Кресло для курения

– Выпьешь? – мужик был ниже меня на голову, и по его глазам читалось, что он пьян.

– Нет, спасибо, мне сегодня на работу, – соврал я, пытаясь поскорее избавиться от незнакомца.

Мужчина разглядывал меня, держа в одной руке бутылку, а второй поглаживая свою бороду. Куртка у него явно была не по сезону и вся в грязи. Будто он вылез из помойной ямы, хотя пахло от него не лучше.

– Знаешь, – он запнулся, смотря в мою сторону стеклянными глазами, – мне довольно трудно найти своё место в этом мире, – отлично, очередной человек, которому нужно выговориться. Я предложил ему сигарету и настроился на разговор, который бы помог успокоиться и мне.

– Нет, курить не буду.

– Хорошо, и в чём заключается трудность?

– Я какой-то не такой, как все люди, – ответил он, выпивая немного коньяка.

– И в чём именно вы не такой? – пришлось сделать шаг назад, так как он напирал своей массой. Хоть я и выше его на голову, мужчина был более коренастый и напоминал обычного алкоголика, которому не повезло в жизни. Стало немного жаль такого человека.

– Люди не могут меня воспринимать, – он говорил нечетко, и большинство слов я просто не понимал. Сожаление о выборе подъезда меня не покидало.

– А вы одиноки?

– Да нет! C этим всё в порядке, просто адекватно меня никто не воспринимает. Я и по трезвяку нормально общаюсь, но не то. Не вписываюсь в этот мир.

– Каждый человек богат по-своему, – попытка успокоить его не увенчалась успехом, и он посмотрел на меня мутным взглядом.

– Не по масти мы с тобой, дружок, – кое-как произнеся эти слова, бутылка вновь оказалась у его рта.

– Не по чему? Я не знаю выражение «по масти», – он улыбнулся от моих слов, пошатываясь на ровном месте.

– Ну как тебе это объяснить? – мужчина отвел взгляд в пол и вздохнул. – Типа общее не сходится, понимаешь?

Глаза оранжевого оттенка уперлись в меня, и, пошатываясь, мужчина то подходил, то отходил.

– Нет, не понимаю.

– Так, значит, ты богатый? – у него в голове будто сменили пластинку.

– Да не особо, смотря как подразумевать богатство.

– Харе пальцы гнуть, мне вообще похуй, богатый ты или бедный, знаешь, у меня есть струна.

– Нет, вы не так меня поняли, я не гну пальцы, – насторожившись, я выкинул сигарету и теперь смотрел на него.

– Эх. Знаешь, я бы с радостью задушил тебя этой струной, прям по горлу, – с улыбкой сказал он, слегка приближаясь.

Страх – интересная штука, говоришь, что не боишься смерти, и тут наступает момент, когда она возникает перед тобой легкой тенью, лишь образом. И тебе становится страшно. Учитывая пример, который сегодня был, а именно холодный труп водителя, меня пробрала дрожь.

– Зачем вам это? – сказал я, чувствуя, как пальцы не слушаются меня.

– Мне бы это понравилось. У меня в кармане есть струна, и она бы отлично смотрелась на твоем горле, я бы пережал твою шею, и ты бы корчился вот так, – он встал на колени и начал показывать на своем примере, как я задыхаюсь. Перед глазами возник образ шофера, который вжался в руль и принимал свою смерть почти в такой же позе. Что делать? Ударить его по лицу – и начнется мордобой, а мне ещё нужно бежать отсюда. Не так хотелось бы закончить свою жизнь под струной случайно подвернувшегося выпивохи.

– А зачем всё это? – повторил я вопрос, мечтая оказаться в другом месте.

– Как зачем? У меня нет ничего, есть только сила, и самый сильный тут я. А ты такой крутой. Стоишь тут, словами соришь, – его речь стала более разборчивой, хотя он был в хлам пьяный.

– Я не думаю, что крутой.

– Вот и я не крутой, вообще не крутой, во мне нет ничего крутого, но каждый отвечает за себя. Я отвечаю за себя, ты отвечаешь за себя, согласен?

– Согласен, – из головы все ещё не выходило, что в его кармане лежит струна.

– Бля, было бы охуенно прямо сейчас тебя убить, и дело с концом, но мне похуй, делать это или нет, – улыбка возникла на его лице, и он подошел еще ближе. Я, в свою очередь, собрался и не отошел назад, смотря ему в глаза. Хотя ощущение жути не пропадало. – Вот ты сегодня хочешь умереть?

– Нет. Не хочу, – ответ мой прозвучал подавленно, и, кажется, человек, что стоял напротив меня, это понял.

– Тебя что, напрягает общение? Ты напрягся? – оскалившись, он шатался из стороны в сторону, тяжело дыша.

– Конечно. Вы только что угрожали, что задушите меня струной. От этого невозможно не напрячься.

Он рассмеялся и отпил ещё из бутылки, встав у лифта.

– Аминь, брат. Знаешь, вот ты царских кровей, стоишь тут такой в шапке. Зачем ты надел шапку?

– На улице холодно, вот и надел, – видимо, мой ответ он воспринял как угрозу.

– Все-таки охуенно было бы тебя задушить, но сегодня тебе повезло. Учись ценить жизнь такой, какая она есть, в красках, – он сделал один большой глоток и продолжил: – Знаешь, мне вообще похуй, я сейчас допью эту бутылку и выпью ещё одну. Потому что я могу это сделать и всегда делаю то, что хочу.

– Я понял вас, – так мы стояли, разглядывая друг друга, минуты две. – Ну, наверное, я пойду? – в знак мира я протянул ему руку. Он внимательно посмотрел на неё и пожал, не сказав больше ни слова.

Вызвав лифт, его двери сразу открылись, а в моей голове проворачивалось событие, где пьяница закидывает струну на мою шею и душит, как того бедного водителя. Его стеклянные глаза мерещились мне в отражении зеркала, что было в лифте. Поднявшись на пятый этаж, я вышел и сразу закурил ещё одну сигарету. Было очень странное чувство, будто тебе дали второй шанс или важный урок. В то же время было чувство неудовлетворения, пару раз хотелось проверить, а действительно ли он может воплотить свои слова в жизнь. Копаясь в поисках зажигалки в кармане, я наткнулся на пистолет, о котором совершенно позабыл. Достав его, меня разразил приступ смеха. В одном этот мужик был прав – нужно ценить жизнь такой, какая она есть.

Погруженный в пустоту, время перестало иметь смысл. Прошёл час или, может, больше, а я все так же смотрел на ступеньки перед собой и проворачивал в голове еле смазанные шестеренки. Совершенно все эмоции покинули меня, и хотелось просто лечь и навсегда остаться на одном месте. В чем теперь смысл существования? В сумке и кармане собрана вся жизнь, и если вдруг исчезнет она, планета не перестанет вращаться. Так же будут меняться времена года, люди будут любить и ненавидеть друг друга.

– Пока ещё дышу, надо шевелиться, нельзя закончить как большинство, не ради этого прошёл путь, – уверенно проговорив фразу и пару раз вздохнув, я ударил себя ладонью по щеке, и вроде это подействовало.

Ноги слегка подкашивались, и трудно было сказать, из-за чего. Спустившись на первый этаж по ступенькам, каждый пролет оглядываясь, мне мерещилась удавка, что обматывается вокруг моей шеи, но все переживания были беспочвенны. Тот пьянчуга уже исчез, и напоминанием о нём служила лишь бутылка допитого алкоголя, что стояла на почтовых ящиках. Выйдя из подъезда, холод сразу ударил в мои ноздри и в мою голову. Нужно уезжать из этого города. Нажав цифру два на телефоне, ведь была ровно полночь, я пошёл куда глаза глядят. Где можно спрятаться человеку от всего? Улицу освещали фонари, и ночь полностью поглотила город. Интересно, поймет ли Вика, что меня не стоит ждать? Уедет к своей сестре и будет спокойно жить в гармонии и счастье? Я хотел для неё этого. Перебирая ногами по снегу, мир казался нереальным. Словно смотришь фильм о трагедии одного человека, который запутался в этом сюжете. Будет ли в нём хорошая концовка? Чтобы это узнать, нужно досмотреть фильм до конца. Прыгнув в первый попавшийся автобус, я уезжал из города и смотрел в окно. Дома, магазины, парк – всё это проплывало перед глазами, и эти знакомые места больше не приносили радости. Как людям удается быть такими наивными? Когда молодая пара пьет горячий шоколад и смотрит, как на улице мерзнет человек, потерявший всё. Я раньше тоже не замечал, пока не попал в эту среду обитания ужасов, действительно ужасов мира. Разбитое сердце можно склеить, а вот разрушенную жизнь воссоздать труднее. Как можно рассуждать о трудной судьбе, если тебе не тычут в лицо пистолетом ради удовольствия? Такого самовлюбленного идиота, как я, стоит еще поискать. Пытаясь казаться умнее, считая себя лучше окружающих, легко упустить тот факт, что отличие между мной и тем холодным трупом в машине одно. Я все ещё дышу. С такими мыслями я увидел «Два пика» – огромный горнолыжный курорт, где работал Антон, и сразу сошёл на этой остановке. Антон – мой друг, который всегда поймет и выручит, он и поможет мне спрятаться. Надеюсь, сегодня его смена.

– Всё будет хорошо, – как заклинание сказал я, оглядываясь по сторонам. Огромная гора, разделенная напополам, возвышалась передо мной, а у её подножья находился в деревьях отель «Два пика». Величие природы над человеком открыто выражалось в этом виде. Редкими хлопьями снег падал мне на ладонь, и я чувствовал, что всё еще живой. Сжав её в кулак и проводив автобус взглядом, вновь появилось ощущение слежки. Темные силуэты дачных домов и деревьев находились за моей спиной как молчаливые наблюдатели. Кое-где там горел свет, и лишь единственная церковь Всеверия вдалеке была освещена прожектором. Её было сложно не узнать.

– Мы подвели его, и свет пусть служит нам теперь уроком. Наши грехи видны, открыты двери для народа, – попытался вспомнить я одну из молитв, что они произносят. – Может, все беды, что происходят со мной, из-за недостатка веры? А ещё я забыл загадать желание, когда падала звезда с неба, – улыбнувшись своей глупости, я зашагал по дороге к курорту.

Стоило отдать должное, дорогу к нему чистили исправно. Вдоль всей трассы тянулись замысловатые фонари, и путь к нему напоминал тропинку в волшебный замок. Забор из кирпича был покрыт снегом и уходил в лес, огибая территорию отеля, а огромные ворота были открыты и приглашали войти. Надпись, как это обычно бывает на таких воротах, гласила: «Отдыхай ради себя». Войдя через ворота, меня кивком поприветствовал сторож, что ходил вокруг фонтана. Наверное, летом тут безумно красиво, но это горнолыжный курорт, и сейчас тут восхитительно. Как бы то ни было, кивнув в ответ, я подошёл к этому волшебному отелю. Он будто состоял из трех кругов. Два выпирали, а один оставался чуть позади, и вместе их соединяли стены. Высотой два выпирающих круга были меньше, чем центральный, и это создавало причудливую форму. Поднимаясь по лестнице, мимо меня пробежала парочка, смеясь и держась за руки. В свободных руках у них были коньки, и вид их радости заставил меня улыбнуться. Хотя через минуту улыбка сползла с моего лица. Замысловатые золотые узоры обвивали белые двери, и, толкнув одну из них, я попал в фойе. Тут я был впервые, но уже начал понимать, о чем говорил Антон. Огромные люстры свисали с потолка больше для декорации, чем для света. Само фойе оказалось двухъярусным, с красивыми диванами, удобными креслами для чтения, баром, гардеробом и обладало всем, чем должен обладать хороший отель, и всё это к тому же под куполом. По бокам проходы, лестницы, лифты. Яркий свет начал щипать глаза, и я поспешил к стойке администратора. Она мне напоминала стойку, что была в комплексе «Мечта», и это сходство мне не нравилось.

– Здравствуйте, а не подскажете, как работает сегодня Антон Семенович? – обратился я к молодой девушке с очень дружелюбными глазами.

Тут из-за её спины вышел Антон в черном фраке, который его слегка полнил. Опять поправился с последней нашей встречи на пару килограммов. Бородка на его лице была аккуратно подстрижена, и маленькая шапочка на голове делала его вид очень забавным. Это приподняло мне настроение, и, казалось, все невзгоды дня сошли на нет.

– Антон! – крикнул я, разведя руки в разные стороны и ещё более радуясь его удивленному виду. – Привет, тебе уже говорили, что ты похож на пингвина?

Девушка, что стояла за стойкой, тихонько рассмеялась, но, после того как поймала гневный взгляд Антона, прекратила. Подойдя, он протянул мне руку, после чего поманил в служебное помещение.

– Ну ты и загадочный, – улыбаясь, я пошёл за ним.

Войдя в узкий коридор белого цвета, мы прошли ещё немного, пока не попали в какую-то каморку. Это было небольшое подсобное помещение со швабрами, лампочками, ведрами. Антон захлопнул дверь и обернулся ко мне. В его глазах читалась злость.

– Ты с ума сошел сюда приходить?! Представляешь, что произойдет, если тебя узнают? Благо отмороженная харя тебя не выдала. Уму непостижимо! – начал разоряться он, а я совершенно не мог понять, в чем дело. Хотя догадки на этот счет и были.

– Что случилось? – мой тон удивил меня, ведь на фоне его криков он звучал уверенно и спокойно.

– Это я у тебя хотел спросить! Какого хрена происходит? Почему тебя ищут уже по новостным каналам? – он остановился и посмотрел на меня. Видимо, поняв, что я ничего не знаю, он слегка успокоился. – Ты вообще знаешь, что происходит?

– Догадываюсь, поэтому хочу попросить у тебя помощи, – сняв сумку с плеча, я сел на неё и только сейчас почувствовал, какая она всё это время была тяжелая.

– Догадываешься? – опять вспылил он. – Если бы ты знал, что происходит, давно бы уже попивал май тай на островах или здоровался бы с Андреем, а не пришёл бы сюда, подставляя своего друга.

– Успокойся и скажи, что случилось, – я уже начинал жалеть, что пришёл к Антону. Может, стоило лучше пойти к Глебу, вот только он часто менял квартиры, и без его номера до него не добраться.

Достав сигарету, Антон закурил и начал переминаться с ноги на ногу. Последовав его примеру, я сидел и обреченно ждал начала рассказа.

– Вика мертва, – сказал он, затягиваясь сигаретой. – Ты в курсе? Уже как полчаса об этом говорят!

Можно было догадаться, что всё пойдет не по плану, но всё равно это было как удар под дых. Я даже не смог ничего сказать, просто помотал головой из стороны в сторону. Еще один человек ушёл из жизни, дорогой мне человек, и в этом виноват я. Чувствуя, как ответственность ложится неподъемным камнем, я заплакал. Как эта девчонка, что была всегда такой боевой и веселой, просто ушла из жизни? И всё из-за этой дурацкой флешки?

– Убита! На вокзале неизвестным! Тебя вообще в розыск объявили! Говорят, что ты новый Кобозов. Не поделил проект с Викой, хладнокровно её убил и теперь скрываешься от властей, пытаясь бежать в другую страну! – он сделал очередную затяжку и взглянул на меня, пытаясь определить, правда это или нет.

– Никогда. Ты ведь знаешь, что я никогда, – произнес я, пытаясь вытереть слезы и даже не находя сил оправдаться перед Антоном.

– Тогда почему ты бежишь? Иди, сдайся властям, они тебе помогут, – вскинув руки вверх, Антон задел лампу на проводе, которая теперь качалась из стороны в сторону.

– Ага, помогут мне попасть на фонарный столб с веревкой? Ты ведь знаешь систему! Они всё это и подстроили. Помоги мне, – плитка на полу казалась единственным спасением для моего взгляда. Рассматривая неровности и трещины, я старался не думать о сегодня. О том, что вчера я ел роллы с Викой и был счастлив. Антон замолчал, и, оторвав взгляд от пола, я посмотрел в его глаза.

– И будем мы вдвоём болтаться на столбе. Если ты угробил свою жизнь дурацкими идеями, то перестань быть эгоистичным ублюдком и подумай. Только недавно у меня получилось стать администратором, и мне не приносили всё на подносе, – в его взгляде читались укор и злоба. Неужели в это и превращается дружба со временем?

– Зачем ты бьешь лежачего? – слезы покатились по моим щекам, такие обжигающие и неприятные, лицо сразу зачесалось. Стараясь спрятать свою слабость, я вновь опустил взгляд.

– Если ты хочешь прибедняться, ты выбрал не того собеседника. Лежачего не бьют – лежачего добивают.

Возникла тишина. Что можно было сказать человеку, чью жизнь ты ставишь под удар, прося о помощи? Может, действительно всю жизнь я думал только о себе? Прятался за идеей стать лучше, совершить нечто уникальное, чтобы выделяться среди людей и не чувствовать себя никем?

– Хорошо, – вздохнул Антон, давая мне надежду. – Я помогу тебе, но только обещай, что ты тут надолго не задержишься.

– Спасибо, ты не представляешь, насколько много… – улыбка расцвела на моем лице, и я встал, пытаясь его обнять.

– Давай без этого, – отстранился он. – Просто не хочу просыпаться потом от кошмаров, совесть, все дела.

– У тебя ведь нет совести, – рассмеялся я на радостях, не находя себе места и стоя с вытянутыми руками.

– Значит, ты смог задеть струны моей души, хоть ты и идиот, но мне тебя жалко, – улыбнулся он в ответ и обнял меня. – Вот тебе ключ от моего номера, я там не живу, но иногда приходится переночевать, если Леся впадает в приступы истерии. Позже занесу ужин.

– Я перед тобой в неоплатном долгу и не забуду этого, – в моих глазах Антон стал героем, настоящим другом, на которого можно всегда положиться. – Когда я уеду, мне будет тебя не хватать.

– Просто выпей за меня в баре где-нибудь на островах. Сейчас пройдёшь прямо и выйдешь к служебному лифту, твой этаж седьмой, и постарайся не показываться на людях. Новость ещё не разнеслась, но серые буду спрашивать о тебе, – Антон вышел из кладовки и быстрым шагом удалился в другом направлении.

Моё отличное настроение пропало вместе с его уходом, и, волочась к лифту, все мысли были направлены на Вику. Когда привыкаешь к человеку и после он уходит от тебя по воле долбаных шпионских игр, это удар, от которого трудно оправиться. Такая глупая смерть, неужели все люди рано или поздно так и закончат? Лучше бы я был на её месте, груз вины давил на голову как сотни мешков с цементом, и путь до моего номера был как в тумане. Она всегда хотела съехать прямо с пика на сноуборде, а теперь, глядя в окно моего прибежища, это резало глаза. Кинув на кровать сумку с вещами и закрыв дверь, усталость полностью одолела меня, и, не дожидаясь ужина, я уснул в кресле.

***

Стоя напротив окна и выкинув в него окурок, я разглядывал этот черный предмет. Уже неделю находясь в номере и никуда не выбираясь, меня всё больше одолевала безысходность. Жизни людей, которые не стоили и гроша в погоне за прогрессом. Швырнув коробку на стол, я тут же устремился за ней, чтобы проверить, не повредил ли флешку. Всё это было не зря, точно не зря. Осев на кресло и достав маленький пузырек, я попытался вытряхнуть из него таблетки, но внутри ничего не осталось. Вот и ещё одна вещь, напоминающая о Вике, исчезла, хотя эти м-2 уже помогли моему мозгу вспомнить моменты, что привели меня сюда. Будто вновь и вновь погружаясь в воспоминания, запивая их виски, я сидел тут и думал, что мне с этим всем делать. Слоник, ножик, фотография, даже флешка отлично послужили синимой. С каждым днем визиты Антона становились все более раздражительными, и он казался ужасно встревоженным. Иногда мне удавалось выбираться из номера глубокой ночью, одевшись в горнолыжный костюм и напялив маску с шарфом. Сотрудники косились на меня как на дурака, что катается по ночам, но вместо этого, я просто выбирался на улицу. Лишь один раз заглянув в компьютерный зал, мне удалось отправить сообщение Ане. Надеюсь, она не поменяла почту, ведь в нём был отправлен самый важный кусочек кода, без которого всё это не будет работать. Они действительно думали, что смогут забрать мой эксперимент? Хрен им. Действие последней пилюли прошло, но понять, в каком времени находишься, все ещё было сложно. Интересно, почему больше об этом м-2 ничего не слышно? Единственный человек, который мог бы мне ответить на это, больше уже не говорит. Допив стакан залпом и налив ещё один, стало чуть теплее. Резкий звук заставил меня вздрогнуть и попытаться понять, что происходит. Рука сама легла на пистолет, что лежал на столе. Выдохнув, я подошёл к стационарному телефону. Видимо, за эту неделю я стал параноиком.

– Алло?

– Они знают, где ты, беги.

Раздались гудки, но я их уже не слышал. Сгребая все вещи в сумку и пряча пистолет в карман, я понимал, что мои проблемы вновь нашли меня.

Аллегория тоски

Тут замерзают снегири.

Местная поговорка

Выглянув из-за двери, я осмотрел коридор и рванул к лестнице. Если они уже в здании, то на лифтах смысла передвигаться нет, хотя и лестницы должны быть под чутким контролем. Сняв с предохранителя пистолет Зотова, который придавал мне больше уверенности, чем я сам, у меня вновь возникло чувство нереальности происходящего. За дверью, что вела на лестницу, было тихо как в склепе, и, взглянув вниз между перилами, я побежал. В голове прокручивался план, который мы обсуждали с Антоном в случае облавы, но так как он мне не нравился, я разработал свой собственный и теперь следовал ему. Выбежать на втором этаже, спрыгнуть с балкона заднего двора в сугроб и выйти через заброшенную сторожку. Если Антона уже взяли, мне не стоит пользоваться его планом. На втором этаже было так же безлюдно, как и на седьмом, но нельзя доверять таким моментам, оглядываясь в разные стороны и добежав до стеклянных дверей, я дернул за ручку. Холодный воздух ворвался в помещение. Двери, двери, двери, вечно стоят эти чертовы двери, которые мешают попасть из одной точки в другую. Люди – настолько недоверчивые создания, что прячутся от себя же за дверьми. На балконе тоже никого не было, и, перепрыгнув через перила, я угодил прямо в сугроб спиной, оказавшись лицом к лицу с ночным небом. Оно сегодня было звёздное, и данную картину омрачал только факт, что меня разыскивает моё же государство и предприятие. Да какая разница? Сейчас бы сидеть дома, попивая чай со своими близкими, и разглядывать небосвод, а не ползти на карачках по сугробам. Раздался звук шагов, и, нырнув ещё глубже в сугроб, я затаил дыхание. Этот звук становился всё ближе и ближе, а с этим мое сердце билось чаще. Стараясь меньше шевелиться и крепче сжав рукоять, хотелось выпрыгнуть и перестрелять их всех. За Вику, за мою сломанную судьбу да и просто от досады на этот мир. Как в играх, где главный герой убивает своих врагов штабелями, но была огромная проблема. Это обученные люди, а я обычный парень, что совершенно не умеет стрелять, и продержаться в такой ситуации больше минуты шансов у меня нет. Единственная фраза, которая меня вдохновляла, – «Если тебя уронили на пол, кусай за пятки», которую я услышал из телевизора. Хруст снега начал отдаляться, и, дождавшись, когда он затихнет, я вновь пополз. Ещё рывок, пальцы не чувствовали холода, но это не удивляло, учитывая выпитый мной алкоголь и порцию отличного адреналина. Тут резко подо мной исчез снег, и я покатился кубарем со склона. Это было не похоже на обычные забавы, которые частенько бывают в детстве, особенно с сумкой, набитой вещами, но вызвало у меня теплую улыбку.

– Раньше всё было проще, хотя, может, просто мир виделся ярче, – проговорил я небу, опять лежа на спине.

Глупо лежать и рассуждать с оружием в руках и улыбкой на пол-лица, пока тебя ищут люди в серой одежде, но в этот момент я по-настоящему почувствовал себя свободным. Все эти проблемы, смерти, моральные выборы, закончим все равно одинаково, но пока нужно бежать. Встав и отряхнувшись, я огляделся по сторонам. Судя по отсутствию следов, тут давно уже никто не ходил. Одинокая сторожка, слегка покосившаяся, стояла недалеко впереди, а от неё в разные стороны шёл забор. Единственное, что преграждало мне путь между лесом и этим выходом, – замок на двери. Думая над тем, что будет, если в него выстрелить, и не отскочит ли пуля мне в лоб, прервав мою и без того глупую жизнь, мой взгляд искал старый добрый лом, чтобы выломать замок. Не обнаружив ничего такого и заслоняя рукой лицо, я навел пистолет на замок. Было очень темно, да и стрелок из меня никудышный, поэтому я не удивился промаху. Ругаясь про себя, я обнаружил отверстие на полметра выше замка, а после со злости пнул дверь. Она издала жалобный писк и, к моему удивлению, открылась. Древесина настолько отсырела, что от пинка дверные петли соскочили, и дверь повисла на замке. Внутри было множество разных приспособлений для ухода за газоном, пара старых икон, которые смотрели на меня укоризненным взглядом, и деревянный стул. Всё это освещалось тусклым светом фонарика, который я предусмотрительно взял у Антона за пару дней до произошедшего, и теперь свет вырывал кусочки прошлого из темноты. С их стороны было очень глупо не поставить решётки на окна, но кому придёт в голову залазить в старую сторожку со стороны леса, когда главные ворота всегда открыты? Единственная проблема, которая встала передо мной, – как попасть за это окно без шума. Поразмыслив ещё немного и выпив из бутылки, что стояла на стуле, а это была дешёвая водка, стул отправился прямиком в окно, выбив его с громким треском.

– Ну, вот одной проблемой и меньше, – усмехнулся я, находясь в приподнятом состоянии духа, и ринулся на свободу.

При этом стекло разрезало мой пуховик, и, вновь упав с метровой высоты в сугроб, я встал и принялся убегать. Трудно, конечно, назвать это бегом. Проваливаясь по пояс каждую пару метров, я пытался выбраться на дорогу. Как же не хватает сейчас снегохода с Расулом. Приехал бы за мной как в сказке и умчал подальше от всех этих проблем, потом бы возродили Вику и начали бороться со злом. Почему всё не как в сказке? Пока эти мысли с морозом въедались в мою голову, как мошкара в жаркий день в потное тело, дорога привела к домам, что окружали церковь. По большей части они отражали всю суть недалекой провинции, дачные домики богатых людей, огороженные забором из белого кирпича, сливались с невзрачными заброшенными или обветшалыми домами обычных людей. Разделение тут на классы ощущалось очень остро, и церковь на фоне этого казалась посредником. Раньше она объединяла эти сословия, перед богом все равны и прочее. Заблуждения давно минувших дней, равенство утопично, и этого никогда не произойдет. Все хотят большего, даже я в данный момент хочу убраться подальше да судьбу получше. Проходя по вытоптанным тропинкам, меня как мотылька манил свет церковного прожектора, что горел в эту звездную ночь. Церковь для меня была чем-то чуждым и в то же время обещала спасение и помощь. Теплый уголок, где можно погреться и подумать над следующим шагом. Бежать в такой мороз без подготовки не имело смысла, тем более они будут меня искать. Устало перебирая ногами по сугробам, я подошёл к ней вплотную. Это здание не похоже на соборы минувших дней, но оно всё равно отражает мастерство архитектора. Церковь из белого камня, который отлично сливался со снегом, является чуть ли не самой большой постройкой в этом поселке. Дорога, которая ведет к ней, слабо протоптана и, по-видимому, количество прихожан становилось всё меньше и меньше. Единственный символ, что украшал это здание, был круг. На огромных окнах, дверях, даже на треугольной крыше. Вспоминая уроки истории, они не смогли сойтись в выборе символа и оставили круг. Забавно, как люди не могут сойтись даже в этом. Двери сейчас были закрыты, и, поднимаясь по ступенькам, я надеялся, что бог есть. Ведь двери в его дом должны быть открыты всегда.