В Авлиду

10. Театр одного актера

– Идут. Царь Одиссей, они идут.

Ноемон буквально влетел на лужайку. Мальчишка раскраснелся, запыхался, однако был доволен – отец ему доверил такое поручение. Он выполнил всё в точности.

Одиссей мгновенно подскочил:

– Пенелопа, приготовься. Делай, как мы договорились.

Сам бросился к упряжке на краю поляны. Осел и вол никак не ожидали, что надобно вдвоем тащить тяжелый плуг. Но – деваться некуда. Одиссей напялил замусоленную шапку, прихватил коробку с солью, и взялся за орудие труда. Борозда пошла криво, бедняга ослик еле держался на ногах, здоровенный вол едва не сносил своего напарника, но дело вроде, шло.

Подскочила и Пенелопа – с той самой лавочки, где так они любили отдыхать в тени деревьев. Евриклея сразу приняла ребенка из рук хозяйки. Пенелопа напряглась, во все глаза смотрела на дорожку к дому, а ее сердечко отчаянно прыгало в груди.

В ожидании прошло, наверное, минут двадцать. Пенелопе они показались бесконечными. Как будто время остановилось прямо возле дома царя Итаки. Все тихо. Только Одиссей продолжал методично уничтожать лужайку.

Наконец вдалеке наметилось движение. Пенелопа громко заголосила, направилась к упряжке:

– Что ты делаешь? Остановись, мой бедный муж. Что на тебя нашло? Прошу тебя…

Именно такие вопли услышали три путника. Они переглянулись, прибавили шагу, и через пару минут вышли на лужайку перед царским домом. К ним уже бежала расстроенная женщина, заламывала руки, кричала что есть мочи:

– Смотрите, люди добрые. Мой муж сошел с ума. О, горе мне. Что делать, я не знаю. – металась Пенелопа меж гостей.

Те замерли. Действительно, картина, что предстала перед ними, была нелепа и смешна одновременно. Огромный вол тащил осла и плуг, за ними шел Одиссей в какой-то драной шапке и важно разбрасывал соль по свежей борозде.

– Он сеет соль – рыдала Пенелопа. – Что делать, я не знаю. Помогите.

– Вот это да. – чесал затылок Менелай.– Что это с ним? Неужто помешался?

Менелай никак не ожидал застать старинного приятеля утратившим рассудок.

– Он обезумел – стенала Пенелопа. – Как мне быть? О, горе мне…

Менелай соображал довольно медленно. Какая неприятность. Как жаль, что Одиссей свихнулся так некстати. Но, что поделаешь? Одни лишь боги способны отнять разум. Но как не вовремя такое приключилось. Менелай смотрел во все глаза на друга и понимал – Одиссей не сознает, что вытворяет. Какие тут походы на войну? Как жаль…

Агамемнон удивлен не меньше брата. И раздосадован. Итакийский царь оказался недееспособен. Совсем не отдает себе отчета, что делает. Дебильный вид, такие же поступки. Становилось совершенно ясно – Одиссей сошел с ума.

Агамемнон качает головой, раздраженно кривит губы и морщит лоб. Он не ожидал такого поворота. Теперь на Одиссея надежды никакой. Досадно. Напрасно только прокатились на Итаку и потеряли время.

И только Паламед сообразил довольно быстро – перед ними спектакль и самый настоящий. Практически театр одного актера – но зато какого. Не даром Одиссея прозвали хитроумным. Вон что придумал. Но, ничего, меня не проведешь. В следующий момент Паламед метнулся к Евриклее, выхватил у нее из рук младенца. От неожиданности та завизжала, однако Паламед уже бежал к упряжке Одиссея. Он быстро положил перед животными ребенка – всего пара шагов и мальчик попадет прямиком под ноги грузного вола.

– Что ты делаешь, придурок? – прогремело над самым ухом.

Одиссей моментально оказался рядом и выхватил сына из-под копыт.