Потрачено

Витта Ред

Потрачено

Глава 1

Пролог

Жизнь – это валюта. Одни копят ее, дрожа над каждой копейкой. Другие – тратят, швыряя направо и налево, стремясь успеть купить всё и сразу. А есть те, кто не считает. Они просто берут. Берут с полок, из чужих карманов, из-под носа у тех, кто уверен, что их богатству нет предела.

Таких – единицы. Мы – из их числа.

Тот вечер пах дорогим парфюмом, безнаказанностью и легкими нотами предательства. Воздух в казино был густым, как сливки, а за нашими спинами уже заводились моторы наших не самых законных автомобилей. В кармане у меня лежала флешка с данными, которые должны были разорить одного очень неприятного человека. В кармане у Ника – ключи от самолета, который ждал нас на запасной полосе.

Мы шли через зал, и взгляды останавливались на нас. Два красивых, уверенных хищника в мире, который считал себя умнее нас. Мы улыбались, кивали, отвечали на комплименты. И все это время я чувствовала на себе его взгляд. Тяжелый, как свинец. Владелец казино. Человек, который думал, что купил нас неделю назад.

Он не купил. Он всего лишь заплатил за вход на наше шоу.

– Готова? – тихо спросил Ник, его губы коснулись моего уха, притворяясь нежностью.

– Родилась готовой, – ответила я, и моя улыбка стала еще шире.

В этот момент все огни в казино погасли. Идеально рассчитанный хаос, который устроил Ник, взломав щиток управления. Вспышки паники, крики, звон разбитого стекла. В темноте его рука нашла мою. Мы бежали через этот ад, смеясь как сумасшедшие, зная, что за нами уже выехала охрана, но мы будем первыми.

Мы всегда были первыми.

Выскочив на ночную улицу, мы влетели в открытую дверь «Астон Мартина». Двигатель взревел, и мы сорвались с места, оставляя позади крики сирен и яркий, но уже бессильный свет казино.

– Получилось? – крикнул Ник, входя в поворот на безумной скорости.

– Всегда получается, когда мы вместе, – я откинулась на кожаном сиденье, доставая флешку.

Мы мчались по ночному городу, и каждый фонарь был похож на пройденную веху. Мы тратили жизнь с безрассудством королей, зная, что наш главный капитал – это мы. Наша дерзость. Наша жажда. Наше умение брать то, что хочется.

Но тогда мы еще не знали, что у всего есть своя цена. И самый большой счет только предстояло оплатить.

Мы думали, мы тратим чужое. Оказалось – мы тратим себя.

И самое интересное начинается, когда на твоем счету не остается ни копейки.

ГЛАВА 1

Жизнь – это валюта. И я делала с ней то, что делают все нормальные люди с валютой – тратила. Быстро, бездумно и с наслаждением.

Мое платье весило сто двадцать тысяч долларов и состояло из одних лишь страз и дерзости. Оно было таким же узким, как и мой круг общения, и таким же блестящим, как моя репутация. Фальшивой. Под ледяными струями кондиционера стразы впивались в обнаженную кожу, как сотни крошечных холодных лезвий. Но я не подавала вида. Я научилась не морщиться, когда меня режут. Я никогда не подавала вида.

– Виктория, дорогая, вы просто затмили всех! – сиплый голос Аркадия Гришина, владельца сети всего, что можно купить и продать в этой стране, прозвучал у меня за спиной, как скрежет замка на дверце сейфа.

Я обернулась с отработанной, холодной улыбкой – оскалом акулы в мутной воде. Он оценивающе смотрел на меня, как на очередной лот на своем аукционе. Его взгляд, липкий и тяжелый, скользнул по платью, и я почувствовала себя вещью. Дорогой, желанной, но вещью. Меня тошнило от этого, но на лице играла та же надменная маска.

– Вы сегодня тоже в ударе, Аркадий Савельевич, – парировала я, глядя на его уродливо раздутый от дорогого виски живот, едва сдерживаемый жилеткой от Brioni. – Новый галстук? Очень смело. Почти бунтарство.

Он не понял сарказма. Его мир состоял из ценников, а не оттенков. Он видел только сумму, которую я могла ему принести, или которую он мог на мне потерять.

Зал частного клуба «Афродита» был золотой клеткой для павлинов, воображавших себя орлами. Хрустальные люстры, резавшие свет, как алмазы, белый мрамор, отполированный до стерильного блеска, приглушенный, словно заговорщицкий, смех и звон бокалов – не праздничный, а деловой, звук заключенной сделки. Воздух был густым от смеси дорогих духов, денег и лицемерия. Я знала здесь каждого. Знакомилась с их счетами в швейцарских банках раньше, чем с именами их детей. Играла в их игры, зная, что все они ведут к одному обрыву.

Мой взгляд, скользя по толпе, как прицел, нашел его.

Ник.

Он стоял у стойки бара, неприлично красивый и чужой в своем слегка помятом Tom Ford, словно только что с постели или с драки. Не то телохранитель, не то подававший надежды мажор на содержании. Он был гвоздем в этой глянцевой картине, глотком настоящего, нефильтрованного воздуха в удушающей атмосфере лжи. Наш взгляд встретился на секунду. Этого всегда было достаточно. В его глазах читался тот же холодный расчет, что и в моих. И тот же животный, неутоленный голод.

Наш план был прост, как удар ножом. Элегантен, как пуля в висок. Безупречен, как моя улыбка.

Я двинулась сквозь толпу, как торпедa, рассекающая воду, оставляя за собой шлейф из взглядов, шепота и нарциссического аромата Baccarat Rouge. Моя цель – Гришин. Вернее, его новый протеже, бледный юнец с руками пианиста и глазами оленя, попавшего на трассу Формулы-1. Его звали Степан, и он был тем самым «уникумом», гениальным программистом, создавшим систему шифрования, которую не могли взломать даже спецслужбы. Гришин купил его, как когда-то покупал нефтяные вышки, – быстро, грубо и с минимальными объяснениями.

– Степа, это Виктория, – просипел Гришин, хлопая юнца по плечу с силой, от которой тот съежился. – Мой новый партнер. Интересуется высокими технологиями. Очень высокими.

Степан пробормотал что-то, не поднимая глаз. Он боялся женщин, боялся этого зала, боялся собственной тени. Идеальная мишень. Мягкая, податливая глина.

– Аркадий Савельевич так восторженно о вас отзывается, – сказала я, опуская ресницы. Мой голос стал тише, интимнее, превратился в обещание. – Говорит, вы творите чудеса. А я так люблю чудеса.

– Ну, я не знаю… – он заерзал, и его пальцы бессознательно сжали бокал, как якорь спасения.

– Скромность – удел серости, – отрезала я, делая маленький, игривый глоток шампанского. – А вы, я вижу, яркий. Покажите мне, как это работает. Ваше чудо. Прямо сейчас. Мне не терпится.

Гришин засмеялся, довольный, как слон. Он любил, когда его игрушки вызывали восхищение. Через пять минут мы стояли в его кабинете на верхнем этаже. Комната была обставлена в стиле «новорусский шик»: позолота, кожа, дуб и огромный монитор, встроенный в стену, как икона нового века.

Степан, оживившись, заговорил о квантовых алгоритмах и криптографических ключах. Его слова лились рекой, он забыл о своем страхе, увидев в моих глазах, идеально поддельный, интерес. Я делала вид, что слушаю, кивая и восхищенно вздыхая в нужных местах, а сама чувствовала, как по спине бегут мурашки. А в это время Ник, под видом охранника, который «проверял помещение на предмет прослушки», с хирургической точностью устанавливал на клавиатуру Степана крошечное устройство, считывающее нажатия клавиш. Его движения были выверены, плавны, почти невесомы.

Все шло по плану. Идеально. Слишком идеально.

Именно в этот момент дверь распахнулась со стуком, от которого задрожали хрустальные подвески люстры.

В проеме стоял не кто иной, как мой бывший, Дмитрий. Его лицо было пунцовым от ярости и дорогого, но плохо усвоенного алкоголя. Дорогой костюм сидел на нем мешком.

– Вика! – рявкнул он, и его голос пробил натянутую, как струна, тишину кабинета. – Ты что, совсем совесть потеряла? Уходишь, даже не попрощавшись? Как последняя…

Гришин нахмурился, его брови поползли вниз, как две разъяренные гусеницы. Степан побледнел так, что стал прозрачным. Мое сердце заколотилось, но не от страха, а от бешенства, холодного и острого. Он мог все испортить. Все.

– Дмитрий, это не время и не место, – холодно сказала я, и мой голос прозвучал, как удар хлыста. – У нас деловая встреча.

– Для тебя никогда нет ни времени, ни места! Для тебя есть только то, что выгодно! – он шагнул ко мне, его пальцы сжались в кулаки.

И тут вперед выступил Ник. Неспешно, с почти кошачьей грацией, как будто разнимая двух назойливых мух.

– Господин, вас просят выйти, – его голос был тихим, но в нем звенела сталь, готовая к удару.

– А ты кто такой? Новый? – Дмитрий фыркнул, презрительно оглядев Ника с ног до головы, и попытался оттолкнуть его.

Это была его последняя и роковая ошибка.

Ник не сделал ни одного резкого движения. Он просто взял Дмитрия за локоть и запястье, развернул его с такой нечеловеческой, обманчивой легкостью, что у того захватило дух, и мягко, но неумолимо, как гидравлический пресс, выпроводил за дверь. Все заняло три секунды. Тишина, последовавшая за этим, была оглушительной.

– Извините, Аркадий Савельевич, – сказала я, выдыхая, с легкой, извиняющейся улыбкой. – Бывшие… они такие невоспитанные. Не умеют проигрывать.

Гришин рассмеялся, грубый, лающий звук. Напряжение спало, как воздух из проколотого шарика. Степан смотрел на Ника с обожанием и ужасом, как ученик на мага.

Час спустя мы с Ником вышли на ночную улицу. Москва сияла миллиардами холодных, безразличных огней, словно рассыпанные бриллианты на черном бархате нищеты. За моей спиной в сумочке лежала флешка – крошечный кусочек пластика, стоивший дороже, чем все, что было на мне. Данные, которые через день должны были упасть в руки наших «клиентов». Афера удалась. Опять.

– Ну что, довольна? – спросил Ник, закуривая. Его лицо в свете неонового фонаря было похоже на работу скульптора-гения, решившего изваять саму суть риска.

– Платье пришлось в химчистку сдавать, – буркнула я, чувствуя, как адреналин начинает отступать, оставляя приятную, сладкую усталость. – От его перегара стразы тускнеют. Придется выбросить.

Ник усмехнулся, коротко и беззвучно, и протянул мне сигарету. Я взяла. Наши пальцы ненадолго соприкоснулись. Искра. Быстрая, как выстрел, и такая же опасная.

– Он тебе верил, этот мальчик-гений, – сказал Ник, выдыхая струйку дыма в морозный воздух. – Смотрел на тебя, как на богиню, сошедшую с Олимпа, чтобы оценить его код.

– А я и есть богиня, – ответила я, глядя на него через дымную завесу, пряча за цинизмом дрожь в коленях. – Богиня надувательства и порока. Молитесь мне.

– Знаешь, что я думаю? – он наклонился ко мне так близко, что я почувствовала запах его дорогого одеколона и дешевого табака. Смертельная, неотразимая смесь. – Ты не богиня. Ты – моя лучшая инвестиция. И самая рискованная.

Я затянулась, не отводя взгляда, бросая ему вызов.

– Жизнь – это валюта, Ник. А я люблю риск. Обожаю его.

Он улыбнулся. Это была не та улыбка, которую он показывал Гришину. Это была улыбка волка, почуявшего кровь и знающего, что охота только начинается.

– Тогда давай потратим ее вместе. До последней копейки. В ноль.

Мы стояли под слепящим неоном, два красивых, отполированных хищника в мире, который считал себя умнее, хитрее и прочнее нас. И в тот момент, когда его слова повисли в воздухе, я поняла с кристальной, леденящей ясностью: наша игра только началась. А самая большая, самая головокружительная афера – та, в которую мы с головой собирались вовлечь самих себя. И ставкой в ней была уже не чужая жизнь, а наша собственная.