Три гинеи

Напрашивается неутешительный вывод: зачем вообще жертвовать гинею? Хотя бы на этот вопрос у нас ответ уже есть. Раз ни одна гинея не должна пойти на перестройку колледжа по старому образцу и не может пойти на организацию современного колледжа, ее необходимо истратить на «тряпки, бензин и коробок спичек». И сопроводить запиской: «Примите эту гинею и с помощью нее сожгите свой колледж дотла. Да выжжет огонь древнейшее лицемерие. Пускай пламя пылающих зданий распугивает соловьев и обагрит ивы, а дочери образованных мужчин танцуют вокруг него и подсыпают охапку за охапкой сухую листву. А их матери пускай выглядывают из окон на верхних этажах и кричат: “Жги его! Жги! Долой такое образование!”».

И этот пассаж, сэр, не краснобайство, ведь в его основе лежит мнение почтенного человека – прежнего директора Итон-колледжа и нынешнего настоятеля93 Даремского собора94 [29]. Однако во всем этом чего-то недостает; обнаруживается противоречие в фактах. Мы сказали, что единственное влияние, которое в наши дни дочери образованных мужчин могут оказать на предотвращение войны, они получают через возможность зарабатывать себе на жизнь. И не будь способов их этому научить, влияние исчезнет. Они не смогут получить должность и снова окажутся на попечении отцов и братьев, зависимость от которых склонит их к сознательной или бессознательной поддержке войны. История, вероятно, опровергнет эти слова. Но тем не менее мы должны послать почетному казначею фонда по перестройке колледжа одну гинею и позволить распорядиться ей по своему усмотрению. В сложившихся обстоятельствах бессмысленно указывать, на что эту гинею потратить.

Такой вот неубедительный и унылый – ответ на ваш вопрос, надо ли просить администрацию колледжей для дочерей образованных мужчин использовать их влияние на образование для предотвращения войны. Кажется, мы не можем их ни о чем просить; они обязаны следовать проторенным путем к известному финалу, а наше собственное влияние, людей посторонних, должно оставаться наиболее косвенным. Если нам предложат преподавать, следует крайне внимательно отнестись к цели такого преподавания и отказаться обучать любым искусствам, поддерживающим войну. Затем аккуратно показать свое презрение к часовням, ученым степеням и ценности экзаменов. Можно намекнуть, что призовая поэма достойна внимания не только из-за награды, а книга заслуживает прочтения и без того, что ее автор с отличием сдал экзамены Кембриджа. Если попросят прочесть лекцию, можно отказаться пособничать существованию этой тщеславной и порочной системы чтения лекций и назидания [30]. И, конечно, если нам станут предлагать кабинеты и награды, также необходимо отказать – да и как иначе поступить, учитывая представленные факты? Неудивительно, что при нынешнем положении дел наиболее эффективным способом, которым мы можем помочь вам предотвратить войну с помощью образования, заключается в том, чтобы пожертвовать колледжам для дочерей образованных мужчин столько денег, сколько вообще возможно. Повторим еще раз: если девушки не получат образования, то не смогут зарабатывать себе на жизнь и снова ограничатся домашним обучением, а в этом случае они и сознательно и бессознательно окажут поддержку войне. Возможно, эти слова не до конца убедительны. Вы сомневаетесь в них и просите доказательств? Давайте еще раз обратимся к биографиям, чьи показания по данному вопросу совершенно неопровержимы, но при этом настолько многочисленны, что необходимо попытаться соединить имеющиеся сведения в один рассказ. И в качестве примера приведем историю жизни дочери одного образованного мужчины, которая в XIX веке полностью зависела от своего брата и отца.

В тот день было жарко, но выйти наружу она не могла. «Сколько же долгих и скучных летних дней я просидела взаперти из-за того, что в семейной повозке не хватало места, а у прислуги совсем не было времени со мной гулять». Солнце село, и она наконец вышла из дома, одетая настолько хорошо, насколько позволяло ее содержание в размере от 40 до 100 фунтов в год [31]. Но «на любые званые вечера ее непременно должны были сопровождать отец, мать или какая-нибудь замужняя женщина». Кого же встречала она там, невзрачно одетая и в сопровождении? Образованных мужчин: «министров, послов, знатных военных и прочих – украшенных и разодетых». О чем они говорили? Что лучше всего освежало деловых мужчин, желавших отвлечься от работы, так это «сплетни танцевального мира». Проходило несколько дней, и наступали выходные. По субботам «Ч.П.95 и другие деятельные мужчины препроводили свой досуг в обществе»; они собирались на чай и вместе обедали. А по воскресеньям «большинство из нас, как правило, посещали утреннюю службу в церкви». Проходил год, и снова наступало лето – в это время года женщины развлекали гостей, «в основном родственников», за городом. Зимой «они обычно изучали историю, литературу и музыку, пытались чертить и рисовать. И, даже если из-под пера не выходило ничего особенного, сам процесс многому их учил». Они преподавали за гроши, порой навещали больных – так и шли годы. А что же было главной целью, чем кончалось это многолетнее образование? Замужеством, конечно. «Вопрос заключался не в том, нужно ли замуж, а в том – за кого выйти?» – говорит одна из девушек. Именно к браку и готовили ее разум. Только ради замужества она бренчала на пианино, но ей не разрешалось вступать в оркестры; зарисовывала невинные домашние сцены, но ей нельзя было изображать обнаженную натуру; читала одни книги, а другие были под запретом; очаровывала и забалтывала. Именно для замужества готовили и ее тело, и без сопровождения она не могла разгуливать по лугам и улицам; ей было отказано в уединении – все это навязывалось только ради того, чтобы она сохранила себя нетронутой для мужа. Короче говоря, мысли о браке диктовали женщине, что думать, делать и говорить. А как же иначе? Ведь замужество было единственной доступной для нее профессией [32].

Эти образы настолько любопытны с точки зрения того, в каком свете они выставляют как образованных мужчин, так и их дочерей, что необходимо задержаться на них подольше. Одно только влияние фазана на замужество заслуживает целой главы [33]. Сегодня нас уже не столько интересует роль образования в этих состязаниях, сколько то, почему оно заставляет людей, сознательно или бессознательно, становиться на сторону войны? Потому что женщину, очевидно, заставляли использовать свое какое бы то ни было влияние для укрепления той системы, что обеспечивала ее прислугой, повозками, хорошей одеждой и вечеринками. Именно с их помощью она и добивалась замужества. Она осознанно должна была использовать свое очарование или красоту, дабы льстить и умасливать деловых людей, военных, юристов, послов и министров, нуждавшихся в отдыхе после напряженных будней. Она должна была принимать их точки зрения и соглашаться со всеми решениями – ибо это был единственный для нее способ польстить им и иметь возможность хотя бы надеяться на замужество [34]. Короче говоря, все ее сознательные усилия, должно быть, шли на пользу тому, что леди Лавлейс96 назвала «нашей выдающейся Империей … стоимость которой, – добавляла она, – оплачивают в основном женщины». И кто может усомниться в ее словах и том, насколько высокой была эта цена?

Но ее бессознательное потворство войне было, наверно, еще сильнее. Как иначе объяснить тот удивительный порыв в августе 1914 года, когда дочери образованных мужчин, многие из которых по-прежнему в сопровождении прислуги, ворвались в госпитали? Они водили грузовики, трудились в полях и на оружейных заводах и использовали огромные запасы своего обаяния и сострадания, убеждая молодых мужчин, что сражаться было геройством, а полученные ранения заслужили всей их заботы. Ответ находится в том же образовании. Настолько сильным было ее бессознательное отвращение к образованию частного дома, его жестокости, бедности, фальши, аморальности и пустоте, что она была готова взяться за любую работу, какой бы грязной та ни была, и принять участие в самых опасных делах, лишь бы сбежать. Таким образом, сознательно она мечтала о «нашей выдающейся Империи», а бессознательно – о войне.

Поэтому, сэр, если вы хотите, чтобы мы помогли вам предотвратить войну, вывод, кажется, очевиден: надо помочь перестроить колледж, который, каким бы несовершенным он ни был, является единственной заменой домашнего образования. И надеяться, что со временем система обучения будет доработана. Нужно заплатить эту гинею, прежде чем отдать ту, которую просите вы на свое собственное общество. Но и она пойдет на решение нашей проблемы – на предотвращение войны. Гинеи очень редки и ценны, но давайте отправим одну из них почетному казначею фонда по перестройке без каких-либо условий, потому как тем самым мы сделаем важный вклад в предотвращение войны.

Вторая гинея

Теперь, когда мы пожертвовали одну гинею на реорганизацию колледжа, нужно всерьез задуматься о том, а есть ли еще хоть что-нибудь, что мы можем сделать, дабы помочь вам предотвратить войну. И сразу же ясно, что если верны наши слова о влиянии посредством профессий и образования и мы уже смогли убедить в этом тех, кто может зарабатывать себе на жизнь, дав им, таким образом, наше новое и единственное оружие против войны – собственное мнение, обусловленное финансовой независимостью, то мы должны сделать и нечто большее, чем просто взывать к тем, кто учит молодых зарабатывать себе на жизнь, или подолгу слоняться вокруг запретных мест и священных врат университетов, где они преподают. Именно эта задача и представляет сейчас наибольшую важность.

Теперь давайте покажем ваше письмо с просьбой о помощи в предотвращении войны тем независимым, взрослым людям, которые сами зарабатывают себе на жизнь. И не понадобится ни речей, ни тем более доводов и споров. «Он – тот человек, – скажет один из них, – кого мы все уважаем; он говорит нам, что война возможна и весьма вероятна; и просит тех, кто может зарабатывать, помочь ему любыми способами ее предотвратить». Этого, несомненно, будет достаточно и без демонстрации фотографий, которые все это время копились у нас на столе, – изображений еще большего количества мертвых тел и руин, чтобы добиться ответа, который окажет вам, сэр, именно ту помощь, в которой вы нуждаетесь. Однако… есть неуверенность, некоторое сомнение, но, конечно, не в том, что война ужасна, чудовищна, не оправдана и бесчеловечна, как говорил Уилфред Оуэн, и не в том, что мы всеми силами хотим помочь вам ее предотвратить. Тем не менее сомнения существуют, и наиболее простой путь к их пониманию лежит через другое, соседствующее с вашим, не менее реальное письмо [35].

Это послание от еще одного почетного казначея – и опять с просьбой денежных средств. «Сделаете ли вы пожертвование, – спрашивает она, – [обществу, которое помогает дочерям образованных мужчин получить работу по их специальности], – чтобы помочь нам тем самым самостоятельно зарабатывать себе на жизнь?» «Не деньгам, – продолжает она, – так любым подаркам мы будем только рады: книгам, фруктам и поношенной одежде – всему, что можно продать на ярмарке». Теперь, когда письмо внесло столько сомнений и неуверенности касательно помощи, которую мы можем вам оказать, кажется невозможным вообще отсылать кому бы то ни было свою гинею, пока мы не разберемся в сложившейся ситуации.

Первый вопрос очевиден: по какой причине она просит денег? Почему она так бедна, эта представительница образованных женщин, что ей приходится собирать поношенную одежду и устраивать ярмарки? Это нужно прояснить, потому как, если она действительно бедна в той степени, какую демонстрирует нам ее письмо, то оружие независимого мнения, на которое мы возлагали свои надежды в вопросе предотвращения войны, мягко говоря, не такое уж и мощное. С другой стороны, бедность имеет свои преимущества; и, если она действительно настолько бедная, мы можем заключить с ней точно такую же сделку, какую заключили и с ее сестрой из Кембриджа, и использовать это свое право, как потенциальных вкладчиков, на установление условий. Давайте спросим ее о финансовом положении и о некоторых других вещах, прежде чем отправлять гинею, или хотя бы оговорим условия получения наших денег. Вот пример возможного письма:

Мадам, примите тысячу извинений за столь долгое ожидание ответа на ваше письмо. Дело в том, что возникло несколько вопросов, которые мы обязаны задать вам, прежде чем внести свое пожертвование. Во-первых, вы просите денег на арендную плату. Но как же получилось, что вы, мадам, так чудовищно бедны? Образование доступно дочерям образованных мужчин вот уже 20 лет. Как случилось, что вы – та, кого мы назначили представителем этих женщин, – стоите, подобно сестре из Кембриджа, с протянутой рукой, прося денег, а за неимением их – фруктов, книг и поношенной одежды для организации ярмарок? Как это вообще возможно? – повторяем мы. Разумеется, что-то должно быть не в порядке с современной общественной системой, законом или здравым смыслом. Или, может, вы попросту рассказываете небылицы с напускной горечью на лице, совсем как тот нищий на углу, у которого дома под матрасом запрятан полный гиней кошелек? В любом случае, постоянное выспрашивание денег и сетование на бедность делают вас предметом серьезных упреков, причем не только со стороны ленивых обывателей, которым не нравится думать о практических действиях и помощи почти так же, как подписывать чеки, но и со стороны образованных мужчин. Вы сами отдаете себя на растерзание мужчинам с давно укоренившейся репутацией философов и романистов – мужчинам, вроде Джуда97 и Уэллса98. Мало того что они отрицают вашу бедность, так еще и упрекают в апатии и безразличии. Позвольте заострить внимание на том, какие доводы они приводят. Послушайте для начала, что говорит о вас мистер Джуд. «Я сомневаюсь, что за прошедшие пятьдесят лет существовали молодые женщины еще более безразличные к политическим и социальным вопросам, нежели сейчас». Именно так он начинает свою мысль, а затем по праву говорит, что это вовсе не его ума – указывать вам, что делать; и, однако, очень деликатно добавляет, что все-таки приведет пример того, что следовало бы сделать. Вы могли бы взять пример со своих сестер из Америки и основать «общество в защиту мира». В нем подсчитали, «уж не знаю с какой точностью, что количество денег, истраченных в этом году на вооружение, примерно равно числу минут (или даже секунд?), истекших со времен смерти Христа, учившего людей пацифизму…». Так почему бы и вам сейчас не последовать их примеру и не создать подобное общество в Англии? Для этого, конечно, нужны деньги, но – и это я хочу особенно подчеркнуть – нет и тени сомнения в том, что у вас есть эти средства. Мистер Джуд приводит доказательство. «Еще до войны деньги рекой текли в казну СПСЖ99, дабы они получили право голоса, которое, как ожидалось, позволит им оставить все войны в прошлом. Право голосовать они получили, – продолжает мистер Джуд, – но вопрос войны еще очень далек от забвения». Это подтверждает письмо джентльмена, который просит нашей помощи в предотвращении войны, и, конечно, фотографии мертвых тел и разрушенных зданий, но позволим все же мистеру Джуду продолжить свою мысль. «Разве не благоразумно, – говорит он, – требовать, чтобы современные женщины были готовы отдать столько же сил и денег, перетерпеть столько же страданий и оскорблений в борьбе за мир, сколько отдали их матери в борьбе за равенство?» И опять же я не могу не отозваться эхом, спрашивая, действительно ли это неблагоразумно – просить женщин из поколения в поколение упорствовать, терпеть насмешки и оскорбления: сначала от своих братьев, а затем ради них? Не это ли логично и разумно сделать для их физического, морального и душевного состояния в целом? Но не будем перебивать мистера Джуда. «Если – да, то, чем быстрее они откажутся от участия в общественных делах и вернутся к своим личным, тем лучше. Если они не могут работать в Палате общин, пусть, по крайней мере, делают хоть что-нибудь по дому. Если они не способны уберечь мужчин от саморазрушения, которое закономерно обусловлено их неисправимой мужской натурой, пусть хотя бы учатся кормить их, прежде чем те погибнут» [36]. Не будем, пожалуй, останавливаться и уточнять, каким образом женщины, имеющие право голосовать, могут исправить то, что сам мистер Джуд считает неисправимым, дело скорее в том, как у вас при этом хватает наглости просить меня пожертвовать вам гинею? По словам мистера Джуда, вы не только чрезвычайно богаты, но еще и ленивы и пристрастились к поеданию арахиса и мороженого так сильно, что не удосужились научиться готовить ему обед, прежде чем он погибнет, не говоря уже о предотвращении его гибели. Но далее следуют куда более серьезные обвинения. Вы настолько безучастны, что не станете сражаться и защищать даже ту свободу, которую отстояли для вас матери. Такое обвинение предъявляет вам наиболее известный из ныне живущих британских романистов – Г. Дж. Уэллс. Он утверждает: «Не было ни одного известного женского движения против уничтожения их свободы фашистами или нацистами» [37]. Богатые, праздные, жадные и апатичные – откуда в вас столько наглости, чтобы просить меня поддержать общество, которое помогает дочерям образованных мужчин зарабатывать деньги своей профессией? Эти джентльмены доказывают, что, несмотря на право голосовать и богатства, которые оно должно было принести, вы не смогли положить конец войне; несмотря на право голоса и силу, которой оно должно наделять, вы не противодействовали уничтожению вашей свободы фашистами или нацистами. Какой еще в таком случае можно сделать вывод, кроме как окрестить все, что было названо «женским движением», несостоятельным; и гинею, которую я при этом отсылаю вам, нужно истратить не на арендную плату, а на уничтожение всех ваших зданий. И, когда они сгорят, мадам, отправляйтесь обратно на кухню и учитесь, если сумеете, готовить для мужчины обед, разделять с ним который вовсе необязательно… [38]

На этом, сэр, письмо обрывается; ведь на лице по ту сторону письма – лице, которое всегда себе представляет автор, – застыло выражение усталости или, быть может, скуки? Взгляд почетного казначея прикован, скорее, к небольшому клочку бумаги, содержащему два незначительных унылых факта, которые стоит упомянуть и здесь, ведь они имеют некоторое отношение к обсуждаемому нами вопросу о том, как дочери образованных мужчин, зарабатывающие на жизнь своей профессией, могут помочь вам предотвратить войну. Первый факт состоит в том, что доход СПСЖ, на основании которого мистер Джуд сделал вывод об их состоянии, составил (в 1912 году, в самый разгар их деятельности) 42 тысячи фунтов [39]. Второй факт заключается в следующем: «Заработок в 250 фунтов за год является существенным достижением даже для высококвалифицированной женщины с многолетним стажем» [40]. Это заявление датируется 1934 годом.

Эти факты представляют определенный интерес, и, поскольку оба они относятся к интересующему нас вопросу, давайте рассмотрим их. Согласно первому, огромные политические изменения нашего времени обусловлены мизерным доходом в 42 тысячи фунтов за год. Термин «мизерный», конечно, относителен; но доход и правда копеечный, особенно по сравнению с тем, что имеют в своем распоряжении Консервативная и Либеральная партии, к которым принадлежат братья дочерей образованных мужчин. И он значительно меньше дохода Лейбористской партии, к которой принадлежат братья женщин рабочего класса [41]. И мизерный он относительно сумм, которые получают, например, организации вроде Общества Против Работорговли за отмену этого самого рабства. И мизерный он по сравнению с деньгами, которые ежегодно тратят образованные мужчины на развлечения и спорт, а не политические дела. Но наше удивление то ли бедности дочерей образованных мужчин, то ли их экономности вызывает в данном случае только неприятные чувства, ведь оно заставляет нас подозревать, что почетный казначей говорит чистую правду о своей бедности. И это, в свою очередь, вынуждает нас снова задать вопрос о том, как дочери образованных мужчин должны помочь вам, если после стольких лет упорного труда они смогли накопить лишь 42 тысячи фунтов для собственных целей? Какое количество мирного времени смогут оплатить эти деньги сейчас, когда мы ежегодно тратим 300 миллионов фунтов на вооружение?

Однако второй факт удивляет и огорчает куда сильнее – факт того, что спустя почти двадцать лет с тех пор, как женщинам разрешили осваивать прибыльные профессии, «зарабатывать 250 фунтов в год – все еще существенное достижение даже для высококвалифицированной женщины с многолетним стажем». Этот факт, если он, конечно, таковым является, чрезвычайно удивляет и так сильно может сказаться на решении нашего вопроса, что следует остановиться на минуту и проверить его. Кроме того, очень важно сделать это не с точки зрения красочных биографий, а достоверных данных. Давайте обратимся теперь за помощью к обезличенному и беспристрастному источнику – Альманаху Уитакера100, например, чья потребность преследовать собственные интересы или готовить обед не превышает нужды Клеопатры в шитье101.

Не стоит и упоминать, что Уитакер – не только в высшей степени беспристрастный автор, но и методичный. В своем Альманахе он собрал множество фактов обо всех, или почти всех, профессиях, которые были доступны для дочерей образованных мужчин. В разделе под названием «Правительство и Государственные Учреждения»102 он дает нам точные сведения о том, кого Правительство считает профессионалами и сколько денег оно им в итоге платит. Поскольку Уитакер придерживается алфавитного порядка, давайте последуем за ним и рассмотрим первые шесть букв. Под буквой «А» значатся «Адмиралтейство, Министерство военно-воздушных сил103 и Министерство Сельского Хозяйства104». Под буквой «B» – «Британская Вещательная Корпорация105»; под «С» – «Министерство по делам колоний106, Комитет по делам благотворительных организаций107»; под «D» – «Содружество Доминионов, Комитет по развитию108»; под «Е» – «Церковная организация109, Министерство Образования110); таким образом мы добираемся до шестой буквы алфавита «F», под которой мы обнаруживаем «Министерство Рыбного Хозяйства111, Министерство Иностранных дел112, Общество Взаимопомощи113 и Изобразительные Искусства114». Вот они – некоторые из общедоступных, как нам часто напоминают, сфер деятельности. А зарплаты работников этих организаций выплачиваются из правительственных средств, в равной степени пополняемых и женщинами, и мужчинами. А подоходный налог, за счет которого и происходят выплаты (помимо прочего) составляет сейчас примерно 5 шиллингов с фунта. Таким образом, всех нас, очевидно, интересует, как и на кого тратятся эти деньги. Давайте просмотрим реестр жалований Министерства Образования, поскольку именно к этой сфере деятельности мы, сэр, хоть и в разной степени, имеем честь принадлежать. Министр образования, говорит Уитакер, зарабатывает 2000 фунтов; его Личный секретарь – от 847 до 1058 фунтов; Помощник Личного секретаря – от 277 до 634 фунтов. Кроме того, есть Постоянный секретарь115 Министерства образования. Он зарабатывает 3000 фунтов; его Личный секретарь – от 277 до 634 фунтов. Парламентский секретарь116 получает 1200 фунтов; его Личный секретарь – от 277 до 634 фунтов. Заместитель министра получает 2200 фунтов. Постоянный заместитель министра департамента Уэльса – 1650 фунтов. И есть еще основные и дополнительные ассистенты министров, есть начальники правящих кругов, главные бухгалтеры, главные начальники финансовой службы, просто начальники финансовой службы, юрисконсульты, их ассистенты – все эти леди и джентльмены, по сведениям точного и непредвзятого Уитакера, получают доходы из четырехзначных цифр или даже больше. Сейчас доход, составляющий примерно 1000 фунтов, можно считать неплохой суммой, если она выплачивается ежегодно и без задержек; но, учитывая полную занятость и качество работы, мы не должны жадничать денег для этих леди и джентльменов, даже при том, что наш собственный подоходный налог действительно достигает 5 шиллингов с фунта, а жалованье выплачивается отнюдь не каждый год и с задержками. Мужчины и женщины, просиживающие все свои дни в офисе примерно с 23 до 60 лет, действительно заслуживают каждый заработанный ими пенс. Тем не менее настойчиво и упрямо в наши рассуждения прокладывает себе путь одна мысль, когда понимаешь, что ежегодные зарплаты в 1000, 2000 и 3000 фунтов леди получают не только в Министерстве Образования, но и любом другом министерстве и офисе, которые сейчас открыты для них, в алфавитном порядке: от Адмиралтейства117 до Министерства Труда118. Утверждение, будто «зарабатывать 250 фунтов в год – существенное достижение даже для высококвалифицированной женщины с многолетним стажем», является, прямо говоря, неприкрытой ложью. Господи, да стоит только пройтись нам по Уайтхоллу119 и увидеть, сколько министерств и офисов расположено там; задуматься о том, что каждое из них укомплектовано и обслуживается массой секретарей и заместителей, столь сильно ранжированных между собой, что их классификация вызывает у нас головную боль; и вспомнить, что каждый из них, он или она, имеет соответствующую зарплату, – и после всего этого громко воскликнуть, что заявленное выше утверждение является уму непостижимым. Чем это объяснить? Остается лишь надеть очки с большим увеличением. Давайте-таки прочтем весь список целиком. И, наконец, мы доберемся до имени с приставкой «мисс». Могут ли имена, которые находятся над ее именем в списке и к коим приписаны существенные жалованья, быть мужскими? Похоже на то. Таким образом, недостает не зарплат, а дочерей образованных мужчин.