Хранитель

– Я не думаю, что подхожу ей. Не нужен…

– Не опоздай.

– Так говоришь, будто сам опоздал, – огрызнулся Артур, вспыхивая.

– Дважды, – кивнул отец.

– А ты сейчас о ком?

– Уже неважно. Не упусти момент.

Хранитель вздохнул, покачался на пятках, поднял взгляд на отца.

– Пап, Варвара сказала про Риту. Что сначала Рита, теперь Алиса. На Риту тоже напал демон?

Глава долго молчал, глядя в никуда, кивнул:

– Идем. Расскажу тебе.

7.1.

Саша и Люба помирились, когда умер Андрей. Они с Ритой забрали осиротевшую Хранительницу к себе домой, долго выхаживали, приводили в чувства и не отходили ни на секунду. Люба извинялась, просила прощения, но Саша простил ее давным-давно. Он любил ее, как свою сестру. Разве можно долго обижаться на сестру?

Коля и Тамара сыграли свадьбу. Инна говорила, что Тамара положительно влияет на Колю, делая его мягче и добрее. Ваня возражал, что горбатого могила исправит. Ира шипела на него, что любой человек может измениться, но Костя поддакивал другу.

Саша решился сделать Рите предложение. Он любил ее больше жизни, не представлял себя без нее ни минуты. Она стала его путеводной звездой, его смыслом жизни, его силой. Рядом с ней он был непобедим. Ира давно спрашивала, почему он никак не решится, если любит, а Костя все время шутил, что Саша трусит окольцевать себя раз и навсегда.

Он так долго выбирал кольцо, что утомил всех продавцов. Еще дольше выбирал букет, словно цветы были важнее. Наверное, никогда ему не приходилось волноваться, как в тот день. В груди мешались волнение и предвкушение, кружилась голова, сердце радостно сжималось.

Покончив с выбором букета, Саша в который раз проверил кольцо во внутреннем кармане пиджака, выдохнул и направился в сторону дома. Нервозность внутри достигала предела, у него подкашивались ноги, он без конца курил и старался не улыбаться каждому прохожему. Женщины поглядывали на него с легкой улыбкой, а некоторые смущенно отводили глаза и томно вздыхали. Он был счастлив. Волнительно, до дрожи счастлив.

Ему было не подобрать слов, достойных Риты. Все они были сухие и какие-то блеклые. Нужно зайти к Ване с Инной и попросить помочь. Ваня умеет говорить долго и красиво, а Инна умная, она подправит. Вместе они что-нибудь придумают.

Возле дома ему показалось, что он теряет сознание от волнения.

Во дворе от группы Хранителей отделилась Люба и пошла к нему навстречу. Она куталась в шаль и избегала смотреть в глаза. Саша затормозил, внимательно оглядел ее. Сердце вдруг болезненно сжалось.

Что-то случилось.

Он спутал приятное волнение с тревогой, которая родилась в нем снова… впервые с того дня, как умер Андрей.

– Что? – только и смог выдавить Саша.

– Рита… – произнесла Люба, пряча глаза. – Пойдем.

Сердце сорвалось в бездну. Он нечеловеческим усилием заставил себя пойти следом. Боль полоснула по груди, оставляя кровавую рану.

Ира смотрела на него встревоженным взглядом пронзительно-голубых глаз, сжимая Костино предплечье. Коля виновато покачал головой и отвернулся. Инна плакала, прижавшись к груди Вани.

Люба провела Сашу в больничный кабинет мимо взволнованной Даши, их врача. Завела в палату.

Боль снова полоснула по груди, оставив вторую рану. Глубже и страшнее.

На белых простынях лежала Рита. Цвет ее кожи сливался с постельным бельем. Волосы казались темнее, подчеркивая бледность лица. Глаза закрыты, ладони лежат поверх одеяла и судорожно сжимают ткань. Под закрытыми веками бегают зрачки. Голова дергается. Потрескавшиеся губы кривятся от боли.

– Что? – только и смог выдавить Саша.

– Она пошла на зов одна. Мы не уследили… Ее захватил демон… мы опоздали…

Он умер в этот момент.

Рука, сжимавшая букет, безвольно повисла, цветы с шелестом упали на пол.

Саша сделал шаг к койке, но не решился наклониться ближе.

– Прости меня, – шепнула Люба, коснувшись его плеча.

Они не виноваты. Никто. Только он сам. Он чувствовал эту тревогу с самого утра. И не распознал ее, не понял… Это он не позволил Рите научиться защищать себя самостоятельно. Люба говорила ему, чтобы он не давал постоянно ей свою энергию, чтобы учил ее быть отдельным, сильным Хранителем. А он не мог не помогать, не оберегать… Он слишком о ней заботился. Слишком… подавил ее, спрятал за себя в попытке защитить от мира…

Саша опустился на колени, сжал ладонь Риты, попытался войти в контакт.

Душа не ответила.

Он пытался снова и снова…

Поздно…

Саша подавил судорожный вздох, поднялся на ноги, развернулся и вышел из палаты. Прошел мимо друзей во дворе, дошел до самой дальней скамьи, сел на край и закурил. Никто не решался подойти.

Отчаяние плавило кожу и кости, разрастаясь в груди обугленной по краям дырой.

Он не плакал с тех пор, как мама умерла. Никогда. До этого дня.

Опоздал. Не понял. Не научил. Только его вина. Только его ошибка.

Пелена стояла перед глазами, в ушах звенело.

Саша ворвался в кабинет отца. Глава оторвал взгляд от телефонной книги и настороженно посмотрел поверх очков.

– Сделай что-нибудь! – крикнул Саша. – Ну! Чего ты сидишь?! Мама умирала, ты сидел здесь! Теперь Рита! Ты опять сидишь здесь! Сделай хоть что-то! Сделай!

– Саша…

Он не слышал. Одним рывком смел со стола папки, сложенные аккуратно до тошноты, телефон, календарь и настольную лампу с фотографией мамы. Отец вздохнул, медленно снял очки и потер переносицу.

– Делай! Ну! Ты – самый сильный Хранитель! Сделай уже хоть что-то!

– Мы не можем ей больше помочь, – с нажимом произнес отец.

– Я понял! Тебе плевать! Ты и про маму так же говорил! Ты никому помогать не хочешь!

Он схватил пустой граненый стакан и швырнул в стену. Осколки градом осыпались на пол.

– Никогда не волновался ни о ком, кроме себя! Ты не глава! Ты эгоист! Тебе плевать на нас всех!

– Саша!

– Что Саша?! Что?! Верни ее!

– Этого не сделает ни одна ведьма. Ни один Небесный, даже если мы всех их сюда приведем.

Отец был чудовищно спокоен. Дьявольски.

– Она жива! – взревел Саша. – Жива! Слышишь?!

– Я знаю!

– Жива! Она – не мама! ОНА ЖИВА!

Он отшвырнул стул, с размаха запустил тяжелый хрустальный графин в стеклянный шкаф.

– Успокойся! – прикрикнул отец. – Этим ты ее не вернешь!

– А чем?! Чем я верну ее?! Рубашку из крапивы сшить? Или аленький цветочек найти?! Скажи! Я пойду и сделаю!

– Ее больше нет с нами.

– ОНА ЖИВА! СЛЫШИШЬ?! ЖИВА!

Отец сложил руки на столе, застыл как статуя, глядя на сына.

– Саша, ты знаешь, что такое демон. Мы опоздали. Я пытался установить с ней контакт, как только ее привезли. Я вызвал Катю, нашу ведьму. Слишком поздно. Демон был слишком силен.

– ОНА ЖИВА!

– ОНА СОШЛА С УМА!

Гром отцовского голоса отрезвил его. Мысли вылетели из головы.

– Прости меня, – глава поднялся и подошел к нему.

Горячие злые слезы обожгли глаза. Отец вздохнул и обнял его, крепко прижав к себе.

– Прости, сын. Я сделал все, что смог. Мы все пытались. Никто бы не справился с таким демоном, даже Миша. Никто не виноват.

– Я виноват! – Саша схватил ткань отцовского пиджака, сжал. Его трясло как в лихорадке. – Я чувствовал! Я должен был понять, что это касается ее!

– Ты бы не справился, демон бы и тебя захватил. Три Хранителя едва смогли прогнать его. Ее разум не выдержал…

Саша рыдал как ребенок. Отец обнимал его, не произнося больше ни слова.

– Я не смогу без нее…

– Нужно идти дальше. Когда твоя мама умерла, я тоже не хотел жить больше. Но у меня был ты.

– Я не хочу! Не могу!

Отец сжал его крепче.

Саша провел всю ночь в палате около Риты. Он пытался войти в контакт, сжимал ее холодную ладонь, звал, плакал и впервые в жизни молился. Рита шептала в бреду, дергалась, крутилась, скулила, кричала. Но не приходила в сознание.

Утром его разбудила Люба. Она тихонько придвинула стул, села рядом и погладила по руке. Саша встрепенулся, поднял голову и прищурился от солнечного света.

– Саша, – позвала Хранительница. – Ты должен поспать в кровати хоть немного.

Она выглядела до того измученной, словно не спала всю ночь. В глазах читались боль и вина.

– Я не хочу, – возразил Саша, разминая затекшую шею.

– Пойдем, позавтракаем.

– Я не пойду!

– Саша, она не очнется в ближайшие дни, ты же знаешь.

– И что? А если очнется?!

А если она вернется к нему? Такой, как прежде? Что, если они все ошиблись?

Любовью можно отмолить даже у смерти…

Люба хотела что-то сказать, но лишь поджала губы и с горечью посмотрела на белое как мел лицо Риты.

К обеду пришли Костя с Ирой.

– Ты как? – спросил друг.

Саша лишь покачал головой. Ира гладила его по плечам, поджимая губы.

– Саша, – прошептала она. – Пойдем на обед? Тебе нужно покушать. Пожалуйста.

– Не пойду, – возразил он. – Идите без меня.

Неизвестно каким образом, но отец убедил Михаила прислать своего самого сильного Небесного для помощи.

Сморщенный, едва передвигающийся старик вошел в палату, пожевал губы беззубым ртом. Саша серьезно сомневался в его способностях. Ваня, сидевший в углу палаты, вскочил на ноги, вежливо поздоровался.

– Слыхали про демона, – кивнул старик. – Давненько таких сильных не видывали.

– Это моя вина, – произнес Саша. – Я не научил ее защищаться…

– Даже Сережа не справился бы, – возразил Небесный. – Я посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю.

– Почему Вы решили помогать? – осторожно спросил Ваня.

– Миша может говорить, что угодно, но я никому в помощи не отказываю, – усмехнулся старик. – А с Сашиным дедом мы были хорошими друзьями. Что я, внуку не помогу? Все, молодежь, выйдите отсюда. Мне надо поработать.

Саша не хотел уходить, но Ваня вытолкал его за дверь.

– Идем, идем! – шипел он. – Воздухом подышим, а то ты бледный как поганка!

Они вышли во двор. К ним подплыл Костя, подал пачку сигарет. Саша с трудом выскреб из маленького квадратного отверстия сигарету, долго мял ее и закурил лишь, когда Ира присоединилась к ним.

– Валентин Семенович здесь? – спросила она, оглядываясь.

Хранительница протянула руку и погладила Сашу по плечу, глядя с сочувствием.

– Он согласился помочь, – кивнул он.

– Это хорошо, он очень сильный.

– И древний, – хихикнул Костя.

– Он учил всех нас! – зашипела Ира. – Его даже Михаил боится! Пока Валентин Семенович жив, никакой войны не будет! Но как только его не станет, ждите беды! Он уважал Сашиного деда и дружил с ним! Поэтому всегда давит на мирное решение конфликтов!

– Поэтому он пришел… – пробормотал Саша.

– Он пришел бы раньше, если бы Миша согласился помочь, – кивнула Ира. – Я не знаю, что сделал твой отец, чтобы Небесные услышали.

Саша смотрел вглубь двора, зажав сигарету зубами. Кружилась и болела голова, его качало на ватных ногах, а внутри зияла страшная дыра, заполняемая безысходностью. Она никогда не зарастет. Он никогда не простит себя.

Саша не выдержал находиться на улице. Хранители проходили мимо, заглядывали в лицо, сочувствовали, пытались подойти ближе, но Костя и Ваня гнали их, не стесняясь выражений.

Вернулся к палате, сел на стул и прижался затылком к стене.

Отец и Люба пришли чуть позже, сели рядом.

Костя с Ирой, Ваня с Инной и Коля с Тамарой осторожно подошли и молча опустились на стулья.

Они молчали, но Саша чувствовал, что ему становится чуть легче. Боль утихала, оставляя выжженное пепелище. Нет эмоций. Нет времени. Нет движения. Он застывал, превращаясь в статую, недвижимую, глухую и слепую. Памятник проигрышу.

Спустя час мертвой тишины, дверь в палату открылась. Старик выглянул и позвал Сашу с отцом.

Рита лежала без сознания. Маленькая, бледная…

– Я сделал все, что смог, – произнес Валентин Семенович, хрипло вздохнув. – Мне удалось достучаться до души и поговорить. Она не хочет ни возвращаться, ни уходить. Саша, мне жаль. Она никогда не станет собой. Когда очнется, разум ее будет поврежден и, скорее всего, она не узнает никого из вас. Душа это не все. Есть мозг, который дал сбой. Я не знаю, да и она сама не знает, чего вам ждать, но ничего хорошего.

Саша молчал, рассыпаясь на миллионы атомов. От него не останется ничего к концу этого разговора. Пепел. Дым. И воспоминания…

– Что Вы предлагаете? – спросил отец.

– Отдать ее в больницу для душевнобольных.

– Нет! – воскликнул Саша. – Никогда!

– Ты не обеспечишь ей достойный уход, – возразил старик. – Будешь мучить себя и ее.

Ноги подкосились, он схватился за край стола, пытаясь удержать равновесие.

– Валентин Семенович, – позвал глава. – Можем обсудить момент с конфиденциальностью?

– Все что угодно, Сережа, – кивнул Небесный. – Мой совет, значит, такой: чтобы ни одна живая душа не узнала о ее… помешательстве. Скажете, что она пришла в себя, потому что демон не успел повредить ее разум, и покинула Хранилище навсегда. Я так же скажу у нас. Сережа, пойдем в кабинет отца, поговорим подробнее.

Отец пожал плечо Саши и проводил Валентина Семеновича из палаты. Как только они вышли, в дверь заглянули друзья. Саше не нужно было их общество. Ему никто больше не был нужен. Остаться одному… не потерять рассудок самому…

Рита очнулась спустя два дня.

Саша сидел на скамье у подъезда под строгими взглядами Кости и Любы. Его насильно вытащили сюда и дали кружку с чаем. Костя вообще старался надолго не отходить, крутился рядом или сидел прямо в палате. Люба успевала работать сразу с двумя учениками, заместителем главы и наведываться к Саше, заставляла его хоть иногда выходить в столовую и во двор.

К ним выбежала взволнованная Инна.

– Очнулась! – воскликнула Хранительница, глядя с надеждой.

Саша, Люба и Костя вскочили на ноги, кинулись в больничный отсек.

Забежав в палату, Саша почувствовал, как рана в груди перестала болеть. Рита сидела на больничной койке, ее щеки порозовели, пальцы перебирали складки на пододеяльнике, волосы торчали во все стороны. Она выглядела здоровой, в уме и прекрасном настроении, улыбалась, глядя в окно.

Медленно повернув голову на вошедших, Рита вздрогнула и подтянула ноги к себе. Взгляд стал диким, запрыгал по лицам, испуг маской застыл на лице.

Не вернулась…

– Вы кто? – спросила Рита хриплым голосом.

– Рита… – произнес Саша, делая шаг вперед. – Ты…

– Уходи! – взвизгнула она.

Вскочила на ноги, спрыгнула с койки и забилась в дальний угол палаты.

– Рита, это же я… – прошептал Саша.

Ком встал в горле, мышцы перестали слушаться. Внутри медленно разворачивалось отчаяние.

– Уходи! – крикнула девушка, схватила вазу с цветами, которые он выбирал несколько дней назад, швырнула в него. – Уходи! Где моя мама?! Где мама?!

Слезы встали в его глазах. Внутри холодно и страшно.

– Рита, все хорошо, – Саша сделал осторожный шаг к ней.

– Нет! НЕТ!

Она закричала, стукнулась головой о стену, попыталась вжаться в угол и принялась рвать на себе волосы, выкрикивая «нет» срывающимся на хрип голосом. Сашу парализовало. Люба выскочила из палаты и вернулась с Дашей. Врач держала шприц.

– Помогайте! – приказала она.

Рита выла и рвала на себе волосы. Костя подскочил к ней, схватил за руки и обездвижил слабую от долгого лежания девушку. Даша быстрым движением поставила укол прямо сквозь ткань больничной сорочки.

– Держи ее, – произнесла она.

– Пусти! – крикнула Рита, вырываясь. – Пусти меня! Где мама?! Я хочу к маме!

Она плакала. Лицо исказила некрасивая гримаса. Саша сорвался, оттолкнул Костю, схватил девушку и крепко прижал к себе.

– К маме! – причитала Рита. – Я хочу к маме!

– Тише, – прошипел он ей на ухо, покачал, как маленького ребенка. – Тише, тише. Скоро мама придет. Все будет хорошо.

– Вышли, вышли! – шикнула Даша на Любу с Костей. – Кыш!

Рита пыталась оттолкнуть Сашу, но силы ее покидали, она сдалась и безвольно прижалась к нему всем телом. Саша судорожно вздохнул, обнял ее за плечи и положил подбородок на макушку. Неужели это все? И ничего и никогда не будет по-другому? Неужели…

– Я хочу к маме, – пробормотала Рита. – Где мама?

– Скоро придет, моя хорошая, – произнес он. – Скоро. Потерпи.

Он опустился в низкое кресло, прижал ее к себе и поцеловал в висок.

– А ты кто?

Сердце сжалось до боли, слезы обожгли глаза.

– Я…

– Ты добрый, – перебила Рита, сжалась и прильнула щекой к его груди.

Он качал ее на руках, пока она впала в анабиоз и смотрела в одну точку, закусив большой палец.

На следующий день повторилось все то же самое, а потом снова. И снова. И снова.

Внутри, очень глубоко, он понимал, что мучает Риту, себя и Дашу, которой приходилось неотрывно быть с ней рядом. Но разум не мог поверить, что это конец. Что все это никогда не изменится. Что это не лечится. Что Рите не место среди них…

– Саша, – устало вздохнула Даша, спустя несколько дней. – Я, конечно врач, но не психиатр. Мы издеваемся над ней.

– Ты же знаешь, что происходит в дурдоме, – умоляющим голосом произнес Саша. – Как их обкалывают и превращают в овощей!

– У нее приступы каждый день, – покачала головой врач. – И каждый день я обкалываю ее и тоже превращаю в овощ. Саша, я знаю, что тебе страшно, но мы издеваемся друг над другом.

Он долго молчал, глядя Даше в глаза. Она смотрела в ответ спокойно и устало, словно давала время прочитать мысли. Или же устала настолько, что не было сил ни спорить, ни уговаривать.

– Я боюсь, – прошептал Саша. – Это будет значить, что я сдался.

– Нет, – возразила врач. – Это будет значить, что ты любишь ее. Ей нужен психиатр.

Он сдался.

Ее забрали в психиатрическую клинику возле большого парка недалеко от их дома. Врачи поставили шизофрению, выделили ей палату и назначили дни, когда Саша мог приходить.

Рита не помнила никого и ничего, утверждала, что ей четырнадцать, за ней должна прийти мама, плакала, резко начинала смеяться или испуганно забивалась в угол, билась головой о стену и рвала на себе волосы. Но к Саше она относилась с теплотой, всякий раз забиралась к нему на колени и прижималась щекой к груди, смотрела в одну точку и мерно сопела, обхватив его запястье маленькими ладонями.

Психиатр сказал, что это не лечится.

Потянулись серые одинаковые дни, в которые он тешил себя надеждой, что Рита сможет выкарабкаться. Иногда он предавался мечтам, в которых все налаживается, она излечивается и вспоминает его. В реальности же она все так же звала маму, ревела и сидела у него на коленях, прижавшись щекой.

– Саш, – позвала Люба, подсев к нему на скамью поздним вечером. – Саш, надо жить дальше, слышишь?

– Не хочу, – бесцветным голосом ответил он. – Нет смысла.

– Не говори так, пожалуйста. Ты нужен нам всем. Ты нужен ей. Ты гаснешь…

Он усмехнулся, а глаза смотрели безучастно и пусто. На душе было тихо, без эмоций. Он – статуя. Гипсовая копия самого себя. Он просто хотел быть счастлив, быть с ней, хранить и защищать, любить, положить весь мир к ее ногам, лишь бы она улыбалась и чувствовала себя самой лучшей, неповторимой, любимой, его… Он же не справился.

– Все неважно. Ты не поймешь.

Люба тяжело вздохнула и положила голову ему на плечо.

– Я боюсь тебя потерять.

– Это тоже уже неважно…

Отец пытался сделать его своим заместителем, требовал работать, требовал жить.

– Мне нужна смена, – говорил он всякий раз, завидев его.

– Предложи Любу на свое место. Хранители примут ее единогласно, – безучастно пожимал плечами Саша.

Стоило ему столкнуться с главой, разговор начинался сначала.

– После моей отставки главой будешь ты, – отрезал отец.

– Не буду.

– Не перечь мне! – глава ударил кулаком по столу, тут же стушевался и устало потер глаза. – Саш, я знаю, каково тебе. Нельзя хоронить себя.

– И что мне делать тогда?

– Работать. Работа всегда спасает.

Он усмехнулся и покачал головой, уткнулся лицом в ладони и зажмурился.

– Ничего она не спасает…

– Я когда твою маму встретил, – голос отца смягчился, а на губах заиграла едва заметная улыбка, – думал, мы проживем до глубокой старости вместе, вырастим внуков, может, правнуков. Любил ее до потери памяти, ты не представляешь. Мы были вместе в сто раз сильнее, чем по отдельности. Это такое… слияние душ, что я поражался, как мне могло так повезти. Мне! Представляешь? Она же сбежала ко мне из-под венца. А потом… до сих пор не простил себя за то, что никак не смог помочь ей, только рядом быть до конца. Если бы не ты, клянусь, я бы повесился в тот же день. Мне без нее не надо жить…

Саша долго смотрел на отца, не отрывая ладоней от лица. О том, как отец и мама любили друг друга, знали все в Хранилище. Они были примером. Ими восхищались, им завидовали, их пару обожали и ставили в пример. Рядом с мамой отец переставал быть бесчувственным и строгим главой. Он становился мужчиной, способным на все, лишь бы его женщина улыбнулась. Мама любила его больше жизни.

– Ты должен стать моим заместителем, – глава сбросил наваждение и строго посмотрел на сына. – Любу я переведу в Совет. А ты станешь заместителем. И главой!

– Никогда! – отрезал Хранитель. – Вот из принципа приму Любу, когда время придет!

Он поднялся со стула и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Никогда Саша не станет главой. И Хранителем, скорее всего, больше не будет. Он даже не слышит ничего уже много месяцев. Слоняется по дому, как чужак. Все суетятся, работают, спасают людей, а он просто смотрит на них и даже улыбнуться не может. Считает часы до встречи с Ритой.

Люба попыталась взять его в напарники, но он категорически отказался. Это больше было не для него.

8.

Алиса проснулась от того, что кто-то гладил ее по голове. Она лежала с закрытыми глазами, прикидывая, что Артуру взбрело в голову. Любопытство взяло верх, она вздохнула, потянулась и отрыла глаза.

Над ней сидел Кирилл с лицом, словно кто-то умер.

Алиса удивленно оглядела его, улыбнулась и поднялась на подушке выше. Она чувствовала себя хорошо. Так хорошо, что не сразу вспомнила, почему находится в больничной палате.

– Ты как? – дрогнувшим голосом спросил наставник.

– Нормально…

Он осторожно взял ее за ладони и виновато посмотрел в глаза. Кажется, еще мгновение, и он заплачет.

– Я так волновался! Как только узнал, сразу к тебе! Это моя вина! Нельзя было отпускать тебя жить в отдельной квартире! Я не думал, что демон может быть так близко! Прости меня, пожалуйста!

Она сжала его пальцы слабыми ладонями и выдавила улыбку. Больше всего Алиса ненавидела, когда перед ней извиняются.

– Главное, что ты в порядке, – Кирилл болезненно улыбнулся. – Если бы не Артур… повезло, что он не спал. Прости меня…

Он вдруг сгреб ее в охапку и прижал к себе. Его руки дрожали.

– Я обещал защищать тебя и чуть не потерял…

– Все в порядке, не надо, – просипела Алиса. – Все хорошо.

Кирилл отстранился, внимательно оглядел ее лицо, погладил по голове. Алиса смотрела на него, растеряв мысли и улыбаясь как школьница.

– Если бы с тобой что-то случилось… я такой дурак!

– Ничего не случилось, – возразила она. – Все прошло.

Наставник быстро закивал, сжал ее ладони и посмотрел извиняющимся взглядом.

– Все прошло, – кивнул он. – Все действительно прошло…

– Ага! Проснулась!

Кристина впорхнула в палату, принеся с собой густой аромат цветов и муската. Кирилл замер, напрягаясь, Хранительница смерила его презрительным взглядом. Следом вошел Тимур. Он не обратил на наставника Алисы никакого внимания, перешел на другую сторону койки и сел на стул.

– Ты как? – спросил он негромко.

– Ничего, – пожала плечами Алиса.

– Комаров, покинь палату, – приказала Кристина, нырнула за занавески и закрыла окно.

– С чего это? – ощетинился Кирилл.

Тимур недовольно покосился на него. Хранительница резко обернулась и уперла руки в бока.

– Ты будешь мешать мне работать!

– Для этого нужен Небесный, – возразил Кирилл, не сводя с Кристины злого взгляда. – Я подхожу.

Алиса замерла, глядя на них. Тимур сохранял полное спокойствие.

– Никогда не настанет день, чтобы я взяла тебя работать со мной! – прошипела Кристина. – Скорее Арина выйдет из Хранилища, чем я соглашусь на это! Я буду работать только с Гришей!

– Не будешь, – возразил Кирилл. – Я против, чтобы он приближался к Алисе. Постоянно лишнее ей несет!

Алиса вжалась в подушку и придвинулась ближе к Тимуру. Сейчас он казался ей самым адекватным и надежным. Тимур едва заметно усмехнулся. Кирилл с Кристиной сверлили друг друга презрительным взглядом. Ведьма свирепела с каждой секундой.

– Встань и выйди, – зашипела она. – Иначе тебя выведут! Ты мне условия ставить не будешь! Если я сказала, что работаю с Гришей, значит, я работаю с Гришей! У нас нет времени на споры! Мы здесь ради Алисы, а не тебя! Выйди!