Змея, укусившая себя за хвост. Третья книга

В деле еще было полдесятка подобных свидетелей, не видевших ничего, и не знавших, что собственно, произошло. В том же лихом ключе следователь опрашивал всех. Например, гражаднина Бортко, сообщившего о брошенной машине, полицейский спросил:

– Так предполагаемого покойного вы не видели? Он не выходил из машины?

Гражданин Бортко думал не менее трех минут над своим ответом.

Следователь трудился в поте лица, но без особого толку.

Похоже, следствию не удалось не только определить круг подозреваемых, но даже составить элементарную картину преступления. И тогда следователь взялся за вдову. Для Кати дело усугубляется тем, что в бардачке нашли помаду с ее отпечатками пальцев. Той самой, которой писали на экране. Удалось установить, что помада куплена за неделю до исчезновения, а Катя утверждает, что наедине с Иваном не встречалась уже более месяца. И в его машину не садилась. У моей сестрицы непрочное алиби на тот день, – днем Катя была в фитнес-зале, но когда оттуда ушла, неизвестно. Она заявляет, что около пяти, но подтверждений этому нет. На вечер вообще слабенько, – была дома.

Так, а с приятелем они расстались сразу после полудня. Кто же такой этот приятель?

Я перелестнула несколько страниц. Михаил Баранов, арендует крохотное посещение под лавочку по продаже подержанных компьютеров и запчастей к ним. Иван подрабатывал у него на выездах. Настаивает, что с Екатериной не знаком. Что такое «настаивает»? Оборот речи? Следаку надо романы сочинять. «Возможно погиб в результате наступления смерти». «Hа месте происшествия был обнаружен и изъят тюбик помады пурпурного цвета, не принадлежащий хозяину машины».

Да, это посильнее «Фауста» Гете…

Глава вторая

КАПИТАН ЦЕЛОМУДРЫЙ

Прошел еще один день.

Светлана стояла у окна между раздвинутыми шторами, всматриваясь в утренний серый свет.

Большие напольные часы пробили девять раз. Лунный календарь провернулся на волосок.

Я сидела в кресле под фотографией маяка. Башню все так же захлестывали гигантские волны, Арнольд похрапывал у моих ног, а я читала взятую с полки историческую книжку, – просто, чтобы отвлечься.

– Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался, – прочла я вслух.– Это еще что значит?

– Это значит, что человеку свойственно заблуждаться. Человек слаб и жаден, – вот что это значит.

Она все так же стояла спиной ко мне. Я решила, что продолжения не будет и попыталась вернуться к тексту.

Но Света заговорила снова:

– Профессор, не помню фамилии, продает студентам двадцатифунтовую купюру. Он читал что-то там с экономикой моему сыночку. Однажды он продал двадцатку за 204 фунта.

– Это как же?

Мне, собственно, было все равно, как и кому профессор толкает свои деньги. Я просто любила, когда Светка рассказывает разнообразные истории. Я любила ее спокойный, грудной голос, с нарочитым налетом суржика и глубокие обертоны полтавской девочки.

– Он показывает купюру всему классу и сообщает, что отдаст 20 фунтов человеку, который заплатит больше. Есть небольшое условие. Человек, который был сразу за победителем, должен будет отдать профессору ту сумму, которую он был готов отдать за 20-ку.

Чтобы было понятно – допустим две самых высоких ставки были 15 и 16. Победитель получает 20 в обмен на 16, а второй человек должен будет отдать профессору 15. Таковы условия.

Торги начинаются с одного фунта и быстро достигают 12—16. В этот момент большинство студентов выпадают из аукциона, и остаются только два человека с самыми высокими предложениями. Медленно, но уверенно аукцион подходит к цифре 20.

Понятно, что выиграть уже невозможно, однако проиграть тоже не хочется, ибо проигравший не только ничего не получит – он еще вынужден будет заплатить профессору номинал своего последней ставки.

Как только аукцион переходит рубеж в 21, всем становится смешно. Студенты готовы заплатить за двадцатидолларовую купюру больше номинала.

Однако аукцион продолжается и быстро доходит до 50 фунтов, затем до ста, вплоть до 204 фунтов – рекорд.

Этот дядя считает, что у человека, есть слабое место – боязнь потери. Человек ведет себя крайне нерационально и даже неадекватно, когда начинает терять деньги.

Поначалу все студенты считают, что у них есть возможность получить халявные деньги. Ведь они не дураки и не станут платить больше двадцати фунтов за двадцатифунтовую купюру. Однако как только торги доходят до 12—16, второй человек понимает, что ему грозит серьезная потеря, поэтому он начинает ставить больше, чем собирался, пока аукцион не доходит до 21. На этом этапе оба участника потеряют деньги. Но кто-то потеряет всего доллар, а кто-то двадцать. Чтобы минимизировать потери, каждый человек старается стать победителем. Однако эта гонка приводит только к тому, что оба участника аукциона теряют все больше и больше денег, пока размер потерь не достигает такой суммы, что глубже копать яму просто не имеет смысла.

– Казино…

– Именно. Человек начинает терять деньги. Вместо того, чтобы зафиксировать убыток, он надеется, что сможет отыграть проигрыш – и практически всегда теряет все больше и больше денег. Ты решишь, что я сошла с ума, но в истории с твоей сестрицей есть нечто, что напомнило мне трюк хитрого профессора.

Я уставилась в ее спину.

– Но каким боком…

– Кажется, у нас опять гость.

Я поднялась и встала рядом с ней.

У парадной двери стоял потертый годами, поласканный дорогами «шевроле лацетти». У машины топтался невысокий тип в черном костюмчике и залысинах.

– И как ты думаешь, с чем пожаловал этот гражданин?

Гражданин вытащил из салона папку и стал в ней копаться.

– Он здесь первый раз, – сказала я уверенно.– Одет неряшливо, машина старая и изношенная. Ему стоит взять кредит на электрокар в салоне, где продаются авто Майкла Гальяно. Говорят, у них волшебные аккумуляторы, – работают в полтора раза дольше конкурентных. Так… В папке бумаги и твой адрес. Очередной проситель, господи пронеси?

Она хихикнула.

– Неа. Если внимательно посмотреть на его туфли, ручку, торчащую из нагрудного кармана и бледно- голубой галстук, то… это- капитан полиции Целомудрый. И дело даже не в галстуке. В отличие от тебя я посмотрела все видео. Последний ролик, – видеоотчет о проделанной работе. Вот там капитан и явил светлый лик зрителю.

– А зачем он здесь?

– Сейчас узнаем. Откроешь?

Света зашла за стол и спряталась за гигантским монитором.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что мужичонка не так уж запущен. Одет не неряшливо, а скромно, – недорогой костюмчик, чистая рубашка корпоративного оттенка небесной лазури, галстук в тон к носкам. Вот папка под мышкой была совсем не в цвет, – грязно-желтая картонка с ботиночными тесемками.

Он показал удостоверение и сказал:

– Я займу у вас, госпожа Донченко, не более четверти часа.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – Света указала на итальянский стул в центре кабинета.

Он подозрительно осмотрел сиденье на предмет пыли и осторожно уместил на зеленой коже свой зад.

– Я занимаюсь исчезновением Ивана Лагоды.– начал он.– В исчезновении подозреваю супругу, – Екатерину Антоновну.

– Интересно, – сказала Светлана жизнерадостно.– Настоящее преступление! Интересно, но страшно…

– Я знаком с некоторыми аспектами ваших действий, на протяжении последних полутора лет. Если вам не было страшно тогда, то сейчас тем более.

– Мне бывало страшно, – и чаще, чем хотелось. Приятно узнать, что в полиции читают отечественные триллеры.

Я приосанилась. Хорошая штука, – слава, -вот, уже и профессионалы меня читают.

– Простите, а при чем тут книги? Я говорил с вашим участковым Скоробогатько, изучил дело о убийстве на Береговой и пообщался с капитаном Евтушенко.

Я угасла, словно огонек в ночи. Света прикусила нижнюю губу и покосилась в мою сторону.

– Вы работаете над старыми делами?

– Совсем нет. Работаю над делом Ивана Лагоды, просто люблю держать перед глазами полную картину.

Он взялся за папку.

– Я взял с гражданки Лагоды подписку о невыезде. Вчера после обеда мне позвонил прокурор и посоветовал гражданке выезд разрешить. Я извещен, что об аннулировании подписки хлопотали вы, Светлана Владимировна.

– А если и так? Я нарушила закон?

– Нет. Заместитель председателя коллегии адвокатов подал вполне обоснованное прошение. Прямых улик нет, следствие в тупике, умозаключения следователя не имеют юридических обоснований.

– Спасибо, что навестили, чтобы сообщить об этом.

Он поиграл желваками. Кожа на темени приняла бордовый оттенок.

– Тем не менее. Как следователь, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Прошу.

– А вы что думаете, – он резко повернул голову и посмотрел на меня, – о своей сестре, госпожа Песецкая? Какие у вас отношения.

Он свое домашнее задание сделал, подумала я.

– Я с ней практически не общаюсь.

– Она могла убить своего мужа?

– При определенных обстоятельств и вы сможете это сделать, господин капитан.

На секунду мне показалось, что он выйдет из себя. Гость имел такой вид, словно спрашивал себя, какого черта он тут делает. Редкие брови над белесыми глазами глядели негодующие.

– Вы знаете господина Козлова?

– Кого?

– Владельца магазина компьютерной техники.

– Может, Баранова?

– Баранова.

Он казался обманутым. Я покачала головой.

– Нет. Знаю только, что этот человек, – последний, кто видел Ивана живым.

– Это вы правильно сказали.

– А мотив? – вмешалась Света.– Подержанный принтер не поделили?

– Мы работаем над этим.

– А в этой… автомобильной фирме вы всех опросили?

– А это уже не ваше дело, – сказал Целомудрый.– Почему гражданка Лагода обратилась за помощью именно к вам?

– Потому что она книжки читает, – сказала я зло.

Он помедлил, потом вытащил из папки большую фотографию.

– Екатерина Лагода показывала вам это?

Он издалека показал мне фотографию со связанным человеком, поднялся и положил фото перед Светланой.

– Да, – сказала Света задумчиво.– А вы не хотите чаю, капитан?

Оттопыренные уши по бокам тыквообразной головы тревожно дрогнули.

– Нет, спасибо.

– Тогда и мы вам покажем кое-что. Ира, покажи капитану вот это.

И она указала пальцем на стену, где висел длинный плакат с маяком.

Я свела брови, пару секунд соображала, потом вскочила.

– Ну да! Это должно быть очень для вас интересно.

Я почти насильно подняла полицейского и повела к креслу, над которым катили волны.

Целомудрый оказался на голову ниже меня.

Я повернула шею и через плечо кинула в сторону стола взгляд, полный негодования.

– Посмотрите на эту фотографию, господин капитан, – донеслось из- за монитора.– Это удивительным образом связано с моей недавней посетительницей, Катей Лагодой. Смотрите внимательно, вот там маяк, а слева и справа волны.

Целомудрый задрал голову и с недоумением оглядел бушующее море. Большой нос с горбинкой наморщился, принюхиваясь.

– Вы знаете, где находится этот маяк?

– Нет.– пожал плечами полицейский.– И что, гражданка Донченко, это шутка?

Светлана обошла стол и подала ему фото.

– Это во Франции. Так вот, – она тоже не знала. Сказала, – наверное в Норвегии.

– И что?

Меня вдруг обуяла икота.

– Ничего. У вас еще есть вопросы?

От злости у капитана на ушах заколосились бесцветные волоски. Он выдернул фото из рук хозяйки, подозрительно осмотрел и сунул в папку.

Два раза она выскальзывала и падала на пол. Он поднимал ее и поднимал, пыхтел от злости, а мы стояли столбами, словно статуи Афины и Артемиды. Когда капитанова лысина мелькнула во второй раз, я беззвучно проартикулировала:

«Ты нажила врага».

Она покачала головой.

– Господин капитан, – сказала она ласково.– И все же, – что вам от нас надо?

– Хотел лишь узнать, – буркнул он, – вернется ли Екатерина Лагода, если ее показания понадобятся на суде?

– А почему вы не спросили ее?

– Очень остроумно, – сказал он, засовывая папку под мышку.– Прощайте.

Когда я его выпроводила и вернулась в кабинет, Света лежала на диване, оперев ноги на широкий подлокотник.

– Не для болтовни о подписке он приезжал, – сказала она. – Иначе бы просто позвонил. Есть что-то еще.

– А что это за номер с маяком? Ты скопировала фото?

– Ну да! Ты думаешь, столь любезный полицейский позволил бы мне это сделать? Пришлось его отвлечь маяком. А фотка примечательная. Забавно, но у них там хороший айтишник. Выжал из мобильного снимка все, что можно. Открой на айпаде.

Я села за стол и нашла снимок.

– Все равно непонятно. Неясно даже, Иван это или нет.

– В таком ракурсе его сняли намеренно, мне кажется. А ты не на человека смотри, а на стекло над его правым плечом.

Я увеличила эту часть.

– Мда, чей-то живот, рука. Жаль, лица не видно. Кто-то стоит у микроавтобуса.

– Ага.

– А на запястье какой-то браслет. Золотой, что ли?

– Что за браслет?

– Похоже на змею. Свернувшаяся змея. И что это значит?

– Пока только то, что на фотографии виден неизвестный на коленях, а рядом с автобусом стоит еще один неизвестный, а на руке у него браслет. А браслет в виде змеи.

– Слушай, – сказала я.– Может, этот Целомудрый для того и приезжал? Ну, чтобы показать тебе этот браслет?

Она не ответила, лежала и смотрела в потолок. Теперь будет помалкивать, пока не достигнет нужного умозаключения.

Нельзя сделать шаг больше, чем позволяет длина ноги.

В Светином доме чай пили в шесть вечера. Это так и называлось, сикс-о-клок.

Светлана, адвокат Глеб Петрович Баргин, и я, сидели за чайным столиком в гостиной, надувались горячей водой с заваркой. Никакого фарфора, – керамика с однотонным коричневым рисунком.

– Ваша протеже ждать не любит, – сказал адвокат и подцепил пальцами круглую печеньку из стеклянной вазочки.– Как только Целомудрый отменил подписку о невыезде, Екатерина Лагода покинула Украину. Насколько я знаю, молодые подали заявление, в Италии. Желтая пресса полна деталями, которые не стоят ни гроша. Если не считать подробное описание платья молодой на церемонии обручения. Также сообщается, что будущий жених счастлив.

– А как же Иван?! – вскипела я.

– Если супруг исчез, рассмотрение развода производится быстро. А в Италии предоставят справку, и новый муж, как я предполагаю, не поскупится, чтобы подстегнуть процедуру.

– Что еще пишут итальянские таблоиды?

– Ходят слухи, что Гальяно настолько поглощен молодой красавицей, и так боится ее потерять, что не исключено, что будущий супруг изменил завещание.

– А если и этот… исчезнет? – буркнула я.

– Вот типун тебе, – рассердилась Светлана и со стуком уместила чашку на блюдце.– Ты считаешь сестру злой и избалованной, а сама…

– Ладно, не буду. Глеб Петрович, а что представляет собой этот Гальяно?

– Ну, я мало что о нем знаю. Лишь то, что разнюхали папарацци. Он богат, но не сам сделал состояние. Все досталось от папочки. Папочка покинул наш мир уже лет пятнадцать тому, богатый был господин. Отметился в кино, в игровом бизнесе, производстве и продаже элитных марок автомобилей…

– Значит, без мафии не обошлось…

– Как всегда в Италии, – все уверены, но никто не знает наверняка.

Пока Баргин говорил, я нашла биографию Майкла Гальяно. Все на итальянском, порка мадонна.

– Богохульство дает облегчение, которое не приносит даже молитва, – с улыбкой сказал адвокат.

Оказывается, я мыслю вслух. Айяяяй, надо себя контролировать.

Они вернулись к беседе, я к телефону.

С фото сыто глядел немолодой обрюзгший человек, все еще снедаемый страстями. Редкие волосы на голове итальянец компенсировал жидкими прядями ниже ушей. Рыжевато-седая борода, подкрашенные усы. Носогубные складки и лоб покрыты красными пятнышками, на носу предательская сетка.

Красавец, ничего не скажешь. Мечта славянки. На толстых влажных губах играет похотливая улыбочка.

– Собственно, она может сюда не возвращаться, – поймала я слова адвоката.

Увлеклась изучением синьора Гальяно и потеряла концентрацию.

– У нее здесь ничего не осталось?

– Светлана Владимировна, если все пойдет по счастливому сценарию, квартирка и машинка, что остались здесь, для Екатерины покажутся чем-то вроде одноразовой зажигалки для вагоновожатого. Продаст по низкой цене и позабудет.

– Там так много?

– Там очень много. Мультимиллионер, это так, чтобы не хвастаться. Автосалоны по всей Европе, доли в заводах по производству запчастей, инвестиции в лаборатории исследовательских фирм по созданию новых красок, энергоемких аккумуляторов, резины, сплавов пластика для корпусов. Сотни и сотни сотрудников.

– Ого!

Чай завершился, Баргин вскоре раскланялся и отбыл.

Некоторое время в кабинете царила тишина.

– Интересный родственничек у этого Гальяно, – донеслось от письменного стола.– Какой-то брат дедушки, Курцио Малапарте писатель, журналист, и кинорежиссёр. Смесь немца и ломбардийки. Участвовал в Первой мировой войне, был ранен и контужен, награждён за храбрость орденами Италии и Франции. С 1918 работал журналистом. Авантюрист и анархист, Малапарте всегда и во всем пёр поперек сложившегося порядка.

Вступил в фашистскую партию. В 1922 принял участие в походе Муссолини на Рим. Издавал несколько политических журналов и газет…

– А нам- то что?

– Непрост этот Гальяно, совсем не прост…

Света завела длинный разговор по телефону, что-то про лингвистическую школу, а я поневоле представила себе перспективы Кати.

Не то, что бы я завидовала. Катя всегда получала львиную долю внимания, – от родителей, учителей, мальчиков, тренеров. Мне обычно доставались обязанности. Катеньку надо было накормить, выгулять, уложить спать и проверить уроки. Родители были заняты работой.

Но такие деньжищи! Интересно, как это, – получить сокровище в комплекте со старым, потасканным сластолюбцем? По древней женской логике разум тут же сделал зигзаг. А если это любовь? Всяко бывает…

Я усмехнулась.

Катенька и любовь… Невозможно. Значит, опять расчетливый ум маленькой девочки придумал и проиграл очередную интригу. Исчезновение Ивана, – часть трехходовки?

– Думаешь о своей маленькой сестричке? – вывел меня из размышлений голос Светланы.– Забудь. Пусть будет счастлива, если сможет.

А как же Иван, подумала я. Ну, Катя! Родившийся ослом не умрёт лошадью.

Глава третья

просто глава

Следующие полторы недели всяк занимался своим делом.

Я правила свои рассказы о бродягах и трех друзьях, обиженных любимыми, бродила по Одессе и разговаривала с мужем по интернету.

С каждым таким разговором у меня крепло убеждение, что мы скатываемся к унылой смеси открытой семьи и прерывающимся браку. Мы еще не дошли до гласной декларации, что оба допускаем увлечения и связи вне семьи. Ситуация на сегодняшний день была неоднозначной, – мы с муженьком негласно согласились считать измену нормой, но так, чтобы другой «не застукал», -иначе, вероятно, нас обоих ждет скандал. Я предположила, что мы в дипломатических отношениях: каждый знает, что другой знает, но говорить нельзя, а возвращаясь из командировки, надо позвонить и предупредить, чтобы не было неожиданностей…

Светлана вдруг решила, что ей срочно нужен водитель и батлер. Эти обязанности уже полтора года выполнял Игорь, – ангел- охранитель дома под Киевом. Какое-то время назад я стала подозревать, что между ними есть что-то большее, но позже решила, что это не так.

Света вряд ли пошла на это.

В общем, Светлана уехала, – скопились дела, заскучала. Обещала вернуться через десять дней, с Игорем.

Капитан Целомудрый отзвонился, в парламентарных выражениях полюбопытствовал, не появлялась ли в эфире Екатерина, назвал сестрицу Ладогой вместо Лагоды, одарил перлом: «Муж и отец несовершеннолетних детей» и благополучно отключился.

На улице правил июнь. В городе музыка звучала на каждой улице, – это пел и играл фестиваль уличных музыкантов. На Дерибасовской пилил скрипочку седовласый дервиш, и это было прекрасно. Я стояла в толпе зевак и скрипка выжимала из меня слезу. Позже выяснилось, что этот дедушка, – всемирно известный классический скрипач, резвившийся на углу Пушкинской- Малой Арнаутской между концертами в филармонии и Оперным театром. Знаменитость срубила 97 гривен, и признался местному журналисту, что это оказалась наиболее ценная оплата его труда, со времен детства.

Стояла неправдоподобная жара. Вода в море зацвела изумрудным попугаем, и попахивала птичьим пометом. Очумевшие туристы покупали черешню по зимним ценам и рачки по стоимости омаров. Собаки и полицейские изнемогали от жажды. Одесский водопровод ушел на летние каникулы, а одесская канализация потекла по его трубам.

Каберне утопал в розах. Казалось, что хозяйки соревнуются друг с другом, пытаясь достичь самых больших размеров и самых экзотических расцветок. Я то, наивная, раньше пребывала в убеждении, что фиолетовый цвет больше присущ спелым баклажанам, нежели цветам. Соседке по улице Сергеевской явно изменило чувство меры, когда в качестве защиты своей фронтальной клумбы она высадила кактусы. Впрочем, против собак это сработало.

Прошла неделя, в течение которой становилось жарче и жарче.

К концу недели меня обуяла тоска одиночества. Одиночество и жара, – забористый коктейль. Я начала скучать.

Раньше Светлана подкупала меня изяществом, тактом и интеллигентностью, что сопровождалось опасностью излома по самой середине. Но странное дело, – не потеряв всех своих качеств, она превратилась в цельную личность, и это привлекало не меньше, чем отзывчивость и такт. И не только меня привлекало.

Так что я ждала ее возвращения с возрастающим нетерпением.

В девять часов утра, в субботу, через девять дней после отъезда Светланы, в дверь номер 8 по улице Сергеевской, то есть в мою дверь, позвонили. Звонок звучал настойчиво и длинно.

На пороге стоял Игорь Лазарев.

– Приехали?! – я всплеснула руками.– А почему же Светлана не предупредила?

– Здравствуйте, Ирина Антоновна, – поздоровался ангел-хранитель.– Надеюсь, вы здоровы.

– Еще раз назовешь по-отчеству, получишь в глаз, – рассердилась я.

Он еле заметно кивнул, не отводя прозрачного взгляда.

– Светлана Владимировна приглашает вас на завтрак.

– Вот свою хозяйку называй по имени-отчеству, уважение подчеркивай. А меня не надо. Секунду погоди, я возьму пирог.

– Все есть, Ирина… Ирина. Сказала, чтобы вы не копались. Вот так, как есть.

– В фартуке?!

– Ага.

Фартук я, конечно, сняла, бросила на столик у входа, прикрыла дверь, и мы с красавчиком пересекли улицу. Да, мужик хоть куда. Высокий, поджарый, на морду лица очень даже, и Светка ему доверяет…

Все эти мыслишки и шуточки быстро закончились. Светка даже не захотела целоваться, показала на стул напротив себя, и уставилась в меня своими прожекторами.

На столе стояла всякая вкуснотень, пахло кофе, но желание второй раз завтракать у меня пропало после первой же фразы.

– Отзвонилась твоя сестра. Она под домашним арестом.

Я вернула нижнюю челюсть на место и спросила:

– Она приехала?

– Нет. Она в Вероне. Дело в том, что пропал Майкл Гальяно.

– Это начинает утомлять, – сказала я, чтобы что-то сказать.

– Мало того, с исчезновением Ивана Лагоды совпадают другие детали. Найдена брошенная машина, на заднем стекле надпись RFCIJO.

– И фотография?

– Та самая, отправлена с телефона Гальяно на мобильный Екатерины. Ты понимаешь, – именно та же. С тем же связанным человеком. Какая-то чепуха, правда? Да, забыла о тюбике помады. Такой же. Я сожалею…

– А что еще она сказала?

– Что ее допрашивали, более пяти часов, – сначали грозились закрыть в КПЗ местного комиссариата. Адвокат Гальяно добился более мягкого пресечения. Она в истерике.

Я печально посмотрела в чашку, где чернел остывший кофе.

– Что ж, посидит в четырех стенах, пока не найдут жениха. Или…

– А если не найдут? Ни жениха, ни похитителей, ни убийц?

– Какое мое дело? – разозлилась я.– Вечно с ней неприятности. Да если бы с ней! С теми, кто рядом с ней! Ходячее несчастье для окружающих… Мой первый парень как-то сказал, что Катя как птенчик, – каждому хочется защитить милое пушистое создание. Только через время можно разглядеть, что этот птенчик, – детеныш птеродактиля, и с рождения снабжен мощным клювом и длинными когтями. А ты всего лишь рыбка на обед для малютки.

– Это твоя сестра, – Света безразлично посмотрела на меня.– Тебе видней.

– Надеюсь, ты не собираешься ехать в Верону? – я подозрительно сощурилась.

– Зачем мне?

– Я тебя знаю…

Следующие четверть часа мы пили кофе, ели шоколадные пирожные и поглядывали друг на друга, – я из-под бровей, она, – с прищуром. В ее красивой головке что-то варилось, на медленном огне.