Винтаж и рисунки на тему любви. «Ты так хотел, как я боялась. Интим. Безвиз. Ревю», «Сварщик и сольфеджио. Эротическая драма с элементами продакт-плейсмента»

– Олечка, зайди ко мне, – послышался голос шефа, и она, привычно на ходу подхватив ручку и блокнот, мимоходом оценив себя в зеркале, двинулась в кабинет.

Дмитрий Николаевич сидел без пиджака на маленьком диванчике, перебирая в руках папки с бумагами.

– Ну садись, – он похлопал по кожаной обивке дивана, показывая ей место рядом с собой.

Оля села, стараясь натянуть юбку на колени – больше по привычке, чем от стеснения. Но юбка была очень короткой и узкой, и ее плотно сжатые колени все равно были выставлены напоказ. Оля прикрыла их блокнотом.

– Я слушаю, Дмитрий Николаевич.

– Я сейчас тебе продиктую письмо. Если успеешь – сегодня. Или завтра с утра.

Строго выпрямившись, Оля приготовилась писать.

– Какие же у тебя коленки аппетитные, – шеф жадно-плотоядно осматривал ее ноги.

Оля улыбнулась.

– Я пишу.

– Да подожди. Ты знаешь, про нас с тобой уже такое говорят…

– Кто говорит? Что?

– Это не ты слухи распускаешь?

– Да что вы, Дмитрий Николаевич!

– А я думаю: уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.

Шеф, видно, хотел козырнуть своим знанием цитат из Шекспира, но Оля этого не заметила.

– Так что? Давай?

– Да что вы говорите такое?!

Оля вскочила. Блокнот упал на пол. Нагибаясь за ним, она уронила ручку. Шеф тоже поднялся и сделал шаг в ее сторону.

– Я серьезно тебе говорю. Я целый день вот сюда смотрю, – он заглянул ей за вырез блузки, – Почему ты не хочешь?

Оля попятилась к двери.

– У вас что-то не в порядке, Дмитрий Николаевич?

– Мне, Олечка, ухаживать некогда. Говори время и место, где я буду тебя любить.

Не понимая до конца, шутит он или говорит серьезно, Оля решила попытаться превратить все в шутку.

– Время я, конечно, назвать могу. А вот место – это не мои проблемы…

– Конечно, зайчик мой, – он приблизил к ней свои маленькие глазки, – но мне и здесь хорошо.

Дмитрий Николаевич дотронулся до ее груди и начал расстегивать пуговицы на блузке.

– Я не могу, – Оля вырвалась и торопливо начала застегиваться, – Вы с ума сошли.

– Олечка, не надо, не порти все. Тебе работа нужна. Деньги нужны. Я могу тебе дать и то, и другое. Через месяц в Болгарию собираюсь. Будешь слушаться – возьму с собой. Не дури. Решай сама, как тебе быть. Если согласна, сто долларов к зарплате прибавляю уже сегодня.

Оля остановилась. Перестала застегивать пуговицы. Деньги, конечно, были нужны.

После того, как она рассталась с Олегом, который пробудил в ней спавшую до сих пор чувственность, у нее не было мужчин, но она хотела близости. Разумеется, не с этим откормленным боровом с дряблым пузом, что было заметно даже под рубашкой, а с другим – более подходящим по возрасту и более симпатичным. Но то, что шеф сказал про зарплату, приостановило ее желание хлопнуть дверью и уйти. Работа для Оли значила очень много.

Работу секретарем найти было несложно, но все хотели иметь в одном лице и секретаря, и переводчика, и оператора ЭВМ, а Олю в техникуме учили только стучать на машинке, да подшивать бумаги. Обращаться с компьютером она только училась. И вот за эту работу он был готов платить ей столько, сколько получает референт со знанием иностранного языка.

А кроме того… Все равно кто-то был нужен…

Дмитрий Николаевич будто прочитал ее мысли.

– И ходить далеко не нужно… Соглашайся, Олечка, – Он обнял ее за талию и прижал к своему животу, – Заскочила ко мне на минутку. Раз-два – и всем хорошо.

Видя, что она засомневалась, Дмитрий Николаевич с довольной улыбкой стал снимать галстук.

– Вот это лишнее, – сказал он, дотрагиваясь до ее трусиков.

«Он, кажется, выживает из ума», – со страхом подумала Оля.

Шеф добавил:

– Я, видишь ли, обманывать не люблю. Честно тебе говорю: плачу сполна за все…

«А, черт с тобой, – подумала Оля, – Не так, так иначе… Все равно с кем-то придется… Не худший вариант. Тем более, с Олегом все уже в прошлом. Ну что, показать шефу, что такое есть я?»

Она расстегнула молнию на юбке, стянула колготки и бросила все на диван.

Дмитрий Николаевич подошел к двери, закрыл ее изнутри и сказал:

– Сегодня разрешаю тебе раздеться полностью, а в следующий раз одевайся поудобнее. Чтобы время не тратить.

Когда она, голая, подошла к нему, она увидела, что Дмитрий Николаевич, еще полураздетый, не готов ее любить.

«Ну ладно, сейчас ты у меня визжать будешь», – подумала Оля, наклоняясь…

Зазвонил телефон.

Как примерная ассистентка, Оля оторвалась от него и хотела взять трубку, но Дмитрий Николаевич сам ответил на звонок, а ей знаками приказал продолжать. Занимаясь своим делом, Оля слышала, как он отвечает по телефону – коротко и властно.

– Да. Нет. Перезвоню, как только станет известно.

Потом для Оли все превратилось в какой-то вихрь. Руки, губы, кожаный диван, ручка на полу, которую она видела краем глаза, его тяжелое дыхание, его попытки повернуть ее в нужном направлении, то ускоряющиеся, то медленные движения, конвульсивные толчки, паутинка на цветке, папки с бумагами…

Через четверть часа все было позади.

«Хорошо хоть никто не вошел, – спокойно подумала Оля, одеваясь.

«В конце концов, девяносто процентов секретарей живет со своими шефами, думала она, шагая по улице, – Даже анекдоты такие есть И ему невыгодно рассказывать об этом никому. Жена есть. Я тоже болтать не буду. Он мне не противен. Попадется что-то получше – уйду. А пока – нечего прыгать… Откуда я узнала про девяносто процентов?»

Пятьдесят долларов, которые шеф торопливо сунул ей при прощании «за то, что ты такая умница», приятно жгли сумочку.

«Одеваться, и правда, нужно теперь поудобнее, а то чуть юбку не порвала», – рассуждала Оля, думая, что купить на эти деньги. Сумку? Туфли? Платье? Или отложить до отпуска и тогда уже спустить все подчистую?

«Что он там говорил про Болгарию? Вот был бы класс – поехать с ним за границу! В конце концов… Нужно брать от жизни все, что она дает. Работая здесь, я всему научусь. А потом уже найду себе работу, где будут платить не за короткую юбку.

Настроение ее улучшилось, и, подходя к дому, Оля уже знала, как вести себя дальше.

А Олег?

А что, Олег?

Где ты, Олег?

– Я уже стар… А ты – такая красивая.

– Ты? Стар?

– Да, Оля… Двадцать лет между нами. Мне страшно быть рядом с тобой.

– Почему?

– Потому что ты – это волшебство. Ты опутываешь меня своим очарованием. Где ты была, когда мне было 25?

– Наверное, в детском саду…

Олег рассмеялся.

– Вот за что я тебя люблю!

Он медленно погладил ее по плечу, стараясь коснуться голого, незащищенного тканью, тела.

– А ты правда меня любишь? – спросила Оля.

Олег резко встал и подошел к окну.

Оля потянулась за ним. Как виноватый ребенок.

– Послушай, я не так хотела спросить…

Олег взял пачку сигарет и зажигалку, закурил, не глядя на нее.

– Ну послушай, – торопилась она, – Не обижайся, я тебе верю. Просто так всегда говорят…

– Кто так говорит?

– Ну… все.

Он опять резко повернулся к ней.

– Кто тебе так говорил?

– Мне? Мне об этом так никто не говорил. Но… понимаешь… не обижайся…

Мужчина потушил сигарету, подошел к девушке, присел на корточки возле ее колен, сжал руки, которые она не знала куда деть.

– Никогда не спрашивай, правда это или не правда. Не подвергай сомнению то, что я тебе говорю. Я не клянусь любить тебя всю жизнь… Но сейчас, в данную минуту в моем мире существуешь только ты. От одного твоего голоса – даже по телефону – у меня мурашки бегут…

Она не подумала «ну зачем же столько пафоса, как в театре». Она не могла так подумать. Его слова не казались ей пафосными.

– О, что ты делаешь со мной, – прошептал он.

Ниже пояса бывает не только удар. Если посмотреть ниже пояса в такую минуту… Ну, вы понимаете…

Оля почувствовала, что что-то нарастает в ней от прикосновения его торопливых рук…

Город просыпался… И в разных его концах просыпалась настоящая и не совсем настоящая любовь.

Где ты, Олег?

Мать открыла дверь и, пропуская Олю в комнату, шепнула:

– Тебя Ира ждет. Что-то у нее случилось.

– Какая Ира, – Оля повернулась к матери, с трудом отрываясь от своих мыслей.

– Маринкина сестра.

– А…

Оля зашла в свою комнату и увидела Иру. И, как всегда, подумала – ну зачем быть такой умной и серьезной? Лицо Иры казалось нарисованным: она была красива какой-то редкой египетской красотой. И была очень похожа внешне на сестру.

Ира сидела, вытянув стройные ноги и откинув голову на спинку кресла. На ней было длинное свободное платье странного изумрудного оттенка. Черные волосы, собранные в узел, открывали бледное смуглое лицо.

– Привет, – Оля бросила сумку на стол и присела на ручку другого кресла.

– Привет, – Ира подняла голову, – твоя мама разрешила мне подождать тебя здесь.

– А как ты меня нашла? Маринка сказала, где я живу?

– Нет, – Ира начала нервно теребить край платья. Как-то не вязалось ее поведение с ее обликом, – Мне нужно с тобой посоветоваться.

Ира никогда не была дома у Оли. Они несколько раз встречались на каких-то днях рождений общих знакомых, но разговаривали и общались редко. Ира казалась Оле слишком аристократичной и «не от мира сего», а такие, по ее понятиям, рано или поздно погибают и тянут за собой все свое окружение.

Сестры были очень похожи внешне – обе красивые, смуглые, темноволосые, высокие, – но отличались друг от друга во всех остальных отношениях настолько сильно, что люди, знающие их близко, переставали замечать их внешнее сходство.

– А Маринка где? – спросила Оля, видя, что Ира не знает, с чего начать разговор.

– В том-то и дело… Понимаешь, родители уехали три дня назад, – Ира говорила быстро и как-то заученно, – Я сегодня утром приехала к Маринке. Родители просили заезжать к ней, чтобы не сидела на бутербродах и мусор выносила вовремя. Вчера вечером позвонила – она была дома. Ну я ей сказала, что утром заеду. Она говорит: как хочешь. Мы с ней поссорились недавно – так, по мелочам – ну я и хотела помириться, да и посмотреть, чтоб квартиру не сильно запускала. Ты ж ее знаешь…

– Ну ясно, – перебила Оля.

– Короче говоря, приезжаю я утром к ней, звоню – не открывает. Думаю, может в институт поехала, но договаривались же… У меня есть ключ от квартиры родителей, захожу, а там – записка. Вот она…

Ира протянула лист бумаги, неровно вырванный их блокнота, на котором торопливыми каракулями было написано:

«Ирка! Надеюсь эту записку первой увидишь ты, а не предки. Не хотелось бы их расстраивать, так что ты их – будь настоящей сестрой – подготовь. Я ухожу. Искать меня не нужно, я позвоню сама. Я знаю, что ты у нас умница и красавица, и не будешь поднимать шум, объяснишь все родителям. Я буду тебе и им звонить и сообщать, как у меня дела.

Мамочке и папочке передай, что я буду жить отдельно, и что у меня все в порядке. Адреса не оставляю, потому что не хочу, чтобы вы сбежались сюда, и опять начали меня воспитывать. Целую, пока, не ищи меня, я сама позвоню. Марина».

Оля положила листок на стол.

– Ты что-нибудь знаешь об этом? – Ира пытливо посмотрела ей в глаза.

– Откуда?

– Ну вы же подруги!

– Мы с ней две недели не виделись. А чего ты так волнуешься? Ее же не похитили. Ну встретила, может, мужчину…

– Конечно, не похитили. Но где она?

– Откуда я знаю?

– Но вы же дружите!

– А вы – сестры. И что?

– Я должна ее найти.

– Зачем? Она же ясно написала.

– Как зачем? У тебя что, родителей нет? Ты представляешь, что для них это… Даже не знаю. Просто смерть.

– Ну прям смерть… Ей же не двенадцать лет! С мужиком, наверное, с каким-то сошлась. Что в этом такого?

– С каким мужиком?

– Да откуда я знаю?

Оля пожала плечами. Ира продолжала:

– Но ты же знаешь круг ее знакомых, друзей. Где она может быть? С кем?

– Да где угодно и с кем угодно. У нее десятки знакомых. Я не все знаю о них. Ты же ее сестра!

– Оля, мы как-то с тобой странно говорим.

– Да что же странного? Извини, но я, действительно, ничего не знаю. Она мне не говорила, что собирается куда-то ехать. Первый раз слышу.

– С кем она встречалась в последнее время?

– Да у нас много знакомых. И мы почти всегда в компании.

– В какой компании?

– Ммм… В разных. Ты не подумай, что я тебя запутываю, но мы, действительно, не виделись уже недели две. Тогда, когда виделись, пили кофе в «Колбасе».

– Где?

– Ну это кофейня в магазине с мясным отделом под вывеской «Колбаса». Если идти по Свердлова вверх.

– А кто с вами был еще?

– Ира, тебе бы следователем работать. Вдвоем мы были.

– О чем говорили?

– О мужиках! Я ей еще про работу рассказывала…

Вспомнив о сегодняшнем эпизоде с шефом, Оля усмехнулась – тогда ее ничего и не предвещало…

– О каких мужиках?

– У нас много общих знакомых.

– Ну, может, с кем-то она была более близка? Может, ты назовешь имена? Телефоны?

– Слушай, – возмущенно покачала головой Оля, – Я не знаю, где она. Но, по-видимому, она не хочет, чтобы вы об этом знали тоже, иначе бы так не ушла. Понятно?

– Я должна ее найти до приезда родителей. Даже раньше. Они позвонят домой, потом мне… И начнется…

– Отключи телефон. Или скажи, что она где-нибудь на практике, в командировке.

– Из командировок обычно возвращаются.

– Но ты же видишь, что она не хочет? – Оля опять начала приводить свои доводы, но вдруг заметила, что у Иры дрожат губы, – Что я-то могу сделать?

– Помоги мне. Может у нас и не совсем нормальная семья, но я представляю, что будет с родителями. Для них это, знаешь, и удар, и позор и все, что угодно. У нас с родителями очень близкая связь, несмотря на то, что мы уже взрослые, несмотря на то, что мне – тридцать, а ей – двадцать. Мы всегда рассказывали дома о своих проблемах, парнях и так далее. Ты думаешь, что, если я скажу, что она в командировке, они успокоятся? И потом – какие командировки у студентки?. Последуют вопросы – где, на какой срок, когда вернется, зачем поехала, взяла ли с собой трусы лишние… И так далее…

– Не нужно было так баловать родителей, – заметила Оля, закуривая и думая про себя. Уж ее-то матери хватило бы чьего-то ответа, что она где-то в командировке. Уже года три, как они обменивались с матерью не более, чем тремя-четырьмя фразами в день. И это вполне устраивало и ту, и другую.

– Моя мать, наверное, обрадовалась бы, если бы я ушла к кому-то, – сказала Оля, – она бы себе тогда мужичонку сюда привела. Или с отчимом бы сошлась снова. Я не понимаю, чего ты трясешься? Я со своей почти не разговариваю. И не думаю, что Марина так уж все вам рассказывала…

Семья Иры и Марины для Оли всегда была костью в горле. Сама она никогда не видела таких отношений. Где-то глубоко в детстве осталась мечта пройтись по улице, держа за руку маму и папу и рассказать кому-то «а вот мы ходили с мамой и папой…» У матери уже давно было своя жизнь. В школе это Олю еще задевало, а потом… А потом даже стало удобно – вот так… Как чужие… Оля искренне не понимала, зачем родители могут интересоваться передвижениями совершенно взрослого самостоятельного человека. Делать им что ли нечего?

– Да, в последнее время она отдалилась от всех нас, – сказала Ира, – Постоянно говорила «это мои дела» или «у меня своя жизнь». Родителей это обижало, но мы думали, что это просто бравада. Все девчонки это переживают.

– Ничего себе – девчонка!

– Ну для них она всегда будет девчонкой. И для меня тоже. Младшей сестрой. Младшей!

– Вот потому, наверное, она и ушла. Ей надоело быть для них девчонкой, а для тебя – младшей. Надоели ваши нотации и вопросы…

– Почему ты так думаешь? Она говорила об этом?

– Немного. Я ее не понимала, потому что моя мать в мою жизнь не лезет. Хоть и живем в одной квартире. Видишь, я даже не могу сказать «живем вместе»? Просто в одной квартире. На одной жилплощади. Но я могу себе представить, каково было Марине, когда ее все время спрашивали – где была, с кем была, почему вернулась поздно.

– Не так уж ее и притесняли. Марина живет с родителями, а когда люди живут вместе, разве у них может быть у каждого абсолютно своя жизнь? Тем более, что это – родители?

– Бывает и по-другому, – грустно заметила Оля, закуривая очередную сигарету, – Ира, я не знаю, чем тебе помочь. Я к тебе и к вашим старикам хорошо отношусь, но я правда не знаю, что можно сделать.

– Может в милицию?

– Делать больше нечего нашей милиции, кроме как выяснять кто с кем живет! Ты что? Кроме того, Марина тебе никогда этого не простит. Она же все понятно написала! А потом… Ты же не знаешь, с кем она. Может, ее мужчине с милицией дел иметь нельзя. И ты всех только подставишь. Она же совершеннолетняя…

– Послушай, – Ира встала и тоже вытащила сигареты. Было видно, что ей как-то неловко курить прямо в комнате. Она посмотрела на Олю, та кивнула головой, затягиваясь и давая понять «здесь, у меня в комнате – все можно».

– Может, ты можешь вспомнить что-нибудь, что мне поможет… Вот, например, был ли кто-то, кто хотя бы считался ее парнем? С кем она может поддерживать связь? А вдруг ее заставили написать эту записку?

– Ира, не играй в детектива.

– И все-так?

– Позвони Игорю. Он за ней ухаживал где-то месяц назад.

– У тебя есть телефон?

– Откуда?

– А фамилия его?

– Что-то типа Соколов… Или Соколовский… Или Соболев…

– Или Соболевский, – печально закончила Ира.

– Ну я правда не знаю. Я его что, по фамилии называла?

– А где он работает?

– Заканчивает КПИ.

– Какой факультет?

– Понятия не имею.

Ира встала.

– Вы же были близкими подругами?

– Мы и сейчас близкие подруги, – Медленно проговорила Оля. И от того, что они обе подумали об одном и том же при слове «были», они посмотрели друг га друга со страхом.

– Ирка, послушай, – Оля обняла ее за плечи, – Я ничего не знаю, но волноваться рано. Она сама так захотела, но, если она позвонит мне, я сразу же тебе все расскажу. Хорошо?

Видя, как Ира не может зажечь спичку оттого, что дрожат руки, Оля еще раз обняла ее и участливо спросила:

– Кофе выпьешь?

– Да.

– А может чего-нибудь покрепче? У меня водка есть.

– Нет, только кофе. Спасибо!

Когда Оля принесла в комнату чашки, Ира уже сумела взять себя в руки.

– Кроме Игоря из КПИ, кто-то еще за ней ухаживал?

– Ну она же девка красивая, за ней многие таскались.

– Кто?

– Сергей Витер, например. Он на Левом берегу живет. Мы его звали Сквозняк Заднепровский. Этого и я хорошо знаю.

– Они встречались?

– Да, какое-то время.

– Когда?

– Боже, как на допросе! Когда мы с Мариной пили кофе в последний раз, она говорила, что с Сережей они помирились.

– Они ссорились?

– Да, он ревновал ее к кому-то. Она так рассказывала.

– К кому?

– Ко всем. Даже ко мне. Он все время хотел, чтобы она была при нет. На этой почве и ссорились. Ты же понимаешь – такие отношения не для Марины.

– Что из себя представляет этот Сергей?

– Крутой. У папочки фирма большая. Он работает в одном из филиалов.

– Какая фирма?

– Вот юридического адреса я как-то не удосужилась спросить.

– А филиал где находится?

– Возле Левобережной.

– Ты была там?

– Да, заходили к нему с Маринкой.

– Ты его хорошо знаешь?

– Не очень. Больше по Маринкиным рассказам. Я ему тоже понравилась, и Маринка не хотела, чтобы мы виделись.

– Ты же сказала, что он ее ревнует!

– А что, ты думаешь так не бывает? Ее ревнует, а сам – за другими бегает. Марина мне сказала, что я ему понравилась, и с тех пор она старалась, чтобы мы даже случайно не встречались.

– У тебя его телефон есть?

– Был.

– А теперь?

– Когда Марина нас познакомила, он дал мне свою визитку, но, как только мы вышли от него, она залезла ко мне в сумку и забрала ее.

– Почему?

– Потому! Сказала, что мне это не пригодится.

– Как же его найти?

– Не знаю. Он квартиру снимает. Мы как-то были у него, но нас у метро на машине встретили и привезли к дому. Я не запомнила. А потом я уже пьяная была – ничего вокруг не видела.

– У какого метро?

– Дарница. Ир, ты что вокруг метро ходить будешь?

– А кто вас встречал? На какой машине?

– Господи! На иномарке какой-то. Я не разбираюсь. Кажется, Вольво или БМВ. Но это не его машина. Это его друга. У Сергея – Мерс.

– А что за друг?

– Причем тут друг?

– Я не знаю, за что зацепиться. Ты знаешь друга?

– Да это было полгода назад.

– Так что за друг-то?

– Он старше нас.

– Марина его знала?

– Нет. Его для меня пригласили.

– И что?

– И ничего. Потом мы с Олегом поехали к нему, а Сергей провожал Марину. Но я была пьяная и ничего не помню.

– Так ты этого друга видела с тех пор?

– Да, видела. Он тр***л меня у себя дома, как хотел. Тебе еще что-нибудь интересно?

– Извини.

– Причем тут Олег? Не понимаю.

– А Сергей с Мариной часто встречался?

– Не знаю. Она не была в него влюблена. Но и не хотела его терять. У него – машина, деньги, папа при должности. Она бы, наверное, и замуж за него вышла, если бы позвал.

– А он не звал?

– Нет.

– А как найти Олега?

– Зачем?

– Ну если Сергей его приглашал «для тебя», то я могла бы у него узнать, где он обитает. У тебя же есть его телефон?

– У меня есть телефон его старой квартиры. Но там уже дней десять не берут трубку.

– Почему?

– Не знаю.

– Вы не встречаетесь уже?

– А вот это тебя не касается. Могу дать телефон, если хочешь. Если кто-то там возьмет трубку, передашь от меня привет.

– Хорошо.

– Да нет, я пошутила. Не говори обо мне ничего.

– А где же я тогда взяла телефон?

– У Марины в записной книжке.

– У нее был телефон Олега?

– Был. Я не такая наглая, как твоя Марина, чтобы из ее записной книжки листы вырывать. Пиши.

Ира торопливо достала ручку и записала номер.

– Если на квартире не отвечают, то… Где еще он может быть?

– Кто?

– Олег.

– Может, за границу поехал. Он туда часто мотается по делам.

– Может, еще какие-нибудь имена вспомнишь?

– Нет. Это все, – Воспоминания об Олеге окончательно испортили Оле настроение.

– Ой, уже десять часов! – Ира встала, – спасибо тебе. Я очень прошу, если она позвонит…

– Ладно.

– Родители не переживут, если с ней что-то случится.

– А где они сейчас?

– На даче

– Приехать могут?

– Не думаю. У нас дача далеко. Если уж заезжают туда, то сидят почти до конца лета. Но звонят регулярно. Так что я очень прошу тебя…

– Да-да, хорошо.

Оля закрыла дверь за Ирой, вышла на балкон, закурила и стала провожать глазами высокую стройную фигуру в свободном зеленом платье.

Глава 6. Середина 90-х. «Мы создадим свой мир. Только ты и я»

Виктор стоял на выходе из метро и, сжимая в руках стебелек темно-пурпурной розы, ждал Анжелу. Место, безусловно, было опасным с точки зрения «видимости и узнавания». Но в данную минуту Виктора это волновало меньше всего.

Анжела заметила его издалека и ускорила шаг. Почти побежала. Виктор тоже торопливо пошел ей навстречу, и они, глядя друг на друга через головы прохожих, прорывались сквозь толпу.

Встретились.

Виктор протянул ей обе руки, и когда Анжела посмотрела ему в глаза, он понял, что все муки и переживания последних дней, не стоят одной такой минуты.

– Почему ты так долго не звонил? – спросила Анжела, жалобно глядя на него и, в то же время, обволакивая, поглощая его своим взглядом.

Виктор тоже смотрел на нее. Он не мог вслух сказать, что за несколько последних дней, он много раз бросал ее, расставался навсегда, что сегодня он позвонил ей, скорее, из интереса – проверить себя.

И вот – проверил.

Оказывается, ничего не забыто и не изжито. Ему все также мучительно хочется быть с ней. Все также хочется сжимать ее в объятиях, обладать ею, слушать ее – одним словом, жить…

– Посидим где-нибудь? – спросил он, увлекая Анжелу за собой, подальше от толпы.

– Да, конечно, – кивнула она, опять заглядывая ему в лицо.

Они сидели за белым столиком в летнем кафе и смотрели друг на друга. Виктор понимал, что любит ее по-прежнему. Даже сильнее. Но если раньше, общаясь с любовницей, он не думал о будущем, рассчитывая, что, так или иначе, все как-то утрясется и будет хорошо, то теперь он мучительно-остро видел, что впереди ничего нет. Не будет даже постельных встреч у нее дома. Из-за скандала с отцом, из-за Лены, из-за Леночки и Жени, из-за всех этих нитей, которые накрепко связывают их с миром, к которому они не хотели принадлежать. «Мы создадим свой мир. Только ты и я», – сказала когда-то Анжела. Как оказалось, те, старые миры, не хотели их отпускать. Виктор отчетливо понимал, что у него уже есть свой мир, но Анжела ему не принадлежит, этому миру.