Иностранец

– Интересно, тут всегда так было: шум, гам? – мне казалось, что море тянет магнитом, а время останавливается.

– Не знаю, когда-то стеснялись обнажаться друг перед другом.

– Ну да, сейчас этим никого не удивишь, мода меняется. А вот эти вот «креветки, трубочки» ?..

– Это тебе надо с кем-то из местных постарше пообщаться, – Слава указал на мужчину лет шестидесяти, стоящего у воды, важно расположившего руки в боки, с упоением впитывающего витамин Д.

– А я бы даже хотел перенестись в старую Одессу, может только на денёк. Всегда представлял её такой, как на фотографиях в справочнике-путеводителе, по-моему, 78-го года, нашёл его как-то летом в детстве у бабушки в селе. Наверное, это два совершенно разных города: тогда и сейчас. И люди, и места другие.

– Приедем сюда через лет тридцать, посмотрим, как всё будет, – подытожил Слава.

– Только ты в Ильичёвск не заезжай в следующий раз, – рассмеялся я.

День подходил к концу, и тем временем, на город опустилась темнота. Привычными маршрутами разгуливали прохожие, блестели огни улиц, вкусно пахли кафе и рестораны. Слава показал мне новое место, о котором я, признаться, не догадывался, думаю, что о его существовании не догадывались и большинство гуляющих в то время по Бульвару. Стоило свернуть в первую арку по правой стороне от Дюка, войти в распахнутые металлические ворота, пройти коридор с афишами, как получалось оказаться в шумном дворике. Sunday Cinema появился этим летом, так назывался проект общественного пространства для ночных тусовок местной современной богемы, ярмарка с деревянными домиками с фастфудом, баром в левом углу двора, тут же стоящими столиками вокруг фонтанчика, где распивали холодный сидр и сложно было вечерами найти свободное место. Далее проём в стене нас уводил в следующий двор, где в окружении старинных заброшенных домов размещались зрители на деревянных скамейках, кто поудачливей, имел подушку, и тут же, напротив импровизированного зрительного зала, под фронтоном в греческом стиле, между колонами висело полотнище, на нём под открытым небом в полном мраке и тишине вечерами проектор показывал кино. В доме справа, в коридоре на первом этаже уместили общественные туалеты, несколько уборных, в которые иногда устраивалась небольшая очередь, а около окна напротив санузла стояло пианино, и каждый умеющий мог скоротать время ожидания, сыграть что-нибудь на нём, таким образом заодно заглушив непристойные звуки, слышные из кабинок. Мы сели на подоконник, закурили, рядом кто-то играл. Мелодия эхом отражалась в пустоте зашарпанных стен, табачный дым рассеивался в недосягаемости высоких потолков. Каждый новый человек оставляет свой след, несёт свою историю, создаёт своё настоящее. В каждом из нас остаётся кто-то, с кем были пройдены минуты времени и километры расстояний. Так и в Одессу заезжал Слава без денег и документов, но собрал воспоминания. Пожалуй, это была лишь капля в море. Смешалось всё, и теперь сложно понять, где правда. Многих он видел, видели его тоже. Одесса – мама, она для всех.