скачать книгу бесплатно
– Что я скажу Валентину, он ведь дотошный мужик, обязательно спросит: «Откуда взяла?»
– Тебя учить надо, как обманывать? Вспомни, как мужу врала.
– Ты откуда знаешь?
– Я баб насквозь вижу! Когда будешь есть шоколад в его отсутствие, налей чаю в кружку. Сахар есть?
– Немного осталось.
– Положишь весь сахар, какой остался, поешь шоколада, оставшийся кусок спрячешь. Валентину соврёшь, что захотелось сладкого чая. Сахару я тебе принесу.
– Спасибо, Ваня!
В половине пятого Иван оделся. Глаша поправила воротничок рубашки.
– В следующий раз, когда тебя ждать?
– Как освобожусь, работы очень много!
– Труженик ты мой! Не хотела говорить тебе новость, но…. Уф, скажу! Оксана просила передать, что у неё перерыв закончился. Сходи к ней, – иссохла подруга, скучает по тебе…
– Мне тебя достаточно, но, коли просишь, так уж и быть, из уважения сделаю одолжение, схожу. Скоро появится Валентин, не хочу с ним встречаться, побегу.
Иван ушёл, а Глаша никак не может сообразить: какую из женщин он уважит? Кого имел в виду?
Узнав, к кому собирается в гости, хозяева приняли деятельное участие в сборе Ивана: нашли чистую рубашку, подобрали брюки. Дарья выгладила одежду, в тон рубашки подала вполне приличный пиджак. Роман надраил гуталином собственные ботинки и передал их Ивану:
– Не идти же тебе в плохой обуви. Сам сапожник, а ходишь черти в чём…
– На себя у меня времени не хватает: заказов много, не хочу людей обижать задержкой. Скоро снег пойдёт, понадобятся валенки, так что ботинки и сапоги подождут. Не зря же говорят, что сапожник без сапог!
Отыскали не очень ношеную кепку, нахлобучили Ивану на голову, полюбовались, – не идёт к рубашке и пиджаку, но Иван решил: «Для улицы сойдёт, а в доме не понадобится».
Верхнюю одежду подобрать не смогли. Иван утешил родственников:
– Пойду в телогрейке. Не понравится одежда немцам, пусть сами одевают меня. Советская власть не ценила, так, может, немцы обратят внимание, – шучу, шучу…
Подумал: «При Поле подобную глупость не посмел бы ляпнуть! Запомнят братья болтовню, в определённый момент поставят в вину. А нашим спецслужбам только дай зацепку».
луга в военной форме и белом фартуке, увидев Ивана, замялся, но, посмотрев на хозяина, брезгливо принял кепку и телогрейку, положил на пол и провёл гостя в дальний конец стола, предложив стул. Поскольку никто за столом не сидит, Иван остался стоять, чувствуя себя туземцем среди цивилизованных людей.
Кроме него из гражданских лиц в комнате находятся две женщины, остальные – в военной форме. Когда Ивана подвели к столу, гости, как по команде, приблизились к хозяину. Майор кивнул в сторону Ивана и стал что-то говорить им. Гости с любопытством разглядывают русского мужика – словно дикого заросшего волосами человека, неожиданно, застав врасплох, спустившегося перед ними с дерева. Выпрямился на задних ногах и приковылял к столу, не понимая, зачем это сделал. Пришёл в общество, которое ему…. Не найдя подходящего сравнения, Иван сделал попытку двинуться с места.
От толпы отделилась женщина в форме, подойдя, уже знакомым голосом спросила:
– Ты какого чёрта, доннэр вэтэр, пришёл в общество господ офицеров, не переодевшись?
– Э! – произнёс Иван, забыв все русские слова, подобающие для такого случая. Всмотревшись внимательнее в лицо женщины, одетой в красивую парадную форму, увидел знакомые черты, раскрыл рот от удивления…
– Да-да, ты угадал, я – Адалинда, обер-лейтенант бронетанковых войск, семнадцатой группы специального назначения из четвёртой танковой армии группы армий Центрального фронта.
«Боже, Боже, как у меня хватило наглости офицера немецкой армии гнуть в крестьянском чулане, да ещё с использованием разных штучек», – подумал Иван и испугался: «Она при желании, не задумываясь, сдерёт с меня три шкуры и с «костлявой» отправит в ад. Сотрёт в порошок, и новые, сделанные для неё сапоги, не выручат. Увидел бабу, раздухарился и полез в логово к Подколодной змее… на беду своей заднице. Змея – она и есть змея: укусит, не найдёшь противоядия. Как теперь выкручиваться? Упасть ей в ноги…»
– Иван, ты меня не слушаешь! Тебя хозяин зовёт, пошли.
Майор в выходной форме выглядит до того блестяще, что Иван в очередной раз испугался: «Куда залез?» От подобных знакомств необходимо держаться на расстоянии – целее будешь. Научил батька плотницкому и сапожному мастерству, теперь страдай животом. Откуда ж он знал, что будет война, и его сыну придётся встречаться с немецкими офицерами? Живот бурчит, как пить дать – понос готовится штурмовать кальсоны.
Майор протянул бокал. Обер-лейтенант перевела:
– Выпей, Иван, шампанского.
Выпил. Вслух не стал говорить: «Моча и моча, пожалели спирта».
– Я рассказал о твоём мастерстве оберст-лейтенанту и оберсту, моим друзьям, они тобой заинтересовались. Прошу, мой дорогой друг, – обратился майор к оберст-лейтенанту, – за вами слово.
– Ты, Иван, любую обувь в состоянии сшить?
– Если есть подходящий материал – набор колодок имеется.
– Материал не проблема, найду, – только скажи, какой требуется. Здесь не найду, закажу через Берлин.
– Что вы хотели заказать?
Оберст-лейтенант подвёл женщину.
– Это моя жена. Правда, красавица?
– Яволь, герр оберст-лейтенант, – ответил Иван по-немецки и сам удивился, откуда выплыли иностранные слова: ведь раньше никогда их не произносил. Слышал, как отвечают солдаты и запомнил? «Не прост Иван, ох, не прост», – подумал о себе словами Адалинды. А вспомнить фразу стоило. Перед ним стоит неземное существо: белокурые волосы, большие карие глаза, прямой чувственный нос, оголённые плечи с чистейшей кожей, на шее золотая цепочка с кулоном, сверкающим, как, как…. Додумать не получилась: нижняя часть тела Ивана зажила самостоятельной жизнью, пробуя вырваться на волю из ставших тесными брюк брата.
«Жена хочет иметь туфли, наподобие фирм итальянских или французских», – расслышал Иван и стал вслушиваться в перевод.
– Иди, Иван, за мной, – женщина подвела его к маленькому столику, на котором лежал, заранее открытый на нужной странице, журнал с рекламой женской обуви. – На этой странице показана итальянская обувь, а на этой, – перевернула страницу, – французская. Я хочу иметь итальянскую обувь. Сможешь подобные, из такого же материала, сшить туфли, и чтобы они не отличались от мировых фирм?
– Мне потребуется такой же материал, а форма туфель простая.
Подошла вторая дама.
– А мне хочется туфли французского стиля.
Переводчица пояснила:
– Дама – жена оберста и подруга жены оберст-лейтенанта. Оберст возглавляет отдел в штабе армии. Человек большой, и тебе лучше выполнить просьбы дам: получишь от их мужей серьёзную защиту.
Обговорив фасон и материал, дамы вернулись на прежнее место, где они вели светскую беседу до прихода Ивана.
Наступила очередь офицеров. Военные чином ниже майора, тоже хотят иметь сапоги, такие, как у самого коменданта.
Получив заказы, Иван вынул из кармана портновский сантиметр, ручку и бумагу и приступил к процессу обмера ног. Начал с дам. Руки его так сильно тряслись, что, дотронувшись до ноги женщины, несколько раз ронял сантиметр на пол. С трудом справившись с волнением, произвёл обмер, стараясь не дотрагиваться до ног, записал размеры, приложил к ним рекламу.
Закончив с технической частью, офицеры и дамы сели за стол. Засунули белые салфетки за одежду в районе шеи, – тряпки свисают вниз, закрывая грудь. На столе рядом с прибором Ивана тоже лежит белая тряпка. Иван сидит в раздумье: засунуть тряпку, как у других, или пренебречь условностями? Его рубаха вполне сойдёт за тряпку.
Солдат в белом переднике, подошедший неслышно сзади, взял салфетку и углом затолкал её за рубашку Ивана. Никто не засмеялся, не улыбнулся – должны же они варвара учить цивилизованному застолью?
Первым встал оберст, чтобы произнести тост. После приветственных слов выпили, закусили чёрной икрой и красной рыбой. Тост произнёс оберст-лейтенант. Выпили, закусили ломтиками говядины в подливе. Другой оберст произнёс тост. Сел и громко пукнул. Иван, посмотрев на серьёзные лица гостей, тоже не засмеялся. Выпили, поковырялись в запечённой рыбе.
Солдат в переднике не забывает менять марки вин и блюда. Делает всё быстро и ловко.
Мужчины отправились в соседнюю комнату курить, а переводчица пригласила Ивана на выход:
– Военные будут обсуждать секретную информацию, не предназначенную для посторонних ушей. Приходи послезавтра, к восьми вечера, я буду свободна.
Давно расстались, а Иван всё никак не может привести чувства в обычную норму: «Есть же на свете подобные женщины!» Не сдержавшись, произнёс вслух:
– Всего бы разок переспать с женой оберст-лейтенанта и можно завязывать беспартийный элемент узлом. После неё ни к одной русской бабе желание не появится.
Не доходя ста метров до дома, схватился за живот и рванул вперёд. Не взирая, на ливень и грязь на дороге, поскальзываясь на поворотах, успел заскочить за сарай и снять кальсоны, – пребывание в гостях не прошло даром. Отсиделся на корточках, немного отпустило, поднялся.
Услышав шаги, Даша, не ложившаяся спать, встретила Ивана у порога. Зайдя вместе с ним за занавеску, тихонько, чтобы не услышали домочадцы, поин-тересовалась:
– Ну, как там у них?
– Пердят за столом, – ответил Иван.
Сообщение поразило Дашу столбняком: «Бедный мужик, как ему достаётся, и жены нет под боком, – приласкать, пожалеть! Ох, горюшко, горюшко, жалко Ивана…» Оправившись от удара, села на кровать, погладила Ивана по голому плечу:
– Не думай ты об этом, не рви себе сердце. Отдыхай.
Иван обнял Дашу, не сделавшей попытки отстраниться, намереваясь завалить её в койку, но вовремя вспомнив, что семья рядом спит, ответил:
– Ради вас стараюсь, все невзгоды от немецкого общения на себя принял.
Долго ворочается Ваня, не в силах отогнать образ блондинки. Переключил внимание на Дашу, и постепенно образ блондинки исчез за новым образом шатенки, только что покинувшей его спальный и рабочий уголок. Решил: «Попытка не пытка, при первой же подвернувшейся возможности займусь Дашей».
Проснувшись, вспомнил, что вчера надумал, стал со всех сторон подходить к задумке, решил: «Не имеет смысла трогать Дашу, проблем не оберёшься. Братья – мужики здоровые, накостыляют по шее и выкинут из дома. Где тогда жить, не идти же на поклон к Валентину?»
Выглянул на улицу. Дождь продолжает лить, дороги вконец развезло, с северо-востока, со стороны Ржева, грохот боёв слышится отчётливо, а на востоке, со стороны Москвы, фронт отдалился. Равнодушно подумал: «Капец Москве. Куда Ленина денут? Неужто немцы его в Берлин увезут? Поставят мавзолей первому русскому коммунисту на главной площади, названной в честь русского царя Александра Первого…» Удивился – откуда выплывают знания?
Вернувшись из коровника, Даша поставила на лавку пустое ведро и пояснила:
– Больше, Иван, молока не жди, носить не буду, – коровы перестали доиться.
– Ну и ладно, буду пить молоко от бешеной коровки! – ответил Иван, второй раз за два дня поставив Дашу в знак единицы с отвалившимся носиком.
Сапоги фрау обер-лейтенанту закончил, от сердца отлегло, перестал нервничать. Завернул их в чистую тряпочку и стал ждать гостью.
Заурчал мотор автомобиля: кроме немцев, приехать некому. Иван поднялся встречать гостей. Без стука открылась дверь, и в облаке морозного пара вошла фрау обер-лейтенант. Не поздоровавшись, спросила:
– Мой заказ готов?
– Нет, фрау Адалинда!
– Когда примерку делала, ты мне обещал к сегодняшнему дню заказ выполнить.
– Слово своё я сдержал: обувь готова, но не хватает подковок. Нужны подковки на каблуки и на мыски, без них обувь – не обувь, а так, одно название. Требуются подковки, чтобы след от них оставался понятный всем.
Немка заинтересовалась:
– Какие же подковки нужны? Может, я помогу?
Иван нарисовал подковки – большую и маленькую в виде буквы «А», у которой вершина не острая, а полукруглая по форме каблука и мыска.
– И что это означает? – не поняла Адалинда.
– Рисунок подковок означает первую букву имени Адалинда.
– Как интересно ты придумал! Напиши размеры: в Вязьме есть кузнецы, они мне откуют подковки. Завтра отпрошусь у коменданта, сделаю заказ. Хочу, чтобы двадцать шестого декабря, в День рождественских подарков, сапожки были на моих ногах. В этот день комендант соберёт всех офицеров спецгруппы для поздравления и вручения подарков. Буду блистать новыми сапожками.
Адалинда привезла заказ, и Иван при ней прибил подковки. Фрау обулась, походила по комнате, с удовольствием прислушиваясь к стуку сапожек, не вытерпела и, выскочив за дверь, прошлась по дорожке. Полюбовавшись отпечатком букв, юркнула в дом, в тепло, – холодный дождь не позволил ей дольше любоваться рисунком.
– Нам не разрешают снабжать русских марками, но… ты заслужил, держи… Я уезжаю в Пещёрск, вернусь часам к восьми. В девять вечера жду тебя у себя, отметим…
– Обмоем, – поправил Иван.
– Да, обмоем, не опаздывай…
Скользя на раскисшей глине и проклиная холодный непрекращающийся дождь, отправился в Степановку.
Фрау Адалинда встретила его в халате, надетом на голое тело. Обер-лейтенантша натянула сапожки, походила в них по комнате и, не снимая сапог, потащила Ивана к широкой постели…
– Хорошие сапожки, нисколько не мешали заниматься любовью, – похвалила изделие. – Повезло тебе в дружбе со мной. Мы приблизились к Москве. Возьмём столицу Советов, война закончится, построим сапожную фабрику. Наберёшь рабочих, станешь директором, влиятельным человеком, купишь одежду…
– Не гони тюльку, – почему-то обиделся на её планы Иван, – Москву вряд ли возьмёте, а и возьмете, война не закончится.
– Что значит тюлька? Впервые это слово слышу. Надо будет записать.
– Тюлька – мелкая рыбёшка, как килька.
– Зачем её гнать?
– Чтобы не кусалась!
– Она мелкая, как может кусаться?
– Потому и надо её гнать, что она – мелочь пузатая.
– Чем от неё отличается килька?
– Тем, что она не тюлька.
