Ревизор: возвращение в СССР 39

– Понимаю, – кивнул Еремеев, – нужно будет подчеркнуть, что это ваша инициатива? Неплохо будет для того, чтобы очков набрать в Кремле…

– Нет, как раз нет. Нужно, чтобы всячески было подчеркнуто, что это инициатива лично товарища Гришина. Мол, забота о детях с самого верха московской власти. Директору «Полета» позвоните, предупредите, чтобы он то же самое, как попугай, полностью забыв про меня, журналистам при встрече с ними твердил. Мол, товарищ Гришин заботится о московских детях, и точка! И еще обязательно пусть упомянут, что именно Гришин выбрал места, где будут в столице установлены первые детские площадки…

Захаров вспомнил, как ему передали от Ивлева, что Гришин был на его площадке в июле. И решил добавить очередной штрих:

– Попросите также упомянуть, что товарищ Гришин лично уже и посещал первую в столице готовую площадку.

Еремеев, кивая, все записал. Видно было, что он озадачен тем, почему вдруг Захаров решил прославлять Гришина, отдав ему свою инициативу, но помощник был достаточно умен, чтобы не задавать лишние вопросы.

– В идеале, чтобы никто не узнал, что это именно вы звонили из горкома. При звонке в редакции представьтесь каким-нибудь Ивановым, у нас их полно. Главное, напирайте, что это важно для товарища Гришина, и нужно материалы выпустить в свет побыстрее. Они там все равно в полуобмороке будут вас слушать, не до того будет, чтобы уточнять. Впрочем, что вас учить, вы таких звонков уже сотни сделали, знаете, как правильно разговаривать, чтобы вас внимательно слушали.

Еремеев, усмехнувшись, согласно кивнул.

– Все, выполняйте, – велел он ему, и через полминуты остался один в опустевшем кабинете.

Прикинул, что ему будет, если вдруг Гришин прознает, кто конкретно эту затею со статьями в газетах затеял. Ну, тут ему будет трудно его в чем-то упрекнуть. Никто не поймет выговор, сделанный за то, что он в газетах велел самое лучшее про начальника писать, отдав ему все лавры за собственную инициативу. Поступи он так, и его собственные сотрудники начнут его опасаться, что сразу же уронит всю эффективность работы горисполкома. Нет, даже если Гришин и поймет потом всю интригу, то формально упрекнуть его будет не в чем. Скорее, даже зауважает его за проявленную хитрость, Гришин умеет признавать чужой ум. Может, тогда наконец и сломается тот лед, что есть почему-то между ними…

Потому как если сломать его не удастся, он в любом случае недолго на этой позиции просидит. Захаров нутром чувствовал, что срок выходит…

***

Москва, комната Ксении в коммунальной квартире

Вечером забрал с работы Галию и вместе поехали к Ксюше, как и договаривались.

Ксюша нас, естественно, в гости не ждала, так что визит оказался довольно сумбурным. Поскольку приехали мы после работы, коммуналка была полна народу. Все куда-то ходили, кто-то стирал, кто-то готовил ужин. Попутно все обменивались новостями, успевая при этом еще и переругиваться. Открывшая нам на звонок женщина в халате и с какой-то миской в руках, услышав, что мы к Ксюше, просто махнула рукой в сторону ее комнаты и пошла на кухню.

У Ксюши в комнате был филиал того же бедлама, что и в квартире. Весь угол был завешан сохнущими пеленками и детскими одежками, в углу на плитке что-то булькало в кастрюльке, а сама Ксюша металась между плиткой, столом, на котором гладила одежду, расстелив простыню, и малышом, который возился прямо на полу посреди комнаты на расстеленном одеяле.

В общем, когда она нам открыла дверь, мы первые секунд десять просто стояли и смотрели, забыв даже поздороваться.

– Привет, Ксюша! – первой спохватилась жена, осторожно делая шаг к подруге, чтобы ничего не задеть. – Максимка такой большой у тебя стал уже.

– Здравствуй, Ксюша, – присоединился я к приветствию, аккуратно протискиваясь в комнату с сумками, чтобы хотя бы дверь закрыть, а то снаружи уже стали образовываться зрители. Открывавшая нам дверь женщина непостижимым образом уже оказалась в коридоре и внимательно наблюдала за происходящим, что-то непрерывно помешивая в своей миске. Рядом с ней стояла щупленькая девочка лет пяти, держась за полу ее халата.

– Ксения, ты когда тазик освободишь? – строго спросила женщина, пока я не закрыл дверь. – Я сейчас с готовкой закончу и стирать иду, мне тазик нужен.

– Через полчаса освобожу, Варвара Семеновна, – ответила Ксюша и облегченно выдохнула, когда я закрыл дверь. – Вот же вредная тетка, не собирается ведь ничего стирать сейчас, а всю душу вынет, – раздраженно сказала она.

– Мы ненадолго, – сказала Галия извиняющимся тоном. – Мы вам подарков привезли, да и поболтать хоть немножко охота, так давно не видела вас, соскучилась.

– Я тоже соскучилась, – улыбнулась Ксюша в ответ, начав суетиться. – Сейчас чаю заварим, место освободим. Подождите немного.

Пока Галия подхватила на руки Максимку, который с интересом начал изучать новую тетю, мы с Ксюшей быстренько расчистили место в комнате. Убрали с пола одеяло, освободили тумбочку.

Пока хлопотали, посматривал на ребенка. Максимка все больше становился похож на грузина. Когда он только родился, это было не так заметно. А сейчас в детских чертах достаточно уверенно угадывался Рамаз. Похоже сын пошел внешностью в отца практически полностью. От внешности Ксюши там ничего не наблюдалось.

Ребенка Ксюша перенесла в кроватку, дав пару погремушек, а сама занялась посудой и чаем. Галия присоединилась к подруге, начав распаковывать привезенные подарки и расспрашивая об их житье-бытье.

Ксюша бодрилась, но я понимал, что житье-бытье у них с малышом пока складывается сложно. По Ксюше было видно, что усталость у нее потихоньку накапливается. Одной с ребенком, да еще в таких условиях, испытание суровое для любого человека. А Ксюша при всей своей упертости по характеру совершенно не боец, увы. По лицу видно, что уже сильно устала, раздражение проскакивает, почти не улыбается, под глазами круги залегли. А ведь всего несколько месяцев прошло, это только самое начало, и дальше будет также сложно.

– А чего ты в комнате готовишь, а не на кухне? – поинтересовалась тем временем у подруги Галия, наблюдая, как Ксюша убирает в сторонку кастрюльку с каким-то варевом и ставит на ее место чайник.

– Так вечер сейчас, – махнула рукой Ксюша, – ни одной конфорки свободной не найти, все заняты. Пока все не приготовят, можно даже не соваться.

– Так можно поставить заранее. а потом ходить просто посматривать, как готовится, добавлять, что надо, – удивилась Галия.

– Снимают! – со злостью ответила Ксюша. – На секунду не уйти. Я пару раз так ставила кашу. Только отойду к Максиму, вернусь, конфорка занята, каша моя рядом на подставке стоит недоваренная…

– Кошмар какой, – Галия сочувственно смотрела на подругу.

– Да. Я попросила Юрку, он нашел мне плитку вот, – кивнула Ксюша. – Вечером хоть могу сама сделать себе или малышу что нужно, если днем не успеваю.

– Да уж. Неприятно, – сидел и смотрел я на подругу жены и думал мрачные думы. Это сейчас Максим мелкий совсем и толком не ползает пока даже. Но ведь буквально несколько месяцев пройдет, и все. Как говорится, «туши свет, кидай гранату». В комнатенке в непосредственной близости от малыша плитка, утюг, кастрюльки и чайник с горячим… Я уж не говорю про всякие прищепки, булавки, заколки-невидимки и прочую хрень, которая лежит тут у Ксюши на полках и тумбочке. Надо Галие посоветовать как-то аккуратненько с подругой поговорить на тему, «чего не должно быть возле ребенка, если он тебе нужен живым и здоровым».

Пообщались мы буквально минут пятнадцать, только чаю успели попить, как в комнату требовательно забарабанили.

– Ксюша, возвращай тазик, – потребовала соседка, стоя на пороге и с любопытством высматривая, что происходит в комнате. – Я не могу весь вечер ждать, пока ты прохлаждаешься.

– Сейчас все сделаю, – кивнула в ответ Ксюша, виновато посмотрев на нас.

– Ксюша, все хорошо, занимайся делами, – подхватилась Галия. – Мы подождем и за Максимкой присмотрим.

Пока Ксюша побежала срочно стирать вещи, я предложил жене немного навести порядок в комнате.

– Неудобно как-то, – неуверенно сказала Галия.

– Удобно. Поверь, – ответил ей, снимая пиджак и вешая его на спинку стула. – Она же зашивается просто, сама видишь. Ей лучшая помощь сейчас, это сделать что-то по дому, а не глядеть сочувственно и за руку держать.

Шустренько занялись с Галией делом. Пока я подтягивал и нормально закреплял веревки для сушки вещей, жена быстро перебрала и сложила детские вещи, а также погладила пеленки. Потом вместе с ней разобрали посуду и хозяйственные мелочи, постаравшись организовать хоть как-то небольшое пространство комнаты. Когда услышали, что Ксюша подходит к двери, метнулись быстро по своим местам, типа ничего не делали.

Помог Ксюше вывесить постиранное белье, отшучиваясь от благодарностей за то, что натянул нормально веревки.

После сразу засобирались домой. Было понятно, что Ксюше еще много надо сделать и чувствует она себя неудобно, что не может нормально принять гостей. Так что похвалили ее снова, что хорошо справляется, пожелали здоровья и попрощались.

Уже когда выходили, Галия отстала немного с подругой, пропустив меня вперед. Догнала на выходе из квартиры очень довольная.

– Взяла деньги, – объяснила мне свою радость жена, когда сели в машину. – Ты знаешь, даже особо не сопротивлялась. Думала, дольше уговаривать придется. Она же такая щепетильная в этом вопросе

– У нее сейчас такая жизненная ситуация, что не до щепетильности, – покачал я головой.

– Я просто в ужасе, – кивнула жена, сразу погрустнев. – Совсем не ожидала, что все так будет…

– Никто не ожидал, – согласился я. – И самое главное, непонятно, что делать и как ей помочь.

– Будем приезжать, помогать чем можем, – ответила Галия. – Ксюша хорошая, она справится. И малыш подрастет, в ясли отдаст его, полегче будет.

– Ну да, пока так, – кивнул в ответ жене.

– Я еще подумала, – просияла вдруг Галия. – Может, давай Ксюшу с малышом возьмем следующим летом с нами отдыхать? Дети будут играть вместе, здоровья наберутся. И Ксюша отдохнет.

– Идея хорошая. Ближе к следующему лету к ней вернемся, – ответил я, отчаянно стараясь скрыть свои истинные эмоции по этому поводу. Что-то я не в восторге от этих сиятельных перспектив. Только избавились от Наташи с Андреем, я надеюсь, так тут уже новые восхитительные компаньоны намечаются…

***

Глава 4

Москва, у дома Ивлевых

Приехали от Ксюши домой уже в темноте, и с удивлением увидел в свете фар неподалеку от нашего подъезда Шаплякова. И Галия его тоже опознала, так что я явно не ошибся.

– Там Семен Денисович! А что он тут делает? – удивилась жена.

– Может, забыл что-то у нас, когда в гостях вчера был? Люди искусства, они такие рассеянные…

Галия ничего не сказала, и едва я остановился, тут же выскочила из машины:

– Семен Денисович! Что-то случилось?

Я тоже дверцу приоткрыл, но пока не вылезал. Странно все это…

– Галия, здравствуйте! Могу я переговорить с вами наедине?

– Вот так, на улице, в темноте? – растерялась жена, – может, к нам пройдем? Чайку организуем?

– Я недолго, и домой уже сразу и поеду…

– Ну что же… Паша, а ты домой иди. Валентину Никаноровну отпустить надо.

На маньяка режиссер не походил ни разу, так что я запер машину да и пошел домой. Любопытно, конечно, было, что у него там произошло такое, что потребовалось к нам приезжать, но сразу ничего в голову не пришло, а дома сразу захватила обычная рутина. Дети не спали, Валентина Никаноровна сразу мне их передала, едва разулся, а сама домой поспешила. Малыши обрадовались папке, загугукали, а я занялся тем, что делал только наедине с ними – продолжил учить их говорить «мама». Надеюсь, уже скоро один из них Галию порадует…

Галия пришла быстро, минут через десять, прервав, само собой, наше тайное занятие по изучению первого и самого важного слова. Только палец показал сыновьям, прижатый к губам, мол, не выдайте меня, когда входная дверь хлопнула.

– Ну что, родная, в гости заходить отказался?

– Ага, – односложно сказала Галия.

– И в чем там вопрос, что он так поздно приехал?

– Да я так поняла, что он давно уже приехал, нас просто долго ждал, – только и сказала жена, не дав конкретный ответ.

Так… Это становится интересно… Какие-то тайны.

Молча вышел к жене. Взглянул на нее вопросительно.

И тут она поднесла палец к губам. Точно также, как я только что сыновьям показывал. Я аж оглянулся – у меня что там, видеокамера скрытая стоит в гостиной, и жена за нами подглядывала? Тут же опомнился – 1973 год, какая еще скрытая видеокамера! Все никак не могу забыть технологии из двадцать первого века, что были тогда обыденностью, а сейчас верх фантастики…

И тут звонок в дверь.

– Передумал и пришел, видимо, все же. Чайку сейчас поставлю, – сказал я, отправляясь на кухню. Ну а что, режиссёр же гость моей супруги, пусть она его и встречает.

Но Галия тут же крикнула.

– Паша! Это к тебе. Яков Романович!

Чайник горячий оказался, так что не стал его снова на огонь ставить, поспешил к входной двери.

– Яков Романович! Добрый вечер! – поприветствовал я соседа.

Поздоровавшись, он сказал:

– Ну что, Паша – пришел поздравить. В эту субботу премьера твоей пьесы! – сказал он, улыбаясь.

– Ого! – сказал я.

– Ого! – сказала Галия из комнаты.

– Так что ждем драматурга, уже вполне состоявшегося драматурга, раз премьера вот-вот, в 19.00 8 сентября.

– Так… А прикупить билеты, чтобы родственникам раздать, можно в кассе?

– Зачем покупать, Паша? – пожал плечами сосед и протянул мне тонкую пачку контрамарок. – Вишневский попросил тебе передать. Пьеса твоя, так что приглашай гостей, сколько нужно.

– Спасибо! – искренне поблагодарил я. – Чайку с нами попьете?

– Ой, нет. Устал, как собака, на работе. А вот после премьеры не откажусь, и не только чайку.

– Ага… А как у вас принято драматургу проставляться актерам?

– Да просто у нас можно все сразу после премьеры и организовать. Принеси несколько бутылок выпить, да колбасы какой на закуску…

– Принято! – сказал я. – Спасибо еще раз за благие вести!

Попрощались. Закрыл дверь. Галия стояла взбудораженная.

– Это завтра с утра тебе всех нужно обзванивать и приглашать! – сразу заявила она, – а список сегодня же составим. Вот, Машину бабушку надо точно не забыть пригласить!

– Хорошо, – согласился я, но мне сейчас больше неожиданный визит Шаплякова покоя не давал, – а что по поводу…

И я поднес палец к губам.

– Ой, а давай детей оденем и выведем на улицу прогуляться! – неожиданно сказала Галия.

Я покосился на окно. Темень. Ну да, самое время детей на прогулку выводить. Но мысль понял и стал помогать одевать малышей. Они, конечно, удивились, распорядок дня им известен. Но против точно ничего не имели, радостно загукали. А уж как Тузик обрадовался!

И кажется я, со всеми этими неожиданными тайнами Галии по поводу Шаплякова, начал уже и догадываться, о чем речь может пойти… Вспомнил, о чем с Дианой как-то разговаривал…

Вышли на улицу. Покатили коляску подальше от дома по настоянию Галии. И она начала мне рассказывать.

– Понимаешь, оказывается, Шапляков переживал, что ко мне КГБ может прийти! – сказала Галия.

И сделала драматическую паузу. Ну да, замужем за драматургом, все же. Теперь уже точно, раз дело до премьеры дошло…

– Почему может КГБ прийти? – выдал я реплику, которую жена от меня ждала.

– По поводу одной шведки. Я тебе не помню, рассказывала или нет, но в Болгарии я со шведкой познакомилась. Захотела с ней английский язык потренировать. Шапляков тогда разнервничался очень, потому что шведка всякие нехорошие вопросы задавала. Ну я и перестала с ней общаться. А сегодня он приехал и сказал, что его КГБ по поводу этой шведки расспрашивало. Он даже помогал им ее в материалах киносьемки нашей искать…

– И как, нашел? – спросил я, потому как все остальное мне уже Диана пересказала.

– Нашел, сказал. Но это не главное. Он сказал, что не стал им говорить, что я со шведкой беседовала. Прикрыл. Но не уверен, что остальные члены группы, если к ним тоже пришли, не растрепали про меня… Скорее даже уверен, что кто-то да рассказал. Вот и велел готовиться к визиту из КГБ. Продумать, что надо говорить… Ой, Паша, я боюсь! Тем более, там же муж Белоусовой работает! А я еще не успела тебе рассказать, что эта выдра снова устроила Морозовой сегодня! Вернее, даже не сегодня, а сегодня Морозова неприятности из-за этого схлопотала! Как ее ругали, ты бы знал!

У меня от такого неожиданного перехода аж в голове что-то заискрилось.

– Погоди, родная, про Белоусову, давай вначале разберемся с этим шведским сюжетом. Сразу к тебе вопрос – а Шапляков не был против, что ты мне все расскажешь?

– А, он так обреченно рукой махнул – мол, вы же все равно мужу все расскажете! Просил только, чтобы я тебя попросила никому это не говорить, а то он сильно рискует, подписал что-то там в КГБ, что молчать будет. И ни в коем случае в квартире это не обсуждать, я потому тебе ничего и не могла сказать… Так что со мной будет, Паша? Меня что, в КГБ прямо с работы заберут? А муж Белоусовой не сможет это использовать, чтобы со мной счеты свести?

О как! Да Шапляков, похоже, неплохо разбирается в прослушке. Ничего такой режиссер, интересные у него познания. Или у нас вся интеллигенция автоматически прослушки в квартирах боится? Не могу товарищей интеллигентов за это осудить, учитывая, что совсем недавно она у меня у самого стояла… Да я, кстати, теперь и сам могу ведь тоже интеллигенцией считаться. Самой что ни на есть кондовой. Драматург я или нет, в конце концов? Еще и в помине журналистики не было, а пьесы уже вовсю сочиняли и в театрах ставили.

– Да не нужно тебе вообще ничего бояться и ждать каких-либо неприятностей, – махнул я рукой, – КГБ просто выполняет свою работу по поиску шпионов. Ты вот к шпионам как относишься?

– Очень плохо, – ответила жена.

– Правильный ответ, если кто спросит – никак не отношусь!

Жена недовольно надула губки.

– Паша, ситуация-то тревожная. А ты шутки шутить…

– Еще раз тебе авторитетно заявляю – расслабься и не трясись, как этот твой Шапляков – ничего тебе не угрожает от КГБ. Как и ему, кстати, тоже. Слишком он палку перегибает.

Минут пятнадцать еще гуляли, и вроде бы жену я убедил, что бояться ей нечего. По крайней мере, она заметно расслабилась, когда домой к подъезду вернулись. Смотрю – а неподалеку «Волга» черная незнакомая стоит. И сразу же мысль тревожная – а не КГБ ли это приехало к Галие поболтать на ночь глядя?

Но ясное дело, что никаких офицеров у нашей квартиры не оказалось. В принципе, я говорил Галие то, в чем был уверен. Диана должна была убедительно обосновать своему куратору, что против того, чтобы Галию хоть как-то расспрашивали по этому делу. Ну и после недавнего косяка, когда комитет передо мной дачей извинился за то, что меня какой-то ретивый «старший офицер» потревожил – думаю, последнее, что им в голову придет – подсылать к моей жене кого-то для таких разговоров…

Составили с женой списки тех, кого приглашать в театр будем. Контрамарок у нас оказалось на два десятка человек, так что решили все и использовать… Не пропадать же добру.

Детей уложили, сели с женой на кухне чаю попить. Последние дни так стало получаться, что мы как-то в конце дня так или иначе с ней выгадываем хоть немного времени, чтобы пообщаться вдвоем спокойно, обсудить события дня, поделиться эмоциями. Заметил, что в умиротворенное состояние впадаю от таких спонтанных посиделок. Да и тему шведки и КГБ закрыли, Галия мне поверила и перестала по этому поводу волноваться… Но тут же нашёлся, правда, другой повод для тревоги…

– Так за Морозову беспокоюсь сильно, – сказала вдруг Галия, когда, обсудив кого приглашаем в «Ромэн», перешли на рабочие вопросы.

– А, ты же начинала говорить, что там у вас что-то случилось! – припомнил я. – Так за что там у вас Морозову ругали?

– Да, представляешь, опять Белоусова, гадина такая, подставила Ольгу Вениаминовну и весь наш отдел, – возмущенно ответила жена. – Я вообще в шоке от ее наглости. Сегодня собрание было по подготовке к визиту чехословацкой делегации. Все руководители отделов доклады представляли. А Белоусова приказ спрятала, и мы про делегацию не знали ничего. Ольге Вениаминовне начальник слово дает, а она вообще ничего не понимает, о чем речь… Потом уже, когда ее отругали и она в отдел вернулась с совещания, мы нашли приказ на столе в бумагах спрятанный.

– Так это тот же финт получается, который Белоусова тогда с тобой проворачивала, когда ты на конкурс в Бухарест собиралась, – вспомнил я.

– Именно! – энергично кивнула Галия. – Я поэтому сразу и догадалась и Морозовой подсказала, где искать приказ. Только поздно уже. Федосеев разозлился страшно. Грозил Ольге Вениаминовне выговором, а то и чем похуже.

– Ну да. Подставила ее Белоусова знатно, ничего не скажешь, на глазах у всех. От такого отмыться сложно. – подтвердил опасения жены.

– Ага, – удрученно кивнула Галия. – Начальница рвет и мечет. Говорит, Белоусова на ее место метит и поэтому так поступила. Завтра с утра хочет той допрос устроить, на чистую воду вывести.

– То, что Белоусова подсидеть ее хочет – это к гадалке не ходи. Очевидно все, – кивнул я. – А вот про вывести на чистую воду, не факт, что выйдет. Но тут заранее сказать сложно. Белоусову вашу плохо знаю. Если трусовата или в себе не уверена, то может и получится.

– Хоть бы получилось, – сказала Галия, – иначе мне тоже работу искать придется новую. Если Белоусова начальником отдела станет, я там долго не продержусь. Она же меня ненавидит просто…

– Так, отставить пораженческие настроения, – скомандовал я шутливо. – Чего это ты лапки сразу складывать собралась? А боевой настрой где? Сражение только началось, орудия противника первый залп дали, а ты в кусты сразу?

– Ничего я не в кусты, – вскинулась жена возмущенно. – Просто все так внезапно случилось. И такие последствия плохие могут быть…

– Такое всегда внезапно бывает, – улыбнулся в ответ, – никто не станет тебя предупреждать о том, что вредить тебе собирается. Поэтому надо уметь собраться вовремя и реагировать быстро и эффективно. Вот скажи мне, есть у вас с Морозовой план действий? Какой? Что делать будете? Как решать вопрос?

– Ну, – неуверенно протянула Галия. – Завтра Ольга Вениаминовна будет разговаривать с Белоусовой. Если получится сделать, чтобы та призналась, то будет, с чем к Федосееву идти…

– Так. И дальше что?

– Ну, как что? Он узнает, кто во всем виноват, – недоуменно посмотрела на меня Галия.

– И что это решит? – терпеливо переспросил я.

– То есть? – спросила Галия. – Он узнает правду.

– Это хорошо. Это я понял, – я кивнул. – Но что это решит? Федосеев ваш будет доволен после этого? Станет лучше к вам относиться? Это решит проблемы вашего отдела с подготовкой визита этих ваших иностранцев?

– Ну. Нет, – покачала головой жена.

– Вот о том и речь. Вам надо не просто показать ему виновного, – начал я объяснять ей. – Это даже не полдела. Нужно полностью реабилитироваться в его глазах. Чтобы он наглядно увидел, насколько вы с Морозовой профессиональны и компетентны, и что ситуация с приказом действительно диверсия, которая нисколько не сказалась на ваших профессиональных качествах.

– И как это сделать?! – изумленно посмотрела на меня жена. – Мы же не волшебницы. Ольга Вениаминовна говорит, что Федосеев вредный, припоминать нам теперь будет этот просчет при каждом удобном случае. А уж в других отделах судачить и кости нам мыть будут и того дольше…

– Я об этом и толкую тебе вообще-то. Вам надо сделать так, чтобы начальник и думать забыл об этом провале Морозовой, и помнил только о том, как вы профессионально все решили с этой делегацией. А другие отделы чтобы от зависти к вам и вашей сообразительности лопались, зауважали чтобы, поняв, что с вами лучше дружить, может тогда в следующий раз и с ними мудростью поделитесь… Откуда там, говоришь, делегация?

– Делегация из Чехословакии, – мрачно ответила жена. – Тебе легко говорить. Никто нам этот провал не забудет. Да и сделать задание это быстро не выйдет. Мы пока вообще не знаем, как к нему подступиться. Там сроки уже горят, во-первых, а во-вторых, Федосеев хочет не только обычных мероприятий, а новые подходы. Ругал всех за то, что все как обычно собираются все делать. Удивлять велел… Это так просто не придумать. Где ему это новенькое вообще взять?

– Ха! На что спорим, что придумать можно хоть прямо вот сейчас? – ухмыльнулся я.

– Я сейчас в тебя брошу чем-нибудь! – вспыхнула жена, пряча улыбку.

– Не серчай, красавица, я тебе еще пригожусь, – поддразнил жену. – Хватай лучше ручку и блокнот какой или тетрадку. Будем придумывать чудо-план по спасению моей любимой жены и ее незадачливой начальницы от лап чудища криворукого, приказы в столах прячущего…