Наследие Бурале

– Я не смогу обращаться к вам на ты, – ответил гость.

– Разрешите? – Ильдар взял чемодан и дорожную сумку Маргариты.

Иван Дмитриевич смешался, засуетился:

– Что же это я… Маргарита проводит тебя в твою комнату, где ты сможешь разложить вещи, отдохнуть, если нужно. Через полчаса будем ужинать. В комнате уже все готово и ждет тебя, – он указал на лестницу справа. – Знал бы ты, как я хочу узнать о тебе побольше, расспросить тебя! А еще больше – рассказать.

– Спасибо вам, – кажется, внук был в не меньшем смятении, чем Иван. – Я в Казани уже был, но так далеко от города не отъезжал. У вас очень красивый поселок. И да – у меня к вам тоже много вопросов.

– Да, – отвечал Иван медленно и воодушевленно. – Я долго выбирал место, где я могу провести… Где могу пожить для себя. Тогда давай следовать плану. Маргарита! – Иван жестом снова указал на лестницу.

Ильдар взял вещи и отправился в гостевую комнату на втором этаже. Назира удалилась на кухню, ворча что-то себе под нос.

Иван Дмитриевич наблюдал за Маргаритой и внуком, поднимающимися на второй этаж. Маргарита о чем-то рассказывала юноше, указывая то на одну картину, то на другую; внук слушал ее с интересом. Казалось, он испытывал рьяное любопытство к старине и истории дома.

Иван Дмитриевич остался один в большом темном холле. Он был очень доволен встречей. «В нем нет ни капли от моего сына». Еще пару минут посидев в абсолютной тишине, он приблизился к большому холсту в резной деревянной раме с подписью «Дом». Протянул обессиленную руку к картине – его артритные пальцы прошлись по шероховатым масляным мазкам. «Вот лазурь. Вот кадмий лимонный. А вот… Персидская желтая. В окнах. Где горит свет». Иван смотрел в окна нарисованного «дома». «Памятник веры. Памятник надежды. Когда-то ты был “домом” для всех тех, кто желал и верил. Ты принимал в своем чреве всех больных, сбившихся с пути, потерянных… Но ты не осилил». Иван откатился назад, чтобы охватить взглядом всю композицию. Перед ним, окутанная утренним туманом, стояла церковь – необычное деревянное здание с двумя пиками, колокольней посередине и двускатной крышей, покрытой позеленевшим шифером. Все это вызывало в душе Ивана глубокую скорбь – скорбь по утрате такого родного… «дома».

ГЛАВА 4

«ДЕЛА ВЫНУЖДАЮТ…»

Ужин, как и планировалось, начался в восемь вечера. В столовой за большим столом собрались трое – Иван с внуком и Маргарита. Ильдар, сторож Александр и Назира ужинали отдельно. На этом никто не настаивал, но прислуга придерживалась мнения, что не нужно принимать пищу вместе с работодателем. Иван Дмитриевич относился к своим помощникам снисходительно и строго, но уважал их работу и часто советовался с ними. О том, чтобы повысить на них голос, не могло идти и речи. С Назирой Иван был знаком с давних времен, еще с девяностых, и по приезде в Казань он решил, что должность кухарки может доверить только ей. Назира по-своему любила Ивана и пыталась помочь ему во всем. Сейчас она подавала на стол фаршированного гуся, домашние лепешки и наваристый куриный бульон. Как бы она ни старалась вернуть в меню забывшего свои корни Ивана татарскую кухню, у нее это не получалось – по большому счету из-за диеты, прописанной ему врачом. Ивану подавались индивидуальные блюда: обезжиренные, вареные и специально насыщенные витаминами.

– Иван Дмитриевич, в течение пяти минут подадут горячее, – Ильдар раскладывал столовые приборы.

– Хорошо. Ну что, вы сильно проголодались? – Иван расправлял салфетку на коленях.

– Я, на самом деле, перекусила в поезде. А вот мой попутчик решил дождаться ужина. Теперь я ему завидую, так как соскучилась по стряпне Назиры, – Маргарита налила себе воды.

– Да, я проголодался, – внук впервые улыбнулся. – Иван Дмитриевич, у вас очень красивый дом. Я с позволения Маргариты прогулялся по второму этажу. Только по коридору…

– О нет, не волнуйся, – Иван заметил, что его внук испытывает легкое смущение, – ты можешь гулять везде. Я проведу для тебя экскурсию. Покажу гостевой домик, баню, еще кроликов. Я люблю животных. Вот только, – он постучал по колесам инвалидного кресла, – сам понимаешь, какого-нибудь коня оседлать у меня без посторонней помощи не выйдет. Да что там, я даже конского щавеля кроликам кинуть не могу, – Иван нарочито громко засмеялся. Напряжение в воздухе улетучилось.

– Я с другом разводил кроликов. Ему на тринадцатилетие отец подарил, как бы это глупо ни звучало, сарай. Маленький – корова бы точно не влезла. Ну, мы с ним и решили: купим кроля и крольчиху и будем разводить.

– Это интересно. Маргарита мне уже рассказала, что твои увлечения… как бы это сказать… необычны, – Иван продолжал всматриваться в глаза внука.

– Я бы так не сказал.

– Чем ты интересуешься?

– Я сейчас…

Тут в столовую вошла Назира, катившая перед собой металлическую тележку, укрытую белой скатертью. Назира скинула скатерть, и все увидели блестящую посуду, отражающую свет гигантской люстры. Наверху стояло большое блюдо, накрытое круглой металлической крышкой, два высоких графина и корзинка с лепешками под хлопковым полотенцем; на нижней полке – блестящая кастрюля с резными ручками.

– Продолжай, – Иван обратился к внуку, пока Назира собирала со стола тарелки, чтобы разлить бульон.

– Я нашел у матери дневник. По ее словам, он написан бабушкой. В нем была история Абыза Гатауллина – золотодобытчика, что работал в лесах Башкирии. Мне стало интересно, чем еще занимались мои предки, и я начал копать.

– И как успехи?

– Со стороны матери… восемнадцатый век. Оказалось, что мой предок, Муслим Гатауллин, был сэсэном – башкирским сказителем. Он играл на домбре и распевал эпосы о народных героях. Домбра, якобы принадлежавшая ему, хранится в Башкирском национальном музее.

– Я понимаю, какой это труд – копаться в далеком прошлом и выуживать крупицы сведений.

Назира поставила блюдо в центр круглого стола и подняла крышку. Графины рядом запотели от тепла, исходящего от жареного гуся.

– Благодарю, – Иван взял руку Назиры и приложился к ней губами, – целую твои волшебные руки.

– Помогать составлять списки продуктов – вот это любовь! – Назира весело рассмеялась и вышла из столовой.

– Приятного аппетита всем, – Иван погрузил ложку в бульон.

Разговор возобновился уже спустя две минуты. Казалось, сама обстановка не терпела молчания.

– Слушай, а как же сторона отца? – Иван колебался: «Стоит ли спрашивать?»

– Об отце я совсем ничего не знаю.

– Прости. Если ты хочешь… – Иван Дмитриевич вновь заметил смущение внука.

– Нет, все в порядке. Просто мне не у кого спросить. Даже не знаю, с чего начать…

– Но теперь у вас есть Иван Дмитриевич, – присоединилась к разговору Маргарита.

– Верно. Я готов тебе помочь. Но нам нужно знать: сколько у нас времени?

– Мама отпустила меня на неделю. Правда, сказала, что, если я решу, могу остаться. Но если вам будет неудобно, я могу уехать в любое время.

– Да ты чего? – воскликнул Иван и засмеялся. – Я приехал в Россию только для того, чтобы наконец встретиться с тобой. И, раз мы затронули эту тему, – как поживает дорогая Фируза?

– Мама в порядке. Она о вас хорошо отзывалась. Я приезжал в Казань на концерт, и тогда она меня отпустила со скандалом. А к вам…

– Мы с Фирузой долгое время переписывались. Я уехал в Польшу в шестьдесят первом году. О причинах моего отъезда ты, конечно же, хочешь знать, и я обязательно тебе об этом расскажу. После я приезжал в СССР несколько раз. Один раз – на свадьбу сына, где я и познакомился с твоей мамой. Уже через неделю после свадьбы, когда я вернулся в Польшу, мне пришел конверт, в нем было письмо и засушенный цветочек – одуванчик. С тех пор мы с твоей мамой поддерживали переписку. Так я хотел… – Иван замялся, – ну, не важно. Как вам ужин?

– Назира знала, что я уже поела. И назло мне постаралась! – Маргарита изобразила грустную мину.

– Мне все очень нравится, – внук активно орудовал вилкой.

– Я очень рад, – Иван отломил кусочек от лепешки. – Кстати, об истории. Перед тем как купить этот дом, я поинтересовался о нем. Видишь ли, такие поместья здесь не в ходу. Продавать такой дом – значит иметь на то веские причины. Когда-то это место принадлежало знаменитому Айдару Шарипову. Слышал?

– Нет. Маргарита мне сказала, что вы просто купили дом с участком.

– Маргарита, это как понимать? – Иван широко улыбнулся, обращаясь к помощнице.

– Я не обманула, просто не договорила.

– В любом случае я был рад, что нашел это место. А Айдар Шарипов был крупным казанским меценатом, заработавшим свое состояние, как говорили раньше, на меде. Да, – Иван заметил, как внук и Маргарита уставились на него, – верно. На меде. Он имел огромные пасеки в пяти километрах отсюда. Его «золотой сахар» знали по всей России, он был очень важной фигурой.

– Но… – Маргарита предвкушала сюжетный поворот.

– Но потом выяснились некие обстоятельства… Было обнаружена связь Айдара с местной цыганской диаспорой. «Обнаружились», – Иван изобразил кавычки пальцами, – документы, подтверждающие связь между Айдаром и наркотрафиком из Афганистана через местного цыганского барона. Да, история запутанная, невероятная. Но суд преступления Айдара признал и назначил наказание сроком на семнадцать лет. В тюрьме-то он и сгинул. А дом этот Айдар построил еще на пике своей карьеры и подарил его своему сыну. Но сынок слинял в Европу в поисках счастья. Вот такая грустная история.

– А не подставили ли его? – Маргарита откинулась на спинку стула.

– Подставили конечно. Судье заплатили. Это то, что знаю я. И мне так кажется… – Иван смотрел в одну точку. Внутри него поднималась злость. – Видите ли, судья – человек закона, но действовать он должен по справедливости. Сломал жизнь. За что? За деньги? – Иван как бы обращался к внуку.

– А если не подставили?

– В таком случае, – Иван изменился в лице, – Казань избавилась от ужасного человека. Ну что, – он протер уголки рта салфеткой и обратился к внуку: – Я хотел бы обсудить с тобой некоторые вопросы, но давай это сделаем завтра. А сегодня отдыхай.

– Я хотел бы прогуляться по вашему лесу. На карте видел тут реку. Люблю природу. Могу ли я пройтись?

– Что за вопросы? Вперед! Но знай, вернуться стоит до одиннадцати. Только не подумай, что наши леса атакуют ведьмы или волки, – это просто мера предосторожности.

– Я вас понял. Проблем не будет.

– И… Ты не представляешь, как я рад, что наконец с тобой встретился.

– Иван Дмитриевич, я хотел бы… – внук встал из-за стола.

Иван молча смотрел, как внук приближается к нему, доставая что-то из внутреннего кармана пиджака.

– Это ваше.

Иван смотрел на небольшую фотографию, которую внук положил на стол.

– «Дела вынуждают, но сердцу от этого не легче», – Иван прочитал надпись на фото, и горло его перехватило. Он подозвал внука и крепко обнял: – Прости меня…

ГЛАВА 5

ОТЦЫ

– О, мой дорогой внук, проходи, – Иван сидел в одном из двух кресел рядом с потухшим камином в библиотеке.

– Доброе утро! Я не знал, что в доме есть библиотека.

– Вечером я точно устрою тебе экскурсию. Просто не терпелось начать разговор, – Иван указал на кресло рядом.

На коленях Ивана Дмитриевича лежал фолиант, написанный на неизвестном языке. На деревянном переплете красовались три стрелы, расходящиеся в разные стороны. Через вытянутые окна в помещение пробивался утренний свет. Иван наблюдал, как его внук проходит рядом с высокими полками, полными книг.

– Присаживайся. Как вчера прогулялся?

– Отлично. По Чумскому не стал ходить, решил пойти сразу в лес. И вы были правы – ни волков, ни ведьм.

– О да, Чумское в этом плане – скучное место. Я бы даже сказал, аморфное, – Иван отложил книгу на журнальный столик, рядом с телефоном.

– Это хорошо. Очень часто мифы и легенды могут сыграть плохую шутку с теми, кто в эти легенды верит, особенно если верующие обособлены от «большого мира». В начале двадцатого века в Оренбургской губернии целое поселение было вынуждено покинуть свои дома. Они думали, что их терроризирует шурале. Вы представляете? Оставить дом только из-за существа, в чье существование сложно даже поверить!

– Шу-ра-ле? – Ивана произнес по слогам.

– Это лесной дух. Обычно его называют лешим. Мохнатый человек темно-зеленого цвета. Иногда о нем говорят как об одноногом мужчине. У него рог во лбу и длинные пальцы. А легенда гласит, что шурале, найдя свою жертву, может защекотать ее до смерти. Звучит глупо, но сельчане в ужасе описывали крики боли и безумный смех всех тех, до кого добрались длинные пальцы шурале.

– Неужели никто не попытался разобраться?

– Если опираться на легенды и сказки… Габдулла Тукай рассказывал историю, в которой шурале удалось обмануть. Герой сказки заставил его засунуть пальцы в расщепленное бревно. Герой выбил клин, и бревно сдавило пальцы злобному духу. Конечно, это просто сказка, но в то время было сложно отделить правду от лжи.

– Хорошо, что в наших краях такие не водятся…

Иван задумался. Он поднял трубку телефона и нажал «1».

– Ильдар, можно тебя попросить развести огонь в камине в библиотеке? Да, ждем.

– Я не знал, что в библиотеках принято устанавливать камины.

– Да. Я рискую тем, что все книги пропахнут дымом, если вентиляция засорится. А еще страшнее – пожар, – Иван Дмитриевич поправил воротник хлопковой рубашки. Ему становилось жарко, неуютно. «Пожар… Сколько всего в этом слове…»

– Я думаю, пока у вас есть Ильдар, вам нечего бояться. Он очень чуткий и внимательный.

– Верно, бояться нечего – тревога ушла.

В библиотеку тихо вошел Ильдар. В его руках была металлическая переноска, в которой лежали черно-белые поленья.

– О, Ильдар, прошу!

Дед и внук молча наблюдали за работой Ильдара. Он взял кочергу, раздвинул ею сгоревшие поленья, достал из небольшого ящика справа от камина бумагу и спички. Смял листы, уложил их в центр вместе с березовой берестой; сверху, как шалаш, положил с десяток щепок, а поверх – поленья. Вся конструкция странно напоминала Ивану здание – остроконечное, конусное, которое вот-вот вспыхнет как щепка…

Ильдар чиркнул спичкой и поджег бумагу. Сине-желтое пламя побежало вверх. Тонкие струйки дыма потянулись к трубе. Огонь захватывал все больше и больше, словно голодный зверь, жаждущий жертвы. Тут Ильдар с силой подул в центр композиции. По камину разлетелись искры. Иван ухватился за подлокотники.

– Думаю, порядок. Я вечером проверю вентиляцию. Тяга так себе – возможно, внутрь что-то попало, – Ильдар сложил все обратно в ящик, подмел и отправился прочь.

– Огонь – страшная сила. И непредсказуемая, – Иван завороженно смотрел в центр камина. Его внук издал странный смешок.

– В детстве мама увидела, как я поджигал полиэтиленовые пакеты. Ну, вы знаете, пластик издает смешной звук, когда плавится. Она крикнула на меня, а я от испуга дернулся и пара капель попала на пальцы ног. Трагедия была…

– Ну, ты же выжил, – тут они оба расплылись в улыбке. – Итак, друг мой, пожалуй, я начну. Как ты уже знаешь, – Иван согнулся и достал из-под журнального столика древнюю деревянную шкатулку. Испещренная резными линиями, как на фолианте, крышка шкатулки присоединялась к основанию проржавевшими металлическими петлями, – я пригласил тебя в свой дом по нескольким причинам. Во-первых, конечно, мне хотелось с тобой познакомиться. Во-вторых, ты единственный наследник, кому я могу передать все то, что у меня осталось, – он положил шкатулку на колени. – В-третьих, перед тем как меня не станет, я должен кому-то рассказать всю правду.

– Извините, перед тем как вы начнете… Мне правда неудобно что-то принимать от вас. Я понимаю, что вы чувствуете свою вину, но это не так. Мне хотелось бы…

– Постой. Наверное, тебе сейчас сложно понять, потому что ты ничего не знаешь. Поэтому сначала я все расскажу. Моего сына зовут Дмитрий – Дмитрий Иванович Салтыков. Когда он родился, я был вынужден уехать в Польшу. Но я поддерживал с ним общение. В восемнадцать он уехал из Казани в Уфу учиться, где и познакомился с твоей мамой, вот только мне он об этом не говорил. Хочешь знать почему? – Иван продолжал смотреть на огонь. – Он боялся. Я его с трудом отпустил учиться в Уфу, так как хотел, чтобы он приехал учиться в Польшу, ко мне. Я мечтал, чтобы он получил хорошее образование, женился на дочери знаменитого ученого или литературоведа, – Иван посмотрел на внука, тот коротко рассмеялся. – Да! Что ты смеешься? Такие у меня были мечты. Мне хотелось, чтобы мой сын прикоснулся к европейской интеллигенции и открылся ей душой. Но он решил иначе, и я его поддержал. Но когда он встретил Фирузу, ему показалось, что я не одобрю этот выбор. Да, тогда у нее не было сына, который мог бы мне рассказать, что в предках у нее знаменитые писатели, – Дима скрывал от меня прекрасную Фирузу несколько лет. В то время, еще очень молодой, я создавал крупнейшую в Польше компанию по транспортировке сырья. Но я все равно думал о нем, о моем сыне. И мне пришло письмо: «Папа, я женюсь». Конечно, сначала я был в гневе. Готов был лететь в Россию, чтобы как следует надрать ему зад. И я полетел на свадьбу. Увидел твою мать… Она была так хороша собой! Я понял Диму. Не полюбить такую – грех. И я растаял. А потом появился ты. Твой отец пробыл с тобой два месяца.

В тот день я приехал в Россию, чтобы поговорить с ним. Наш разговор был коротким. Он обвинил меня в том, что я беспечен и не мне его учить. И я бы с ним не согласился, если бы он не был прав. А все из-за этого… – Иван положил слабую руку на шкатулку. – Это… Это то, что в каком-то смысле сломало мне жизнь. То, от чего я хотел избавиться уже давно, но совесть не позволяет. Ну что… Ты готов? – он взглянул в глаза внука, так не похожие на глаза его сына.

– К чему?

– Я расскажу тебе историю Виктора Сказа. Она изменила мою жизнь, а теперь изменит и твою.

***

Пожар в Белом Роге освещался с 19 ноября по декабрь 1989 года в газетах Уфы, Оренбурга и Магнитогорска. Большое значение событию не придавали – выделяли под него небольшие колонки. Во многом потому, что Белый Рог как населенный пункт не был известен широкому кругу лиц – по большей части из-за его удаленности. Селу не повезло расположиться меж двух хребтов, подступы к которым были завалены курумником. Но такая обособленность не помешала придумывать заголовки типа «трагедия длиною в 13 километров». 13 километров – именно столько требовалось сотрудникам МЧС лететь на вертолете до поселка, чтобы попытаться спасти раненых.

Из интервью Дениса Новикова, сотрудника МЧС (….) округа:

«– Денис, вы ведь первый, кто увидел дым на подлете к поселку?

– Да. Моя бригада сумела посадить вертушку в одном километре от пожара. Если бы была возможность подобраться ближе…

– Но кто сообщил?

– Из Нижнего Рога – поселка, что у подножья хребтов, – поступил звонок. Звонил Марат, паромщик. В то время он ждал поезд на станции. Увидел дым, думать долго не стал, позвонил нам. Время, сами понимаете, неподходящее для лесного пожара – они обычно летом бывают. Ну, мы поднялись и полетели. Сначала хотели разведывательный полет совершить, а по факту уже вызвали бы дополнительную бригаду. Ну, я как увидел огонь, сразу подумал – местные горят.

– А что за местные? Там поселок? Или пара отшельников? Ведь Белый Рог ни на картах не значится, ни в административный округ не входит.

– Я там не был ни разу, но в Нижнем Роге народ о поселке знал. И место это не такое уж и заброшенное – людей жило много, человек двести. До оползня туда дорога была, потом завалило, поэтому пришлось лететь. Да и какая разница – местные или не местные, входят в административку или нет? Мы ведь такие – как только видим опасность, дак сразу к ней, со всех ног.

– А что стало причиной пожара?

– Не скажу – врать не хочу. Говорят, следаки разбираются, но, думаю, не найдут ничего. Сгорела церковь или храм какой. С вертушки еще пики видел – не похожи на православные. Может, мечеть? А кто его теперь разберет? Гора пепла. И дома… Полпоселка в труху.

– А пострадавшие? Сколько?

– Тоже не могу сказать. Во-первых, нельзя такое разглашать. Во-вторых, в Роге-то людей нет!

– Это как? Говорили, около двух сотен. Поселок без людей?

– В том-то и дело! Полные сараи скотины, одеяла да трусы на веревках сушатся. Две лошади запряженные. Люди были, вот только непонятно, куда делись.

– Они могли спуститься с гор и в Нижнем Роге засесть?

– Маловероятно. Там, как оползень сошел, передвигаться совсем трудно стало – старики и дети бы не осилили. А я мало верю в то, что в поселке жили только профессионалы-альпинисты.

– Говорят, что это был поджог.

– Я бы пока не стал утверждать. Хотя местечко странное. Мы как приземлились, я ведь не запах дыма учуял – весь поселок смердел гнилью. И ребята мои тоже учуяли. Ну, мы, ясное дело, не сильно на это внимание обратили – сразу за работу принялись. А после всем уже не до этого было. Странное место…»

Самый развернутый ответ о происшествии в то время дали «Уфимские Нивы».

«В связи с пожаром в поселке Белый Рог, по предварительным данным, погибло 4 человека. Причиной пожара, по версии следствия, явились проблемы с проводкой. Мы следим за ситуацией».

Старожилы поселка Нижний Рог, что расположился у подножья хребтов Мёгез, громко хохотали, слыша причину «проблемы с проводкой». Это потому, что в Белом Роге электричества отродясь не было…

ГЛАВА 6

ВИКТОР СКАЗ

Историю Виктора Сказа правильно было бы начать с тог момента, когда его вызвали в кабинет главного редактора журнала «Аномалии и феномены». Но для того, чтобы понять, какое будущее ждет Виктора, мы начнем с конца.

10 ноября 1989 года Виктор Сказ сидел на холодном металлическом стуле с погнутой ножкой, уткнувшись головой в железный стол. Он спал. Набежавшая слюна собралась в лужу под щекой. Спал Виктор уже часа два. Одно кольцо наручника крепилось за металлическую ножку стола, другое – за безжизненно свисающую правую руку. Сон Виктора прервал щелчок – дверь в помещение открылась.

– Эй, ты вот что мне сейчас пытаешься объяснить? Иди уже работай! – дверь открыл взрослый мужчина, но говорил он не с Виктором, а с кем-то снаружи. Второго голоса Виктор не слышал. – Я тебе сказал – этим не я должен заниматься! И передай Гарифуллину, скотине этой бестолковой, если не явится в отделение через полчаса, я и его на кол посажу, и бегунков его! – говоривший почти вошел, но снова повернулся и крикнул за дверь: – Ты чего там бубнишь? Ничего? Я же слышу – проклинаешь меня!

Диалог неведомо с кем прекратился, когда пришедший захлопнул дверь и провернул ключ в скважине два раза. Металлический звук тяжелой двери навел Виктора на мысль: «Мы что, в бункере?»

Виктор поднял голову. Щека с чавканьем отлипла от холодного железного стола; по подбородку стекала слюна. Он захотел протереть ее рукавом, но руку остановили наручники. «Я в тюрьме?»

Вошедший кинул на стол толстую зеленую папку. Оглавление Виктор прочесть не успел, так как перед ним в свете одинокой лампы предстал мужчина в милицейской форме – худощавый, седой и очень хмурый. «Типичный энкавэдэшник. Витя, что ты натворил?»

Милицейский сел напротив, достал из кармана пачку сигарет.

– Куришь?

– «Наша марка»? К-хм, – Виктор прокашлялся. Хотелось пить.

– Ага, – милиционер достал одну сигарету, положил на стол, сам прикурил и передал Виктору зажигалку.

– Спасибо Михаилу Афанасьевичу…

– Чего?

– Простите, рабочее… – Виктор осознал не к месту сказанное и прикурил.

– Так, я Дегтярев Александр Исмаилович, капитан уголовного розыска, дознаватель, – он открыл папку. – Спросишь, почему уголовный розыск? Отвечу: не твое дело. Так… – он выдвинул ящик стола, извлек оттуда пепельницу и поставил ее перед Виктором. – Ты у нас Сказ Виктор Никитович, двадцати девяти лет, уроженец поселка Алкино Уфимского района. Все правильно?

– Верно. Простите, а что… – Виктор не мог вспомнить последние часы до того, как заснул.

– Пил?

– Вроде нет.

– А выглядишь на весь литр, – следователь встал и подошел к двери.

Снова железный «щелк» два раза.

– Эй, ты! – он показывал на кого-то пальцем, – воды принеси. Быстрее!

Кто-то из-за двери передал графин с водой и два стакана.

– Пей, – Александр вернулся к столу и налил Виктору полный стакан. – Значит так: твоим делом должен заниматься не я, а товарищ Гарифуллин, но, – он коротко хохотнул, – что поделать, да?

– Извините, я так и не понял, по какой причине я… – Виктор постучал наручниками о ножку стола, – того…

– Пил, значит… – следователь кивнул и внезапно огорошил: – Виктор Сказ, вы подозреваетесь в поджоге!

Секунда – и память Виктора прошибла молния. Как в кино, в сознании начали появляться картинки минувших дней. Забыв о своем положении, Виктор вскочил, ринулся было к двери, но его вновь остановили наручники. От неожиданности он не смог удержаться на ногах и всем телом грохнулся на бетонный пол.