скачать книгу бесплатно
– Откуда он взялся?
– Из купцов. Но душа его тянется к религии, владыка. Он далеко пойдет и многого добьется, поверьте.
Но Приама сейчас не слишком занимал пусть и хорошо вышколенный слуга. Лишь бы только оракул дал хороший знак. Тогда он успокоится сам, успокоит жену, а Эсак сегодня же отправится к деду – обучаться пророческому мастерству, а заодно и умению себя вести.
Герофила
Возле алтаря было все готово. Калхас промывал только что извлеченные внутренности, выкладывая их на широкой жертвенной чаше в каком-то замысловатом порядке. Помогавшая ему жрица собирала жертвенную кровь в золотой кувшин. Весь заляпанный кровью пеплос и выпачканные по локоть руки придавали девушке зловещий вид. Приам поймал себя на мысли, что, пожалуй, если отмыть ее как следует, да сменить длинный жреческий балахон на что-нибудь легкое, то, пожалуй, она станет выглядеть много симпатичнее теперешнего своего вида, и вообще такое дело, как разделка туши – не для молоденьких девиц – пусть даже и жриц. Однако то обстоятельство, что она посвящена в таинство сложного обряда, говорило само за себя. Действительно, Герофила – а именно так звали юную жрицу, занимала отнюдь не последнее место в сложной храмовой иерархии главным образом потому, что имела дар ясновидения. Во всяком случае, так считалось – потому Герофила была на особом счету и допускалась к таким обрядам – в надежде – быть может, ее в нужный момент осенит и она дополнит оракул.
Панфой принял из рук Калхаса чашу, расположил ее на алтаре и простер руки к небу, воззвав к Аполлону:
– Великого бога молю ниспослать нам ответ благодатный, ждать ли нам радости иль быть готовым к иным испытаньям?
– Милости ждем от богов, пусть просящему правду откроют – с этими словам жрица передала кувшин Панфою, церемонно поклонилась, и отошла в сторонку. На сем ее участие в обряде закончилось – Герофила стушевалась, едва увидела Приама, и сама сочла себя недостойной пророчествовать самому царю. Жрица выполнила лишь требовавшийся от нее минимум и скромно отступила. Возле алтаря остались одни мужчины. Приам молча наблюдал, как тонкая струйка крови постепенно заполняет чашу – наконец дно скрылось, и в этой кровавой луже одна за другой затрепетали, меняя цвет, внутренности черной овцы.
– Аполлон слышит нас – прошептал верховный жрец.
Лицо Панфоя сделалось бледно, он отставил кувшин и в ужасе склонился над чашей.
– Сейчас посмотрим, владыка, сейчас – твердил Панфой, не представляя себе, как сказать Приаму правду.
Ничего хорошего между тем в жертвенной чаше не происходило. Даже напротив – все было плохо, очень плохо – хуже и придумать нельзя. Недавнее гадание лишь получало подтверждение прямо на глазах расстроенного Панфоя. Он молчал, понимая – от него ждут ясных толкований, взволнованно дышат в спину, надеясь на счастливое пророчество, и, чем дольше он будет молчать, тем сделает только хуже – и, тем не менее, Панфой хранил молчание, не в силах озвучить те грозные знаки, что так недвусмысленно и четко посылали боги. На все их воля, но где найти силы, произнести это вслух, лишив тем самым троянского царя надежды? Так думал Панфой, стоя у алтаря, а, между тем, время шло, оно неумолимо бежало, напряжение лишь росло от такого вот его, Панфоя, молчания. Как долго это продолжалось бы – неизвестно, но жрица, до сих пор стоявшая в сторонке, обратила внимание на заминку в совершении обряда. Женское любопытство, как водится, взяло верх. А может, ее направил сам Аполлон?
Столпившиеся вокруг чаши мужчины не заметили, как подошла Герофила. Не видели, как побагровело ее лицо, и вздыбилась вена на шее. Между тем широко раскрытые глаза жрицы с ужасом смотрели, как по жертвенной чаше растекается кровь, как чернеют и трескаются друг за другом печень, почки, сердце -
– Смотрите, смотрите, все гибнет, все уходит в небытие – воскликнула она.
Мужчины расступились, и руки жрицы легли на края священной чаши. Пальцы сразу затрепетали, ее саму затрясло, а с губ сорвались жуткие слова пророчества:
– Ребенок, что родит сегодня царственная троянка, должен быть убит вместе с ней. Иначе боги ополчатся на Трою. Тогда разверзнется твердь земная, и все обратится в прах, и небо рухнет на землю, и выйдут порождения ехидны, и будет великий плач, и огненный дождь поглотит все и вся. Избавься от них, мой господин, молю, заклинаю тебя. Хотя бы этого ребенка не оставляй в живых. Иначе ты обречешь нас всех на погибель.
Ее голос звучал надрывно и жутко. Жрица рухнула наземь, прямо у ног Приама, страшно забилась, на ее губах выступила пена, тело сотрясали конвульсии, взор помутился, но, даже теряя остатки сознания, она продолжала невнятно твердить:
– Заклинаю…, убей, убей…
Потрясенный Приам сам едва устоял на ногах.
– Что все это значит, Панфой? – вопрос прозвучал резко.
– Это правда, владыка – упавшим голосом молвил Панфой. – Все так и есть…
Приам взглянул на жрицу, затихшую в пыли, затем на Панфоя – отчего тот сразу опустил глаза; метнул с алтаря жертвенную чашу так, что ее содержимое разлетелось по всему внутреннему дворику, и зашагал прочь отсюда. Уже на ступенях храма какой-то нищий оборванец вцепился в него мертвой хваткой, загоготал, чудно вращая глазами, прошамкал беззубым ртом:
– Убей их, ты должен сделать это…
– А ну прочь – Приам насилу стряхнул с себя безумца.
Ничего и никому я не должен. Они все сумасшедшие – все.
Удивительно и совершенно не понятно, почему глупость, сказанная ребенком, выглядит и воспринимается именно как глупость – и никак иначе. Но эту же самую глупость, только в жреческом антураже, с пеной у рта – должно и нужно воспринимать, как пророчество и серьезно к ней относиться? Это бред – полный бред. Гляди ж ты – разверзнется твердь… Где она слов таких нахваталась? Девочка явно больна, вот и твердит в припадке всякий вздор. Как можно серьезно к этому относиться? Что вообще может знать столь юная жрица? Разве она когда-нибудь ждала малыша? Разве любила кого-нибудь так, как он любит свою жену? Ей все это только предстоит. Потому она так легко и не задумываясь выдала чудовищную фразу – убей их. Убей тех, кого любишь. А Панфой просто не знал, что сказать, вот и подтвердил эту чушь. И все-то они знают – сегодня она родит, не сегодня – мудрые нашлись. Да этого никто не знает. Разве мало он отпускает на этот храм, будь он проклят, чтобы сейчас выслушивать такие бредни? Неблагодарные. Ничего они не получат. Пусть впредь просят у богов, раз такое дело.
Примерно так думал царь Приам всю дорогу до дворца. И едва не зашиб Эсака, что подвернулся не вовремя.
– Отец, жрецы подтвердили мои слова? – открыл рот Эсак и тут же пожалел об этом.
Антенор
В покоях царицы было тихо. Приам спустился вниз, отдал распоряжения относительно старшего сына, и принялся мерить шагами внушительное пространство парадного зала. Полуденное солнце пробивалось сквозь занавески, рассыпая по мраморным плитам пола светлые блики. Уже середина дня – отметил про себя Приам. – Быть может, все случится не сегодня? Тогда он точно пошлет всех провидцев и предсказателей куда подальше и больше никогда не обратится к ним за советом.
…ребенок, что родит сегодня…
Эта фраза никак не желала выходить из головы. Осталось продержаться каких-то полдня. Это одновременно и много, и ничтожно мало – всего-то дождаться полуночи и тогда появиться на свет, оставив не у дел всех этих пророков, что злобствуют с пеной у рта – вот что нужно сделать его малышу. Обмануть их всех, оставить с носом. И тогда – тогда его ждет долгая, счастливая жизнь, и не надо никого убивать, и никакие порождения ехидны, никакие огненные дожди не омрачат больше их жизни – в тревоге не находил себе места Приам, а потому так дико смешались слова пророчества в его голове.
Вот ведь задали задачку. Как водой ледяной окатили. Гром среди ясного неба – и тот смотрелся бы менее грозно. Нет, до сего момента ему грех было обижаться на богов. За свои тридцать пять лет он успел сделать столько – не каждому такое дано. Его край процветает, богатство и пышность Трои стали почти легендой, сам он – полный сил мужчина – отец мог бы гордиться им, будь он жив. У него растут два сына, и опять в семействе ожидается прибавление. Это знаки благоволения свыше. Так что богов не устроило на сей раз?
Пока Приам, полный тревоги, не находит себе места и мечется по залу, то и дело прислушиваясь к звукам сверху, где расположены покои Гекабы, время идет, пусть неспешно, но все же проходит полчаса, час… Во дворце тишина оживилась лишь криком Эсака. Тот упирался, пока его слуги тащили, и плакал.
– Отец… я сказал тебе правду, отец – донеслось до Приама.
Но Приам не пожелал даже взглянуть на строптивого мальчишку. Пусть ему будет наукой – впредь он подумает прежде, чем гадость какую-нибудь ляпнуть. Пора детский лепет сменить на разумные речи.
Зато к доброму другу его, Антенору, Приам сам поспешил навстречу, едва лишь тот показался в широком дверном проеме огромного зала. Одних с ним лет Антенор одновременно был и друг, и советник, и преданный Приаму слуга.
– Антенор, чтобы ты сделал, если бы тебе сказали – убей свою жену и сына?
– Что? – взревел Антенор – Шею свернул тому идиоту. Задушил бы собственными руками.
Теано – молодая жена Антенора не так давно стала матерью двух очаровательных малюток. Так что пыл Антенора был вполне понятен и полностью соответствовал его облику – бравый, решительный Антенор поступил бы именно так, и никак иначе.
– А если бы тем идиотом оказался жрец – ясновидящий?
Такой вопрос поверг честного Антенора в ступор.
– Не понял… но почему? – он замешкался, но тотчас спохватился – Что у тебя тут происходит, Приам?
– Только что все это – практически слово в слово мне выдал Панфой.
– Он что там, совсем рехнулся среди своих алтарей? С ними, прорицателями этими, вообще надо быть аккуратней, Приам. На мой взгляд, они все малость не в себе.
– Пусть так. Но мне-то теперь что делать?
– А вот что – обратись к другому. – на этот раз не растерялся Антенор – Если нужно – только скажи – я соберу всех ясновидящих Троады.
Приам смотрел на открытое, честное лицо друга и понимал – тот землю будет рыть, разобьется ради него в лепешку – вот только поможет ли это.
– Да, собери… собери, кого сможешь… к вечеру, Антенор – устало произнес Приам. – Быть может, тот оракул был неверным…
– Конечно, Приам. – поддержал его друг. – Где это видано – убивать жен и детей.
Едва Антенор покинул дворец, как прибежала взволнованная служанка.
– Началось, господин. – она говорила что-то еще, а Приам смотрел на нее, но вместо звонкого голосочка девушки, слышал те жуткие утренние слова -
…ребенок, что родит сегодня царственная троянка, должен быть убит, убит, убит… – будто эхо отражало отголосок пророчества.
Он не успел дойти до собственной спальни, а ему навстречу уже бежали с радостными возгласами:
– Мальчик, мальчик, господин, мальчик…
И утонувшее в подушках лицо Гекабы светилось счастьем.
…убей – звенело в ушах у Приама.
Его крохотный сын заплакал, едва лишь оказался в отцовских руках.
– Почему сегодня? – вырвалось у Приама.
– Ты что, Приам? – изумилась Гекаба
Кольцо зловещего предсказанья начало сжиматься – неотвратимо и властно – Приам ясно почувствовал это.
Сеанс ясновидения
Антенору под вечер удалось собрать человек шестьдесят разношерстного люду. Понятно – их дальше решетки дворцового сада не пустили. Приам так и устроил им смотр – прямо на открытом воздухе.
– Все как один божатся, все – ясновидцы, Приам. – докладывал Антенор – Я сам был удивлен, как много их нынче развелось.
– Быть может, половина шарлатаны? – предположил Приам. – Обычно искусству предсказанья иль обучаются всю жизнь, или перед глазами у такого человека сами собой картины возникают, богами посланные.
– Их надо испытать, Приам.
– Боюсь, что поздно. Все площади и улицы Трои, наверное, гудят – полны последних слухов.
Такое предположение вполне могло оказаться верным. Что знает горстка жрецов, то вскоре может стать известно всем.
– Нет, тихо было. – ответил Антенор – Никаких столпотворений я не видел. И граждане своими заняты делами. Ни сборов никаких, ни пламенных речей.
Похоже, Панфой на этот раз оказался на высоте – про себя отметил Приам. – Профессионал – по- другому не скажешь. Сумел, не смотря на искушение, соблюсти этику. Не даром его вышколили в Дельфах.
Это было правдой. Верховный жрец не только не собирался разглашать тайну последнего пророчества, но и помощникам своим строго-настрого велел держать язык за зубами. Иначе сейчас все, кто жался к кованной дворцовой решетке, кричали бы в один голос – убей, убей… Но люди стояли молча. Это обстоятельство придало Приаму уверенности – значит, он на правильном пути. Нужно поближе взглянуть на них на всех – вот этим и занялся Приам. Увы, беглый смотр собравшихся ясновидцев положительного результата не дал – напротив, повергал в уныние и отбивал охоту о чем-либо с ними говорить – тем более просить совета.
Кого только в той толпе не было – дряхлые старухи и припадочные девицы, бледные болезненные юнцы и седовласые старцы, слепцы, калеки…
– Ты где их всех собрал? – удивлялся Приам – Я и не думал, что нищих так у нас полно. Приличней разве не нашлось?
– Ты сам велел. Приличнее – где взять? Кто поприличней – тот купец иль воин. Им некогда всем этим заниматься. Удел то немощных.
– Да уж – вздохнул Приам.
Жалкий вид представших перед ним ясновидцев говорил сам за себя. Немного, видно, им удается заработать своим искусством. А может, нечасто оно востребовано, искусство это?
– Пожалуй, богадельню неплохо бы построить для них для всех. Чтобы улиц Трои не портили своим поганым видом.
– Согласен. – ответил Антенор. – Это нужно сделать. Хотя бы сыты будут эти люди.
– Вот именно. – подчеркнул Приам. – И, думаю, тогда они не станут за жалкий кусок хлеба морочить голову другим. Теперь пора спросить – что им известно?
– Эй, люди – обратился к ним Антенор – Те из вас, кто может сказать, зачем вы понадобились нашему царю – становись по правую руку.
Еще немного, и бравый Антенор начнет их строить в боевом порядке – усмехнулся Приам. Они ж не воины – простые люди.
– Погоди, Антенор, ты же не на плацу. Пусть каждый, кто желает, подойдет, и скажет, если ему есть, что сказать. Это дело добровольное. Смелее, что стоите? – подбодрил царь ожидавших прорицателей.
Но весь собранный Антенором народ, даже если знал что-то, совсем не спешил своими знаниями делиться – только отводил глаза и переминался с ноги на ногу. Какая-то экзальтированная девица вдруг брякнулась на колени, захохотала, как гиена – что неприятно Приама поразило. Толпа шарахнулась, плотнее сбилась в кучку, вокруг девицы сразу образовалось свободное пространство. Замешкался лишь безусый юнец – он с безучастным видом взирал на небо, шептал себе под нос какие-то слова и жмурился на заходящее солнце.
– Полет орла, наверно, наблюдает? – предположил Антенор.
Однако небо было чисто – ни то чтобы орла, но даже воробья не видно было – друзья убедились в этом сразу, стоило только в это самое небо взглянуть.
– Зачем орлу летать над городом? Ты тоже скажешь, Антенор. Орлу свободное пространство нужно. А это – указал Приам на ясновидцев – Сборище каких-то полоумных. Мы сами скоро тут свихнемся среди них. Так хочет кто сказать? – раздраженно крикнул царь. – Что вы молчите?
Все разом вздрогнули, затихли, боязливо поглядывая на Приама.
– Никому ничего за это не будет – понял, наконец, Приам. – Напротив, тот, кто сообщит мне важную весть, получит награду.
– Вы слышите – следом за ним прогремел Антенор. – Вам нечего бояться. За важное известие будет заплачено.
На сей раз в толпе мелькнули заинтересованные лица. Люди перестали шарахаться и прятать глаза – напротив, зашевелились, взволнованно загудели – первой от толпы отделилась старуха – тощая, изможденная, в длинном грязном балахоне, сквозь прорехи которого виднелось ее высохшее тело.
– Долгие лета пророчат, господин, тебе все боги наши… – вывела она жалобным голоском.
– Так… кто еще? – прервал ее Приам.
– Троады все богатства соберешь, и внукам передашь край благодатный… – задребезжал здравицу одноногий нищий.
Его чуть не сбили с единственной ноги – осмелевшие пророки теперь рвались один быстрей другого протиснуться к царю.
Припадочный юноша взвыл диким голосом:
– Ничем не омрачен твой путь, великий царь…
Антенор не успевал пихать в протянутые руки монеты. Один Приам был недоволен – все это пустые слова. Для этого не нужно называть себя пророком. Любой так может льстить.
– Хвалы поют, а толку никакого. – шепнул он Антенору.
– Заслуженно поют. – поддакнул друг.
– И ты туда же, Антенор? – усмехнулся царь.
