С последним лепестком сакуры

Через какое-то время до его слуха донеслись мелодичные стоны. Катсутароу поморщился. Как ему хотелось уйти отсюда. Быть невольным свидетелем чьего-то удовольствия несказанно претило юноше. Но что ему было делать? Письмо нужно было передать руки. И как можно скорее. Можно было бы подкараулить респондента у его дома, он же вернется туда когда-нибудь, но долгое ожидание у усадьбы могло обернуться бессонной ночью. Он же не знал на какие приключения после увеселительного квартала отважится респондент.

Голоса девушек почти сливались в хор, мучая воображение невольного слушателя. Внизу живота снова болезненно заныло. Тоскливо подумал о том, что его последний раз был месяц назад в деревне, когда он ездил навещать родителей. Девочка из соседнего дома, которая очень нравилась ему в детстве превратилась в прекрасную и ладную девушку, не желая ничего слушать, она вцепилась в его плечи и увлекла на солому за сараем.

Он воспоминаний стало только хуже. Да когда это уже прекратиться?!

Юноша резко вскочил с порога, намереваясь отойти в сторонку и подождать, когда посетители станут расходиться, но тут услышал пронзительный визг, заглушивший протяжные ритмичные стоны. Те сразу смолкли.

Он моргнул, пытаясь понять действительно ли он это слышал, но тут крик повторился. Это не было воплем желания – скорее ужаса.

Тоненький и полный отчаяния голос пустил по коже юноши импульс. Он молниеносно запрыгнул в дом и понесся туда, откуда как ему казалось и исходил крик о помощи. Он оказался в том самом коридоре на втором этаже, когда двери соседних комнат начали озадаченно отодвигаться.

Жалобные всхлипы обозначили его дорогу. И он едва не выругался, когда понял, за какой из дверей так отчаянно просят помощи.

Это была та самая дверь.

Одним прыжком Катсудароу оказался рядом и отодвинул закрывающую панель.

На полу сидела девушка. Ее плечи в розовом кимоно подрагивали, ладони скрывали лицо. Сердце Катсутароу пропустило удар. В такт рыданиям подрагивала и открытая шея. Юноша снова на нее так некстати залип. Зажмурившись несколько раз, чтобы прояснить сознание, он перевел взгляд на распластанное на полу тело. Мужчина, уже не молодой, облаченный в темно-бурые одежды лежал лицом вниз. Вокруг в лужице крепкого алкоголя блестели черепки разбитой посуды.

Стрелок аккуратно обошел лежащего и наклонился к его голове. Лицо несчастного было повернуто на бок. Остекленелый взгляд, будто бы удивленный случившимся уже смотрел в вечность, вокруг рта темнел налет. Он не дышал. Яд. Его попросту отравили.

– Ничего не трогайте! – Гаркнул Катсутароу, обращаясь к девушке, несдержанность выдала испуг, девушка вздрогнула. – Что произошло?

Она отняла ладони от лица, и оно было все таким же прекрасным, а макияж ничуть не размазался. Юноша посмотрел в ее полные слез глаза и уловил легкий, ни чем не сравнимый аромат свежей скошенной травы. Он был таким легким и манящим, что на мгновение стрелок забыл о том, что здесь делает и как сюда попал. Все великие синтоистские боги, да что с ним такое? Запах этой девушки дурманил, кружил голову.

– Господин сидел со мной и рассказывал о своей семье, – всхлипнув прошелестела она тихим и очень милым голосом. – он налил принесенный слугой напиток, выпил его а потом упал замертво. Господин, он же жив? С ним же все будет хорошо?

Сердце юноши болезненно сжалось, так ему тяжело было видеть это лицо, опечаленное случившимся. Девушка легко коснулась его руки, ища защиты, поддержки, доброго слова.

Стрелок молчал.

– Я не знаю. – тихо признался он, опустив голову.

В этот момент в проеме появилась другая девушка, та что играла на струнном инструменте. Ее крик был пронзительным.

– Айна- сан, этот юноша первым пришел мне на помощь! – обратилась к ней девушка в розовом кимоно.

– Докуми-тян, ты не пострадала ? – беспокойство Айны было сравнимо с беспокойством матери.

– Нет, – помотала головой та, кого называли самым красивым цветком Киото. – я нет, а вот Такано-Сан…– она снова разразилась рыданиями, и у юноши зашлось сердце. Она плакала так горько будто бы погибший был ее ближайшим родственником.

Акено Катсутароу будто прошиб озноб. Он нашел того, кому следовало передать письмо. Но было уже поздно….

Глава 2

Брови Морихиро-самы грозно сошлись на переносице. Дайме был недоволен. Очень зол. Он не повышал голоса, но в это раннее утро Акено просто кожей чувствовал исходящие от господина волны гнева.

Письмо Такано вернулось к тому, кто его отправил. Респондент загадочно скончался от яда в увеселительном доме.

После того, как он осторожно собрал осколки с жидкостью и завернул их в платок, Акено как можно аккуратнее расспросил двух девушек, Айну и Докуми, как такое произошло. Айна была видимо постарше. Девушка, игравшая ранее на сямисене, серьезно и четко отвечала на вопросы. Из чего юный стрелок узнал, что этот праздник заказал и оплатил один очень влиятельный господин, имя которого девушки не знали. Заказ был настолько странным, что включал и жриц порока, тайно посетивших дом после. Докуми заканчивала разговор с Такано-саном. Когда все вышли, он внезапно задержался на несколько мгновений заверить прекрасную танцовщицу в своем восхищении и поведал, что его дочка мечтает взглянуть на танец знаменитого цветка Гиона. Внезапный стук заставил их замолчать. Звякнула посуда. Слуга, принесший алкоголь, так и не показался, оставив поднос за дверью, где его и нашла та, кого именуют самой прекрасной девой Гиона.

Докуми предложила ее посетителю, но тот, сделав глоток, захрипел, схватился за шею и упал. Рассказ Докуми было больно слушать. Слова перемежались с частыми всхлипами, она заламывала руки. Аккуратный и милый нос раскраснелся и даже макияж его не спасал.

Докуми…. Мысленно произнёс Катсутароу, не отрывая взгляда от красивых темных глубоких глаз. Стоило посмотреть на ее аккуратный нежно-розовый рот, как у него снова сбивалось дыхание, разливая по телу почти болезненное желание.

Мысленно ударил себя по лицу, призывая собраться и дослушать показания девушки.

– Такано-сан часто приходил, – всхлипывала девушка. – Он был очень добрым и заботливым. Приносил подарки. Кто мог это сделать? – отчаяние и страх заставили ее плечи снова сотрясаться в рыданиях.

– Да и он-ли был целью? – задумчиво произнёс Акено. – Вы слишком хороши, чтобы у вас не было врагов и завистников. Не исключаю того, что Такано-сан случайно попал под яд, направленный на вас.

Он в ужасе посмотрела на него полными слез глазами. От этой мысли стало невыносимо. Кто-то хотел погубить этот прекрасный цветок. Все внутри Акено забурлило. Захотелось забрать девушку из этого опасного, кишащего недоброжелателями места и … а что дальше? Что он мог предложить самой красивой девушке во всем Киото? Он, самурай на службе Морихиро-сана. Не такой уж и богатый. Цветок Гиона зарабатывает явно больше него. Но ему отчаянно не хотелось чтобы на нее смотрели. Воспоминания о тех пожирающих взглядах заставили его снова невольно сжать кулаки. Похотливые взгляды мужчин, завистливые – женщин. Как уберечь эту трогательную и наивную красавицу от всего этого мира? Он должен выследить покушавшегося на нее.

– Знаете ли вы кто вторая и третья по красоте и популярности девушки в этом квартале ? – задал новый вопрос Акено.

– Да, – серьезно кивнула Айна. – Сакурасо и Цубаки являются соответственно номером два и три в квартале. Примула и Камелия Гиона. Их домики расположены справа и слева от деревянного дворца, где мы с вами находимся.

Катсутароу задумался: он действительно видел справа и слева чайные домики чуть побольше. Надо заглянуть к этим девушкам. Вдруг они что-нибудь знают.

Распрощавшись с Айной и Докуми, Акено зашел в два других указанных дома.

Сакурасо в темно синем кимоно как раз разливала чай. Юноша сообщил, что в соседнем доме произошло убийство: отравили одного из посетителей по соседству.

Лицо красавицы подвернулось гневом от услышанного. Из рук выпал ковшик по счастью уже пустой. Видно было как негодование искажает черты ее прекрасного лица, однако ответила стрелку не она.

– Что вы хотите этим сказать?! – пошла в атаку компаньонка девушки. – Или вы пришли сюда чтобы обвинять мою госпожу в причастности?

– Нет, что вы! – почтительно поклонился Акено. – я просто хотел донести до вас эту новость, чтобы предостеречь. Посетители деревянного дворца разбежались, поняв что произошло. И я подумал, вы будете переживать, не зная что вызвало такой переполох.

– Простите, господин. Я была не права, – поклонилась девушка, сразу сменив гнев на милость.

– Как такое случилось? – полным негодования голосом воскликнула Примула квартала. – Хотите ли вы сказать, что нам тоже надо опасаться за свою жизнь?

После долгого и детального объяснения, а также заверения что охрана примет меры, юноша отправился к третьей красавице.

Светло-желтое кимоно Цубаки мягко окутывало ее стройный стан. Девушка танцевала под мелодию играющей рядом компаньонки. Акено даже засмотрелся. Но не было в движениях этой девушки той удивительной грации и плавности, что демонстрировала Докуми. А во взгляде не было никакой тайны. Совершенно пустые глаза смотрели четко перед собой. Лицо оставалось абсолютно спокойным.

Катсутароу откашлялся и с поклоном вошел в комнату.

– Что ? Как это ужасно! – холодно сказала компаньонка этой девушки, отложив сямисен, услышав о произошедшем убийстве. Та, что именовалась Камелией села рядом с ними. – Как такое возможно? В Гионе никогда не было ничего подобного!

– Я пока и сам не понимаю, что случилось. – отвел взгляд стрелок, – но лучше лишний раз проверить еду и питье.

– Конечно! – всплеснула руками помощница Камелии. Та в свою очередь так и сидела, застыв статуей, будто бы происходящее вокруг не имело к ней никакого отношения.

Странная она, заключил Акено, возвращаясь в усадьбу дайме с плохими новостями. Кому могло понадобиться убивать кого-то в чайном доме? Чувство, что яд предназначался для Докуми крепла с каждым шагом. Лучшие из лучших всегда вызывали зависть и желание избавиться от них.

Морихиро-сама был встревожен. Его лицо выдавало беспокойство а между бровей залегла морщинка. Он велел Акено вечером зайти к нему, чтобы передать еще одно письмо.

Стрелок посмотрел через дверной проем на восходящее за холмом солнце. Оно медленно поднималось, заставляя лучи нового дня сверкать алым и озарять все вокруг. Пурпурные пятна медленно наползали на небесную синь, изгоняя мрак ночи.

Он низко поклонился своему господину и попросил отпустить его на весь день. У Катсутароу была одна задумка. Он догадывался кто бы мог ему помочь.

И через некоторое время он уже вышел из города и шел по небольшому полю на север.. Роса на высокой траве задевала низ широких штанов хакамы и уже разделалась со ступнями. Они были мокрыми насквозь и холодными. Но такие мелочи его не беспокоили: стрелок упорно шел вперед. Простой деревянный посох, отмерял его шаги, а соломенная шляпа держалась завязках на шее.

Рассвет постепенно превращался в приятное апрельское утро. Катсутароу слышал как поют птицы, восхваляя новый день, как стрекочет в траве насекомые, сплетая в один хор все звуки, как ветер колышет травы в поле, шелестя травой. Он двигался к своей цели, упрямо шагая мокрыми насквозь сандалиями. Туда, где на вершине горы расположились храмы и святилища. Монахи жили в этом месте с давних веков. И Акено очень надеялся разыскать там старого друга, моля всех богов подряд, чтобы тот не ушел в поход в какую нибудь далекую провинцию.

И вот перед ним суровые старые каменные ворота и убегающая в заоблачную даль лестница – воистину воспитатели духа. Акено усмехнулся и поднял ногу на первую каменную ступень.

Еще модно было подняться на вершину на лошади, но собственного коня у Акено не водилось. К тому же эта горная тропа верхом совсем не вызвала доверия.

До вершины было еще далеко. Вскоре лестница утонула в вековых кедрах. Деревья сомкнулись над головой, образуя непроницаемый купол, звуки смолкли, а уши заполнила давящая тишина. Воздух стал ощутимо холоднее. Некое подобие пара вырывалось изо рта при выдохе. Он поежился. Мокрые от росы одежды холодили кожу.

Катсутароу вскинул взгляд наверх, туда, где уже просматривался робкий луч солнечного света.

Еще немного, успокаивал он себя. Дыхательная техника, которую ему показал его старый друг в последний раз, ощутимо помогала. Сосредотачиваясь на вдохах и выдохах он меньше чувствовал усталость и холод мокрой ткани, прилипшей к коже. Акено даже показалось что это восхождение лучше, чем многие до него. Надо будет поблагодарить Котаро. Воистину великолепное упражнение на концентрацию.

Кроны кедров сплелись в казалось совсем беспросветную массу, будто бы забрав весь свет из пространства. Этот участок пути стрелок не любил, мрачный туман и темные стволы деревьев казались ему жуткими. Кое-где встречались каменные фонари торо, правда они Добавляли мистического впечатления в и без того туманный лес.

Свист крыльев отвлек внимание. Акено развернулся, выхватил лук и прицелился. Что это за птица? Сокол? Да и птица ли? Издавна гора курама считалась обителью крылатых воинов тенгу, полуворонов полулюдей. Они были совсем не прочь напасть на любое живое существо, судя по преданиям. Стрелок правда никогда их не видел, сколько раз был в гостях у друга детства. Однако Котаро каждый раз его предостерегал на полном серьезе. Снова в пробившихся через кроны лучах блеснули черные крылья. Это должно быть они. Катсутароу остановился, привалился спиной к дереву и натянул тетиву. Его глаза быстро метались от ствола к стволу, силясь разглядеть того, кто прячется.

«Ну же, давай!» – мысленно упрашивал юноша, надеясь и в то же время опасаясь что вот сейчас непременно увидит легендарный дух горы Курама.

Но на его молчаливый призыв ответа так и не было. Внезапно все стихло и Катсутароу слышал только свое сбивчивое дыхание. Поморщившись, он опустил лук и зашагал дальше. Сердце юноши еще не сразу успокоилось.

В бою на мечах он не чувствовал в себе страха. Наоборот, бросался на противника, стараясь уничтожить волнение где-то в глубине и проявить себя. В стрельбе из лука ему не было равных, и он это знал. Уже несколько лет он побеждал на ежегодных соревнованиях в храме тысячеликого Будды.

Он без труда мог справится с видимым противником, но легендарные вороны… Если атакующий делал это из тени, незаметно, это сбивало с толку и очень злило Акено.

Все также не спуская глаз с близлежащих ветвей и изо всех сил прислушиваясь, юноша продолжал восхождение.

В конце пути его ждали большие ворота тори из темного дерева. Он вступил в священную твердыню и направился к храмовому комплексу.

Здесь в главном храме он и нашел своего друга. Котаро сидел с закрытыми глазами, наклонив голову к соединенным в молитве ладоням. Безмятежное обычно лицо было чем-то озабочено и выглядело нахмуренным. На его гладко выбритой голове белела повязка, кремового цвета кимоно и шаровары а также желтая накидка дополняли образ. Он сидел босиком, поджав под себя ноги.

Акено остановился у входа. Придется ждать, когда этот парень закончит молитву. Они были друзьями с детства, но выбрали совершенно разные дороги. Присев на ступеньки, стрелок любовался голубым безоблачным небом небом, парящими над вершинами кедров соколами и ненавязчивым шелестом ветра.

От каждого храма горы Курама веяло вековым спокойствием. Жизнь здесь протекала неторопливо, размеренно, будто выпав из суеты имперской столицы.

Он любил приходить сюда. Из Котаро получился замечательный собеседник. Не смотря на то, что он был немного младше Акено, монах был значительно прозорливее и начитаннее. Сведения об окружающем мире, почерпнутые в книгах явно давали ему фору. Каждый раз Катсутароу спускался с горы невероятно обогащений общением и удивительными сведениями.

Монахи и сами нередко спускались в мир: пополнить запасы провизии, помочь кому-нибудь из крестьян. Жизнь за пределами горы их не манила, но они о ней знали. И знали, надо сказать не мало.

Поэтому Акено в тайне надеялся, что друг-монах сможет поделиться какими-нибудь размышлениями о том, кому могла понадобиться смерть Такано-сана.

Стрелок перевел взгляд на горные хребты, покрытые лесным массивом. То тут то там мелькало розовые воздушные облака сакуры, пышно цветущей в этот период. Он повернул голову. Большое розовое дерево также украшало и главный двор монастыря. Его зеленые листья еще не появились. Сакура была в самом цвету. Акено вгляделся в прекрасное видение. Ветер шевелил ветви, отягощенные цветами поистине неземной красоты и подхватывал нежные лепестки, кружа их в небольшом вихре. Казалось, будто дерево танцует.

Перед мысленным взором юноши возникла темная комната и доска для шоги. Розовое пламя балансирующее на узкой поверхности. Томный пробирающий до мурашек взгляд и отточные, четкие, но в тоже время маняще плавные движения. Имя Докуми отдавалось сладостью на языке. Воспоминания о ее тонких девичьих запястьях, о ее изящных щиколотках не давали покоя. Прекраснейший цветок Гиона. Он не смел даже мечтать о ней. Слишком она недосягаемая и прекрасная в своей хрупкой и трогательной красоте.

Возможно ей угрожает опасность. Возможно целью неизвестного отравителя была именно она. Ему хотелось ее защитить, забрать из этого ужасного квартала, где каждый мог смотреть на нее, мог проходиться глазами по ее лицу, шее, рукам…. Тупая злость нарастала внутри. Катсутароу одернул себя. Странно раньше в этом месте он чувствовал только покой и умиротворение. Что изменилось?

– Приветствую тебя, друг мой, – хитро прищурился появившийся рядом буддийский монах. – Рад, что ты посетил этот тихий приют. Что привело тебя?

– Котаро! – Акено как будто проснулся, выдернутый из своих грез. Вздрогнув, онтоглчнклся по сторонам, замечая проходящих мимо них людей в таких же одеждах как у его друга.

– Что ж, – кивнул монах, понимая, что разговор их не предназначен для чужих ушей. Он оглянулся в сторону заднего двора. – Думаю там нас не побеспокоят.

Полуденное солнце, зависшее высоко в синеве небосклона начинало припекать. Друзья уселись на деревянную лавочку в тени крон деревьев, подальше от любопытных глаз. Акено достал из кармана лакированную коробочку от пудры. В глазах Котаро читалось изумление, но как только стрелок ее открыл, осторожно демонстрируя содержимое, монах нахмурился. На дне среди прекрасных красных лакированных панелей лежало несколько осколков небольшого сосуда для алкоголя с каплями того, что было внутри, когда оно было разбито.

– Предположительно это снадобье унесло жизнь того, кому мой хозяин велел передать письмо. Такано-сана не стало прошлой ночью в квартале Гион. – Катсутароу серьезно взглянул на друга. – Но мне кажется, что основной целью был не он, а девушка у которой я его нашел. Она считается красивейшим…– почему-то в горле резко запершило, – гхм, да красивейшим цветком Гиона.

Стрелок заметно смутился, но что монах вопросительно поднял бровь. А потом его тонкие губы растянулись в понимающей улыбке.

– Стало быть, тебя очаровал этот прекрасный цветок? – лукаво спросил обитатель горы Курама, не сводя с друга пронзительного взгляда. У его глаз образовались лучики морщинок, что добавило ему обаяния.

– Она многих очаровала, – нахмурился стрелок, очередной раз подумав, что ему ничего не светит.

– Слышал я о ней, слышал. – задумчиво покивал Котаро, глядя куда-то вдаль. – Слухами в столице все лавки полнятся. Женщины завидуют, мужчины желают. Старо как мир. Не удивительно, что с такой красотой ее никто раньше не попытался устранить. Она ведь два года как дебютировала.

– Да что ты такое говоришь?! – вскочил Катсутароу, задев нижние ветви деревьев и из-за своего высокого роста.

– Просто размышляю, – пожал плечами монах и тихо добавил: – Садись. Разговор предстоит долгий. То, что твоему хозяину соратника незаметно отравили – вот это настораживает.

Монах достал из за пазухи кожаный сверток длинной с ладонь, в котором Акено разглядел четыре Зеленые трубки тонкого бамбука, используемые на подобие сосудов. Котаро невозмутимо откупорил один бамбук, приглядеться, принюхался, кивнул своим мыслям и, наклонив трубку над пудреницей с осколками и осторожно ударил по ней длинными изящными пальцами, перепачканными пятнами от чернил. Несколько крупиц, выглядящих как перемолотый чай угодило в прозрачную жидкость на белых черепках. Смесь зашипела и окрасилась в темно синий.

Стрелок смотрел все глаза, потом перевел озадаченный взгляд на друга.

– Примерно это я и подозревал. – устало произнёс он. – Не знаю, обрадует это тебя или нет, но тут вмешались высшие силы. Не знаю уж кому, перешел дорогу Такано-сан, раз за ним отправили шиноби.

– Что? – ужас явственно проявился на лице Катсутароу. – Ты думаешь это дело рук шиноби? Профессиональных убийц?

Услышанное не укладывалось у него в голове. Он неоднократно слышал про сильных и неуловимых наемников, шиноби но моно, тех кто считался неоспоримо самыми искусными в устранении нежелательных свидетелей. Под покровом ночи они пробирались в дома, могли долго висеть на потолке, метали сюрикены и виртуозно быстро лишали жизни тех, на кого им укажет заказчик. Неужели это они?

– Но в чем виноват Такано-сан ? И кто его решил уничтожить?

– На эти вопросы я тебе не отвечу, друг. – нахмурился Котаро – Однако, если им пришел заказ, на него, то что мешает им поразить более значимую цель? – он размышлял вслух, внимательно глядя на гостя горы Курама, надеясь, что тот догадается без слов. И потому, как округлились глаза лучника и побледнела кожа на лице, монах понял, что он догадался. – в таком случае ты понимаешь, кому они угрожают. Будь на чеку, Катсу. Судя по почерку, это наверняка клан Кога.

– Но убивать ядом!? – в глазах бесстрашного лучника на мгновение полыхнуло отчаяние, однако он справился с собой и проговорил с досадой. – Да они же нас всех потравят как нечего делать! Было бы еще понятно за что!

– Знаешь…. Есть у меня одно снадобье. По крупице добавляй в еду себе и предложи своему дайме. Оно зашипит и поменяет цвет на синий, если еда отравлена. – Медленно проговорил монах, как будто еще раздумывая дать это средство или нет. Но он достал из того же кожаного свертка вторую бамбуковую трубку, открыл, вгляделся, снова закупорил и передал Акено двумя руками с поклоном.

Точно также склонившись, стрелок протянул руки и с благодарностью принял это средство. Он знал, что в знании относительно ядов с шиноби могут потягаться разве что буддийские монахи. Он доверял Котаро.

Они дружили всю жизнь. Рыбацкая деревенька Инэ, располагающаяся недалеко от Киото, встречала первые апрельские дни. Солнце только-только начало припекать, однако прохладный ветер дул с гор, заставляя ежиться.

Деревянные домики будто лепились друг к другу огибая небольшой утес с лесом.

Малыш Котаро в свои пять лет умудрился так рассориться со старшими братьями из-за последнего рисового шарика, что, схватив его с тарелки, торопливо выбежал из дома. Триумф. Последняя порция риса досталась ему. Братья не были с этим согласны. Двое старших, желая его наказать выскочили из-за стола и пустились по его следам. Их мать только качала головой, видя буйный и непокорный нрав младшего сына и свирепый темперамент старших, а отец справедливо считал, что в этой жизни каждый должен уметь за себя постоять. Поэтому отношения между детьми оставлял им на откуп. Братья были не на много старше. Один на два а другой на три года: младшему было тяжело с ними тягаться. Те брали силой, ему же пришлось стать хитрым и вертким. Худо бедно это даже удавалось.

Бегал он быстро. Поэтому на всей скорости выбежал на главную песчаную дорогу, где справа и слева ютились деревянные домики. Те, что шли по левому ряду были построены над водой. Их нижние этажи был своеобразными доками, где держали лодки. В один из них и юркнул Котаро. Как только он оказался под полом этого дома, ледяная вода тут же обожгла ступни холодом и пропитала его соломенные сандалии. Но он упрямо пробирался к небольшому деревянному шкафу для снастей. За ним он и затаился, тихо откусывая от смятого в руке из-за бега рисового шарика. Сердце бешено стучало, что затрудняло процесс предания. Но добытый трофей нужно было оприходовать как можно быстрее.

Он уже доедал рис, когда услышал, что кто-то подходит к воротам дока со стороны дороги. Видимо хозяева дома решили проверить свою лодку. С ужасом глядя на дверь и какое-то движение за ней, мальчик попятился в сторону моря. Мокрая соломенная сандалия за что-то зацепилась, и он полетел в воду взмахнув руками в отчаянной попытке удержаться. Падать на спину было больно и обидно. Лопатки коснулись дна а тысячи иголочек холода больно вонзились в кожу. Вода перед его глазами сомкнулась. Котаро так испугался, что тут же вскочил на ноги, отфыркиваясь и отплевываясь. В это время в док зашел другой мальчик того же возраста, что и он.