скачать книгу бесплатно
– Ну, помню, – замедлила свой бодрый бег Женя, – и что?
– У тебя его номер с собой? Он же сказал, что работает в каких-то там структурах. Может, он сможет повлиять на этого Пинкертона, чтобы он дело не замял?
– Даша, как ты себе это представляешь? Я звоню и представляюсь. Господин хороший, вы помните тех двух сумасшедших дамочек без тормозов, которые сегодня превратили задний бампер вашего нового джипа в мечту сборщика металлолома. Так вот, этот «счастливый» для вас день еще не закончился. У одной из этих не первой свежести дам убили родственницу, с которой она была, прямо скажем, в не самых прекрасных отношениях, и если
вам сейчас нечем заняться, то можете поучаствовать в расследовании этого
дела.
– Женька! Как ты красиво излагаешь, – восхитилась Дарья. – Вот
почти так, но несколько мягче. Сохраняй интригу. Заинтересуй. Добавь интимности в голосе.
– Может, сразу предложить переспать?
– Не будем сразу пугать клиента. Сначала используем в корыстных целях.
– Даша, я понимаю, что сегодня для всех нас очень тяжелый день. Плюс наверняка какие-нибудь магнитные бури, потому что накрыло меня, тебя, Ленку. Короче, всех и сразу. Но ты, по-моему, пострадала больше всех.
– Злая ты, Евгения. Не добрая. Я к тебе с чистой душой, открытым сердцем и распахнутыми объятиями, а ты…
– Все, не плачь, сейчас сядем в машину, и буду искать. Можно подумать, я помню, куда дела визитку этого «высокого образца мужского совершенства».
– Обожаю твой ядовитый сарказм. Но ты же не можешь не согласиться, что в плане поступков он действительно «совершенство», – задумчиво произнесла Дарья, – правда, насчет внешности – это спорный вопрос.
В полицейской машине они сидели на заднем сиденье, и как только машина тронулась, Евгения с головой закопалась в таинственное и загадочное место, носящее название «дамская сумочка». Надежда разыскать клочок белого картона, небрежно брошенного туда несколько часов назад, была призрачной, но все же была.
– Ты уже знаешь, что и как будешь говорить тете Нине?..
– Даша, ты угомонишься сегодня? У меня и так в голове Йеллоустонский вулкан вот-вот рванет, тогда всем конец, и мне в первую очередь… Все. Нашла.
Евгения с гордостью показала несколько потрепанного вида визитку – у хорошей хозяйки все на месте. Теперь о тете Нине… Даша, я не знаю, как ей обо всем сказать… И еще, я не знаю, как жить дальше. О том, чтобы ее отправить в дом инвалидов, а Мишку – в детский дом, не может быть и речи… Есть только один путь, но мне почему-то сейчас начинает казаться,
что для меня он будет последним…
– Женька, перестань. У нас всегда так. Плохо, плохо, а потом – бац…
– …и еще хуже, – закончила за нее Евгения. – О, смотри, это не Степанида там у подъезда тоскует?
Действительно, это была она, Степа, во всей своей красе. Бросив на скамейку огромную гобеленовую сумку, где на бежевом фоне красовалась площадь Гроте Маркт в Антверпене, глубоко засунув руки в карманы белой, из тонкой шерсти кофты, надетой поверх цветастого сарафана, она нервно кружила вокруг этой самой скамейки. Выражение ее лица, состоящее из смеси тревожной решительности и совершенно не свойственной ей растерянности, никак не укреплял и так основательно подорванный дух обеих подруг.
Степанида Матвеевна, увидев, с каким трудом те, цепляясь друг за друга, выбираются из полицейской машины и как обе старательно, будто сговорившись, отводят в сторону глаза, чтобы случайно не встретиться с ней взглядом, а главное, их иссине-зеленые от расстройства лица, поняла: весь удар ей придется принять на себя. И мужичок, что был рядом с ними, тоже не вызвал у нее оптимизма, он хоть и в гражданской одежде, но, видать, из полицейских, и уж больно какой-то корявенький – похоже ни рыба ни мясо. Расправив плечи и сделав глубокий, полной грудью вдох, Степанида направилась к ним навстречу и тут же «взяла быка за рога»:
– Евгения Павловна, вы с Дарьей Александровной меня представите этой тете Нине, а потом уходите. Я, как все закончу, вас позову, вы только телефон не занимайте – вдруг скорая понадобится.
– Ступицын я, – вдруг заговорил упорно молчавший до этого корявенький. – Юрий Иванович. Следователь.
– И шо? – удивлению Степаниды Матвеевны не было предела. – Хочешь сам с парализованной жинкой говораты?
Следователь промычал что-то нечленораздельное, и в этом мычании
звучали ноты, явно не одобряющие поступившее предложение. При этом он едва склонил голову на бок и через хитрый прищур чуть раскосых глаз внимательно рассматривал эту яркую женщину, которой даже не нужно было надевать «вышиванку», чтобы обозначить свою национальность.
Пока они поднимались в лифте, Степанида Матвеевна, крепко прижав сумку к пышной груди, рассказала следователю о себе. Это было представлено в очень урезанном виде – кто она, что она и откуда. Ступицын так глубоко ушел в себя, что, казалось, ничего не слышал и ничего не видел. Вид у него был отсутствующий, и когда лифт остановился на нужном этаже, от щелчка открывающейся двери следователь нервно вздрогнул и огляделся, видимо, не сразу вспомнив, где он находится и что это за люди с ним рядом.
Соседка была дома. Открыв дверь и увидев Евгению и незнакомых людей за ее спиной, чтобы не закричать от испуга, прикрыла рот рукой.
– С Мариночкой что-то случилось? Женя, ты чего молчишь?
– Марина погибла, – ели выдавила из себя Евгения. – Нам нужно поговорить с тетей Ниной…
– Конечно, – тут же засуетилась Мария Ивановна, маленькая, сухонькая старушка, потерявшая счет годам, после того как в незапамятные времена отметила свое восьмидесятилетие. – Я ей недавно лекарство дала, покормила, подгузник поменяла… Она придремала, а я к себе на минуточку зашла и уже снова к ней собиралась. Ой, а как же она теперь? А с Мишей же что будет?
– Вы, моя дорогая, – Степанида Матвеевна тут же перешла на чистый русский язык, – не нагнетайте обстановку, а открывайте дверь. Дальнейшее уже не ваша забота.
У Ступицына едва дрогнула бровь. Он поймал момент и оценил произошедшие перемены в «хохлушке». Мария Ивановна, горестно причитая, мешала в одну кучу: жалобы на свою горькую долю и сетование на несчастную судьбинушку Марины, Ниночки и сиротинушки Мишеньки, а заодно призывы к помощи всех святых, чьи имена в этот момент пришли ей в голову. Она долго трясущейся рукой тыкала ключом в замок и никак не могла в него попасть. Степанида не выдержала первая и, решительно отобрав у соседки ключ,
открыла дверь.
– Марина, ты?
Женский голос, звучавший из комнаты, сразу прервался. Зеркала в небольшой прихожей и в комнате, где лежала Нина Федоровна, были расположены таким образом, чтобы она могла видеть, кто пришел и что там в коридоре происходит.
– Это я, Женя, – прекрасно понимая, что тетка ее видит, излишне громко проговорила Евгения. – Мы тут с Дашкой и ее родственницей проходили мимо…
– Где Марина? – голос Нины Федоровны зазвучал резко и требовательно. – Где она?
– Меня зовут Степанида Матвеевна, – как можно мягче представилась «Дашкина родственница» и, оттеснив всех, первая вошла в комнату к парализованной. – Здравствуйте, Нина Федоровна…
Это было последнее, что услышала Евгения, перед тем как Степа плотно закрыла за собой дверь. Они все столпились на небольшой кухоньке, не решаясь не только ходить по квартире, но даже присесть, когда из комнаты раздался страшный в своей обреченности крик. Такой звук могло издать только смертельно раненное животное.
– Стой на месте, – Дашка крепко схватила Женю за руку. – Если понадобиться помощь, Степа позовет.
Никто не знал, сколько прошло времени. Когда Степанида зашла на кухню, на нее было страшно смотреть.
– Нет ничего страшнее, когда родители теряют своих детей… – едва смогла она выдавить из себя и тяжело опустилась на табурет. – У вас, Юрий Иванович, есть минут двадцать поговорить с ней… Потом она уснет и будет спать несколько часов… Только, если хотите знать мое мнение, эта девочка, Марина, она не из тех, кто так уходит из жизни…
– Приму к сведению, – равнодушно произнес следователь, и вышел.
– Воды дайте, – попросила Степанида и, достав из сумки влажные
салфетки, вытерла себе лицо и шею. – Боже спаси и сохрани пережить тое, шо щас пережила та жинка. Ее здесь нельзя оставлять… А где ребенок?
– Сейчас адрес дам, – вновь засуетилась Мария Ивановна, до этого тихой мышкой притаившаяся в углу кухни. Сначала она методично осмотрела карманы не очень чистого передника, надетого поверх длинного фланелевого халата, и не нашла там ничего достойного внимания, если не считать скомканного носового платка и пары грязных тряпок, которые тут же были возвращены на свое место. Поправив на носу очки, где одна дужка была заменена на веревочную петлю, заброшенную за ухо, она приступила к исследованию карманов халата, где и был найден странного вида измятый клочок бумажки. Осторожно положив ее на стол и расправив, Мария Ивановна с гордым видом протянула его Евгении.
– Там адрес этой летней дачи, где сейчас Мишенька, и там еще телефон его воспитательницы…
– Спасибо вам, Мария Ивановна, – Степанида перехватила листочек, – а теперь домой ступайте, а то вы, кажется, свою квартиру открытой оставили.
– Ой ты, батюшки! Ведь у нас в один миг обнесут, – всплеснула та заскорузлыми ладошками и почти бегом скрылась в коридоре.
– С чего начнем расхлебывать дела наши скорбные? – поинтересовалась Дарья, усаживаясь поудобнее за стол. – И незабываем, что у нас есть еще Ленка с «умирающими» в больнице Николаем Петровичем и дома – Зинаидой Михайловной…
***
Левое плечо болело немилосердно. Так всегда было перед дождем. Он знал, что за болью последует онемение и, если не принять срочные меры, рука
постепенно перестанет его слушаться. Свернув при первой же возможности с главной дороги и найдя свободное место, Платонов припарковался. Приняв лекарство, он еще несколько минут массажировал больное место, прислушиваясь к тому, как боль начинает постепенно отступать. Сегодня для восстановления потребовалось значительно больше времени, чем несколько дней назад, и дольше сохранялось чувство неприятного холодка в кончиках пальцев. Еще месяц назад боль нападала один раз в две-три недели, и то только поздно вечером или ночью. Теперь это случалось все чаще и чаще, а вот так, чтобы днем, было впервые. Как бы ему этого ни хотелось, но рано или поздно придется согласиться с врачами и лечь под нож. Видимо, осколок действительно двигается, а руку потерять не хочется. Однако как это все не вовремя. Хотя у него никогда не было на себя времени. Выехав с парковки, он решил, что в управление ехать еще рано, до начала совещания у генерала оставалось времени более чем достаточно, и его как раз хватало на то, чтобы пообедать где-нибудь в спокойной обстановке.
Оставив машину во дворе у метро, он неспешным шагом прогулялся по Владимирскому проспекту и затем свернул в неприметный переулок. Там, где он заканчивался, в тупике, находился уютный ресторан, носящий имя великого русского писателя, и в это время там можно было без толчеи и сутолоки спокойно поесть. Платонов на подходе к ресторану чуть замедлил шаг. Ему нравилось бывать в этом месте, здесь неуловимо витал дух улочек парижского Монмартра – эту атмосферу усиливали маленькие магазинчики, где торговали картинами, куклами и всякими безделушками ручной работы. Как и ожидалось, ресторан был пуст. Бесшумно подошедший официант положил перед ним на стол тесненное золотом меню и винную карту. Он уже успел выбрать себе архиерейскую уху с расстегаем и здесь трынькнул поставленный на виброрежим мобильный. Продолжая изучать меню, Платонов поднес телефон к уху:
– Внимательно…
– Привет, батя. Я по поводу того утреннего форда. Тормозная система
отработана профессионально. Кто-то очень хорошо знал манеру вождения того, кто должен был быть за рулем. Система полетела в нужное время и в нужном месте. При аварии причину установить бы не удалось… но это при одном условии, если бы ее целенаправленно и в нужном месте не искали очень высококлассные специалисты.
– Как вы, – то ли спросил, то ли подтвердил Платонов.
– Как мы, – нисколько не смутившись, подтвердил собеседник. Если бы не вы, у этих женщин не было ни единого шанса. Это чистой воды покушение на убийство.
Не прощаясь, они одновременно сбросили звонок.
Подозвав официанта, Платонов попросил чай. Надо было сделать несколько звонков, и на большее уже времени не хватало, а опаздывать – это то, что он себе никогда не позволял. Достав из внутреннего кармана визитку, он повертел ее в руке и начал набирать тот номер, который был написан ручкой. Он, тогда, после аварии, не обратил внимания на то, как кого зовут. На визитке было отпечатано, что она принадлежала некой Евгении Павловне Лицкой, врачу – акушеру-гинекологу высшей категории, и это наверняка была та, с легким загаром, с взлохмаченной головой, коротко подстриженными ногтями и быстрым острым, взглядом. Второй была хозяйка машины, такая ухоженная, эффектная блондинка с профессионально сделанным маникюром. И еще у нее были припухшие веки и тусклые безжизненные глаза – скорее всего, недавно плакала. Причем плакала долго, но при этом лицо не выражало скорбной утраты, как бывает, когда умирает кто-то из близких. Значит, личное. Похоже, узнала, что у мужа есть любовница или он вообще ушел к более молодой. Эта блондинка как раз в том возрасте, когда женатых мужиков пробивает на малолеток. А вот и причина покушения – имущество, а если на ее имя еще что-нибудь зарегистрировано, то тогда этой дамочке крупно не повезло… если, конечно, у нее нет детей, а их у нее, конечно, нет…
– Я слушаю, – ответила женщина, и по тому, как звучал ее голос, даже
слабо мыслящему стало бы понятно, что у той сейчас далеко не самый лучший период в жизни.
– Здравствуйте, Дарья Александровна. Позвольте представиться,
Платонов Олег Константинович. Мы с вами и Евгенией Павловной недавно столкнулись на дороге…
– Конечно! Как хорошо, что вы позвонили, – в ее голосе теперь совершенно явственно звучала радость и надежда. – Олег Константинович, пожалуйста, давайте встретимся. Нам, то есть Жене, то есть Евгении Павловне… Пожалуйста! И если можно, сегодня. Я передам ей трубку. Заранее спасибо.
Платонов, не ожидавший такого активного натиска, насторожился. Он по опыту знал, что когда тебе так бурно радуются, а особенно если это женщина, то сто процентов из ста, ей от тебя что-то нужно, и ты объявился как никогда «вовремя», потому что именно сейчас существует «мировая проблема», которую можешь решить только ты и только сейчас. Ну что ж, назвался груздем…
– Здравствуйте, Евгения Павловна, сегодня после девятнадцати ноль-ноль или завтра в любое удобное для вас время.
– Здравствуйте, а можно завтра? – прозвучал в телефонной трубке голос другого тембра. В нем не было того легко флера кокетства, как у Дарьи Александровны, зато присутствовали деловые ноты. Казалось, она говорила через силу и совсем не хотела обращаться к нему за помощью, но, видимо, других вариантов у нее не было. И это уже становилось интересно.
– Евгения Павловна, если мы встретимся во второй половине дня, я вам позвоню и подъеду, куда вам будет удобно. Вас это устроит?
– Да, конечно, – и будто споткнувшись, значительно мягче добавила: – Спасибо вам за то, что спасли нас с Дашей.
– Рад был помочь. До завтра. А теперь возможно поговорить с Дарьей Александровной?
– Конечно, – в трубке раздался неясный шорох и женское шушуканье.
– Слушаю вас, Олег Константинович…
– Дарья Александровна, у меня для вас две новости: хорошая и не очень. С вашей машиной разобрались, привели в порядок, и скоро ее можно будет забрать. Вторая, – он выдержал небольшую паузу, стараясь подобрать нужные слова. Информация, которую он собирался сообщить, не должна была напугать ее до смерти, хотя обе дамочки явно не из «кисейных барышень», но кто их там знает. И чуть кашлянув, он продолжил:
– Дело в том, что наши эксперты не могут исключить возможность преднамеренного повреждения тормозной системы вашей машины. Открыто уголовное дело о покушение на убийство. Следователь, который этим занимается, свяжется с вами чуть позже и сообщит подробности. Будьте осторожны. И, не дожидаясь ответа, он положил трубку. После разговора на душе остался неприятный осадок, как бывает после определенной недоговоренности, предполагающей в будущем большие неприятности. Чай был холодным и невкусным. Настроение испорченным. Если бы он мог видеть выражение лица своей собеседницы в тот момент, когда разговор был закончен, то настроение было бы испорчено еще больше. Не надо ему было звонить. Все бы следователь сделал: и сообщил бы, и предупредил. Нет, надо с мальчишеским ухарством влезть в эту историю, теперь одно будет цеплять другое. У таких дамочек обязательно бывают проблемы, а ему будто своих мало. Платонов расплатился и, оставив чаевые, встал из-за стола. Пора было ехать. Начальство ждать не любит, а он не любит опаздывать.
Совещание прошло ожидаемо быстро и жарко. Короткие, только о главном сообщения. Постановка новых задач и акцент на их решение по приоритетности проблем. Платонов в дебатах не участвовал. После последнего дела и смерти во время судебного разбирательства основного подозреваемого ему дали небольшой тайм-аут. Второстепенными лицами занимались другие команды, порой даже из других ведомств. За десять минут до официального окончания рабочего дня, на пять минут раньше обычного, начальник главка резко поднялся из своего кресла, тем самым прекратив разгоревшиеся было дебаты по последнему вопросу и дав понять, что все свободны, лишь в последний момент окликнул Платонова, попросив его задержаться.
– Олег Константинович, не собираюсь вас грузить новым делом. У меня к вам просьба взять к себе в отдел… Пока на практику… Женщину… Девушку. Она в следующем году оканчивает бакалавриат и идет в магистратуру по юриспруденции в МГУ. Умная девочка. Сейчас она приписана к Следственному комитету и распределена в какое-то районное отделение. Возьми ее к себе…
– Два вопроса. Это предложение, от которого я не могу отказаться?
– Категорически не можешь, – подтвердил генерал, скривив губы и таким образом изобразив скупую улыбку.
– Можно узнать, кто ее родители?
– Простые археологи. Девочку зовут Маргарита Антоновна Баричева.
Она приступает со следующей недели.
– Слушаюсь, – выпятив грудь колесом и едва не взяв под козырек, по парадному рявкнул Платонов.
– Знаю, Олег. Самому ситуация непонятна, но этот вопрос уже решен и не обсуждается. Нагрузи ее бумажной работой, да так, чтобы ей в туалет некогда было выйти. На этом все. Свободен.
***
– Что он сказал? – допытывалась Женька, видя, как посерело лицо у Дарьи после окончания разговора.
– Ничего особенного, кроме того, что тормоза повредили специально и это было покушение на убийство.
– Даша, главное – сохранять спокойствие. «Пока мы едины, мы непобедимы» – кажется, так звучит у Ортеги. В конце концов они, эти самые эксперты, могли и ошибиться, они тоже люди. Женя была так убедительна, что под конец сама стала верить в то, что говорит. Дарья смотрела на нее с нескрываемым сомнением. – Ну ты же априори не можешь представлять собой какую-либо опасность, – Женька усилила натиск. – Даже если на долю секунды представить, что это затеял твой бывший, чтобы не делить имущество, так ты ни на что и не претендовала – я свидетель. Он сам, без какого-либо давления тебе все оставил. А больше подозревать некого, потому стряхни пыль сомнений, сейчас не девяностые, и просто так не убивают, тем более таким изощренным способом. Разбить новый форд, чтобы грохнуть жену, – это дорогое удовольствие. Можно найти способ подешевле и понадежнее.
– Я не поняла, ты меня утешаешь или пытаешься повысить мою самооценку? – проникновенно глядя в Женькины глаза, поинтересовалась Даша.
Та только фыркнула в ответ, решив, что под конец она, конечно, немного перегнула, но ведь совсем чуть-чуть, зато какой эффект – лицо подруги стало приобретать обычное выражение, да и говорить начала. Не Бог весть что, конечно, но все лучше, чем ничего. И тут же предложила составить план неотложных дел на ближайшие дни. Он оказался устрашающе огромным, и все перечисленное было неотложным, необходимым и требовало первоочередного выполнения. Придя к обоюдному мнению, что коллективно тоже можно сойти с ума и не стоит над собой экспериментировать, они решили, что каждая займется тем, что может сделать именно она. Если будут возникать трудности, другая тут же придет на помощь.
Нина Федоровна спала почти сутки, находясь под неусыпным оком соседки, Марии Ивановны. Степанида в это время носилась по аптекам, закупая по списку, составленному Евгенией, необходимые лекарства, предметы ухода за обездвиженными больным и то, что может оказаться необходимым для оказания экстренной медицинской помощи. Василий Иванович, тяжело вздыхая и постоянно бормоча себе под нос: «Вот это полный пердюмонокль, голуба моя», в поте лица трудился над оборудованием комнаты для «особенной жилички»: ставил пандусы для передвижения кресла-коляски по дому и за его пределами, делал разметки в небольшом приусадебном садике, определяя удобные зоны отдыха.
Перевозили Нину Федоровну через день после гибели Марины, и для этого была вызвана специализированная кардиологическая скорая помощь, где после снятия кардиограммы и проведения дополнительных исследований врачами бригады было вынесено заключение, что пациентки ничего не угрожает и она вполне транспортабельна. Нина Федоровна смотрела на окружающих затуманенными лекарствами глазами, оставаясь болезненно равнодушной ко всему происходящему. Тревожное выражение, мелькнувшее было на ее лице, когда она увидела Степаниду Матвеевну, тут же сменилось довольным умиротворением.
– Только не бросайте меня, – вновь засыпая, прошептала она, едва шевеля губами, – только не бросайте.
Даша с Евгенией ехали за скорой в стареньком «вольво», за рулем которого очень тихо и совсем не интеллигентно ругалась Ленка.
– Ну не жизнь, а ужасы одни, – произнесла она, не выдержав, в полный голос, – давайте со Стивеном Кингом свяжемся, может, ему материалов для сюжетов не хватает. Я вообще не понимаю, что происходит. Вместо того чтобы успешно решать уже имеющиеся проблемы, мы все успешно накапливаем новые. Там Николай Петрович истерит, что не может есть больничную пищу и я, мол, его специально туда уложила, чтобы уморить голодной смертью. Дома мама боится оставаться одна, даже в туалет без меня не ходит. Видите ли, «Бегемот только и ждет удобного момента, чтобы с ней расправиться». А эта зверюга… Ему, видите ли, ласки не хватает, и он мне то в ноги кидается, то пытается на спину запрыгнуть, а в нем, на секундочку, больше десяти килограммов живого веса. Он мне все колени оттоптал, ведь перед тем, как сесть мне на ноги, он их под себя полчаса утрамбовывает…
– Не ной, – не выдержала Дарья. – Посмотри на тетю Нину, а Маринка… а потом меня, то есть нас кто-то хотел убить с этими тормозами…
– Ой, Даша, может, мыши перегрызли, а у тех полицейских врожденный сдвиг на уголовщину. Ну ты здравомыслящая тетка, правда, не всегда, – тут же поправилась Женя, – думай, о чем говоришь, ведь мы уже обсуждали эту тему и пришли к выводу, что ни у кого нет причин тебя убивать, а тем более меня…
