Кресло для курения

– Давай, Леся, пойдем отсюда, нам быстрее нужно уходить, – всё пытаясь поднять её с пола, говорил Антон. Она же уселась в позе лотоса и, улыбаясь, смотрела на руки, с которых стекает вода. Насколько много надо принять веществ, чтобы перестать ощущать опасность?

– Антон, ты видишь, она в говно, брось её! – крича, Глеб схватил его за руку, но тот её отдернул.

– Не могу её бросить, ты представляешь, что они могут с ней сделать?! Она же божий одуванчик, а не наркоман какой-то! Что скажет её мама? Их же на учет тут всех поставят.

– Какой же ты идиот, – нервы уже начинали расшатываться у меня. Тут с торчащим из ноги шампуром в зал ввалился серый и громко закричал. В его сторону сразу полетели разные предметы интерьера, и он отбивался от них, пока ему в лицо не прилетел ботинок. Он упал на разбитое стекло, и послышалось недолгое ликование защитников. В зал вошел зализанный парень в черной футболке и штанах, где уже была оборвана пара карманов. Кровавый оскал не покидал его лицо, и, казалось, он наслаждается всем происходящим. Будто бог войны с разодранными казанками и с глазами бледно-зеленого цвета, он что-то скомандовал, и за его спиной возникло ещё два человека. Бой перешел в зал. Понимая происходящее так же, как и я, Глеб развернулся и дал пощечину Лесе, а после Антону. Под возмущение и негодования он начал вытаскивать их из дома. Ещё раз осмотрев хаос, что происходил вокруг, и как оставшиеся гости яро защищаются на первом этаже, я захлопнул стеклянную дверь и побежал догонять троицу. Задний двор больше напоминал парк, беседка с двумя креслами-качалками, сарай, где стояло троё парней, выбирая оружие себе по вкусу начиная от лопаты и заканчивая секатором. Куча аккуратно подстриженных деревьев нервно качала кронами над каменными дорожками. Да, хорошо живёт Андрей, только за такую жизнь нужно платить. Я ожидал увидеть его и Расула на заднем дворе, но их и след простыл. Может, они знали, что за ними могут приехать? Этот вопрос гулял у меня в голове, пока мы пытались найти выход из ситуации.

– А куда мы идем, мальчики? Вечеринка ведь в самом разгаре, нам нужно вернуться в дом, там остался Сережа, – внезапно сказала Леся, которая потихоньку начинала приходить в себя. Видимо, она совершенно не понимала, что происходит. Резко подхватив её под руки, Антон с Глебом потащили обмякшее тело Леси, которая не переставала улыбаться. На вид ей было лет 16, в джинсах с разодранными коленями и под кайфом, она начала петь гимн нашей страны. Майка всё время задиралась, показывая лифчик, и не было сомнений, что это человек творческих наклонностей. Боясь лишнего шума, Глеб заткнул ей рот рукой.

– Тише ты, дура, нас из-за тебя всех повяжут, – сказал Глеб, пытаясь удержать руку у её рта. Антон тем временем недовольно ворчал от такого обращения с дамой. – Ты-то чего бесишься? Спас свою принцессу Пич, которая создает теперь проблемы и шум.

– Глеб, тебе часто говорили, что ты мудак? – Антону удалось убрать руку Глеба, и Леся продолжила петь.

– Только по праздникам, когда твоя бывшая пишет мне, чтобы я её не забывал, – даже в такой ситуации они умудрялись подкалывать друг друга.

– У него была бывшая? – спросила Леся и вновь начала впадать в коматозное состояние, которое выражалось в полном отключении и отмирании мозга от тела.

– У него всегда был плохой вкус, – задумчивым голосом и при этом кряхтя, ответил Глеб сам себе.

Мы подошли к забору, и это путешествие от дома до него показалось мне самым долгим в жизни. Из дома слышались крики, ругань и звуки бьющейся посуды, веселье продолжалось там вовсю. Мои собратья по несчастью тем временем силой пытались разломать часть забора, чтобы выбраться наружу.

– А, чёрт, бедный мой палец, он опять начал кровоточить, – запричитал Антон и пнул забор, который на вид был хлюпким, но всё же не поддавался на наши уговоры. Вокруг было ужасно темно, и одинокий фонарь вдали едва освещал место, где мы стоим. Перелезть через деревянный забор в два метра высотой казалось невозможным, и мы понимали это. Не будь с нами Леси, возможно, всё было бы проще.

– Мальчики, смотрите, какой хреновый забор, в нём дыра, – тыча рукой в сторону, куда свет от фонаря уже не падал, произнесла Леся, хихикая. Присмотревшись, мы увидели, что там отломлено две доски, и я почувствовал себя полным идиотом.

– Давайте эту историю никому не рассказывать, – сказал я, глядя, как Леся смотрит на свои ладони, улыбаясь.

– Согласен, – поднимая окровавленный палец вверх, поддержал Антон.

Вновь подхватив под обе руки протестующую девушку, мы двинулись к сломанной части ограды. В полной темноте перед глазами мерцали цветные разводы, а музыка отдаленно играла в голове, видимо, я все ещё был под кайфом. Вытащив телефон, у которого оставалось двадцать процентов зарядки, я включил старый добрый фонарик. Удивительно, сколько раз он помогал в темноте.

– Ну и чего ты там за спиной плетешься с фонариком? – недовольно пробубнил Антон. – Иди впереди и освещай путь.

Пожав плечами, я обогнул троицу и подошел к выходу. Две доски у забора были явно выломаны, и на них виднелись капельки крови. Вообще всё выглядело мрачно: темный лес, отломанные доски, крики и кровь. Посмотрев в сторону людей, которых знал первый день, я улыбнулся, а после шагнул через отверстие в заборе. Капли крови вели куда-то в кусты, и, подхваченный любопытством, я сделал шаг в их сторону. «Ужастики учат нас одной просто вещи, – промелькнула у меня в голове цитата из фильма, – если видишь кровавый след, разворачивайся и беги оттуда на хер», – но я не привык прислушиваться к героям фильмов. Поэтому, дав сигнал, что всё чисто, я пошёл дальше в кусты.

Трава под светом фонаря была всех оттенков зеленого, которые только можно придумать, и через пять метров передо мной возник здоровенный куст высотой с забор. Раздвинув ветки, я обнаружил маленький участок истоптанной травы, огороженный со всех сторон кустом. По центру этого участка лежал Ренат. Мой фонарик высветил бледное лицо с кровоподтеками и стеклянными глазами. Казалось, что Ренат шевелится, и, наклонившись над ним, я убедился, что это не так. Он был мёртв. Еще пару часов назад этот парень стоял на кухне и доказывал всем, что он не виноват, а теперь его тело лежит в кустах. Как ни странно, чувства страха не было, лишь тоска по ушедшему незнакомцу. Рядом лежал пакетик из-под порошка, который вдыхал Андрей, и первая мысль, что у меня всплыла, – это передозировка. Хотя была и другая версия, более пугающая и неприятная, которая потихоньку проникает в рассудок и начинает завладевать им.

– Да нет. Зачем им убивать человек? Это же глупо, – рассуждая вслух, проговорил я.

– Эй, ты еще там долго будешь в кустах нужду справлять? Пойдем быстрее, пока нас не догнали, – услышал я шепот за своей спиной и, вздрогнув, направил свет на его источник.

Раздвинув кусты, показалось лицо Глеба, который посмотрел на меня, потом на Рената.

– Приплыли, – ещё тише шепнул он. – Мёртв?

– Похоже на то, – ответил я, осознавая, как это выглядит.

– Ты его убил?

– Я?! Он тут лежал, а я по следам крови пришел!

– Да ладно, шучу, – подойдя поближе, он попинал труп и присел рядом с пакетиком порошка. – Да, наркотики до добра не доводят. Ты трогал тут что-нибудь?

– Нет, ничего не трогал, – пытаясь вспомнить, проговорил я.

– Ну и славно. Как говорится, смерть одного человека – трагедия, смерть миллиона – статистика. А смерть малознакомого человека – неприятный эпизод в жизни. Пойдем обратно, и Антону ни слова, он паникёр ещё тот, – Глеб говорил спокойно и тихо, будто ему не в первый раз приходится видеть труп.

– Ты читал Ремарка? – удивился я.

– Кого?

– А, ладно. Я видел, как Расул и Андрей вытаскивали его на задний двор, – заговорщицкий тон получился у меня слегка подавлено.

– Мне кажется, ты ничего не видел и я ничего не видел. Нас вообще тут не было, и весь день мы провели у меня дома, выпивая.

Махнув ему головой, мы вышли из кустов.

– Вы чего там друг другу держали? – сидя в обнимку с Лесей, начал причитать Антон. – Нашли время, нужно валить.

Переглянувшись с Глебом, мы двинулись по темному лесу. На меня свалили все сумки и дали дополнительный фонарь. Вот так и иди в темноте как приманка с пожизненным сроком в сумке, когда за твоей спиной правоохранительные органы. Деревья шептались и качались из стороны в сторону, что создавало иллюзию осуждения и злорадства.

– Никогда не любил лес, – жалобно начал Антон за моей спиной, – вечно эти жуткие звуки и холод. Как хорошо в городе, зашел в кафе, выпил чаю, посмеялся над всей ерундой, что происходит в жизни.

– Дойдем и посмеемся, и без твоего нытья тошно, – спокойно ответил Глеб, подтаскивая Лесю, чтобы она не упала.

Проводник по ночному лесу, конечно, интересное занятие, но куда идти? Ответ пришел сам по себе, когда раздался звук поезда вдалеке. Меня не покидало чувство, что моё везение не вечно, но сейчас я спешил им воспользоваться.

– Твой чай неинтересный! Вот горячий кофе, что бодрит, и сигаретка – вот это было бы хорошо. Долго нам ещё идти, а, проводник? – после этих слов Лесю стошнило, и мы остановились. Постепенно начинался рассвет, и, отключив фонарики, мы стали ждать, пока приступ рвоты пройдет.

– Да, я бы и сам сейчас закурил, день начался крайне паршиво, – Глеб стоял и смотрел, как Антон держит волосы Леси, пока она орошает кусты своим ужином. Меня чуть самого не вырвало, и кислый привкус заполнил весь рот.

– Ты же не куришь? Дойдем до дома, отоспимся, и всё будет хорошо, – пытаясь отвлечься, я начал шарить по карманам в поисках сигарет и вспомнил, что они закончились. Да, день начался крайне паршиво.

– Всё? Ты можешь дальше идти? – отводя от кустов Лесю, заботливо спросил Антон.

– Да, осел, могу, не лапай меня. Что вообще мы делаем в лесу? – вырываясь из поддержи Антона, Леся встала и посмотрела на нас взглядом, в котором можно было уже прочитать нотки рассудка.

– Доброе утро, вышли погулять! Вот цветочки собираем, хочешь ромашку? – Глеб сорвал цветок и швырнул его в Лесю, они явно друг друга недолюбливали.

– Засунь эту ромашку себе в жопу, умник, всё я помню, – Леся надулась и встала под защиту Антона, который выпятил грудь вперед.

– Пойдём уже, – устало произнес я.

Наш маленький и дружный конвой начал двигаться быстрее, а рассвет упростил эту задачу. Можно было больше не переживать, что запнешься о корень или нога попадет в яму.

– Помню, сидела на баре, и подошёл Андрей, передал привет от Антона, – она покосилась на него укоряющим взглядом, – потом мы выпили с каким-то классным парнем, а после меня ударил Глеб.

– Он не со зла, просто ты, солнышко, не хотела просыпаться, – улыбаясь, Антон попытался приобнять Лесю, но она проворно уклонилась от него и, нагнав нас с Глебом, продолжила:

– Это ты так в чувство людей приводишь, Глеб? – она зло посмотрела на него, потирая щеку. – А это что за парень? Я Леся, приятно познакомиться, – не дожидаясь ответа, Леся протянула мне руку через Глеба.

– Неудачное время для знакомств, – я не пожал её руку в ответ, смотря на то, как она относится к людям. Стало жаль Антона, но, видимо, любовь не выбирают.

– Просто нужно меньше жрать таблетки, которые заказываешь. Тебе повезло, что Антон тебя вытащил, а то сейчас хрен знает, что с тобой бы сделали, – пробурчал Глеб.

– Вы два хама! Что вообще мы тут делаем? – она притопнула ногой и встала на месте. Железная дорога была рядом, о чем можно было судить по столбам и насыпи щебенки, что виднелись за деревьями.

– Слушай, нам сейчас нет дела до твоих провалов в памяти. Либо ты идёшь с нами домой, либо остаешься в этом лесу одна, – сделав жест рукой, словно воинское приветствие, Глеб развернулся и пошёл дальше.

– Я сейчас тебе всё расскажу, пойдем только за ребятами, – взяв под руку Лесю, Антон начал подталкивать её в нашу сторону. Слегка поупорствовав, она согласилась, и мы пошли дальше.

– Мне никогда не нравился твой Глеб. Вечно думает, что он умнее всех, – начала она жаловаться Антону.

– Ну, уж точнее умнее некоторых, – бросил в ответ Глеб.

Подниматься по щебенке было довольно легко, и спать совершенно не хотелось. Было чувство, будто твой мозг выжали как лимон, и самые простые мысли давались с трудом. Рельсы шли как-то неправильно, руки всё еще принимали странные очертания, но уже пропал эффект загадочности и непонимания. Поравнявшись с Глебом и оставив чуть позади Антона с Лесей, наш конвой двигался в сторону станции.

– Запомни, этому каблуку, когда рядом с ним его обожаемая, вообще верить нельзя, он слушает её во всем, – белые волосы Глеба были взъерошены, и он посмотрел на меня двумя черными овалами.

– Кто его знает, может, он её любит сильно. Хотя это не отменяет того факта, что он каблук, – я рассмеялся, доставая из сумки бутылку виски и делая глоток. Тепло разлилось по моему желудку, обжигая его.

– Давай сюда сумки, всё равно мне их еще провожать до дома своего. Они точно не поедут к себе.

– А у тебя дома родителей нет, что ли? – передав ему сумки, сразу стало легко, будто избавился от титанической ноши. Все ноги были исцарапаны о кусты, местами красовались укусы от насекомых, а паутина у меня в волосах злила больше всего. Правда, в остальном всё было просто прекрасно, не считая трупа в кустах и облавы серых.

– Нет, я их даже не видел. После детдома дали квартиру, спасибо нашему государству, и сказали: живи сам. Клоповник, конечно, жуткий, но могло быть хуже, – он сделал жест рукой, и я отдал ему бутылку с виски.

– Прости, не знал, – почему я это сказал, кто его знает? Глеб расхохотался и хлопнул меня по плечу.

– За что ты извиняешься? Не ты же оставил меня в детском доме. Глупости, без них даже лучше, конечно, местами бывает полная жопа, но она бывает у всех в нашей стране.

– А тебе разве не должны были привить любовь к родине? Мне казалось, в детдомах всем мозги промывают.

– Ну, конечно, они пытались сделать так, все ещё работу предлагают, – разведя руки в стороны, он повернулся и улыбнулся. – Такие места учат выживанию. Показывают людей вокруг тебя и как они к тебе относятся. Патриотизм, сколько бы его ни прививали, – палка о двух концах. Когда с самого рождения на тебя смотрят сверху вниз, а после дают конфетку и говорят: «люби того дядю». И ты его любишь, но лишь пока дают конфеты. Выживание.

– Ну, тогда получается у тебя не очень! – расхохотался я, вспоминая сегодняшний вечер.

– Это я просто ещё не взял конфету, – спокойно ответил Глеб.

– Слушай, насчёт Рената.

– Ничего не знаю о Ренате. Меньше знаешь – дольше живешь, – оборвал меня Глеб, и я старался выкинуть всю оставшуюся дорогу Рената из головы.

Дойдя до железнодорожной станции, мы столпились у палаточного городка, который постепенно открывался. Люди уже начинали продавать ненужный хлам и утварь. Тут можно было найти много разных безделушек по низкой цене. Такси приезжали и отъезжали, бабушки тащили с собой варенье и цветы. На фоне этого бедлама красовалась четверка людей из леса.

– Ну, тебе в какую сторону? А то, может, нам по пути? – обратился Глеб ко мне.

– Мне на север, дальше Кракена, в самую глушь.

– Жаль, а деньги у тебя на такси-то есть?

– Мы что, поедем к нему? Я хочу домой, – пошатываясь и придерживаемая Антоном, начал возмущаться Леся. – А этот грубиян ещё даже не извинился.

Она показала мне средний палец.

– Леся, солнышко, прости меня, но если ты поедешь домой в таком состоянии, тебя ждёт очень долгое и на самом деле нужное наказание. Потому что твой невыносимый характер уже давит мне на нервы! – прикрикнул на неё Антон, чем ошарашил всех вокруг.

Видимо, поняв, что лучший вариант – ехать к Глебу, она лишь фыркнула и отвернулась в позе протеста.

– Фига себе, Антон! У тебя есть, оказывается, мешочки под твоей юбкой! – радостно начал голосить Глеб.

– Глеб, заткнись, вы за этот вечер и так мне уже весь мозг вынесли.

– Придумаю что-нибудь, – замялся я, вспоминая вопрос Глеба. Денег у меня вообще не осталось, а идти пешком домой совершенно не хотелось. Будто читая мои мысли, Глеб сунул мне в руку купюру.

– Потом сочтемся как-нибудь. Когда делаешь людям добро, порой оно возвращается, – с улыбкой сказал он.

Попрощавшись с Антоном и Глебом – Леся все ещё была обиженна на весь мир, я сел в машину и поехал домой, раздираемый мыслями.

***

Яблоко было сочным и вкусным. Сухость во рту, во всяком случае, прошла быстро. Я даже не заметил, как ел его. Покручивая в руках ножик, которым медленно отрезал кусочек за кусочком, я вспоминал тот день, который свел меня с друзьями. Многие говорят, что друг может быть только один и на всю жизнь, а остальные – просто товарищи. И как можно выбирать себе одного друга? Запутанно всё с этой дружбой, но благодаря ей сейчас можно есть яблоко, а не кормить червей на «Чистом небе». Положив нож на стол, руки вновь потянулись к сигаретам. «Слишком много куришь, курение убивает», – раздался писклявый голос у меня в голове, от которого стало смешно. Взяв в руки пачку, мой взгляд привлёк другой предмет. Начинается всё с дружбы и с людей. Но вот как все заканчивается? Этот вопрос пугает больше. Наверное, стоило и дальше оставаться затворником и корпеть над кодом, но лучше знать правду, чем жить в неведенье.

Зеркало души

Фотография никогда не лжет.

Заключение одного из судей по делу Джорджа Никона

Волнение переполняло меня, а ноги были ватными. Вокруг аудитории стояли студенты и пытались подслушать вердикт комиссии по очередному проекту. На курсе нас осталось не так уж и много, и этот факт пугал больше, чем сдача диплома. Извращенный разум комиссии в этом году, помимо презентации и вопросов, ввел ещё макет к проекту.

– Все мы через это проходим, у тебя всё получится. Так что перестань выглядеть как бледная поганка и скушай шоколадку, – протягивая мне батончик, говорил Эдуард Васильевич. После помощи четыре года назад мы с ним не раз проводили философские дебаты, и он много с чем мне помог. Благодаря этому человеку мой макет сейчас стоял здесь, накрытый черной простыней.

– Спасибо, Эдуард Васильевич, я вам многим обязан, – принимая батончик из его рук, ответил я и добавил: – Но это настолько заезженная фраза, что в неё уже перестаешь верить.

– Ну, тогда верь в себя. Зачем верить в слова, когда можно верить в разум? Выкинь из головы весь бред, ты лучший на курсе.

После первого курса был выбор профиля, и многих из нас разделили на узких специалистов. Мне повезло попасть на инженера-разработчика, хотя диплом защищали мы вместе с конструкторами и технологами, которых люто ненавидели. Ко всему прочему, мы должны были представить диплом с текстовой, схемной и технологической документацией. И макет, этот дурацкий макет. На разработку нам давался весь четвертый курс, но времени всё равно не хватало. Защита проходила по четыре человека в день, и в первый день шел я, двое парней из конструкторов и один технолог. Все эти мысли вертелись у меня в голове вместо моего дипломного проекта.

– Спасибо ещё раз, что помогли мне привезти эту штуку сюда, – похлопав по черной простыне, я улыбнулся Эдуарду Васильевичу.

– Когда станешь известным, не забудь, кто был с тобой в начале твоего пути, – улыбнулся он мне в ответ. – Думаю, в будущем ты повлияешь на жизни многих, и я рад, что смог помочь тебе в этом.

Открылась дверь, и оттуда выбежал весь красный технолог.

– Ну как, сдал? Сильно там валят? – сразу начали закидывать его вопросами конструкторы.

– Вроде сдал, – пытаясь улыбнуться, выдавил он. – Буду надеяться, что все получится. Они сказали, что ничего нового, но я хорошо подготовился.

Он разработал более экономную схему отчистки воды, насколько я мог слышать, и, конечно, такая тема понравится комиссии, экологический подлиза. Из кабинета в черном пиджаке вышел мой руководитель проекта, сверкая залысиной и окидывая всех взглядом.

– Давай, твоя очередь, а то у них время не бесконечное.

Пытаясь собраться с мыслями и про себя проговаривая, что они тоже люди, я покатил свой проект прямиком в аудиторию. Сразу по въезду можно было оценить комиссию, которая сидит в тени и ждет представления. «А ты как маленький клоун их сейчас будешь развлекать. На тебя возложили надежды, ты должен их оправдать», – происходил монолог у меня в голове. Свет, направленный на две доски, ослеплял и не давал разглядеть лица пяти человек, которые ожидали начало выступления. У них стояли маленькие лампы для чтения, которые освещали лишь стол. Лаборанты развешивали плакаты А1, и в это время мой дипломный руководитель, раздав мои расчеты, начал говорить:

– Уважаемая комиссия, перед вами студент четвертого курса факультета разработок и производства направления «инженер-разработчик». Защищает свой проект по воздействию электромагнитного поля на человека и его потенциальному применению, – протерев свою залысину и посмотрев в мою сторону, он удалился к двери, оставив меня один на один с темными лицами. Воцарилась неловкая пауза. Ну, значит, настал мой звездный час.

– Здравствуйте уважаемая комиссия, – начал дрожащим голосом я, – мой проект может вам показаться задумкой больного человека, – не самое удачное начало, но я хотел их этим подцепить, – и, готов признаться, я слегка солгал. Мой проект имеет отношение к ментальному воздействию на механизм человека и его управление им, а не то, что представил Виктор Петрович. Как можно с помощью силы мысли влиять на неживую материю? Если вы откроете первую часть моего доклада, то увидите расчеты и схемы, которые сразу не ответят вам на этот вопрос, – остановившись и смотря на то, как они неспешно переворачивают страницы, меня начала мучать жажда. Что-то не особо это просто. Люди из комиссии были билетом в будущее, даже не важно, защитил ты диплом или нет, они решали, есть ли смысл давать ход твоим идеям. Я точно знал, что один из них крупная рыба на нашем комплексе «Мечта», и попасть туда было уже отличным началом в карьере разработчика. Поэтому их сердца нужно было покорить чем-нибудь необычным.

– Наверное, вам уже приелись одинаковые чертежи и однотипные конструкции, самое интересное начинается во второй части моего доклада, а именно расчет кода и его внедрение в программу. Прошу, вашему вниманию – мой проект, – подойдя к предмету, что всё еще был скрыт, на миг я замер. А что если они рассмеются надо мной? Ведь было глупо двигаться по такому направлению. Соберись, тряпка! Это инновация, и они обязательно её оценят.

– Уважаемая комиссия, представляю вашему вниманию электро-вычислительную машину с ментальным приемником серии Л2, или проект «Кресло для курения», – сдернув простыню как в представлении, я открыл на обозрение передвижное кресло, обшитое кожей, с колесами по бокам и внутри. Сзади машины располагался громоздкий процессор. По залу поползла тишина. Можно было почувствовать, как никто не двигается. Посмотрев на своего дипломного руководителя, меня озарила улыбка. С ним мы разрабатывали усилитель электромагнитного поля, и сегодня именно он должен был быть на презентации. Но Виктор Петрович даже не подозревал, что мне просто нужно было выделить безопасный уровень излучения для человека. И по факту я просто его использовал. Постояв ещё пару секунд с открытым ртом, он подошел ко мне, качая головой.

– Извините за недоразумение, уважаемые члены комиссии! Возможно, стоит перенести защиту данного студента и предоставить дипломный проект, который был в плане. Уверен, у него найдутся расчеты, которые он делал, – начал он, злобно смотря на меня. Чего влез? Вроде никто не возмущался, а теперь ещё придется пересдавать. Тут одна из теней поднялась, можно было увидеть, как редкий свет отражается от его перстня.

– Виктор Петрович, мы примем проект таким, какой он есть, и это мы назначаем пересдачу или другие мероприятия. Вы же можете покинуть аудиторию и подождать, пока пройдет защита, – его голос был завораживающий и повелительный. Размеренный и в то же время строгий тембр выдавал в нём оратора или человека, который привык решать вопрос словами.

– Простите, Алексей Янович, конечно, вы правы. Тогда не буду больше задерживать, – он развернулся и ушел в коридор, оставив меня одного.

– Продолжайте, любопытно, что такого инновационного вы хотите нам показать, – протянув руку вперед, он указал на моё кресло.

– Спасибо, – неуверенно пробормотав, мне удалось собрать остатки бесстрашия в кулак. – Итак, все мы бываем ленивы или неспособны к определенным действиям. Есть опасные работы, где вообще человек не может находиться, и мы используем средства дистанционного управления. Громоздкие пульты, кнопки и рычаги. Мой проект направлен на то, чтобы простым примером показать: мы – огромный пульт от телевизора жизни. Я трудился над проектом более четырех лет, и до сих пор он не является идеальным, но то, что можно показать, уже достойно внимания. Сейчас я продемонстрирую возможности этого кресла, так что если у вас есть вопросы по расчетам или схемам, хотелось бы их услышать, – сердце билось слишком быстро, и трудно было унять руки, которые тряслись. В голове воспоминания сами возникали и уходили: чертеж, ошибки, коррекция кода.