Пропуск в бездну: маршалы космоса

Минут через десять Кальтенбруннер пожелав ещё раз удачи диверсантам, покинул зал.

Из окна гостиной Шелленберг увидел шефа, открывавшего в это время дверь в свой автомобиль. И слегка удивился. В отличие от атлетически сложенного Скорцени, Кальтенбруннер был худосочен, слаб и болезнен. Не обнаружив рядом охранника, его длинные, но слабые руки с трудом открыли заднюю дверь тяжёлого «Хорьха» и долговязое тело оберштурмбанфюрера влезло во внутрь. Не закрывая дверь, шеф что-то стал недовольно выговаривать подбежавшему к нему офицеру охраны.

Через какое-то время Кальтенбруннер покинул территорию виллы «Марлир».

Банкет продолжился.

Литерный № 501

Шёл ноябрь 1943 года. Впервые за два с лишним года страна праздновала победу над захватчиками: под Сталинградом немцы потерпели первое крупное поражение.

Холодный, порывистый ветер с мелкими снежными крупинками, позёмкой стелился по развалинам Сталинградского вокзала. Ветер студил шеренгу солдат оцепления и бил в вагонные окна, стоявшего «под парами», поезда. Солдаты стояли не шелохнувшись, незаметно слизывая языком прилипшие к губам снежинки. Крупинки, что били в окна вагонов, тут же плавились и тоненькими ручейками стекали вниз.

По перрону шла большая группа военных и гражданских. Несколько впереди группы, слегка согнув в локте левую руку, шёл Верховный Главнокомандующий, маршал Сталин72, рядом с ним – Чуянов, партийный руководитель области. Судя по пару изо рта, он что-то быстро-быстро говорил Сталину. Иосиф Виссарионович молчал.

Замыкали группу несколько замёрзших от холода офицеров, франтовато облачённых в парадную форму с блестящими золотыми погонами. Окружив маршала Ворошилова73, офицеры, видимо, о чём-то спрашивали героя Гражданской войны и соратника Сталина, но народный любимец лишь вымученно улыбался, приветливо кивая им головой.

Ветер раздувал полы плаща Верховного главнокомандующего, снежинки залетали ему за воротник кителя и он здоровой рукой прикрывал свою шею воротником плаща. У входа в личный бронированный вагон Сталин и сопровождающие его лица остановились. Стали прощаться с местным руководством.

– Вы, товарищ Чуянов, в чём-то правы, в чём-то нет, – недовольно, но мягко, произнёс Сталин своим хрипловатым голосом с грузинским акцентом. – Пересмотр отдельных репрессивных дел, как, с ваших слов, необоснованных… Надо ли?.. Глядите, – Сталин показал на разрушенные до основания вокруг строения, – сколько работы у вас.

Рядом с поручнями, по обеим сторонам входа в вагон с каменными лицами стояли два лейтенанта госбезопасности. На плече одного из них висел автомат ППШ.

Сталин едва занёс ногу на нижнюю ступеньку вагона, как она с неё тут же соскользнула. Верховный чуть было не потерял равновесие, но один из офицеров НКВД вовремя успел поддержать его. Сталин мельком взглянул на лейтенанта, что-то пробурчал и, ухватившись рукой за поручень, довольно легко поднялся на площадку тамбура. Повернувшись к провожающим, он, махнув им рукой, скрылся в вагоне. Ворошилов и, подошедший министр иностранных дел Вячеслав Молотов, поднялись вслед за Сталиным. Остальные члены делегации поспешили в соседний вагон.

– Семён, повезло тебе. Самому товарищу Сталину помог, жди повышения, – в шутку, но с нескрываемой завистью, поправляя на плече автомат, произнёс второй офицер.

Подбежавший в это время капитан госбезопасности, тоже похвалил своего сотрудника. – Хорошая реакция у тебя, Гершель. Молодец! А теперь, оба, быстро в тамбур. Да смотрите, во внутрь не лезьте. Товарищ Сталин не любит посторонних в своём вагоне.

Поезд дёрнулся, из паровозной трубы вырвался столб чёрной копоти, и состав, сильно раскачиваясь на разбитых стыках, медленно потянулся за локомотивом.

В генеральском салоне у окна стоял Сталин. В своём неизменном френче, мягких сапогах из тонкой кожи и, конечно, с трубкой в руке, Верховный выглядел уставшим. Сталин задумчиво смотрел на проплывающий мимо перрон. Взгляд Иосифа Виссарионовича был устремлён на развалины вокзала, среди которых, буквально через каждые три-четыре метра с автоматами ППШ на груди, застыли солдаты.

Сталин был взволнован. Председатель Ставки Верховного командования знал, что город его имени – Сталинград, был сильно разрушен, но за эту короткую остановку по пути в Баку, он убедился в худшем – город не разрушен – его практически не было.

Хаос! Фантастический хаос… Обломки стен, полуобгоревшие остовы обрушенных зданий, огромные кучи щебня и одиноко торчащие трубы среди городских развалин. А дальше, сколько хватало глаз, припорошенные снегом груды, груды, груды обломков и копошащиеся в них чёрные фигурки людей…

Но вот потянулись пустыри, Сталинград остался позади.

Литерный поезд № 501 набрал скорость. На плавном изгибе железнодорожного пути сквозь небольшие снежные завихрения поднимаемые степняком, Сталин разглядел паровоз, толкающий впереди себя железнодорожную платформу, загруженную мешками с песком.

Верховный молчал, он был задумчив и хмур. И было от чего…

Поездка не заладилась сразу. После выхода состава из Москвы вечером 22 ноября, на одной из станций – ночью, во время кратковременной остановки в тендер пробрались трое неизвестных. Оказалось, сбежавшие уголовники решили таким образом добраться до Баку.

Вспоминая это, Сталин даже усмехнулся. «Не повезло им». Дальше больше… То паровоз ломался, то колёсные подшипники на вагонах плавились, то рельсы от низкой температуры лопались… А тут ещё после Саратова из-за гололёда нарушилась закрытая телефонная ВЧ-связь…

Совсем стемнело. Сталин продолжал смотреть в окно.

«Лаврентий разбёрётся, конечно. Своё дело знает… – размышлял Сталин. – Дальше Баку… Там самолёт… И Тегеран… Надеюсь, Берия там всё предусмотрел», и тихо произнёс: – Нужен второй фронт.

В звуконепроницаемом салоне было тихо и жарко. Едва слышно урчал вытяжной вентилятор. Окна, кроме одного, подле которого стоял Сталин, были задрапированы плотными шторами. Настенные, двух рожковые светильники мягко освещали пространство вагона – Иосиф Виссарионович не любил яркого света.

Сталин расстегнул верхнюю пуговицу френча, затем, не спеша задёрнув штору, сел за стол, намертво привинченный к полу.

За столо, боясь нарушить размышления Верховного, сидели Молотов и Ворошилов – члены делегации, направляющейся в Тегеран для переговоров с президентом США и премьер-министром Великобритании. В салоне также находился, не рискнувший сесть за общий стол, генерал Штеменко74.

Боясь лишний раз пошевелиться, генерал мучительно повторял про себя текст последней фронтовой сводки, мысленно сверяя её с картой, что лежала рядом с ним.

Услышав фразу Хозяина75 о Втором фронте, присутствующие насторожились. Однако, Сталин, садясь за стол, тему не стал развивать, и подчинённые успокоились.

На столе, вдоль которого стояли стулья с высокими спинками сверху затянутые белыми чехлами, лежали папки с документами и поверх, блестя глянцевой обложкой, американский журнал «Time», январского, 1943 года выпуска. На красочной обложке журнала фотография – «Человек года – Сталин».

Блеснувший яркой обложкой журнал привлёк внимание Верховного. Он взял его и раскрыл на помеченной им ранее странице.

В полной тишине, нарушаемой только едва слышимым перестуком колёс, Сталин углубился в чтение статьи, посвящённой ему – Сталину. На абзаце со словами «…только Иосиф Сталин в точности знает, как близко Россия подошла к поражению в 1942-м. И только Иосифу Сталину достоверно известно, что ему пришлось сделать, чтобы Россия это преодолела…», он с раздражением закрыл журнал, и тихо прошептал: – Писаки…

На противоположной от него стене, над широким диваном, висело большое зеркало. Сталин машинально взглянул на своё отражение. Бледный вид, лицо в мелких оспинках, ему не понравились. «Хм… Года – не красят…», – и тяжело вздохнул.

– Клим, – отодвигая от себя журнал, глухим голосом произнёс Сталин, – ловкий тот малый, что мне руку успел подставить.

Видевший неловкость Сталина при посадке в вагон, Ворошилов ответил коротко: – Стараемся, товарищ Сталин.

– Ну-ну.

Затем Иосиф Виссарионович бросил взгляд на Молотова. – Что-то я не заметил переводчика Бережкова.

– Он будет к сроку. Прилетит в Тегеран отдельным самолётом, товарищ Сталин, – ответил Молотов.

– Ну-ну, – опять пробурчал Верховный. Затем добавил: – До ужина далеко. Чаю?!..

Молотов и Ворошилов с готовностью кивнули. Штеменко слегка скривился. Сталин усмехнулся.

– Товарищ Штеменко – кофе предпочитаете?.. Тоже неплохой напиток, не стесняйтесь.

– Так точно, товарищ Сталин, – смутившись, поспешно ответил генерал, вскочив со стула.

– Сидите, сидите.

Верховный нажал на кнопку, укреплённую сбоку стола. Через несколько секунд с мягкой улыбкой вошла симпатичная девушка в белоснежном фартуке. – Слушаю, Иосиф Виссарионович. И Молотов и Ворошилов не удержались – расплылись в загадочной улыбке.

– Чаю нам принеси. А этому застенчивому генералу… – Сталин показал на Штеменко, – кофе.

Затем, он не спеша покопался в карманах, достал из одного спички, из другого пачку папирос «Герцоговина Флор». Привычно выбил из двух папирос табак в трубку, слегка утрамбовал пальцем, и раскурил её.

– Коба76, врачи же запретили трубку. Папиросы рекомендовали, – прошептал тихо Ворошилов. Сталин отмахнулся.

Тонкий аромат табака моментально распространился по всему помещению. Затянувшись, словно размышляя, Сталин произнёс:

– Сталинград отстояли… По всем фронтам более двухсот немецких дивизий разгромили. Немцы покатились на Запад.

Молотов ухмыльнулся. – Не зря, товарищ Сталин, японцы после Сталинграда засуетились. Хотят выступить посредниками… Этот Сигэмицу77 на сепаратный мир с Гитлером намекает. Письмами завалил нас…

– Хрен им теперь, а не мир с Гитлером… – произнёс Верховный.

– Ради примирения нас с немцами японцы готовы отдать нам и Южный Сахалин и Курилы и признать «советской сферой влияния» Северный Китай, Маньчжурию и Внутреннюю Монголию… – вставил Молотов.

– Вот-вот. А где эти узкоглазые раньше были… – зло произнёс Сталин. И тут же тяжело вздохнув, добавил: – Но и наши потери огромны… Резервов нет…

Помолчав, Сталин произнёс: – Вячеслав, напомни нам о своей встрече с союзными министрами в Москве по поводу места встречи.

Молотов с готовностью стал докладывать.

– Наши союзники сразу отказались от нашего предложения встретиться в Астрахани или в Архангельске. Аляску, Каир, Стамбул или Багдад, отвергли мы. Согласились на Тегеран. И тому были причины. В Тегеране достаточное количество советских войск обеспечивающих поток военных грузов по Ленд-лизу из Персидского залива на нашу территорию.

Молотов посмотрел на Сталина. – Плохо другое, товарищ Сталин. Город кишит немецкими шпионами и диверсантами. Есть угроза покушения на вас троих, Коба.

– Ну, во-первых, кишел… Контрразведка наша сильно подчистила Тегеран от агентов. И потом, Вячеслав, зачем нас убивать? И без нас найдутся люди способные разгромить фашистов. А вот захватить нас – всю Тройку в плен… Он поднял палец вверх.

– Эффект намного больший, геноцвали, – усмехнулся Сталин. Но при этом дрогнули лишь его аккуратно подстриженные усы над губой, лицо же, из добродушного ещё секунду назад, стало жёстким и злым.

– Возможно, товарищ Сталин, возможно, – не обратив внимания на изменившееся настроение Хозяина, согласился Молотов. – Этим вопросом товарищ Берия занимается. И вы правы, работники службы госбезопасности в самом Тегеране уже арестовали массу немецких диверсантов и шпионов.

Сталин хмуро кивнул головой, и после небольшой паузы, добавил: – Интересно, как немецкая разведка узнала о нашей встрече?

Присутствующие пожали плечами. Тогда Сталин сам ответил.

– Думаю, мы никогда не получим ответа на этот вопрос. Вы же в курсе, товарищи, немцы разработали операцию по ликвидации нас – руководителей, во время конференции. Даже название ей дали: «Длинный прыжок».

– И как только немцы узнали об этом. Ведь только три недели назад – восьмого ноября, президент Рузвельт окончательно дал согласие на встречу в Тегеране, – возмутился Молотов.

– Со слов Берии, мы об этом «прыжке» узнали от нашего разведчика Кузнецова. Он в ровенских лесах в партизанских отрядах Медведева воюет, – показал свою осведомлённость Ворошилов. – Недавно опять в Тегеране арестовали группу диверсантов. А сколько их ещё осталось неизвестно.

Молотов продолжил.

– Правительство Реза-шаха войска наши и англичан не хотело к себе пускать, зато все условия создало для немцев.

– В начале войны в Иран хлынула толпа голодных беженцев, так что проблем у абвера и гестапо с вербовкой агентов не было, их пруд пруди, – несмело вставил Штеменко.

Молотов недовольно взглянул на генерала. – Мы правильно сделали, что вместе с англичанами ввели свои войска в Иран в 41-ом. Шах возмущался, конечно… Он немцам благоволил. Пришлось заставить старика отречься в пользу Мухаммеда Реза из династии Пехлеви.

– Где старый-то шах сейчас? – поинтересовался Сталин.

– В Южной Африке, кажется.

– Глупая старость жалка не менее, чем трусливая юность, – философски изрёк Сталин. И через паузу, добавил: – Продолжай, Вячеслав Михайлович.

В это время девушка-официантка вкатила в салон тележку, на которой стояли чайник, небольшой кофейник, сахарница, вазочка с вареньем и тарелка с печеньем, накрытая салфеткой. На нижней полке тележки находились стаканы в подстаканниках, фужеры, две бутылки красного, грузинского вина «Хванчкара», сыр – сулугуни. Разговор за столом прервался.

Девушка расставила напротив каждого из сидящих за столом стаканы, блестящий никелем кофейник и фарфоровый чайник поставила посередине, и, показывая рукой на бутылки, многозначительно посмотрела на Сталина.

– Не надо. Ужин впереди, – махнув рукой, произнёс Сталин. – Иди.

В глазах шестидесятичетырёхлетнего грузина вспыхнула и тут же погасла живая искорка мужского интереса. Сталин пригладил рукой усы, и чтобы скрыть этот внезапный порыв, стал усердно выбивать в пепельницу остатки табака из погасшей трубки.

Когда за официанткой закрылись двери, Молотов продолжил.

– Главный вопрос, который мы обсуждали с коллегами, конечно, открытие второго фронта в Европе. Вроде бы союзники дали согласие высадиться в следующем году… Но тянут… тянут… То у них нехватка транспортных средств для переправки войск, то надо сначала покончить в Северной Африке с Роммелем78, то сезон не тот – шторма… А потому сроки высадки в Северной Франции мы не смогли уточнить. В основном-то упирались англичане. Иден79 и не скрывал, что они хотят высадиться в Италии.

– А что американская сторона? – задал вопрос Сталин.

– Госсекретарь Корделл Хэлл в общем-то наш сторонник. Он поначалу предложил начать широкое наступление в Северной Африке, и считать это вторым фронтом. Но после вашей встречи, товарищ Сталин, в августе 42-ого с Черчиллем и Гарриманом80, американцы передумали и решили – второй фронт нужен в Европе. Обещают 30 американских и 18 английских дивизий. А сколько будет на самом деле?!.. Кто знает…

Молотов вытер потное лицо.

– По правде сказать, я не уверен и сейчас, что союзники сподобятся на второй фронт в ближайшее время. Впечатление, ещё что-то хотят вытрясти из нас.

– Союзники, говоришь, тянут… Они не тянут, Вячеслав со вторым фронтом! Они выжидают, кто кого! В начале октября этого года из военной миссии Лондона сообщили нам…

Сталин подошёл к столу, открыл папку с документами, достал нужный, и стал медленно его зачитывать.

«Второй фронт в Западной Европе не открывается по чисто политическим соображениям. Считается, что русские недостаточно ослаблены и все еще представляют собой большую силу, которой опасаются как в Англии, так и в Америке. В Англии уже создана 500-тысячная экспедиционная армия, которая содержится в полной готовности и которая обеспечена всем необходимым, в том числе и флотом для высадки на континенте… Более всего наши союзники боятся вторжения русских в Германию, так как это может, как здесь считают, вызвать коммунистические революции во всех странах Европы…».

Вот, товарищи, одна причина по которой союзники тянут с открытием Второго фронта. Сталинграда им мало.

– Не будь победы в Сталинграде и нашего широкого наступления на всех фронтах, неизвестно против кого и с какой бы стороны появились второй и третий фронты, – изрёк Молотов.

– Точно!.. – произнёс Ворошилов. – Пресса в Америке весьма скупо сообщает о зверствах фашистов на нашей территории. Но с каким жаром в начале войны расписывала наши промахи. Словно специально подготавливала общественное мнение к поражению России.

– Ну, да ладно! Наша задача, товарищи, теперь заставить союзников как можно быстрее начать активные действия в Европе.

Сталин немного помолчал.

– Давайте чай пить, – остывает. Сергей Матвеевич, – обращаясь к Штеменко, произнёс Верховный, – вы свой кофе допейте, и нам доложите про обстановку на фронтах за последние сутки.

Штеменко налил из кофейника в стакан порядком остывший напиток, торопливыми глотками выпил, не найдя салфетку, вытащил из кармана платок и вытер губы. Затем встал.

Он расстелил на столе карту, возле себя разложил листки с данными фронтовых сводок.

– Указку возьмите. На диване лежит, – подсказал Сталин.

– 25 ноября 1943 года ударная группа Белорусского фронта вышла в тыл неприятельских войск, оборонявшихся в районе Гомеля, – чеканя слова, начал докладывать Штеменко. – 3-я армия генерала Горбатова нанесла внезапный удар в направлении города Быхова, а части 63-й и 11-й армий вынудили немцев к поспешному отходу. Вчера, товарищ Сталин, – 26 ноября, Гомель был полностью освобождён от противника.

Сталин встал из-за стола. Подошёл к карте.

– С этим ясно. А что в районе Кременчуга?

Штеменко обвёл указкой город. – Очень сильные укрепления немцев там, товарищ Сталин. Идут тяжёлые бои. Но некоторыми опорными пунктами наши войска уже овладели.

Сталин стал расхаживать вдоль стола. Штеменко прервал доклад.

– Мы вас слушаем, слушаем, товарищ Штеменко. Продолжайте.

Доклад генерала длился ещё какое-то время. Убедившись что тревожных вестей с фронта нет, Верховный закончил совещание.

Когда Молотов и Ворошилов стали выходить из салона, Верховный напомнил им: – «Длинный прыжок» не простая угроза немцев, будьте максимально осторожны.

На станцию Килязи, что в восьми десятках километров от Баку, поезд прибыл 26 ноября. На следующий день делегация должна была лететь в Тегеран. Сталин, не любивший самолёты, не столько за возможность в любой момент разбиться, сколько из-за отсутствия во время перелёта на борту оперативной связи. Именно в такие часы Верховный главнокомандующий чувствовал себя беспомощным. И это делало Иосифа Виссарионовича хмурым и неразговорчивым. Но летал он очень редко.

Армянское кладбище

В начале войны Тегеран действительно кишел беженцами из Европы. Среди них были и состоятельные люди, стремившиеся избавиться от опасностей войны. Многие сумели перевести свои капиталы в Тегеран, и жили здесь вольготно. Их можно было видеть в роскошных автомобилях, в дорогих ресторанах, в престижных магазинах.

Основная масса беженцев всё необходимое приобретала на рынках. Тегеранский рынок поражал в те скудные годы богатством и разнообразием товаров. Среди разношёрстной массы приезжих скрывалось большое количество немецких агентов.

В предвоенные годы шах Ирана Реза-шах открыто симпатизировал Гитлеру. Его правительство создало благоприятную обстановку для немецких коммерсантов, чем воспользовалась гитлеровская разведка. Одним из резидентов службы германской безопасности был Франц Майер, который, не гласно конечно, конкурировал с параллельной, сетью Абвера.

Не дремали и советские разведчики. С февраля 1940 года по август 1941 года, когда в Иран вошли советские и английские войска, нашей разведке удалось обнаружить не одну сотню вражеских агентов Германии, в том числе и среди иранских министров, депутатов, высших сановников правительства, советников в спецслужбах, министерствах и шахском дворце. За месяц до начала конференции всех выявленных агентов арестовали. Но небольшая часть осталась. Разведки союзников, и день и ночь разыскивали оставшихся немецких агентов.

В результате активных действий контрразведки союзников, Берлин резко снизил свою активность в Тегеране, как результат – упали и шансы осуществления операции «Длинный прыжок».

И, тем не менее, несмотря на большую работу спецслужб СССР81 и Великобритании, в конце ноября 1943 года угроза покушения на Большую Тройку теоретически существовала.

14 ноября 1943 года группа диверсантов из шести человек высадилась в районе города Кум, что в нескольких десятках километров от Тегерана. Группу диверсантов тут же обнаружила советская разведка. Однако, арестовывать её не стала, намереваясь выследить её дальнейший путь и контакты.

Переодевшись в местных жителей, диверсанты на верблюдах, а затем на грузовике через десять дней добрались до столицы Ирана, поселившись на конспиративной вилле. Вскоре, в условленном месте на краю города диверсанты оставили привезённый с собой груз. В разное время к месту закладки приходили двое нищих. Они частями забирали содержимое посылки, после чего скрывались в глухих кварталах старого города, где слежка была невозможна. Наши разведчики запомнили их лица и установили место постоянного нахождения этих попрошаек, – улица, ведущая в центр города и к кладбищу. За ними стали следить. Очень скоро советские разведчики совместно с англичанами смогли перехватить переговоры немецких радистов с Берлином и к приезду союзных делегаций в Тегеран всю группу диверсантов арестовали. Радистов принудили работать под контролем. В конечном итоге им разрешили передать в Берлин об их задержании, после чего немецкая разведка окончательно отказалась от планов по проведению операции. Но задержанные диверсанты не знали в лицо своего резидента, и где он находится, тоже.

Опасность покушения на лидеров стран-участников антигитлеровской коалиции оставалась

И какие бы были последствия, если бы немцам удалось всё же ликвидировать в Тегеране лидеров союзных стран?!..

Нет, войну немцы всё равно проиграли бы, но точно – послевоенный мир был бы другим. А угроза покушения на участников конференции исходила от небольшой группы немецких шпионов, глубоко законспирированных в дебрях огромной иранской столицы.

Даже трудно представить себе что было бы если… Впрочем, не будем забегать вперёд.

А день начала работы конференции приближался. Все силы двух разведок были брошены на поиски неуловимого немецкого агента.

В Иране нигде нельзя встретить столько уличных попрошаек как в Тегеране – его азиатской, точнее, южной части с кривыми, грязными и пыльными улицами, домиками, спрятавшимися за высокими глинобитными стенами, потрескавшимися, облупившимися от времени.

Среди мечетей, вонзающие в небо остроконечные пики минаретов, медресе82, восточных бань и множества караван-сараев сидят, лежат, стоят попрошайки. Милостыню здесь просят все, не гнушаются этим и состоятельные люди, довольно искусно переодевавшиеся в нищих. Трудно в столице отличить бедного перса от богатого по его одежде, вкусам, понятиям и желаниям, если он держится строгих правил мусульманского быта. И все же бедных здесь много больше, чем богатых, и больных больше, чем здоровых. А ещё одна отличительная черта иранцев – курение опиума – в стране насчитывалось до миллиона таких курильщиков.

Под платанами, раскинувших свои густые кроны вдоль одной из улиц, тянулся арык, по которому струилась мутная вода. Вдоль него. на тротуаре, прислонившись к стене, рядком сидели уличные писцы, и за плату тут же сочиняли для неграмотных жителей жалобы и прошения. Улица брала своё начало у площади Топ-Хане, затем огибала городской базар «Амир» и, петляя, невыразимо печально утыкалась в старое армянское кладбище. Армянским его называли больше по привычке – хоронили там всех, кто имел деньги.

На отрезке этой улицы, идущей вдоль базара, с наступлением дня и до поздней ночи всегда людно и шумно. С огромного базара доносится перестук молотков чеканщиков, наносящих витеиватые узоры на медной посуде, сюда же вплетаются выкрики зазывал лавок и харчевен. Ноздри щекочут пряные запахи, дым от поджариваемой на базаре баранины, запах кофе, приготавливаемый на раскалённом песке, ароматы фруктов.

Вот и сегодня, в лучах полуденного солнца, завернувшись в грязные халаты, накинутых поверх длинных до пят рубахах с обтрёпанными полами, выставив напоказ свои увечья, в ожидании подачки сидят попрошайки. Их много, но у каждого своё место, все знают друг друга и ревниво относятся к вновь прибывшим попрошайкам. Правда, как-то хромой молодой парень, Геворком назвавшийся, явно армянин и жалостливого вида, втиснулся недавно в их ряды, нагло расстелив на землю свой замызганный коврик. Нищие уж было хотели его выгнать, и намеревались даже побить, но посмотрев на его крепкие руки, решили повременить с расправой. А тут, как-то, к нему подошёл офицер, судя по погонам – советский, и тоже армянин, и этот офицер вывалил парню целую пригоршню мелких монет. Как только офицер ушёл, этот хромой тут же честно поделился со всеми, раздав каждому по монете. Это понравилось убогим, его оставили в своих рядах.