скачать книгу бесплатно
Горчевский внимательно наблюдал за Деей, которая в свою очередь провожала взглядом Витька.
Странная, колючая дрожь пробежала меж лопаток Деи.
При всей его красоте, характер его дурно пах и вместе с тем, вызывал опасение…
– Дея… Дея…– позвал Глеб, пытаясь осторожно вернуть ее в реальность. Что-то неприятное, будто шипом, кольнуло в районе сердца. Он отвел взгляд от хозяйки усадьбы, в сторону. Она очнулась, но успела заметить, как он отводил глаза от нее. Дея ощутила неловкость, что Горчевский стал очевидцем ее интереса к Черемнову, пусть и не романтичного, скорее даже с колоритными оттенками грусти и недовольства.
– О, простите… Я отвлеклась…
Густая краска смущения покрыло лицо молодой женщины.
– Да, я понимаю… Дея, звонил Николай Романович, я заказал итальянский отделочный материал, вот… – он протянул лист бумаги со всеми параметрами и показал фото на телефоне. – Здесь был именно такой.… Будем восстанавливать в том виде, каком он был раньше…. Оригинал будет сложно найти, его давно уже не производят, если на заказ – сделают…. А мы пока будем поднимать из пепла здание…
Дея была удивлена такой активностью Глеба. Не прошло и часа, как прибыл на объект, он уже знал от чего отталкиваться. Посему было видно, что к работе Горчевский относится с полной ответственностью и отдачей. Как бы высокопарно и старомодно ни звучали слова, характеризующие данного мужчину, этот человек в мотивации извне не нуждался.
– Хорошо…
Она стояла, потупив взор, не зная, как продолжить разговор или попрощаться. Все еще смущенная тем, что позволила своей заинтересованности попасться в поле зрения постороннего человека, она обдумывала, как выйти из неловкой ситуации. Дея понимала, что для Глеба незамеченным это не осталось. Он ждал, глядя прямо ей в лицо. От этого молодая женщина терялась и смущалась, как первоклассница, с еще большей силой.
– В таком случае…
Горчевский смотрел в упор и ждал. Наконец, она собралась с мыслями и, видя, что он не торопится высказываться, решила не мешать, дать ему время и перовому озвучить свои раздумья. Ситуация выглядела смешно – два взрослых человека, посторонние друг для друга, не могли разойтись в разные стороны из-за недосказанности или….
– Дея… Он не внушает доверия…
Глеб серьезно посмотрел в ее глаза. Молодая женщина уловила промелькнувшую в его взгляде легкую грусть.
– «Не додумывай слишком много. Так ты создаешь проблемы, которых изначально не было», – казал Ницше. Неуместные высказывания некоторых людей разочаровывают других так, что даже ряд замечательных поступков не возвращает первоначального расположения к ним. Можно как угодно воспринимать даже шутку, но не относиться всерьез нельзя, особенно, когда она обдуманно озвучена ее автором.
Глеб ничего не ответил, повернулся и ушел.
Агафья, присутствовавшая тут же рядом, усмехнулась.
– Зря ты так с ним. А он, ничего, молодец.… Только приехал, а уже все понял.
– Пойдем в дом, Агаша.
Дее совсем не хотелось, чтобы еще кто-то наблюдал, как пылали щеки после его слов, ощущение было, словно её только-что отхлестали по ним. «Странные чувства он во мне вызывает…» – думала она. Если бы экономка слышала мысли, то непременно спросила, о ком это она так, но чужие мысли остаются недоступны…
– Агаша, что там было дальше? – спросила Дея, присев за стол возле нее.
Та закончила месить тесто для пирогов и, быстро придав форму, положив начинку – в одни – картошку, в другие – тушеную капусту с отварным яйцом, поставила в духовку. Принялась, накрывать на стол, попутно посматривая за сковородой, с тушившимися овощами.
– Где?
– В истории дома.
– А-а.… Так, говорят, что несчастье какое-то произошло, что именно никто не знает… То ли погибли все в огне, то ли какой умалишённый, что предрек.… Слышала, прозвали его Опекуном.… Будто появляется иногда…
– Про камень расскажи.
– А, так под горой, есть небольшая штольня… говорят. Вон там… – она указала пальцем в сторону очертания горы неподалеку от деревни. – Я сама туда ни разу не ходила, не видала… Ее Кирьянкиной норой прозвали. Он копал ее один, говорят, и долго копал.… Как-будто… Кирьянович в ней тот камень и нашел.… Ой, да, все и не помню уже, барышня. Да, и зачем вам это?
– Агаша, я тебя просила обращаться ко мне на «ты»?!
– Прости, все никак не привыкну. Ты же – хозяйка.
– Это неважно! Для Вас с Федором я, как родственница, не больше. Скажи.… А, кто еще может об этом доме знать? …Его историю? Мне любопытно…
– Ты в архив городской съезди, может, что и найдешь.… О! Бригада ужинать идет… Буду их кормить…
– Ладно, а я пройдусь по дому, в его той части…
– Дея, возьми с собой… кого-нибудь. Не ходи одна. Смотри, чтобы на голову не упало чего… – не успела договорить экономка, как, постучав и не дождавшись ответа, на кухню, здороваясь, стали проходить мужчины. Глеба среди них видно не было.
– А бригадир то, чего ж не пришел? – услышала Дея голос Агафьи, за спиной. – Человек с дороги…
– Он дом изучает… Классный мужик.… Сразу за дело взялся… – заговорили в бригаде наперебой.
– Ладно, я его потом покормлю…
Сейчас, листая одну страницу памяти за другой, казалось, Дея уделяла внимание каждой мелочи, каждой детали и от этого ей становилось немного грустно. Она хорошо понимала природу своих чувств…
Глава 2
Если бы все человеческие желания исполнялись, земной шар стал бы адом.
Пьер Буаст[5 - Пьер-Клод-Виктор Буаст (1765 – 24.04.1824) был французским лексикографом, родившимся в Париже. Наиболее Известен, как редактор Университета словарей, впервые изданного в 1800 году.]
В усадьбе Дея находилась не первую неделю, но все оттягивала тот момент, когда ей придется пойти в его центральную часть с парадным подъездом, которой еще вовсе не занимались. Она издали, оценивающе, присматривалась к ней, не смея подойти ближе, и только теперь, впервые отважилась побывать внутри. Что за неведомая сила придала ей решимости и тянула туда, Дея не задумывалась.
Такая ли необходимость, стараться все объяснить? Может, стоит некоторые вещи принимать такими, какими они есть…
Усадьба была большая и прежде, чем попасть в эту его часть, из той в которой жила новая хозяйка, необходимо было обойти практически все здание, под которым подразумевался целый комплекс.
Дея медленно продвигалась вперед, при этом окидывая взглядом крышу и шершавые стены, облупившиеся местами до кирпичей, словно это были нарывы или язвы. Конечно, как вариант – можно рискнуть и пройти внутри, но точно знать, что, где, а главное, когда обрушится в очередной раз, было невозможно. Она не раз просыпалась, среди ночи, от грохота и вздрагивала, когда это происходило днем. Тишина, окутывавшая старое поместье, все пропитанное духом усталой безмятежности, своей неизвестностью сковывала страхом сердце новой хозяйки усадьбы и будоражила голову фантазийными нелепостями. Она пыталась взять себя в руки и собраться с мыслями, но даже предположить не могла, что в тот момент, когда обогнет здание, одно из самых невероятных и невообразимых приключений ее жизни, в реальность которых сама поверит не до конца, начнет свой отсчет. Поворот за угол. Вот он – центральный вход в здание. Усадьба, как образчик провинциального помещичьего дома, вполне могла принадлежать к ярким зданиям русского классицизма, если бы не архитекторское решение, включающее отдельные элементы разных стилей по всем строениям, так как надо понимать, что усадьба представляла собой своеобразный ансамбль. Даже, несмотря на фактически подтвержденную правдивость высказывания, что всё, соединенное вместе, рано или поздно разваливается[6 - Закон Саймона.], именно это отличало сооружение оригинальностью и эксклюзивностью. Конечно, думающий о будущем, хозяин такого комплекса, в то время, строил его с дальним прицелом – на века, для служения нескольким поколениям, оттого-то очень качественно, чтобы сохранял свой представительный внешний вид. Фасады его создавались в едином стиле и одинаково украшались. Учитывая, что все усадьбы строились приблизительно в одно время, и при этом были совершенно разные, хотя, типовые проекты усадебных домов все же имелись. Архитектор брал один подобный проект за основу и придумывал свой уникальный фасад, делая его неповторимым благодаря обилию всевозможных декоративных элементов. Это было время, когда непомерно напыщенный вид усадьбы считался признаком принадлежности владельца к благородному сословию и показателем его обеспеченности. Вот и приходилось архитектору вкладывать душу в свое творение и давать аристократии то, в чем она нуждалась – благоустроенную роскошь с безмятежным деревенским бытом. Потому-то в них создавалась та неповторимость атмосферы уюта и спокойствия, которого нам так недостает в настоящее время… И как результат – не существовало двух одинаковых усадеб. Слухи о шикарном доме разлетались довольно быстро не только по местности, да по краю, но и за ее пределы. Архитектор делал на нем себе имя – это и корысть, и бескорыстие одновременно.
Но ведь талант обязан быть признан! Отчего же он, непременно, должен быть скромен, коль некому продвигать?! А шедевр его, его творение, возникая в определенную эпоху в единственном числе, растворялся в истории времен, если только не приобретал иное применение.
Утратившая все хозяйственные постройки, изначальный вид жилых, и всевозможных свидетелей её рассвета, многообразной жизни, усадьба уныло встречала прочным фундаментом из камня, парадным подъездом с колоннами.
Дея приближалась к центральному входу. Усадьба, словно, только и ждала ее. Занеся ногу на первую ступень парадной лестницы, которой даже остатки балюстрады придавали особую помпезность, новая хозяйка, остановилась, рассматривая здание.
– Родовое гнездо Кирьяновича…
Волна воспоминаний самого дома неожиданного охватил Дею с головы до ног, погружая в далекую бытность. Перед глазами замелькали различные картинки – роскошный дом, с каменными колоннами, террасой, бельведером, огромным чудесным садом для прогулок и беседками для романтичных встреч.… Как он безукоризненно вписывался в окружающий пейзаж! Дом аффилировал свой изысканный вкус… Громкое чириканье маленькой пичужки, почти над головой, заставило очнуться нынешнюю хозяйку. Ей, на минуточку, показалось, что усадьба, таким образом, хочет наладить с ней контакт, установить дружеское отношение и это поистине выглядело трогательно…
Дея улыбнулась.
– Так вот каков ты был… Спасибо за честь увидеть твое прошлое величие…
Она поймала себя на мысли, что снова обращается к усадьбе, как дому и отметила, что благодаря видению, теперь, как никогда ранее, понимает смысл выражения – удачный фасад и явственно представляет, почему помещичья усадьба была важнейшим предметов серьезных соревнований между ними.
– Да, теперь ясен смысл этих состязаний – чей дом станет смотреться роскошнее, и на чьем доме печать аристократизма будет сверкать ярче… Славная экскурсия!
Новая хозяйка вновь улыбнулась. Ее признательность проведению была, скорее, за возможность увидеть усадьбу в ее первозданном виде, за мгновение, что окунули в то неповторимое время, куда, в действительности, возврата нет. Теперь Дея с неподдельным любопытством всматривалась в крупные и мелкие детали строения, на фоне полного отсутствия внушительных частей отдельных элементов. И все же, несмотря на весьма растерзанный вид, усадьба, не поддавалась упадническому настроению и, казалось, радовалась знакомству хозяйки с ней. Будто воспрял ее дух. Она, точно старушка, которая в последнее мгновение своей жизни, вдруг выпила лексир молодости, и пусть даже оно имеет привкус чего-то бездушного, неживого, бесчеловечного, это тот крохотный шанс, который нельзя упустить, чтобы обрести новую жизнь…
Дея медленно поднималась по широким каменным ступеням лестницы, которая будто раздвигалась кверху и растворялась в глубине. Терраса. Она остановилась. Обернулась назад. С небольшой высоты оглядела территорию поместья. Большая часть поместья, заросла бурьяном, кустарниками и невысокими деревцами, требовала хозяйской руки. То тут, то там виднелись, различной высоты, бугорки.
«Может и под ними, что-то скрывается», – подумала Дея.
Солнце ещё было высоко, но на философские размышления о неизвестном, времени не оставалось. Темень овладевала внутренностью усадьбы, едва светило касалось макушки деревьев. Необходимо поторопиться. И все же Дея задержалась возле колонн. Провела рукой по одной из них, прислонилась к ней щекой. Давно уже негладкая ее поверхность.… Поднимая взгляд все выше и выше, достигла свода. Колонны венчались коринфской капителью[7 - Высокая колоколообразная деталь, украшенная завитками листьев-акантов.] и поднимались с неповторимым особенным изяществом, что казалось, будто своды легко опираются на них, создавая впечатление, бурлящей, внутри архитектурного произведения, жизнь. Чувствовалась рука мастера, да не просто мастера, а лучшего. Дея еще раз улыбнулась, похлопала ладонью по шершавой поверхности и направилась внутрь усадьбы.
Со слов отца она знала, что усадьба разделена на две половины. На первом этаже усадьбы было шесть жилых помещений. Четыре служебных приходились на меньшую половину, ту, где сейчас жила Дея вместе с Агашей и Федором, и, похоже, именно там, находились, когда-то комнаты для прислуги, а также всевозможные хозяйственные помещения. Дея могла только предположить, что в их числе были парадная, столовая, буфетная[8 - Комната рядом со столовой для хранения дорогой серебряной и фарфоровой посуды, скатертей.], а также кладовая. Здание кухни Дея не увидела ни рядом с усадьбой, ни поодаль, скорей всего она была давно разрушена. В старину, как правило, кухня размещалась подальше от дома, чтобы, по всей видимости, неприятными запахами не нервировать хозяина и его гостей. Готовые же блюда доставляли в буфетную. Отсутствие здания, наводило только на догадку, что, скорей всего кухня располагалась в одной из комнат нижнего этажа.
Хозяйка усадьбы постояла несколько минут и, свыкнув с мыслью о необходимости произвести осмотр, из коридора первого этажа попала сразу в просторный и светлый вестибюль. Светлым он был потому что, именно в этой части кровля провалилась, а потолка, как и в двух следующих комнатах вовсе не было. Поскольку, солнце не торопилось прятаться за горизонт, оно ярко освещало даже темные уголки комнат, позволяя, тем самым, видеть мелкие детали отделки. Из вестибюля на второй этаж вела некогда красивая мраморная лестница, разбег маршей, которой, подчеркивала темная решетка перил. Мраморные плиты были в хорошем состоянии, можно было рассмотреть рисунок природного камня под толстым слоем пыли. Уголки и края плит, места соединений с решетками перил, большей частью, были сколоты, оттого создавалось впечатление, что чья-то попытка забрать легкодоступный дорогой материал, не увенчалась успехом. Несмотря на удручающее состояние перил, лестничный марш в целом выглядел все же достойно. Увядшая красота усадьбы хотя и навевала печаль, но всё же, ставить жирный крест было рановато.
Дея тяжело вздохнула.
Прямо за вестибюлем находилась непременная часть помещичьего дома – парадный зал. Именно на первом этаже выделяли обязательно огромную комнату, для проведения балов и банкетов.
– А когда-то здесь проходили торжественные приемы… стены украшались зеркалами… – с грустью отметила Дея, задержав взгляд на полуразрушенных стенах и прогнивших полах. Большие окна выходили в парк. По обе стороны от вестибюля находились, предположительно, гостиные. В верхней части стен гостиной слева, украшенных, когда-то карнизом, все еще сохранялись фрагменты достаточно большого размера, позволявшие увидеть его уникальную красоту. В период строительства усадьбы лепнину изготавливали только вручную, что создавало его неповторимость, а качество же работы зависела от мастерства и собственного вкуса творца. Небольшие фрагменты лепного потолка, сильно поврежденные местами, позволяли рассмотреть декор, который превращался, казалось, в воздушный, полный движения узор. Мастера в эту эпоху охотно изображали ангелочков и амуров, задрапированные ткани, гирлянды из фруктов, букеты, декоративный щит или свиток, карнизы тяжелые и вычурные. Лепнина нередко превращалась в оригинальную рамку для настенного панно или объемный потолочный плафон. Присутствие таких украшений сочетались со сдержанным, более того, даже строгим оформлением остальных поверхностей. Архитекторское решение разделяло однообразно гладкие плоскости стен на отдельные участки, устанавливая меж ними такие пропорции, сочетание которых приводило характер всего объема оформляемого помещения к классической ясности. Желание владельцев усадеб, того времени, просто и понятно – фасад дома и внутренний интерьер между собой должны быть в гармонии. Большая ответственность ложилась на плечи архитектора, ведь его известность в его собственных руках, а отсюда и усердие. Ему приходилось продумывать не только внешний вид усадьбы или перепланировку помещений по желанию хозяев, но и помогать им с обустройством интерьера. Применение же, одновременно с лепниной колонн всевозможных стилей и пропорций, постаментов, куполов, ниш и консолей, давал декоратору давних интерьеров возможность рассказать прекрасную историю классицизма, оживить архитектурное пространство возвышенного покоя ампирного особняка или, в особенности, поэзию русской усадьбы.
Дея подняла голову и переключила свое внимание на живописный потолок, а ее губы невольно зашептали отрывок из стиха:
– Одна лишь живопись внушает нам надежду,
Что неизменными останутся всегда
И эти складки у пророка на одежде,
И эта серая в промоинах вода[9 - А. Городницкий, Живопись.]
Удивительным образом сохранившиеся, местами, фрагменты живописи были настолько ничтожно малы, что только воображение могло дорисовать, или додумать то, как украшался потолок, не говоря об орнаменте. Но были и вполне приличных размеров участки, где отчетливо виден сюжет из неземной жизни. Говорить же об интерьере в целом, теперь и вовсе не имело смысла…
Дея, осторожно ступая на скрипучие половицы, прошла к парадной лестнице, ведущей на верхний этаж. Остановилась и прислушалась. Полумрак, устойчивый запах прогнившей древесины, сквозняк, скрип оторванных рам – усиливали чувство страха. Все существо Деи словно шло к чему-то темному и неприятному, таившему в себе некую угрозу. Ни что не колебало природного упрямства молодой хозяйки в желании увидеть поместье изнутри. Отдаленные звуки присутствия людей, немного, успокаивали ее. Ветхость же здания позволяла, стоя на одном месте внизу, рассмотреть планировку и состояние верхних комнат. Там находились большая передняя, и пять комнат. Все покои, как и на первом этаже, были проходными и располагались одна за другой, составляя анфиладу. В те времена считалось неприличным ходить хозяевам по одним и тем же коридорам со слугами, поэтому сквозными делались практически все комнаты. Они имели по три двери. Через две можно было попасть в соседние комнаты, а через одну – в длинный коридор. Несложно было догадаться, что хозяева ходили через широкие двери, которые, надо отметить, имели впечатляющие размеры. Чтобы попасть в необходимую комнату, они проходили сквозь все. Коридорами, же в основном, пользовалась прислуга.
Блуждая взором по помещениям, Дея обратила внимание на то, что открытые во всех комнатах двери, даже если это были уже пустые проемы, создавали впечатление их бесконечности… высокий потолок передней, представленный все тем же из старейших декоров – лепниной, сохранившей в своем рисунке связь с античными временами, но уже усовершенствованной старыми мастерами зодчества, отдельными деталями объединялась в единую композицию и хорошо сохранилась по углам, под люстрой. Некогда матовая белая поверхность лепного декора, создававшая необычный эффект, не похожий на блеск позолоченной резьбы, теперь имел неопределенный цвет и только благодаря силе самого материала, переходы светотени все еще оставались нежными и мягкими. Характерные замысловатые изгибы, ломаные линии барокко – неудивительно, что мастера использовали этот стиль в лепнине – смягчали резкость прямых линий стен и заменяли их свойственными ей полукруглыми очертаниями. По остаточным фрагментам рисунка потолка было видно, что роспись размыкала внутреннее пространство помещения барского дома. Независимо, от того, где остался след от кисти художника, живопись всегда возбуждает необычные эмоции. Перенося в особый мир чувств, созерцая красоту, подобно могущественной чародейке, живопись ставит перед необходимостью по-новому воспринимать окружающий покой. Пожалуй, именно в этом и заключается вся сила искусства. Мастер, видимо, стараясь подчеркнуть интерьер и установить гармонию восприятия всего жилого пространства, вместе с тем стремился отметить, что сама роспись – непревзойденный шедевр, предназначение ее – неиссякаемый родник вдохновения для художника. Тем удивительней было, как это все могло сохраниться за такой огромный период разрушения.
Дальше – коридор, комната, предназначение, которой, возможно, было для гостей. Двери одной из комнат имели внушительные размеры. Несмотря на то, что Дея практически ничего не понимала в строительстве, кое-какие познания, в области архитектуры, голова ее все же хранила. Сейчас она извлекала из ячеек своей памяти информацию о том, что в усадебных домах имелись семейные комнаты, располагались они как раз на втором этаже. Мысли привели Дею к тому, что это была та самая. Сквозь отверстие в разрушенной стене и дверной проем, виднелась следующая комната.
– Вероятно, это девичья, – догадалась Дея.
Крутая лестница из комнатки рядом вела в бельведер, представлявший собой огороженную перилами открытую площадку на крыше. Дея стояла в раздумьях: подняться наверх или пойти направо – в направлении обжитой части, и осмотреть первый этаж. Неожиданно для себя ее взгляд привлекла комната с огромной печью. Она располагалась через комнату, справа от вестибюля. В XVIII в. стало модным строить камины. Один из таких великолепных образчиков соседства с печью Дея видела в парадных комнатах обоих этажей. Однако дворяне все же больше любили печь, то ли из практических соображений, то ли из экономических: печь дольше сохраняла тепло в доме, и требовалось гораздо меньше дров. Обычно, помещения первого этажа, по традиции, были прохладными и печи стояли во всех. Другое дело величина. Эта странная печь, своими габаритами, совсем не вписывалась в размеры комнаты, и, практически, разрушала представление человека об эстетике и разумных величинах.
– Старая печка, кого-то давным-давно обогревала, и здесь было тепло… – размышляла вслух Дея, поглаживая облицовку оставшихся старинных изразцов, которыми была отделана печь. Она медленно двигалась вдоль нее и встала возле стены. Сквозь паутину и многолетнюю пыль, местами еще можно было увидеть клочки старого гобелена. Дея не заметила, как возле противоположной стены застыла фигура и, прислонясь, смотрела за движениями молодой женщины, за её любопытством.
– Все было тихо в доме.
Облака
Нескромный месяц дымкою одели,
И только раздавались изредка
Сверчка родного жалобные трели,
И мышь в тени родного уголка
Скреблась в обои старые прилежно,
– тихо прочитала Дея.
– Цитируете Лермонтова?! Хотя Бунин был бы здесь, куда уместнее.
От неожиданности Дея вздрогнула и обернулась. У входа стояла крупная фигура Горчевского, засунув руки в карманы куртки.
– Глеб?! Вы меня напугали.
– Простите, не хотел. Вот уж не думал в такое время вас застать…
Дея улыбнулась, едва приподняв уголки губ.
– Так, что из Бунина?
– …Что ж, пусть минувшее исчезло сном летучим,
Еще прекрасен ты, заглохший Элизей,
И обаянием могучим
Исполнен для души моей…
Дея отметила, с каким удовольствием он прочитал эти строки.
– Несрочная весна – люблю это произведение, – словно отвечая на ее мысли, изрек негромко Глеб.
– А вы, каким образом здесь оказались?
– Не оказался, а изучаю свой объект, – Горчевский неспешно приближался к ней.
– И как вы его находите, с профессиональной точки зрения?
Он осматривал помещение, про себя подмечая то тут, то там необходимость восстановления элементов, которые займут времени дольше, чем возможно, восстановление всего здания.
– Обнаженные стены, печи полуразобранные. В целом дом выглядит, я бы сказал, вполне еще ничего для своего почтенного возраста. Планировка рациональна и комфортна. В одном вы правы, когда-то здесь действительно было и тепло, и весело, но что-то произошло…
– Вы тоже почувствовали?
