скачать книгу бесплатно
Однако толк от этого многоголосья все же был. Пусть не все они ясновидцы. Пусть даже половина из них только прикидываются пророками. Пусть настоящий предсказатель здесь лишь один на десятерых – но, если его голос уже смешался с общим хором – это значит, что ничего плохого не случится с рождением ребенка, и никого не надо убивать, а значит, Панфой ошибся, неправильно истолковал знаменья, а жрица эта…
– Будут и другие дети, мой господин…
Приам вздрогнул. До невозможности светлые глаза не опустились под суровым царским взглядом – они смотрели ясно и печально, а обладатель их – седой старик стоял спокойно, ждал, что скажет царь.
– Постой, отец. – едва смог вымолвить Приам.
И сделал Антенору знак:
– Пусть остальные разойдутся.
Тот сразу понял по лицу Приама – случилось нечто важное.
– Так… все на выход. – скомандовал Антенор, собственноручно начал подталкивать пророков к открытой решетке. – И побыстрее.
Не прошло пяти минут, как за решеткой дворцового сада все стихло. Антенор зажег факелы – чтобы в сгустившихся сумерках Приам мог видеть лицо собеседника. Оно было в глубоких морщинах, это лицо, с окладистой седой бородой, но глаза не слезились, а взгляд хранил ясность.
– Что знаешь ты? – Приам буквально вцепился в старца.
Тот отвечал спокойно – слова звучали веско, не вызывая никаких сомнений в их правдивости.
– Я знаю, что рожденный сегодня мальчик погубит все, что дорого тебе. Весь край – любимую тобой Троаду, погубит твой народ, и всю твою семью. Тебе, как ни больно это слышать, но придется сделать выбор. И чем быстрей, тем лучше для тебя.
– О каком выборе ты толкуешь, отец? – содрогнулся Приам – потому как понимал уже, что услышит в ответ.
– Представь себе весы. На них – две чаши. В одной – твой сын, а на другой – твой город, твой народ – какая чаша лучше?
– Это нечестно – возмутился Приам. – Мне одинаково дороги и мой сын, и мой город. Как можно ставить такие условия?
За что и почему это все на него свалилось?
– Ты зря так гневно смотришь и кричишь. Не я придумал это испытанье – боги. Ты царь, а значит, твоя ноша больше, чем у простого человека. Простой – он что? Он только личный знает интерес. А вот общественное благо – уже твоя ответственность. Ты властью наделен.
– Они же, боги, меня и наделили – усмехнулся Приам. – Они и режут без ножа.
– Не все так плохо. Боги сулят тебе много детей. Твоих палат не хватит, чтобы всех их разместить. Но этого ребенка…
– Молчи, отец. Кто может поручиться, что это правда – все, что ты сказал?
– Ты знаешь сам. К тому же я не первый, кто это все тебе сегодня говорит. И сговора тут нет – ты это знаешь тоже.
Действительно – где могли пересечься жрица из храма, его сын Эсак и этот старец? Простым совпадением это назвать нельзя. А значит…
– Так что мне делать?
Старец впился взглядом в лицо Приама так, что тот почувствовал легкое головокружение и слабость – спустя минуту царь уже не мог сделать ни единого движения – его речь замедлилась, однако говорить Приам мог и видел происходящее вокруг.
– Распорядись – пусть принесут ребенка.
Приам повиновался. Он видел, как во сне – и прибежавшую с ребенком няньку, и собственного сына – мальчик спал, сжимая крошечными пальчиками погремушку. Старец взял из рук няни младенца, коснулся своей ладонью лица девушки:
– Ступай. И память пусть твоя опустит этот эпизод – в сад ты из покоев не спускалась и малыша с собою не брала.
Прислужница послушно повернулась, сделала пару нетвердых шагов, а затем, как будто очнувшись, прибавила ходу.
– Теперь зови мужчин выносливых и крепких. – продолжал глухим, размеренным тоном провидец -Ты им отдашь приказ – пусть отнесут его как можно дальше – в глухомань, в лес, где никто не ходит. И там его оставят.
Приам послушно повторил все сказанное старцем, едва явились слуги.
– Как только вы вернетесь в Трою, никто из вас не сможет рассказать, где были вы, и что за порученье выполняли. – напутствовал их старец.
– Теперь вы оба – царь Приам и благородный друг его – как только я уйду – забудете, что здесь происходило. И ничего не сможете сказать по существу. Вы ничего не знаете. Прощайте.
Спустя несколько минут Приам и Антенор с недоумением смотрели друг на друга – как получилось, что время – ночь, и почему они в саду здесь кормят комаров, когда их жены уж верно, головы сломали – где припозднились их мужья.
Глава вторая За Гесионой
Совет
– Вы все прекрасно знаете, друзья, зачем я вас собрал. Вот карта побережья.
Сразу шесть голов как по команде дружно склонились над столом. Искусно выточенная из слоновой кости указка пересекла нарисованную голубую гладь Эгейского моря и обвела своим кончиком остров Эвбея – остров довольно большой и фактически первый из ахейских – то есть греческих островов на морском пути из Трои.
– Сначала думали, она вот здесь.
Указка заскользила дальше – миновала Аттику, Саронийский залив, прошлась по Пелопоннесу, пока не достигла изрезанных берегов Лаконики, и застыла, упершись в тоненькую ломаную линию реки Эврот.
– Потом вот здесь. Но эти сведения оказались не верны. Однако я надежды не терял. Каждый наш купеческий корабль, шел с порученьем – что-нибудь узнать.
На самом деле то была задачка не из легких. Даже тогда, еще по горячим следам, никто из троянцев не мог сказать точно, как звали ахейца, что увез с собой Гесиону, а тем более никто не знал – куда конкретно он ее увез. Никто не помнил толком, как именно выглядел этот воин – за исключением самого царя Приама, но, то были детские его впечатления. Да, высокий, крепкий, как скала, светловолосый, весь закованный в медь, что ослепительно блестела на солнце – но по таким приметам искать довольно сложно. Троянским купцам понадобилось немало изворотливости, а также крепкого вина и угощений, чтобы узнать, кто этот человек.
Кончик указки вернулся назад в Саронийский залив, обвел контуры крупного острова.
– И, наконец, Эгина.
– Насколько я понял, название должно быть на букву Э. – догадался Анхиз.
Поскольку дело касалось непосредственно семьи, дарданский царь, двоюродный брат Приама принимал участие в собравшемся совете. Одних с Приамом лет, черноволосый, стройный, симпатичный – не зря в него влюбилась Афродита. Он сына от нее имел – Энея, однако, Анхиз еще не хвастал этой связью – а потому был жив-здоров, и на совет приехал сразу, едва Приам его позвал. Энея Анхиз взял с собой, и тот играл сейчас с детьми Приама, пока родители вели серьезный разговор.
– Да, верно, я сам так думал до недавних пор.
– Что же оказалось? – спросил Фимет, Приама друг хороший, советник, по происхождению – троянец из знатной и богатой семьи.
Приама старше Фимет был лет на пять, с ним вместе обучался боевым искусствам, где они и подружились.
– Оказалось, нет. Он с той Эгины родом. Отец его изгнал оттуда прежде, чем к нам он заявился воевать.
– Отец изгнал? Каков герой однако. – возмутился прямолинейный честный Антенор – Он, видно, грабить только и способен, раз даже своего отца обидел сильно. А в чем причина самого изгнанья?
– Причины я не знаю. – отвечал Приам. – Однако на Эгине героя того нет.
– Опять здесь след теряется. Все это тем печальней, что проходит время. – вздохнул Панфой, верховный жрец, с которым читатель уже знаком.
Действительно, время шло неумолимо. Приаму было от силы лет восемь, когда случилось это нападенье. Сейчас ему уж скоро сорок, разыскивает он сестру без малого лет двадцать пять, с тех самых пор, как Троя укрепила свои позиции. Но поиск долго результатов не давал. Ахейцы все хитры, немногословны – там выведать что-либо очень трудно – особенно, когда не знаешь, кого искать и где. Но, кто упорен – рано или поздно добьется своего.
– Ты прав, Панфой. Но я не зря собрал вас.
Указка пересекла пролив и твердо уткнулась в небольшой островок:
– Вот. По последним данным – Саламин. Именно здесь ее в рабынях держит сей человек.
– А имя как его? – спросил Укалегон.
– Теламон. Он там, на Саламине, дворец построил. Между прочим – награбил здесь, у нас богатств несметных. Теперь он благоденствует. – в голосе Приама зазвучала ненависть – перед глазами вновь предстал яркий солнечный день, чужие корабли в проливе Геллеспонт готовятся к отплытию. Его, совсем мальчишку, сестра целует, обнимает, плачет, и шепчет – Где бы я ни была, я всегда буду любить вас… после тот самый грек ведет ее на свой корабль. А он, едва переименованный в Приама – он ничего не может сделать – сжимает только кулачки, в бессилье слезы льются по лицу, глаза глядят ей вслед – он навсегда запомнил эту сцену.
– Я думаю теперь идти туда войной. Снарядим кораблей – числом не меньше ста, и разнесем весь этот остров. Камня на камне не оставим там.
Антенор развернул к себе карту. Саронийский залив глубоко врезался в сушу, вплоть до Коринфского перешейка. По бокам его обступали Аттика с Арголидой, прямо по ходу пусть преграждала Эгина.
– Но, это значит – соваться тигру в пасть. Приам, послушай. Если мы войдем в залив такой армадой, все их соседи ополчатся против нас немедленно. Смотри – Пирей совсем здесь рядом – Афинский порт, Мегару отделяет лишь узкая полоска моря, а затем подтянутся Микены. Мы окажемся в ловушке. И подкрепления ждать нам неоткуда.
– Ты никогда не трусил, Антенор. Так почему сейчас боишься? – удивленно уставился на друга Приам.
– Я дело говорю. – возражал Антенор. – Эти воды трудны для прохождения. Там – рифы, мели – их сама природа защищает от внезапного набега. Пролив тот слишком узок, берега везде отвесны – мы только корабли погубим. – и, жалея друга, продолжал – Твое желание понятно, Приам. Здесь надо взяться по-другому. Во-первых, точно ль там сестра твоя разведать. А если там – быть может, выкуп согласны будут взять? Выдадут ее без боя?
– Нет, я против. – уперся Приам. – Причину нужно объявить – не спорю, а потом напасть, коль полюбовно уладить дело не удастся.
– Ахейцы все коварны. – продолжал отстаивать свою позицию Антенор – Тебе в лицо все будут улыбаться и отвечать – о, да, сейчас, сейчас, а сами будут делать, что им надо. Эта проволочка и даст им время позвать на помощь.
– Антенор верно говорит. – поддержал его Анхиз – Погубим мы людей и корабли, но Гесиону этим не спасем.
– Приам, послушай. Мать мне говорила, что парень тот… он Гесиону сватал, и что сестра твоя была как будто бы согласна. Но что-то там разладилось у них. – Укалегон сам не был уверен, что это не сказка. Однако рассказы матери помнил, и нашел нужным это сказать.
– Так может добровольно, по любви пошла она? – предположил Фимет.
– В плен – по любви? Ты отдаешь отчет своим словам? – вспылил Приам. – Я видел, как слезами заливалась, жалела нас – меня, сестер… И разве это жених – что убивает родителей невесты.
– Не знаю, он убил, а может, и не он. – продолжал Укалегон. – Сейчас никто уж верно этого не знает. Прошло столько лет, что если она сама не хочет возвращаться?
– Действительно – живет с тем Теламоном, раз люб он ей? – поддержал его Фимет.
Но Приам был резко против таких предположений.
– А может быть напротив – каждый день ей тягостен. Чужеземке воду она таскает, шьет, прядет рабыней и молит каждый день меня, как брата спасти ее. Никто того не знает.
– Все это прежде не мешало бы узнать, чем нападать внезапно. – стоял на своем Антенор. – Нас, Приам, послушай.
– Что боги говорят? – спросил Приам Панфоя.
– Посольство мирное отправь. Богам угодней это. – отвечал верховный жрец. – Сегодня рано утром возле храма две ласточки кружились. Это явно знак. Нам двух послов отправить нужно.
– Вообще-то ласточки к дождю кружатся низко. – не удержался и съязвил Анхиз.
Ему никто не успел ответить – двери распахнулись, и в кабинет ворвалась ребятня. С деревянными мечами, с игрушечными копьями в руках вокруг стола забегали мальчишки:
– Ура, вперед, в атаку – кричал Эней.
– Сдавайся – Гектор наседал. – Иначе ты погиб.
– Герои не сдаются – был ответ.
– Мы бьемся на мечах, отец. Нас вызвал Гектор. – скороговоркой объяснил происходящее Деифоб и тут же испустил воинственный клич. – Держись, иду тебе на помощь.
Деифоб поспешил на выручку Энею, которого Гектор теснил к углу отцовского кабинета.
– Мы сражаемся за Лаодику. – следом за ними влетел, размахивая мечом Дорикл, побочный сын Приама. – Гектор, я здесь.
И ринулся ему на подмогу. Последней в проеме дверей показалась Лаодика. Ее личико разрумянилось, а глаза светились хитринкой – ей было страшно интересно – кто победит? Приам взял дочь на руки.
– Она совсем малышка. Аккуратней, а то вы испугаете ее. Ребятки, мечами не махайте у лица.
– Вот, воины растут. – довольно улыбался Приам, передавая девочку прибежавшей служанке. – Будет кому защищать таких малышек, если что.
Война тем временем переместилась на лестницу. Приам закрыл двери кабинета, победные крики стали не слышны.
– Так кто поедет?
– Думаю, мне, как родственнику, нужно ехать. – предложил Анхиз. – И хорошо бы взять того, кто в ратном деле лучше всех соображает. На всякий случай, чтобы уже на месте наш воин мог осмотреться, что там и как на этом Саламине – если вдруг придется воевать.
– Значит, с тобой едет Антенор. – решил Приам.
Остров Саламин
Маленький каменистый остров Саламин от полной нищеты и забвения до сих пор спасали только два обстоятельства.
Во-первых, героическая личность самого правителя острова, что лет тридцать назад привез из разоренной Трои несметные богатства. В самом деле – тогда посмотреть на Теламона сбежались все соседи – одни с восхищением, иные с плохо скрываемой завистью внимали рассказам о столь удачном походе, от которого они так опрометчиво когда-то сами отказались. Теперь восторженным слушателям оставалось рвать на себе последние волосы, вспоминая, как сам Геракл уговаривал их принять участие в этом мероприятии.
– Это авантюра – тогда отвечали они. – У нас своих дел полно.
Сейчас, когда Теламон, облачившись в невиданные доселе шелка, гордо демонстрировал захваченные трофеи, все соседи потели от зависти и мотали себе на ус – уж в следующий раз они такого шанса не упустят.
Когда же Теламон, помимо всего прочего, отгрохал себе невиданные трехэтажные хоромы с широкой верандой и фонтаном, устлал мягкими восточными коврами, уставил чашами, фиалами, статуэтками, треножниками, расписными напольными вазами и прочей захваченной утварью все пространство огромного дома, а в довершении велел организовать себе мраморную ванну с подогревом – такую же точь в точь, что он видел в троянском дворце – тут уже все окончательно лишились дара речи, и стали воспринимать теламоново жилище не иначе, как восьмое чудо света, а самого Теламона – личностью легендарной.
Однако тридцать лет – срок немалый.
Истерлись те ковры, поблекли яркие восточные одежды, потускнели роскошные светильники, погнулись чаши, потрескались да разбились от небрежного обращения шикарные вазы, и моль не торопясь поела шерсть пышноузорных гобеленов, развешанных по стенам тут и там.
Слив того фонтана давно забился – мраморная нимфа позеленела, окруженная болотцем, в коем прекрасно себя чувствовали одни лягушки да тучи комаров.
