Нити судьбы: Венец предательства

– Амиран, – прошипел он. – Я Амиран, – его глаза продолжают стрелять молниями.

– Очень приятно, а теперь отпустите меня, Амиран, – шепчу дрожащим голосом, выдыхаю его имя вместе со всем воздухом из лёгких, опуская взгляд на губы, от которых исходит жар, ощущая разряды тока.

– Убил бы, – прорычал он.

И желанные губы обрушились на мои. Горячий язык нашёл мой, и это самый страстный, сминающий поцелуй, равный погибели, который у меня только был за всю мою жизнь. Рука переместилась в мои волосы, сильно сжала их на затылке. Он будто пытается мою голову впечатать в свою, кусая и облизывая поочерёдно губы, перемещаясь на шею и обратно. Задыхаюсь, пытаюсь вынырнуть из этой горячей лавы, шарю пальцами по его мощным рукам и плечам, переходя на шею и твёрдую грудь, пытаюсь коснуться оголённой части тела. Хочу его до дрожи в коленях, словно мной овладел демон страсти. Все убеждения ушли куда-то, я хочу его здесь и сейчас.

– Ого, нельзя вас и на минуту оставить, – присвистнул Руслан.

В то время как мужчина резко разорвал поцелуй, отодвигая моё лицо, жадно осматривая меня. В карамельных глазах мелькает сомнение, желание, которому он сдаётся, и проводит носом по щеке, вдыхая мой запах. Всё ещё тяжело дыша, мы смотрим друг другу в глаза, соприкасаясь лбами.

– Отпустите меня, – подаю голос, вспоминая о Руслане и приёмах самообороны. Бью пяткой по ноге, но, похоже, туфли хорошо его защитили. Дьявол не шелохнулся.

– Мирослава, прекрати драться, – разжал кулак в моих волосах и отшатнулся назад.

– Что вы о себе возомнили?! – пищу, как щенок. Волна бессилия накрыла, адреналин прошёл, и подъехала истерика. Неосознанно, словно в тумане, налетаю, колочу в грудь, по рукам.

– Что, блять, всемогущий?! Отпусти! – не могу остановиться, позорюсь до конца.

– Успокойся! – хватает меня за плечи и трясёт до боли в голове.

Не поняла, как оказалась зажатой в руках Руслана, потому что вижу только красную цель. Постепенно приходят ярость и стыд от поцелуя, или от того, что он закончился так быстро. Его эго давит на меня, и моё желание было чем-то омерзительным в этой ситуации – это если смотреть с точки зрения нормальности. Но от этого жажда не уходит, что поражает меня. У меня это впервые.

– Славка, успокойся, – спокойно просит Руслан, стоя между нами. – Амир, у неё истерика, отойди!

– Это у вас, блять, истерика, – толкаю его руку, пытаясь поправить волосы, представляя, какое гнездо на голове. – Только подойди ко мне, – тычу указательным пальцем на Аида.

– Что ты сделаешь? Заплачешь? – выплюнул он, кидая пиджак на диван. – Я не бью девушек, не переживай.

А в голове крутится только одно: "Трахну тебя, если ещё раз подойдёшь". Стараюсь ровно дышать, от этих мыслей самой становится горячо и тошно. Что за ночь с горячими самцами? Или это я и мои гормоны совсем уже ополоумели?

– Хочешь проверить? – бросаю вызов. Мозг включился, намеренно дразню зверя, понимая, что силы не на моей стороне, но остановиться не могу, хочу увидеть его самую тёмную, настоящую сущность.

– Так, оба, успокоились! – Руслан повысил тон. – Давайте сядем и поговорим, – мягко добавил тут же. – Слав, – указал на пуф.

– Ещё раз Славкнешь, и без головы будешь ходить, понятно? – меня несёт, готова порвать любого на своём пути, особенно за это дурацкое прозвище, которым меня дразнили в детском саду и ласково называл преподаватель истории.

– Ахахахах, – рассмеялся мужчина. – Да уж, Амиран Бесарионович, а вы стоите друг друга. Вот это номер! Мистер и миссис Смит прям, – самодовольно скалится.

Но в этом помещении его радость никто не разделяет. Амиран сверкнул на него взглядом и сел напротив, на угол дивана.

– Мира, расскажи, что за BMW? – спокойно с улыбкой на лице сидит, словно рефери между нами.

– Мой парень, – нагло вру, хочу увидеть реакцию, смотрю с вызовом на мужчину напротив. – Диана спит в своей комнате, все живы и здоровы, а теперь я могу идти?

– Складно врёшь. Как парня зовут? – Амир опёрся локтями о колени. Не верит – это обижает.

– Давид, и знаете что? – повторяю его позу. – Я не обязана перед вами отчитываться, Амиран Бесарионович, идите-ка вы в…

– Мирослава, – перебил Руслан, – давай я тебя домой отвезу, а? – держит руки наготове, чтобы разнимать.

– Она не уедет отсюда, пока не расскажет правду, – жёстко произнёс Амиран, и у меня аж на секунду в животе скрутило.

Резко встаю, ловя звёзды в глазах. Делаю вид, будто не замечаю гнева Аида и его самого.

– Знаете, Руслан, это блестящая идея, – вышагиваю в прихожую, стараясь идти ровно. Оставляю позади недовольное рычание и вздохи.

– Друг, вы сейчас оба не в состоянии нормально говорить, потом. Тем более Динка мирно спит в кровати, проснётся сама, всё расскажет, – спокойно говорит Руслан, идя за мной.

Быстро обуваюсь, надеваю шубу. Вот так, на каблуках, чувствую себя на порядок выше и увереннее, несмотря на то, что меня потряхивает, и выгляжу я точно затасканно, даже в зеркало взглянуть страшно.

– Давай договоримся, – Амиран направился ко мне со всей грацией. – Ты таскаешься где хочешь и с кем хочешь, но мою сестру в это не втягиваешь, маленькая гого, – говорит спокойно с прищуренными глазами, тычет в меня пальцем, будто указывая на место дешёвки под его ногами.

Глава 3

Мирослава

Не знаю, почему меня задело его мнение, отчего стало обидно до слёз, и если бы были силы – оправдания полились бы рекой. Но я настолько морально исчерпана, что не нахожу ничего красноречивее, чем снять сапог и задуматься о том, чтобы запустить его в него.

– Ты, ты сам таскайся! А я не потаскуха! – слёзы предательски заполнили глаза, не давая мне видеть, только ощущать какую-то потасовку.

– Сука, – вытираю слезу, тошнит от переизбытка чувств.

– А ты буйная, – тяжело дышит Рус, подпирая дверь, в которую тарабанит Амиран.

– Да пошёл он, давай ботинок, – протягиваю руку. Обуваюсь и иду к лифту, стараясь остановить слёзы, кусая губы до боли. – Не будет меня обзывать, – трясусь от обиды, словно меня облили ведром помоев.

– Гого – значит, девочка, – смеётся Руслан, подпирая стенку лифта. – Да уж, Славка, интересные времена нас ждут.

– Русик, а ты как-никак ванговать умеешь, – кривляюсь, уверенная, что ему не нравилось, когда его так называют.

– Угадала, – облегчённо выдохнул.

Мы сели в чёрный Мерседес и поехали к выезду. Нам навстречу показался знакомый BMW, и Руслан тут же удивлённо посмотрел на меня.

– Да, не врала, – пожала плечами, не показывая своей радости от победы.

Рассматриваю в подстаканнике пачку толстых сигарет, уверенности поприбавилось – пусть расскажет своему придурку боссу. Боже, как мне хочется посмотреть на его лицо в этот момент! С ума сошла, точно, слишком много мужчин за один вечер! То густо, то пусто – закон вселенной.

За время, пока мы ехали, я выведала у мужчины, что ему 28 лет, с Амиром они уже пять лет работают, и за все годы это первый его серьёзный прокол.

– Что он теперь сделает? – даже представить страшно. Вопрос задаю больше с целью узнать больше об Аиде, о его характере и мыслях.

Мы остановились возле знакомых кованых ворот, за которыми меня ждёт отец, Зевс.

– Ничего, Мир, не переживай. Если бы хотел, уже бы сделал, – прищурился, смотря на меня, и рассмеялся. – Как же вы похожи.

– А тебе всё смешно, – цокнула я. – Спасибо и спокойной ночи.

– Спокойной, – продолжает хохотать в голос.

Бегу во двор вприпрыжку, окрылённая. Смена сегодня не Ванькина, никто не встречает. Всё ловлю себя на мыслях о мужчине, о своей буйной реакции на него.

В квартире темно и тихо. Господи, спасибо, что мама спит. Иначе я бы уже была на допросе.

Влетаю в душ, скидывая вещи на ходу. Холодная вода не помогает, мысли о его горячих губах и больших сильных руках никуда не уходят: в голове картинки, как он подчиняет меня себе. Невообразимо, как он хорош в постели. Чёрт, я хочу его, хочу до коликов в животе, как ни одного другого мужчину. Пальцы сами метнулись к влажному центру, который нагрелся до такой степени, что пульсирует, требуя внимания. Пробежалась по влажным складкам, не забывая трогать себя за торчащие соски. Вспоминаю его эрекцию. О, чёрт! Какая у него эрекция! Ощущаю его в себе, представляя, как он входит сзади. На этом месте подбираюсь к клитору и быстро начинаю выписывать круги указательным пальцем. Мне понадобилось минуты три, чтобы бурно кончить, зажимая рот рукой и корчась на дне ванной в конвульсиях. Заснуть после второго мощного оргазма в постели не составило труда, а вот не думать о нём кажется невозможным.

У моего оргазма появилось красивое мужское лицо. Не сказать, что расстроена, начнём с того, что я дома, и между нами всё было только во сне. Ох, как прекрасно оказаться в своей уютной девичьей комнате, в белых тонах, с большим плюшевым мишкой от папы, небольшим белым столом с ноутбуком, белым пластиковым стулом на колесиках, с угловым зеркальным шкафом и множеством фото на стене в самых простых белых рамках из IKEA. Это не профессиональные, а любительские, скорее даже случайные.

Такие же случайные, как вчерашний день. Закрываю лицо руками, стыдно-то как же стыдно за свои выпады; наверно, я была похожа на дикарку или базарную бабу. Чёрт, чёрт, чёрт! Тихо смеюсь в белое одеяло. Боже, Мирослава, позорище, на часах 4, а ещё маме объяснять, где была.

– Уже проснулась? – после стука в двери показалась тёмная голова.

– Да, – суетливо приглаживаю волосы. Папу я совсем не ожидала увидеть, сажусь в кровати поудобнее, проверяя, нет ли перегара.

– Продолжаешь спать в моей футболке? – сел на кровать напротив меня, сканируя с ног до головы.

Генерал смешно смотрится на розовом пледе, особенно в своей форме, даже мило. Но всё же не надеюсь, что его подкупит мой жест; эту футболку из его шкафа стащила пять лет назад, он долго искал её, а потом как-то зашёл ко мне почитать на ночь детектив и поймал преступника в пропаже.

С опаской заглянула в свои же глаза, пока их обладатель тяжело вздыхает и потирает крепкие руки.

– Ты поздно пришла. Мама сказала, что была в клубе? – спокойно, рассудительно допрос начался.

– Даааа, – медленно киваю, не люблю, когда он издалека заходит.

Этот мужчина знает все рычаги давления, пусть говорят, что ученик превосходит учителя, но мне до этого мастера, как до Китая пешим ходом.

– Мирослава, ты была в клубе у младшего Тваури, а потом уехала оттуда в машине без номеров. Его брат поднял вчера на уши весь город, – планомерно выдаёт свои намёки, гладко стелит.

Чёрт, чёрт, чёрт! От давления я начала щелкать ноготь об ноготь, замечая, что мой розовый маникюр совсем потрескался.

– Пап, всё хорошо! Нас позвал Яр, потом Ди стало плохо, я решила отвезти её домой. Молодой человек на прекрасном сером BMW; здоровья ему побольше, – лучше бы я от хулиганов отбивалась. – Спас нас, когда мы ждали такси, а на улице завязалась драка между какими-то парнями, довёз нас к Ди. Потом её охранник, Руслан, привёз меня домой.

– Мирослава, ты вообще в своём уме? Это тебе не Юг, – его глаза превратились в щелочки, и это прямой сигнал о том, что он злится. – Петров тоже мне! Разбаловал я вас!

– Пап, он тут ни при чём, я сама виновата, – гордо выступила, пусть лучше только мне перепадёт, потому что Яру будет сто лет припоминать.

– Ты, конечно, а кто ещё? – он громко чихнул. – Вот видишь, правда.

Конечно, правда. Что ж, ты у нас такой суеверный? Нервно выдыхаю, перевожу взгляд на часы, на погоны, на свой маникюр.

– Мирослава, мне не нравится, что ты так близко дружишь с Дианой. Я понимаю, встречаться, в кино ходить, кофе пить, но разъезжать по клубам и домам – это слишком. Потом мы начнём друг друга обвинять в ваших гулянках, – отвернулся от меня; а значит, это не та причина: генерал-майор придумывает на ходу. Этот ход мы знаем из разговора про секс.

– Поняла, товарищ генерал-майор, не повторюсь, – приставила руку к голове; на что он расплылся в улыбке.

– Папа, я тебя люблю, – призналась, разглядывая его глубокую ямочку на подбородке и морщинки около глаз.

Мой отец – эталонный служащий: квадратное лицо, плотное, но спортивное телосложение, всегда суровый взгляд, даже когда шутит.

Нас прервала мама, войдя в комнату с синим ведром, в котором стоит огромный букет белых пионов.

– Это тебе, – поставила на маленький стеклянный столик перед креслом и выдохнула с облегчением, поправляя бутоны.

Ну что за подстава, Валентина Борисовна? Именно это выражает мой взгляд.

– Откуда? – даже не смею смотреть на отца.

– Это ты нам расскажи, курьер не отчитался, – она развела руками, поправляя оранжевую блузку.

Папа тут же встал и направился к букету, затем передал мне маленькую открытку. И вот две пары глаз смотрят на меня, не отрываясь, заставляя меня дрожать.

– Читай, – приказной тон, но лучше бы он отдал приказ “упасть и отжаться”.

– Перед тем, как прочесть, прошу занести в протокол, что я об этом не знала, ни с кем не знакомилась, и адреса своего не давала, и ещё я не виновата, – потираю глаза, оттягивая время перед расправой, потому что кто бы там ни был, Зевс начнёт метать молнии.

– Мирослава, – прервал папа. – Я могу прочитать, – сел и потянулся за открыткой.

– Ну нет, вообще-то это личное! – возмущаюсь, падая на подушки.

– Ой, а домашний арест – дело родительское. А тебе с папкой повезло: мы тебе и браслетик на ножку наденем, – манипулятор.

– Вообще-то пользоваться служебным положением нехорошо, генерал-майор, – открываю твёрдую бумагу с опасением, смотря в глаза с грозовыми тучами. – Извини за вчерашнее. Амиран, – выдаю на одном дыхании.

Что? Амиран? Господи! Сердце внутри делает кувырок, закусываю губу, чтобы не выдать щенячьей радости.

Трясёт, не пойму от чего: то ли от предвкушения самого грандиозного скандала от папы, то ли от злости “что вообще, блять, творит этот мужчина? Что за игры?” А может, от волнения и радости; цветы очень красивые.

– И это ты мне говоришь, что ничего не случилось? – указал на дверь. – Валя, выйди, – приказы не обсуждаются; мама быстро прошмыгнула за дверь, плотно закрыв её за собой. Предатель, с ней только в разведку ходить.

– Ничего и не было, мы просто чуть поругались, когда я выходила из квартиры, – убрала волосы за уши, пытаясь придать себе уверенный вид.

– Это что? – его брови сошлись на переносице, он резко повернул мою голову вправо. – Засос? Мира?

– Да, пап!? – испуг сковал меня. – Плойкой, наверное, прижгла, точно плойкой, – разводя руками. – Откуда у меня засосы?! – возмущаюсь наигранно, а у самой голос дрожит.

И правда, блять, откуда? Господи, вот тебе и приключения.

– Смотри мне, – погрозил пальцем. – Мирослава, будь осторожней, особенно сейчас. Твоих ухажёров я буду лично проверять, и им точно не должен быть Тваури, – потер костяшками пальцев.

– Да ничего у нас не было! Правда! – обессиленно опустила руки на кровать. Чем я думала вчера? Засос? Понятно, чем, конечно, но вот греби последствия теперь.

– Ладно, верю, дочка. А теперь мне нужно ехать, – посмотрел на меня с грустью. Ох, только не генеральское разочарование. – И, Мирослава, до нового года никаких вылазок!

Помогай маме с организацией праздника, после праздников поговорим. И скажи Петрову, тренировки возобновляются в 20:00 через день, адрес скину. Будем родительский контакт налаживать.

Ну вот и приехали! Я не могу даже возмутиться, вернее, это было бы бессмысленно.

– Поняла, папочка, – показываю белые зубы в наигранной улыбке.

Налаживать родительский контакт означает валяние меня и Яра на матах и обучение самообороне.

До сегодняшнего дня у нас не возникало проблем или недоразумений, потому что он редко вмешивался в моё воспитание, только профилактические беседы. Но давайте будем откровенными: я никогда и не выходила за рамки приличного. Отец не любил выделять своё положение в обществе. Мы с мамой – это как абсолютно другая часть его жизни, скрытая от посторонних глаз. Не скажу, что он всегда такой суровый и холодный; у нас есть пара любимых занятий: например, мы любим смотреть все фильмы, которые были номинированы на Оскар, а потом устраивать дебаты. Мы любим шоколадное мороженое. В детстве мы собирали большие мозаики, и он учил меня кататься на велосипеде, мазал мои первые ушибы. Меня не брали ни на один приём или праздник, не возили на служебных машинах, я не училась в самых престижных вузах, и он был категорически против, чтобы я пошла по его стопам. Поэтому, когда я заявила, что хочу быть следователем – дома был ураган; он промывал мне мозги. Привёз в отдел, кинул пачку дел на стол с самыми жуткими убийствами и заставил разбирать – вот такая у меня была летняя практика. Последние три года моих практик – это разбор дел по экономическим преступлениям. Как говорит генерал-майор Вольный: это чтобы я знала последствия своей деятельности. А меня от этих цифр порой выворачивало.

Ди: “Амир, конечно, меня отчитал, а тебе досталось от родителей?”

Я: “Ага, тоже из-за твоего братца. Спасибо его прекрасному букету, можешь передать: папа оценил, я до праздников под арестом”.

Конечно, пока я приводила себя в порядок, не упускала шанса лишний раз засунуть нос в букет. Как он угадал с пионами? Мысли об Аиде заставляют меня улыбаться как дурочку, разглядывая засосы, которые напоминают о его горячих губах и самых страстных поцелуях, которые были в моей жизни. Я ведь и не знала, что можно испытывать такое влечение.

Набравшись смелости, я всё-таки вышла к маме на кухню. Она сидит за круглым белым столом на четверых и пьёт свой любимый зелёный чай, что-то просматривая в ноутбуке.

– Ну привет, гулена, – подвинула мне тарелку с печеньями.

– Привет, мамочка, – наливаю чай и сажусь напротив.

– Может, поешь сначала? – подала мне тарелку с ароматной овсянкой и ягодами.

Наша кухня небольшая и выполнена в бирюзовых тонах с короткой шторкой, стеклянной дверью на балкон, где стоят пара небольших кресел, столик, беговая дорожка и у стены высокая полочка для книг.

– Спасибо, – улыбаюсь при виде аппетитной каши. Несмотря на волнение, я всегда могу есть, абсолютно в любой ситуации, тем более вкусный завтрак после пары оргазмов, шикарного букета и разбора генеральских полётов.

– Мира, как так получилось с этим Тваури? – заправила короткие пряди за уши, видимо, что-то хочет спросить.

– Мам, всё на самом деле было так, как я рассказала, – утверждаю. С ней, конечно, чертовски хочется поделиться; она всегда была в курсе всех моих отношений.

– Да что ты, актриса, – хлопнула в ладоши, не веря.

– Мам, правда. Мы чуть повздорили, наговорили кучу гадостей. Вот он и решил извиниться, – всё внимание перевожу на кашу, восторгаюсь ей, причмокивая и облизывая ложку.

– Ох, Мирка, мужики, они, знаешь, – вздохнула обречённо. – Такие мужчины просто так ничего не делают, даже не извиняются, – убрала мою грязную тарелку.

– Валентина Борисовна, вы преувеличиваете, – стараюсь прикрыть шею волосами, чтобы ещё и мама не заметила следа страсти.

– Ну дай бог, дай бог, – грозно сложила руки на груди. – Какой конкурент у папки по букетам, он же теперь не успокоится, – смеётся, предвкушая цветочный ларёк в нашей квартире на ближайший месяц.

– Да уж, пойду к себе, нужно в душ и привести себя в порядок. Вечером у нас самооборона, – целую её в щеку и отправляюсь к себе наслаждаться букетом и мечтать о мужчине из запретного подземелья. Самого красивого подземелья, которое я могла бы вообразить в своей голове.

Глава 4

Мирослава

Папа активизировался – у нас не только выматывающие тренировки через день, но и походы в кино. Несмотря на все синяки и ушибы, Петров счастлив, как ребёнок на Рождество. Его отец не принимал никакого участия в жизни мальчика, кроме зачатия, поэтому Яр всецело ловит моменты с генералом.

А я всё чаще ловлю себя на мысли, что совершенно забыла, как сильно папа меня любит, забыла, как он поучает или болеет за меня, скандируя на последнем круге выматывающей кроссфит-тренировки: “Давай, доча! Ты сильная! Вольные не сдаются!” Вместо того чтобы спарринговать со мной, он катает меня на своих плечах и кормит тонкой итальянской пиццей в нашем любимом кафе. Давно я его таким не видела, а скорее, никогда.

Сейчас он скорее друг, который заказал нам всем одинаковую чёрную спортивную форму, заставил меня сесть за руль своего белого внедорожника, готовит завтраки, читает по вечерам детективы вслух, пока я не усну рядом в его футболке. Кажется, что мама даже начала ревновать. Потому что это только наше время, только наши суровые "пацанские" занятия в отдельном от всех мире. Генерал не перестаёт удивлять меня: как у него так получается? Воспитывать меня как мальчика с боксерскими перчатками и пистолетами, но при этом залюбливать как дочку и заставлять чувствовать себя папиной крошкой.

– Дядя Виталик просто сведёт меня с ума, – смеётся Яр, поправляя чёрную бабочку.

Вот уже час мы рисуемся перед огромным зеркалом в небольшой прихожей в квартире друга. Здесь всё выполнено под коричневый кирпич и в тон тёмного дерева: вешалка, галошница и небольшой пуф, обитый коричневой кожей.

– Нам вообще повезло, что он меня отпустил, – до сих пор не верю, надевая длинные серебряные серьги с капельками на конце.

– Отпустил? – друг скорчил возмущённую рожицу. – Нас везёт туда какой-то офицер и обратно тоже, напомню я тебе – так, на минуточку, – виртуозно выполнил нашу фирменную волну вниз указательным пальцем.

– Только меня, – подошла поправить бабочку этому красавчику в чёрном смокинге. – Ты можешь развлекаться сколько угодно, – отмечаю про себя его смазливость.

Господи, Петров мог бы быть ловеласом, если бы не положил свою жизнь целиком на алтарь искусства, вернее, его подношения в виде красивейших фотографий голых женщин, к которым у него лишь коммерческий интерес.

– Ладно, – отошёл от меня, чтобы оценить мой образ в чёрном платье и на сногсшибательных тонких шпильках, – Мирослава, согласны ли вы сопровождать мою скромную персону сегодня?

– Петров, ты издеваешься? Ты чертов бог Эрос, – накинула пуховик на этого и так слишком оперившегося птенца.

– Вольная, ты, ты сейчас, – что-то судорожно смотрит в телефоне, пока я откровенно кайфую от себя, рассматривая в зеркале.

Определённо секс. В этом платье больше раздета, чем одета, у меня даже бюста нет. Высокий пучок локонов, пара прядей свисают у лица, серьги делают акцент на тонкой шее, а разрез платья на стройных ногах. Последний штрих – серебристый чокер с кристаллом, как на серьгах, и бордовая помада.

– Нашел! Ишкуина! Звучит, правда, как-то не очень, – сощурил глаза, скорее понял, что сморозил чушь, или это видно по моему лицу.

– Ты меня назвал покровительницей проституток, спасибо, – не могу долго держать покер-фейс, заливаюсь смехом, щипая птенца за бок.

– Извини, – замешкался и сделал вид, словно ничего не произошло. – Пошли, нас машина ждёт, – накинул мне на плечи шубу и подтолкнул к выходу.

– Ну ты и стрелочник; достаточно просто богини, – взмахнула рукой, подбирая чёрную сумочку на серебристом ремешке от Furla.

– Согласись, приятно тратить деньги на что-то стоящее, – кивает в сторону оригинала.

– Соглашусь, чертовски приятно. Конечно, было бы приятнее, если бы кое-кто назвал имя покупателя, – с надеждой в который раз, но этот партизан слишком любит меня помучать.

– В этот раз правда не знаю – это был аноним. Просто наслаждайся, он вывалил неплохую кучу денег из-за разгоревшегося аукциона, – в глазах огонь. Ох, как он любит своё дело.

– А я и наслаждаюсь, – пожала плечами, ведь это правда отличные дивиденды, на которые я обновила гардероб и прикупила подарки. И кем бы ни был этот мужчина, спасибо ему большое, он словно Санта в Новый год: подарил мне веселье в магазинах, а Яру модель, которую больше не придётся уговаривать на съёмки в стиле Ню.

– Мне сегодня будут завидовать все богатые мужики, моя богиня. Ещё бы лимузин вместо этой тыквы, – открыл передо мной дверь чёрного Volvo.

– Скажи спасибо, что не спецномер с мигалкой, – вздохнула. Хотя смотрелись бы мы эпично среди всех псевдоби businessmen.

В авто нас ждал Олег – худощавый паренёк, примитивной славянской внешности, светленький, коротко стрижённый, капитан, кажется. В этот раз он был без формы, в крутой кожаной косухе и яркой футболке. Папино доверенное лицо, единственный, кого за столько лет генерал впустил в дом. Добрались мы быстро и без мигалок, от чего волнение щекотало мне нервы – чего не скажешь о Петрове. Он сначала щёлкал меня на свой телефон, потом нас, потом снимал красивую историю, заставив меня закинуть ногу на ногу, повернуться, отвернуться.

– Я буду ждать здесь, когда решите выйти, позвоните мне, вот номер, – Олег сунул мне бумажку с номером.