скачать книгу бесплатно
– Каких таких бандитов? Какой такой ножик? Знать не знаю и знать не хочу. – Последние слова Зинаида Никитична уже договаривала, скрываясь за углом и громко тарахтя колесиками огромной, перетянутой веревками хозяйственной сумкой.
Аня собирала валяющиеся повсюду свои вещи и не глядя забрасывала их в распотрошённый рюкзачок. В висках молоточками стучала бешено пульсирующая кровь – пошла отдача, и ее начинало слегка потряхивать.
– Кажется, меня ранили… – Продолжая крепко сжимать пакет с хлебом, бомж с удивлением смотрел на медленно стекавшую по руке кровь, которая густыми тяжелыми каплями падала на землю.
Дрожь мгновенно утихла, молоточки исчезли, и все встало на свои места. Этому человеку нужна помощь. Квалифицированная. Медицинская.
– Если у вас нет других планов, то можно подняться ко мне, и там перевяжем или скорую вызовем, – предложила она храбро, в душе моля бога, чтобы Люся оказалась дома, а уж она все знает, все понимает, а главное – все может. Хотя лучше бы он отказался от ее помощи. И тут же, устыдившись собственного малодушия, добавила: – Я живу здесь, рядом. В первом подъезде.
– Спасибо. Буду вам очень признателен, – он наклонился чтобы поднять свое пальто, от одного вида которого Анне сделалось по-настоящему плохо.
– Подождите, не надо его брать. У меня дома есть кое-какая мужская одежда, и у моей подруги, она врач, – тоже, у нее даже выбор больше. Мы обязательно вам что-нибудь подберем. Только это с собой не берите. Пожалуйста, – Мольба в ее голосе граничила с отчаянием.
– Хорошо, – послушно согласился бомж, – я потом себе другое найду. Тогда я готов.
Осторожно обходя копошащийся в грязи молодняк, они двинулись вперед. Внезапно он наклонился, поднял нож, завернул его в неизвестно откуда взявшуюся несвежую тряпицу и положил себе в карман.
– Они еще дети, – ответил он на ее вопрошающий взгляд, – могут пораниться.
Аня кивнула, окончательно удостоверившись в сомнительности затеянного, но отступать было поздно. У подъезда, пока она доставала ключи, он бросил грязный сверток в урну.
– Я его выбросил, – снова пояснил он, не поднимая головы, и замолчав последовал за ней.
– Как вас зовут? – не выдержала она его молчания.
– Не знаю, – спокойно, даже как-то равнодушно ответил он. – Я ничего о себе не помню. Я даже не знаю, сколько времени живу без дома. Вдруг однажды проснулся где-то на улице, и с этого момента началась новая жизнь… Прошу прощения, а у вас помыться можно? – И тут же с испуганной торопливостью добавил: – Я за собой все уберу.
– Конечно-конечно, а я пока подруге позвоню. Она хирург и обработает вашу рану. Я тоже могу, но она профи высокого класса – и это будет надежнее.
Первое, что бросилось Ане в глаза, когда они вошли в квартиру, – это стремительно удаляющееся в сторону комнаты мохнатое филе Дуси.
– Вы, пожалуйста, пока здесь постойте, – остановила она его сразу у входной двери, хотя он и не проявлял инициативы двигаться дальше. – Я вам сейчас принесу банное полотенце и пластиковый мешок, в который вы сложите всю одежду и тотчас завяжите тугим узлом.
Сбросив с ног обувь, она прошлепала в комнату и достала из шкафа полотенца, предназначенные для утилизации, до которой никак не доходили руки. Гость стоял неподвижно на том же месте, где она его оставила, боясь не только лишний раз пошевелиться, но даже вздохнуть.
– Полотенца тоже в мешок засунете. Вот сюда, – и она протянула ему огромный пакет из-под коробки для зимних сапог. – Когда будете готовы выходить, позовите. Я к этому времени попытаюсь что-нибудь подобрать вам из одежды, так что не вздумайте свое надевать. Или хотя бы не здесь…
– С-с-спасибо, а можно еще попросить ножницы, – так и не смея поднять головы, попросил он полушепотом.
Анна быстро метнулась обратно в комнату, схватилась было за маникюрный набор и тут же вернула его на место. Чуть поразмыслив, извлекла из глубин платяного шкафа коробку из бересты, где хранились принадлежности для шитья (наследие все той же тетушки), достала оттуда большие портняжные ножницы, решив, что ими без сожаления можно пожертвовать и вернулась к гостю. Мужчина так и продолжал стоять неподвижно, будто его приклеили к коврику у двери.
– Вот, у меня здесь хлеб, и еще сдача, я их положу тут на пороге и… спасибо.
Взяв ножницы, он исчез в ванной, а она, сбросив куртку, уже набирала телефон Людмилы. Из комнаты показалась мордаха Дуси с немым вопросом: «Оно ушло?» Увидев хозяйку, схватившуюся за телефон, и услышав шум льющейся воды из ванной, кошка решила, что происходящее, конечно, интересно, но учитывая, что любопытство сгубило не одну из представительниц ее рода, и ей уж точно не хотелось пополнять их славные ряды, на полусогнутых лапах отправилась обратно в гостиную.
– Люся, Люсенька!!! – стараясь не орать на всю квартиру полушепотом завопила Аня в трубку. – Ты дома?!
– Не идиотничай. Ты мне на домашний звонишь. Сплю после суток. Я же тебе вчера говорила, что дежурю…
– Отлично, – не слушая радостно затарахтела Аня. – Так, срочно ко мне. Бегом. Вкратце: на меня напали хулиганы, спас бомж, у него ножевое ранение, и сейчас он моется в моей ванной. И еще мне нужна мужская одежда. От твоих что-нибудь осталось? Да и мужское белье тоже нужно…
Длинные гудки, раздавшиеся в трубке, она расценила как хороший знак. Значит, та сейчас мечется по квартире, собирая все необходимое. Люська, лучшая подруга, жила в этом же доме, в этом же подъезде, точно в такой же квартире – только на два этажа выше. Они дружили почти с пеленок. В отличии от нее, Люся была энергичной, кипучей, всегда умудрялась находиться в эпицентре событий, умела ухохатываться по пустякам, что не мешало ей быть блестящим хирургом. Она не следила за трендами высокой моды, не страдала комплексами по поводу своей внешности – невысокая, плотненькая и никогда не унывающая, уверенная, что нет таких проблем, с которыми нельзя справиться, всегда готовая с шашкой наголо ринуться в «последний и решительный бой» за правду; дважды побывала замужем и в каждом браке родила по дочери – Поленьку и Оленьку. Девочек они воспитывали втроем: сама Люся – между дежурствами в клинике, ее мама Мария Ивановна и, конечно, Аня, обожавшая их всех. Если кто-нибудь, набравшись духу, осмеливался спросить у Люси про их отцов, она только отмахивалась и говорила: «не заморачивайтесь», но произносила это так, что у любопытствующего напрочь пропадала всякая охота поднимать эту тему в дальнейшем
.
Аня едва успела включить чайник, как на кухню вломилась Людмила собственной персоной. На ней был спортивный костюм ядовито-розового цвета в обтяжку – подарок второго мужа, безуспешно боровшегося с ее лишним весом путем приобщения к спорту – костюмом это приобщение и закончилось. Расстегнутая кофта демонстрировала футболку с улыбающимся смайликом, чья рожица на пышной груди Люси смотрелась несколько вызывающе. На ногах гостьи пушились в цвет футболке шлепанцы, на лице остались следы от подушки.
Людмила была вооружена медицинским саквояжем и чем-то похожим на платяной шкаф для малогабаритной квартиры. С подобной экипировкой Люся была готова к любым неожиданностям – даже к концу света. Глаза ее горели праведным гневом, волосы стояли дыбом, как помпоны на тапочках, надетых на босу ногу.
– Это что? Двухместная переноска для Оленьки и Поленьки?
– Не заговаривай мне зубы, – рявкнула Люся, бросая «шкаф» на пол. – Почему у тебя хлеб и деньги валяются у двери? И сколько можно таскать с помойки все что не попадя?! То косоглазую кошку приволочёшь, теперь мужика… Дусинька, солнышка мое, – она тут же переключилась на появившуюся из коридора кошку и, подхватив ее на руки, оставила подругу на некоторое время в покое, – тебя твоя больная на всю голову хозяйка совсем голодом заморила…
– Ага, – обиделась Аня, – ее уморишь, как же… Ты ее, вон, еле с пола подняла… Лучше бы спросила, как я от бандитов отбивалась.
Люся с безвольно висящей на руках Дульсинеей бросила в ее сторону убийственный взгляд, и окончание фразы прозвучал несколько скомканно, не произведя должного впечатления.
– Ну и какого черта тебя сегодня понесло на улицу? – вернулась Люся к теме, которую, по-видимому, начала еще у себя дома, при этом продолжая тискать Дусю, доводя ту до состояния полной кошачьей эйфории. – Чего тебе в такую погоду дома не сиделось? И налей мне чай или кофе – хотя лучше чай, я вторые сутки на ногах, и кофе последние сутки пила ведрами. Да, мама тебе кусок жареной курицы с картошкой передала. Сказала, что у тебя, такой творческой натуры, хорошо если корм для Дуси есть. Ты же не в магазин ходила?
– Нет, погулять, но у меня еще есть гречневая крупа, сосиски и хлеб, – нимало не смутившись, возразила Аня. – А за курицу спасибо. Он же, наверное, голодный…
– Он – это кто? Это ты о своем бомже? Где ты его нашла? Еще раз спрашиваю – почему на пороге валяются хлеб и деньги?
– Я же пытаюсь рассказать, а ты меня все время перебиваешь, – разливая чай по большим кружкам, спокойно продолжала Аня. – У меня застопорилась писанина, и я решила прогуляться. На улице встретила Вовчика Никитина. Ты его помнишь – эти близнецы к нам в восьмом классе пришли.
– Помню – охламоны и двоечники.
– Именно. Этот Вовчик затащил меня в жуткое кафе. Оказывается, он сидел за какие-то темные дела, связанные с автомобильным бизнесом, а Витек до сих пор еще сидит.
– Веселые ребятки. Я еще в школе знала, что их ждет интересное будущее.
– И, как всегда, оказалась права, – произнесла Аня, заискивающе глядя в той в лицо, и продолжила: – Вовчик все такой же неопрятный, только еще и без зубов. Я еле от него вырвалась и на пороге кафе столкнулась с бомжом – он попросил денег на еду. А у меня было наличными только пятьсот рублей – я ему их и отдала…
– Какая интрига! А что помешало еще и ключи от квартиры предложить? – с иронией поинтересовалась Люся, не обращая внимание на откровенный подхалимаж со стороны подруги и одновременно извлекая из огромного баула завернутую в фольгу миску с жарким и коробку шоколадных конфет. – Хотя… он же адреса не знал. Поэтому ты сама его сюда притащила? И убери со стола эти странно потеющие чипсы, которые ты осмеливаешься называть сыром. – Она с презрением посмотрела на ломтики крепкого желтого цвета, напоминавшие залежалую картошку фри.
– Люся, он спас мне жизнь. Эти уроды, что все время сидят на детской площадке, ну ты их наверняка раньше видела. Они пристали ко мне, а бомж вступился, и они его даже
ножом ранили.
– Подожди, Анечка, дорогая, их же там человек пять, или шесть, или даже семь…
– Я тебе и пытаюсь об этом рассказать – он их так раскидал… То есть сначала я впала в ярость и их главарю чуть глаза не выцарапала…
– Не поняла. Ты что, с голыми руками?.. Одна? Кинулась на кого? На главаря? У которого, как я понимаю, еще было и оружие? Совсем разум потеряла?
– Они потребовали, чтобы мы разделись, полностью разделись… понимаешь? И он уже начал… ну меня и накрыло… а потом бомж их раскидал – я моргнуть не успела, а он даже хлеб из руки не выпустил… А потом оказалось, что у него на руке кровь… и я предложила пойти ко мне…
– Подожди, – Людмила окаменела. – Ты сейчас хочешь сказать, что он один раскидал всех и теперь с резаной раной руки, истекая кровью, принимает у тебя горячую ванну?!
– Душ, – потупившись поправила Аня. – И когда он туда пошел – кровь уже не капала…
– А если у него СПИД, или гепатит, или еще что-нибудь нехорошее? Тебе это не приходило в голову?! И как он мог их раскидать? А может, он не бомж, а переодетый преступник и находится во всемирном розыске? Или маньяк какой-нибудь? Прошу прощения за мою неделикатность, но, зазывая его к себе, ты о чем думала, а главное – чем?
– Он не похож на преступника, – мямлила Аня, стесняясь признаться, что ответ на последний вопрос ее тоже интересует. – Мне его стало жаль, и потом он ничего о себе не помнит. У него амнезия…
– Это он тебе так сказал? – Люся даже не старалась скрыть своего полного апофигея. – Анна, у тебя большие проблемы с головой, и мне надо бросить хирургию и пройти специализацию по психиатрии или мать Тереза по сравнению с тобой – монстр.
– При чем здесь мать Тереза? Тем более, с ней тоже не все так однозначно. – Аня обиделась окончательно и положила в рот одновременно две конфеты. – Не фсем физет в фифни…
– Прожуй сначала, человеколюбивая ты моя…
– Простите, а вы что-то говорили насчет одежды, – раздался хрипловатый голос из ванной. – Но я могу надеть и свою…
– Нет, – дружно ответили обе.
Людмила легко подхватила мобильный «шкаф» и как можно ближе подтащила его к двери ванной.
– Выбирайте, что вам больше подойдет.
И, чтобы не смущать гостя, тут же вернулась обратно.
– Я принесла все, что осталось от первого и от второго, – сообщила она сначала Дусе, а затем и Ане. – Будем надеяться, что-нибудь ему подойдет… И хватит есть конфеты, я не собираюсь их забирать домой, – это относилось уже только к Анне. – Сейчас он оденется, я его осмотрю, потом накормим его курицей и отправим восвояси, а сами пойдем к нам и нормально пообедаем… Или у тебя другие планы?
Приглашение касалось только подруги. Дуся с Оленькой и Поленькой дружбу не водила и «любила» девочек издали.
Мобильный, выдав звуки гимна, ознаменовал, что звонит заведующая, и это не позволило Анне сформулировать достойный ответ.
Светлана Владимировна была на пару лет ее старше, умная, красивая. Если бы не чрезвычайно серьёзное выражение лица (возможно, это было связано с занимаемой должностью), то ее можно было назвать сногсшибательной. Где у Светы был плюс, у нее, Ани, был минус, за исключением веса – здесь в плюсе была она. Взаимоотношения с заведующей были почти дружеские, чему способствовала любовь к книгам и полная неустроенность в личной жизни.
Радостно щебеча, Светлана сообщила, что наступил сентябрь – это для тех, кто еще не знал или уже забыл, – и у Настеньки, то есть Анастасии Васильевны, сыночек только пошел в садик и уже заболел, и Настенька, то есть Анастасия Васильевна, вынуждена взять больничный и… не может ли Аня их выручить и выйти завтра на работу?
– Без проблем, – тут же согласилась Аня, корыстно радуясь, что теперь у нее есть уважительная причина не писать статью – что поделаешь, производственная необходимость, и надо выручать коллектив. В конце разговора заведующая на ура выдала как аксиому, что Аня «лучше всех» и никто не сомневался, что она согласится, и именно на таких, как она, держится мир.
– Я так понимаю, завтра тебе на работу? – холодно озвучила результат своих умозаключений Люся. – А твоя заведующая в курсе, что последние несколько лет ты ни разу полностью не отгуляла отпуск и у тебя накопилась такая куча отгулов, что вы, донна Анна, до Рождества можете спокойно находиться дома.
– Они кое-что компенсируют деньгами… иногда… И потом, у Насти заболел ребенок…
– Если бы не теткина квартира, то тех денег, что ты зарабатываешь, едва хватило бы на корм Дусе. И если ты будешь столько работать, то своих детей у тебя точно никогда не будет… Останется, как Светлане, жить в мечтаниях о высоком и пахнуть книжной пылью.
– Ты тоже не всегда Шанелью благоухаешь, – возразила Аня и, набравшись духу, смело посмотрела подруге в глаза.
– Простите, что прерываю, но я вот… уже готов…
Подруги дружно воззрились на говорившего.
Незнакомцу было хорошо за сорок, возможно, меньше. По его изможденному лицу, подстриженным вкривь и вкось волосам и бороде судить было трудно. Худой до прозрачности, бледный до синюшности, высокий до неприличия. Джинсы на нем смотрелись весьма свободно и едва доходили до щиколоток. Оба Люськиных мужа были значительно выше среднего роста и никогда не страдали избыточным весом (несмотря на усилия тещи их откормить). Руки незнакомца висели как плети, и рукава серого свитера с кубическим рисунком на впалой груди не закрывали узких запястий. Всем своим видом он напоминал старшеклассника после летних каникул, примерившего старую школьную форму. Общий вид в сочетании с виноватым выражением лица вызвали острое желание накормить его и обогреть.
– Я там все убрал и даже кафель помыл, – судорожно сглотнув, произнес мужчина, не зная, куда деть свои длиннющие руки, и вдруг, запустив пятерню в волосы, стал их судорожно приглаживать. – Я не трогал ваши умывальные принадлежности и… расческу. Спасибо вам, а теперь можно я пойду? Может, там мое пальто еще не забрали…
Он взял в одну руку мешок со своими вещами и, склонившись, поднял с пола пакет с хлебом.
– Стоять, – первой вышла из ступора Люся. – Мешок с вещами выставить за дверь, и ступайте сюда, я должна осмотреть вашу рану.
Дульсинея, расценив смену приоритетов как предательство, спрыгнула на пол и, махнув недовольно веерообразным хвостом, продефилировала в комнату, даже не стараясь скрыть, что доверие к людям ею утрачено навеки.
– Там просто царапина, – постарался возразить бомж, переминаясь с ноги на ногу. – А хлеб куда?
– Сюда идите, – Люся достала из принесенного саквояжа медицинские перчатки, запечатанные пластиковые пакеты и пакетики, несколько пузырьков разной формы, размера и цвета, а также плотной пакет из коричневой бумаги, в очертаниях которого угадывались медицинские инструменты.
Мужчина безропотно сел на стул и закатал рукав. Длинная яркая ссадина тянулась по наружной поверхности предплечья от лучезапястного сустава до локтя. Надев латексные перчатки, Людмила внимательно осмотрела его руку, затем, раскрыв пакеты со стерильными салфетками, обработала антисептиком чуть подкравливающий порез и наложила пластырь.
– Это что? – спросил он, зачарованно наблюдая за ее движениями.
– Стрипс – специальный пластырь, накладывается на неглубокие раны, стягивает края и ускоряет заживление, – ответила Люся, сворачивая свой мини-госпиталь. – Надеюсь, все заживет без осложнений, но через пару-тройку дней надо будет еще раз осмотреть и обработать. А теперь давайте вы немного перекусите.
– Как мы можем к вам обращаться? – ставя на стол тарелку и освобождая из фольги миску с еще теплой курицей и картошкой, тихо, будто невзначай спросила Аня.
– Саня… Правда, я не уверен, что это мое настоящее имя, но как-то так повелось…
– Хорошо, пусть будет Саня. Давайте так: пока вы обедаете, чтобы вам не мешать, мы с подругой посекретничаем в комнате, – и, подхватив под руку опешившую Люду, Аня потащила ее за собой в гостиную. Дуся, негодуя, соскочила с дивана и не раздумывая спряталась за оконной портьерой.
– И что дальше? – тихо, чтобы не услышал гость на кухне, зашипела Люся. – Судя по твоему загадочному виду, ты уже что-то придумала. Рассказывай, солнце мое, очень хочется повеселиться, а то мы с тобой как-то скучно жили до этого момента.
– Твой сарказм неуместен, – приняв осанку, достойную английской королевы, холодно произнесла Анна. – Хочу всего-навсего предложить ему пожить на нашей даче. До лета. Пусть ее охраняет. В прошлом году, зимой, ее дважды пытались ограбить, хорошо, соседи увидели… А дальше – жизнь покажет.
– Аня, подожди. Что значит «всего-навсего»? Это ты о вашей «усадьбе» в Репино? То есть ты хочешь неизвестно кого пустить туда жить? С ума сошла? Да? А Марина Игоревна? А Илья Леонидович? Ты когда с родителями последний раз общалась?
– Люся, не суетись. Я ни минуты не сомневаюсь, что мама знает о любом моем чихе от Мариванны. Они каждый день созваниваются?
– Почти, – с явной натугой выдавила из себя Люда и тут же, встрепенувшись, добавила. – Ты тоже должна их понять: ты у них единственная дочь, и они всегда хотели и хотят тебе только добра.
– Люсь, не заставляй напоминать, какими намерениями дорога отнюдь не в райские кущи выстлана, – и, призвав подругу к молчанию, Аня набрала номер на мобильном. Ответили сразу. Из трубки послышался взволнованный женский голос. Не дослушав, она сразу начала рассказывать о несчастном брате своей заведующей – честном и благородном человеке, в недалеком будущем великом писателе, которому крайне не повезло с женой: находясь сейчас в стадии развода и размена квартиры, он оказался в безвыходном положении, ему совершенно негде жить, а соответственно, и творить, и очень нужно, чтобы он пожил на их даче, заодно ее охраняя. Все было выдано единым залпом скорострельного
пулемета. Затем, по-видимому, получив согласие, Аня торопливо попрощалась, уверяя,
что у нее все хорошо и просто замечательно.
– Марина Игоревна решит, что он твой любовник, – заключила Людмила. – Иначе это не подлежит объяснению. Мало того, что ты сама позвонила родителям, так ты им еще и врала… Какое буйство фантазии! Стругацкие, Брэдбери и Уэллс – дети по сравнению с тобой. Это что-то выходящее за пределы моего понимания. Вы же не общались последние сто, нет, двести лет, ну, поздравления с праздниками я не беру во внимание. Он что, произвел на тебя такое впечатление?
– Люся, он вступился за меня, когда мне угрожали ножом. Их была толпа… Ты бы видела, как они летали: на них не действовало земное притяжение. Мне кажется, они в тот момент даже не понимали, что происходит… Впрочем, как и я… Ты что, сейчас хочешь предложить, чтобы я перезвонила маме, извинилась и рассказала все как есть?
– Сначала им кардиореанимацию вызови… – задумчиво посоветовала Люся. – Но зато с тобой абсолютно все понятно. Он – Рембо, находящийся в состоянии глубокой амнезии, с неизвестно, насколько темным прошлым, сомнительным настоящим и очень туманным будущим. И ты – тургеневская барышня, с поправкой на двадцать первый век, но чистая помыслами и сердцем, а заодно и головой, что в сумме составляет одну большую печальку. До сих пор удивляюсь, как ты могла так взбрыкнуть в свое время против воли предков… Ладно, не будем вспоминать прошлое и давай возвращаться на кухню. Судя по шуму, он там моет посуду.
Он действительно вымыл тарелку и, увидев их, быстро вытер мокрые руки о теперь уже свой свитер. Его лицо ничего не выражало. Темно-карие с бархатной поволокой глаза смотрели спокойно и без интереса.
– Давайте вместе пить чай, – с преувеличенной бодростью предложила Аня и, не дожидаясь ответа, достала из буфета третью чашку и сахарницу. – Александр…
– Лучше Саня, – перебил он ее. – Извините, но мне так привычнее.
