скачать книгу бесплатно
Я провел руками по лицу, рычание застряло у меня в горле. Наконец я схватил телефон и отправил сообщение Ноа: Когда ты планировал рассказать мне о своей компании в Стокгольме?
В тот же момент, когда я нажал кнопку «Отправить», появилось сообщение от него.
НОА:Только что звонила Галина. Она говорит, что мы все переезжаем в Чикаго?
– Малыш? – позвала Эмми.
– Что? – спросил я сквозь стиснутые зубы, мало какое слово раздражало меня больше, чем «малыш». По словам отцов, я не любил, когда меня называли ребенком, даже будучи ребенком.
Она вышла из ванной в одном нижнем белье и нахмурилась. Пока Эмми прохаживалась, покачивая бедрами, я выключил телефон и засунул его в задний карман джинсов.
Одна проблема за раз.
Эмми подошла ко мне и обхватила мой затылок.
– Эй… Что с тобой? Что-то случилось внизу?
А? Ох, точно… Найя. Я уставился на половицы, надеясь, что неоперенная почувствует мое раздражение сквозь старое дерево и крашеную штукатурку, затем перевел взгляд обратно на Эмми, пытаясь изгнать наследницу серафимов из мыслей, но ее образ наложился на лицо моей будущей бывшей. Я закрыл глаза и сжал переносицу, пульс застучал в висках.
Мягкие губы прижались к моим напряженным, пытаясь побудить их раскрыться, но разум продолжал размышлять о том, каким должен стать мой следующий шаг.
Должен ли я вернуться вниз, сказать Найе, что передумал, и дать ей какое-нибудь задание, дабы она поверила, будто в деле, и держала организацию в секрете?
Нет. Ее отец узнает. Он настигнет нас прежде, чем я успею сформулировать достаточно двусмысленную ложь, чтобы не лишиться трехсот шестидесяти трех перьев.
Эмми издала звук, что-то вроде сдавленного воркования, который выдернул меня из мыслей и вернул в ее квартиру. Чем, черт возьми, я занимался? Мне следовало расстаться с ней и уехать, а потом тащиться в Чикаго, чтобы встретиться с остальными. Нужно не только остановить серийного убийцу, но и предупредить их, что Найя знает о нашей «под-голоранкерной» деятельности и что наши шансы быть пойманными сильными мира сего резко взлетели до небес.
Я отстранился от Эмми и отступил.
– Мне жаль, Эм, но я так больше не могу.
Что касается речи о расставании, должен признать, у меня получалось и лучше.
У нее отвисла челюсть.
– Ты бросаешь меня?
Я нахмурился. Моя речь вышла посредственной, но выразительной, разве нет?
– Кое-что произошло, и мне нужно вернуться домой. – Я оглядел гостиную, пытаясь вспомнить, оставлял ли у Эмми что-нибудь, кроме одежды.
Мой взгляд остановился на керамической вазе в форме полена, которую я наполнил желтыми розами в тот день, когда она вернула бриллиантовые шпильки, украденные у мачехи. Моя грешница так и не призналась в краже и не знала, что с помощью букета я поздравлял ее с пробуждением совести.
Тот день совпал с днем, когда у меня появились новые перья, и я отписался от нее. Ровно месяц назад. Я задержался здесь, потому что Дов передал мне утомительное досье на семью предполагаемых филантропов со счетом грехов от сорока семи до ста.
– Когда ты вернешься? – Голос Эмми вывел меня из задумчивости.
– Сюда? Никогда. – Мои пальцы сжались в кулаки, натянув потрескавшуюся на костяшках кожу.
– Не понимаю…
Неужели я снова заговорил на австрийском немецком? Временами я переходил на родной язык. Или французский, хотя и не совсем осознавал, почему он мне так нравится. У меня имелась теория, что моя биологическая мать была француженкой, но apa ее быстро опроверг.
Поскольку он все еще стыдился того, что изменил папе, я перестал копать в этом направлении.
Важно не то, как ты появился в этом мире, а то, что ты делаешь в нем. Мантра моих отцов, а теперь и моя.
Если бы у моей команды хранителей имелся девиз, он бы был таким.
– Знаешь что? К черту мою стажировку. Я поеду с тобой. – Эмми развернулась и направилась в спальню, отделенную от гостиной плотной бежевой шторой. – Что мне собрать?
В течение минуты я ошеломленно таращился на нее, а затем поплелся за ней в спальню.
– Извини, но я не возьму тебя с собой, Эм.
– Почему? Потому что я не королевских кровей, как мой новый арендатор?
Я фыркнул. Неужели она думала, что Найя – настоящая принцесса?
– Я бы не смог привести домой и короля Англии, даже если бы захотел.
У короля нет костей крыльев, поэтому я предположил, что он человек. Если только (и это было бы весьма прискорбно) его родители с ангельской кровью забыли подбросить его в гильдию до полового созревания, того волшебного возраста, когда материализуются наши изогнутые кости.
– Почему? – заныла Эмми.
– Потому что мои родители с особым рвением следят за тем, с кем я дружу и кого привожу домой. – Вот так. И это не ложь.
– И что? Я недостаточно хороша?
– Ты очень милая девушка, и все это – мы – было весело, но мне восемнадцать, и я не ищу ничего долгосрочного или серьезного. Прости, если ввел тебя в заблуждение. – Я заметил свой травянисто-зеленый джемпер на спинке стула, подошел и забрал его, а затем принялся сбрасывать все остальные предметы одежды, которые хранил у нее дома, в одинокую спортивную сумку возле окна.
Застегнув молнию, я повернулся, и бац! – моя щека встретилась с раскрытой ладонью.
За всю жизнь я получал пощечину только от одного человека – парня из студенческого братства, которого оттащил от девушки на домашней вечеринке, а затем избил до полусмерти.
Благодаря закону о самообороне, очевидно принятому Семеркой по инициативе Серафа Ашера, неоперенных больше не наказывали за применение силы в целях самозащиты, если это не приводило к чьей-либо смерти.
Несмотря на то что отец Найи казался мне неприятным и недружелюбным, особенно по отношению ко мне (одним ангелам известно почему, ведь он давно дружил с apa), я ценил серафима за то, что он добился принятия такого закона.
Как бы то ни было, в тот день, когда я получил пощечину, я записался на дополнительные занятия по самообороне в гильдии. А потом, после того как Дов пришел ко мне со своей идеей хранителей, начал искать и преподносить уроки таким грешникам, как тот парень из братства, которые неправильно понимали слово «нет». В общем, та пощечина принесла мне и всему человеческому миру много пользы.
Щеку жгло, я взвалил на плечо свою сумку, гадая, на сколько баллов увеличился счет грешницы Эмми. Причинять боль ангелам было главным запретом.
– Никогда ни на кого не поднимай руку, если только он не пытается причинить тебе боль.
– Ты причиняешь мне боль.
– Нет. Я бросаю тебя. И теперь делаю это без сожалений. Вернее, с одним. О том, что оставался так долго.
Слезы текли по ее лицу.
– Убирайся из моего дома! Пошел вон!
– Уже иду. – Я остановился у входной двери и посмотрел вниз по лестничной клетке, позволив себе перед уходом вновь подумать о дочери серафима.
Вовлекая ее в это дело, мы втянули бы и ее отца, а этого мы себе позволить не могли.
Глава 4
Найя
Я проснулась от громкого стука. Проверила время на телефоне и застонала – три часа ночи. Я откинула волосы с лица, мои волнистые пряди вышли из-под контроля. Не то чтобы они когда-либо подчинялись укладке. В отличие от волос большинства неоперенных, мои всегда пребывали в беспорядке, но укладка занимала время и делала меня похожей на взрослую женщину, которой я себя еще не ощущала.
Может, когда попаду в Элизиум, гладкие локоны будут мне к лицу. Там мне больше нечем будет заняться. Еще одна причина, по которой я оттягивала вознесение. Я по-прежнему планировала попасть туда в ближайшие год-два, но, в отличие от надежд apa, скорее всего, до конца лета я туда не доберусь.
Подойдя к двери, я открыла ее, забыв о двух важных вещах: во-первых, я не в гильдии, а во-вторых, на мне только нижнее белье и футболка; одна из старых футболок ama. Я унаследовала всю ее коллекцию в четырнадцать лет, и, хотя я обожала их все, футболка с группой Eagles оставалась моей самой любимой.
Эмми споткнулась, но ухватилась за дверную раму.
– Он, мать твою, бросил меня, – пролепетала она. Ее тушь размазалась, каштановые волосы были распущены, развеваясь вокруг джинсовой куртки, украшенной дюжиной разноцветных булавок. – Сказал, что не может отвезти меня домой. Что я недостаточно хороша для знакомства с его родителями.
Я нахмурилась, пытаясь понять, о ком она говорит. Обычно я сообразительнее, но сейчас середина ночи.
– Адам?
– Кто еще, черт возьми?
Я потерла висок.
– Мне жаль.
– Правда?
Мои пальцы замерли.
– А почему нет?
– Дай подумать. – Она сделала неуверенный шаг вперед и постучала в дверь ванной.
Я поймала Эмми за предплечье, чтобы она не упала лицом на зеленый кафель рядом с пивными бутылками.
– Ты прилетаешь в Лондон, и он бросает меня. Что ты сказала ему, когда вы двое, – икнула она, – болтали?
Я чуть не отпустила ее руку, но офанимы научили меня поддерживать людей. Хотя они имели в виду метафизический смысл, я часто применяла его буквально.
– О тебе мы не говорили.
– Тогда почему он меня бросил? – наполовину спросила, наполовину всхлипнула Эмми.
– Не знаю.
– Ты даже не красивая.
Моя хватка дрогнула. Я прекрасно понимала, что не являюсь образцом красоты, но тем не менее слышать это больно. Да еще и от совершенно незнакомого человека.
Я не осознавала, что расправила крылья, пока перья не коснулись задней поверхности бедер.
Эмми стряхнула мою слабую хватку, затем проскочила мимо меня, держась одной рукой за стену и вглядываясь в темноту спальни.
– Он здесь?
Я скрестила руки на груди.
– Нет.
Наверху хлопнула дверь, а затем мужской голос с глубоким акцентом позвал:
– Эммелин Роджерс? Где ты, черт возьми? Ты не можешь звонить мне посреди ночи, а потом бросать трубку.
Эмми, заплетаясь, прошла мимо меня.
– Внизу! Я внизу. – Она прижала ладонь к горлу и выпустила сильно пахнущую отрыжку, – с новенькой. – Эмми врезалась в стену с такой силой, что я забеспокоилась, не выбила ли она плечо, но потом повернулась, приложила к стене обе ладони и окрасила ее содержимым своего желудка.
Ночь будет долгой…
– Черт. – На лестнице раздались шаги, а затем появился светловолосый парень в спортивной одежде. Он подошел к Эмми и обхватил ее за талию, чтобы она не упала в рвоту. – Сколько ты выпила? – Несмотря на то что я молчала и стояла в тени, его взгляд упал на луч коридорного света, лизнувшего мою ногу. Медленно он проследил по нему до моего лица. – Полагаю, ты новый жилец. – Поскольку это очевидно, я не ответила. – Ты, наверное, не знаешь, что она выпила?
– К сожалению, нет.
Эмми снова дернулась, и рвота брызнула на тонкий плинтус.
Я прошла на кухню.
– Принесу ей стакан воды.
– Думаю, это разумно. – Он улыбнулся, и, хотя большинство его зубов были кривыми, мне понравилась улыбка, потому что она излучала искренность.
Открыв кран, я подождала, пока вода не стала прохладной, затем поискала в деревянном шкафу стакан. Схватила первый попавшийся и наполнила его, потом отнесла обратно в крошечный вестибюль и передала другу Эмми.
Он взял его, быстро поблагодарив, затем поднес пластиковый ободок к ее рту и приподнял. Вода полилась по подбородку и шее Эмми, намочив джинсовую куртку и майку.
– Я не хочу воды, Грей.
– Не повезло, потому что тебе понадобится еще целая пинта.
Она оттолкнула его запястье, и, хотя его рука выгнулась дугой, в ту же секунду, как ее пальцы соскочили, он снова поднес стакан к ее рту. Она неохотно сделала глоток, затем закашлялась. К счастью, ее больше не тошнило.
– Я уложу ее в постель и вернусь, чтобы помочь. – Парень, которого она назвала по цвету его толстовки[4 - Грей (англ. Gray) – в переводе означает «серый».], выжидающе смотрел на меня, хотя я не понимала причины. – У тебя есть имя, новенькая?
