был, каких поискать. Вот Катюша и не смогла стерпеть…

Глава четвертая

АДАЛЬБЕР ГОНЧАРЕНКО- ФОН ШВАРЦКОПФ

В последнее воскресенье июня 202# года в Вероне выдалось милое утро.

Высший доктор философии, доктор психометрических и энергодинамических наук, профессор наук глобальной безопасности, доктор Всемирной Академии Информатики (ассоциированный член ООН), президент Всемирной комиссии Всеобщей Гуманизации, и так далее, и тому подобное, Адальбер Гончаренко фон Шварцкопф сидел у бортика своего частного бассейна и предавался утренней лени.

Он облачился, как и всегда летом, когда находился дома, в желтый с черным халат ручной работы, с вышивкой на левой стороне груди, содержащей его инициалы. Бассейн, в котором плескалась голубая вода, был сработан из французского камня и закрыт от непогоды и насекомых большим полупрозрачным павильоном.

В четырех углах притаились искусно выполненные фигурки, – четыре символа бесконечности времени, – носорог, лягушка, улитка и черепаха. Эти животные много значили в его теории сущего.

Бассейн находился во дворе, позади изящного трехэтажного дома, построенного из стекла, камня и металла. Сад пестрел экзотическими растениями и цветами, дорожку мастера выложили из каменных же плит.

Хозяин не обращал на окружающую роскошь особого внимания, как бродяга на пятно на обратной стороне своего плаща. Он привык, что его окружают красивые, дорогие и удобные вещи.

Но это не было всегда.

Парадоксально, но сидя у голубой воды, в своем саду, он вспоминал время, когда жизнь скорее была мачехой, чем любимой тетушкой.

Еще лет пятнадцать назад о своем бассейне Адальбер Гончаренко и не мечтал.

Его прошлое было темно и неаристократично. Несколько людей, близко знавших его, поговаривали, что в его жилах течет цыганская кровь, что родился он в таборе где-то под Черниговом, что…

Сейчас он был гражданином Италии, а в каких грязных дырах и опасных местах он побывал в молодости, не стоило вспоминать.

Достаточно рано Адальбер, которого тогда звали Альбертом, понял, что может оказывать влияние на людей, и особенно на противоположный пол и особенно- особенно на женщин бальзакоковского возраста. Скоро выяснилось, что Дар может приносить деньги. Началась эпоха сеансов ясновидения, за кои клиент платил деньги.

Сеансы прекратились при грубом вмешательстве милиции в таинства ясновидения.

Когда Адальбер вышел из тюрьмы, отсидев три года за мошенничество, слава Кашпировского мутной потной волной катилась по стране. Гончаренко понял, – вот они, настоящие денежки.

Он побывал в Киеве на одном из выступлений и запомнил основные принципы мастера, – монотонный заговор, усыпляющая музыка, сцепленные за затылком пальцы; и не беда, что большая часть зала так и не поймет, в чем трюк. Два десятка самых слабых найдется в любой аудитории, вылезет на сцену и докажет, как ведущий всемогущ.

Адальбер умел учиться.

Уже через полгода люди на его сцене засыпали, падали на руки стоявших позади, изображали зверей и предметы, и каждый после сеанса, уходя со сцены, касался его рукава, – о чем он заблаговременно извещал публику. Тетки в зале вращали руками, шеями, бедрами и вихляли телами, как зомби.

Ему было далеко до Кашпировского, и на телевидение его так и не пустили. Но свою славу и репутацию Адальбер Гончаренко заработал.

Началось новое тысячелетие. Мода на колдунов, экстрасенсов и ясновидящих на просторах бывшего Союза сошла на нет. Адальбер нашел новые поля чудес в Восточной Европе. Он выступал в Польше, Словакии, Румынии, Болгарии.

Однако лечение толпы давало все меньше денег, и сами толпы превратились в группки неадекватов. Все меньше и меньше людей велось на пассы и лукавые методы нейросуггестивного учения.

Но ему опять повезло. Он встретил Майкла Гальяно.

– Давно я не была в Италии, – сказала Светлана.– Заодно обновлю свой итальянский.

Мы шли по Дерибасовской. Впервые за первый месяц лета случился пасмурный день. Жара отступила, можно было дышать.

Дерибасовскую заполнили туристы. Они ели, пили, покупали, болтались на аттракционах. В ресторанах, кафе и Публичном парке, сплетаясь в клубок звуков, звучала музыка и человеческие голоса.

– Да, здесь не поговоришь, – решила Светлана, оглядывая парк.

Все скамейки были заняты отдыхающими. У фонтана бегали дети.– Это была плохая идея, прошляться в центре. Надоело сидеть дома…

Я указала на ресторанчик Клара-бара.

– Нет, и там все забито.

– Это на террасе, – сказала я.– Внутри в такую погоду никто не рассиживается. Там прохладно и спокойно.

В дальней комнате дизайнер воссоздал нечто, похожее на старую одесскую квартиру. Неведомо, из каких сгинувших домов и от умерших хозяев собралась воедино растрепанная мебель, книги в шкафах, отреставрированные торшеры и бра. Не хватало седого профессора или пожилой еврейки- мамочки. Но они давно были в другом мире, а эти книжки вряд ли когда-нибудь откроет человеческая рука.

– И в самом деле, тишь да гладь. По коктейлю?

– И мороженое, – сказала я, чувствуя себя ребенком.

Мороженое здесь было отменное. Коктейли и американо на уровне. Цены тоже ничего себе.

– Я поеду, – сказала Светлана.– Поговорю с твоей сестрицей. Такие совпадения у меня вызывают охотничий азарт.

– Не стоит она того, – глухо сказала я.– Катя в твоем кабинете закатила сцену с заламыванием рук. Она добилась своего, – как и всегда. И что, она хоть позвонила тебе, сказала спасибо?

– Нет.

– Неблагодарная скотина, – ожесточая сама себя, сказал я.– И всегда была. Эгоистка.

Света пригубила фруктовый коктейль в замысловатом бокале.

– А мне все равно. От этого загадка не перестает существовать. У меня общее собрание менеджеров школ. Адвокаты подготовили документы на продажу двух объектов. Нужно ремонтировать крышу правого крыла. Я по горло в делах.

– И ты хочешь уехать?

– Именно поэтому я хочу уехать. Надоело все, Иришка. Нужен свежий воздух и статус нормального человека, без состояния и рвущих тебя со всех сторон граждан, каждому от меня что-нибудь требуется. В основном, денег.

Мне отчаянно не нравился ее план. От этой истории, как и в предыдущих приключениях, попахивало мертвечиной. Но даже не это вводило меня в исступление. Абсолютно иррациональное ощущение, что моя сестра навредит Светлане, – как случалось всегда, – с близкими, одноклассниками, коллегами. С теми, кто Катеньку любил.

– Я ведь не ее супруг, – улыбнулась Светлана, прочтя мои мысли.– У меня свой интерес, и я знаю, что делаю. А в Вероне найдутся нужные люди.

Я молчала, уткнувшись в свой бокал.

– Знаешь, Иришка, какое было самое счастливое время после гибели моего муженька? Наследство его папаши? Нет. Громадный дом, золото- брильянты? Пять крутых тачек в гараже? Нет. Чувство опасности, – в Лондоне и Марселе. Когда ты заяц, спасающийся от человека с оружием, или ищейка, бегущая по следу за добычей, у тебя нет времени думать о деньгах, ответственности за проекты, договора и контракты. Ты просто бежишь, в единицу времени делаешь один шаг, и все. Это счастье.

– А я буду сидеть дома и чистить морковку для пирога?

– А ты останешься здесь, с Игорем. Будешь мониторить расследование исчезновения Ивана, анализировать информацию, писать книгу. Не так плохо, правда?

Вечером я чуть ее умерла от смеха.

Светланка поручила мне собрать информации о Президенте международной Космогуманитарной Лиги Наций, Члене комиссии Глобальной Академии медико- санитарно-технических наук, Заместителе Председателя Коллегии Международного Антимафиозного и Антитеррористического Союза по межведомственным связям Адальбера Гончаренко фон Шварцкопфа. Несмотря на пышные и грозные названия комитетов и званий, я не могла сдержать себя. Иногда это называют истерикой.

Адальбер фон Шварцкопф был примечательной личностью, – за что только этот человек за свою длинную жизнь не брался и где только не побывал!

Родился будущий фон Шварцкопф, если верить его собственным словам, в 1937 году. Следовательно, сейчас ему должно было стукнуть 87 лет. Однако с фотографий ласковыми черными глазами глядел вполне еще годный к употреблению пятидесятилетний мужчина. Черные длинные волосы стянуты в конский хвостик. Полоска усов типа расстроенный Адольф и узкая бородка по контуру подбородка напоминает о золотом периоде эротической фотографии начала прошлого века.

Изрядно поживший герой-любовник. Или Адальбер по примеру постаревших жеманниц скидывал себе пару-тройку десятков лет, или можно было начинать верить в методы нейросуггестивного учения, созданного самим ясновидящим.

Президент Лиги Наций, естественно, владел ко всему навыками ясновидения.

Проглядев фотографии с ласково- всезнающим брюнетом, сдержанно позирующим на фоне озер, экзотических растений и флагов с неведомыми аляповатыми гербами, причем перед стягами Гончаренко-Шварцкопф щеголял в белом кителе а’ля Сталин и обескураживающим количеством цацек на нем, я ознакомилась со списком достижений мага.

Здесь меня проняло.

Чего только не насовершал маг и чародей, с передовым нейросуггестивным методом наперевес!

Где-то в Средней Азии он ускорял распад ядра урана на расстоянии двух километров от объекта. Улучшил результаты выступления хоккейной сборной Эстонии, заставив ее передвинуться с 16го на 14е место.

Он научился дистанционно управлять климатом, – рассеивание и концентрация облачности, нейтрализация дыма и смога, изменение температуры воздуха. Руками!

Адальбер ухитрился отметиться и в Одессе! Под его волшебным руководством освоение катания на коньках детишками происходило в 15 раз быстрее обычного, а качество скрипичного мастерства студентов консерватории росло не по дням, а по часам!

Последний пункт, – контакт на осознанном уровне, с 58-ю внеземными цивилизациями, информационными осями Галактик, меня добил окончательно.

– Что за бред? – спросила я, отдышавшись.

Кот Арнольд посмотрел осуждающе и опустил голову.

Увлекательное чтение прервалось сигналом вызова мобильного. Я вытерла слезы и ответила.

– Иришка, – услышала я в трубке.– Ты действительно не хочешь, чтобы я ехала?

– Действительно.

– Тогда почему бы не прокатиться тебе?

Я растерянно захлопала глазами:

– Но ведь я не говорю по итальянски…

– Не бойся, у тебя будут помощники.

Eсли один готовит, то другие моют посуду…

Глава пятая

ХРАМ УРОБОРОСА

Куда, а в Италию в этом году я не собиралась.

И тем не менее я в Вероне, в чемодане два новых платья, меня встречает мужчина, за стеклами аэропорта заманчивая суета. Вокруг надписи на итальянском, и даже указатель с мужской и женской фигурками звучит, как строфа на фестивале в Сан-Ремо.

Встречающий, к сожалению, мужчиной мечты не назовешь. Костлявый, жилистый, похож на плетку-семихвостку. Мускулы буграми, но все какое-то перекрученное, как завязанные узлами простыни после стирки. Лицо загнанной лошади.

Зовут его Марат Акчурин.

Он кивает мне, забирает чемодан и тащит его прочь, словно толстый ишак арбу. Колесики гремят, так что люди косятся.

Спешу за ним. Если я его потеряю, думаю я, со своим знанием итальянского я скорее попаду на Сицилию, чем к Кате или домой.

Гремит костями, бежит споро, приходится поспешать. Паровозиком вылетаем на широкий тротуар, пробегаем пешеходную зебру, и финишируем у маленького Фиата. Человек-плетка грузит чемодан в багажник, там место только-только для него, открывает дверь и делает приглашающий жест. Я сажусь, он оббегает передний бампер и ввинчивается за рулевое колесо.

Мы выкатываем со стоянки, минуем барьер и Марат говорит:

– До храма Уробороса полчаса езды.

– До какого еще храма?

– Через двадцать минут церемония упокоения Майкла Гальяно…

– А я тут причем? Мне нужно встретиться с сестрой!

– Ваша сестра там будет. Не беспокойтесь, мне передали все инструкции.

Я замолкаю, и свое неприятие сценария могу поделить только с торпедой автомобиля. Я таращу на нее глаза и высказываю торпеде Фиата, все что я думаю. Терпеть не могу похороны!!

Вокруг домики, утопающие в зелени, по трассе в несколько рядов несутся машины, через несколько минут минуем большой виноградник. Въезжаем в городские кварталы. Необычное впечатление, – смесь классики и передовых модерновых решений. Мелькает парк, огибаем арку и, попетляв по узким улочкам, и задержавшись у нескольких светофоров, заныриваем на стоянку возле невысокого длинного здания.

– Храм Уробороса, – говорит мой водитель.

– Но у меня нет и кусочка темной материи!

– Это и не требуется, – говорит Марат.

Он всем телом поворачивается ко мне.

– Послушайте, – говорит он.– Я сижу здесь, в машине. Вы заходите внутрь. Ни с кем не разговариваете, на взгляды не реагируете, с сестрой не общаетесь. Еще успеете. Ваша цель, – разглядеть священника храма. Этот и есть Адальбер Гончаренко. Ну и с сестрой поздороваетесь.