Роман о Тишине

– Значит вы, Алексей Николаевич Панкратов, отрицаете, что были причастны к убийству главного редактора Льва Тропольского позавчера вечером?

Что? Он убит? Когда успел? То есть как это успел? Когда это произошло? Алексей Николаевич смотрел своими стеклянными, синими глазами, словно пожирая следователя, своего надзирателя с головой будто у льва. На него рычали, а он только молчал.

– Вы меня слышите, гражданин? Вчера произошло убийство знакомого вам человека, и мы знаем, что вы находились в разногласиях. Кто угодно может это подтвердить, у нас достаточно оснований. Вы меня слышите.

– Нет, нет, я здесь не причем. – почему-то наиграно, с игривой улыбкой сказал это Алексей Николаевич. Он совсем не помнил, как это время изменило маршрут, стерло границы, и сидя в своем доме, в своей квартире, он оказался здесь.

– У нас достаточно улик. Усиков, проводите его в камеру.

– Есть! – хлипло, но грозно подпрыгнул чей-то голос позади Алексея Николаевича.

И тут он растворился. Он ничего не понимал. Убит редактор, пропала Тишина. Его бы вытащила Марьина, эта святая женщина. Но, а Тишина? И почему он все время стал думать о ней?

Ветер давно знал о случившемся и ему не казалось это странным, чем-то ужасным или чем-то удивительным. Так бывает, что люди попадают в самые разные ситуации, умирают, пишут, ленятся, даже попадают в тюрьму. И его возлюбленная, его Тишина хочет стать такой, как они! Разве это не есть безумие? Наверно поэтому он привязал ее к деревянной кровати Алексея Николаевича. Он связал ее тоненькие, дрожащие ручки, и сидя на жестком стуле, смотрел на нее в упор. Так не смотрят люди – так смотрит он.

– Проснись, милая, проснись, я заберу тебя от этого убийцы! Ты не должна была давать ему эти мысли. Но если ты сейчас пойдешь со мной, я перед Властителем нашим тебя защищу. Я тебе даю шанс, отрекись наконец от своих идей, вспомни, кто ты…

Она не отвечала ему, потому что еще не поняла, что случилось. Их с Алексеем Николаевичем из времени вырвало то огромное чувство, которое зародилось между ними. Влюбленность. С первого взгляда. Тишина сидела на полу, и в голове ее были лишь его облик, его глаза, его белый лоб и испуганные уголки губ. Она вдруг поняла, что связана, и зло посмотрела на своего друга:

– Я не ошиблась в нем. Алексей ни в чем не виноват. За что? За что такое ты оговариваешь его?

– Милая, смотри, что с тобой происходит. Ты не помнишь даже, как этого гражданина пришли и арестовали. Ты ничего не помнишь! А он, между прочим, он убил человека. Так бывает из-за неудач. Это правда! Люди слабые существа, не как мы с тобой.

Одна слеза вслед за другой покатилась из ее глаз. Слезы эти падали на пол уже не маленькими жемчужинками, как раньше, а соленой человеческой жидкостью.

– Как ты плачешь! – воскликнул Ветер, – Посмотри, слезы твои, как у них: пустая соленая вода.

– Ты врешь! Ты первый раз солгал мне! – крикнула Тишина.

– О нет, милая.

– Не называй меня милой. А если, если я мила тебе по-настоящему, освободи его! Помоги ему! Я видела его, я с ним была, не может он быть в чем-то замешанным.

– Что же скажу я? Что скажу я Богу.

– А ты ничего ему не скажешь, тут не нужно оправданий. – зло сказала Тишина. Так зла она еще не была, но тут горький червяк подполз к ее небу и захотел наружу. Она проглатывала его, а он вылезал, – Мне больно, больно знать, что Алексей Николаевич…

– Ты не в себе, Тишина. Столько столетий мы наблюдаем за людьми. Выполняем свои дела, лишь иногда помогая людям, – говорил он, развязывая ее больные, холодные пальцы. – Ты понимаешь, иногда! А сейчас ты просишь меня подставить нас обоих.

Она отскочила от него, как человек от горячего пламени спички, когда случайно обжигается ей. Она больше ничего не сказала, она снова побежала, наступая своими босыми ногами. Но вдруг остановилась в холле квартиры, и спокойно так, рассудительно сказала:

– Он должен дослушать мой рассказ, он должен дописать, потому что нельзя ничего оставлять незавершенным. Господь узнает, Господь покарает меня, пускай навсегда запретит мне видеть людей. Но я все равно буду частью одного их.

Тишина решила вдруг, что сама все может. Даже не смотря на то, что она стала терять дни от своей влюбленности к Алексею Николаевичу, она поклялась себе сделать все, чтоб спасти его. Она совершенно не разбиралась в праве, в людских советских законах и ничего не знала об этой стране. Но ей определённо было приятно идти туда, где он. Она не спрашивала у солнца или звезд, как ей пройти до местного отделения, как ей найти его, она уже знала. Знала, что разрушит его отношения с Марьиной Юрьевной, что превратит его в сумасшедшего. Но ее ничто не могло остановить. Босая, с липкими от слез глазами она шла вперед, вперед, пока закат не обнял ее за плечи. Было тепло, но она дрожала, спотыкалась. А тут вдруг рассеялась в улыбке.

– Это ты! – она произнесла это так живо, так тихо, словно боялась спугнуть свое счастье. Ведь в дверях напротив, в маленьком дворике она увидела выходившего из деревянных дверей своего героя.

Алексей Николаевич выглядел неважно, рассеяно, он не знал, куда ему идти. Как вдруг по плечу его похлопал «надзиратель»:

– Вы, простите, ошибка вышла. Сказали бы сразу, что вы с товарищем Эмблемовым, что знаетесь с ним …

– Хм, – растеряно откашлялся Алексей Николаевич, – Да я…

Он не понимал о ком шла речь, товарища Эмблемова он в глаза не видел. Фамилию эту странную, полурусскую тоже никогда не слышал. Он посмотрел на воротник рубашки, запачканной кровью с разбитой губы, облизнул ее и пошел вперед.

Конечно, он увидел Тишу. Она подбежала к нему, встала на мысочки, чтобы казаться выше.

– Ты представляешь, – он назвал ее уже на «ты», – Какой-то товарищ за меня… ааа… – махнул он рукой.

– Вас били, да? Я так и знала, у людей все вот так, через силу, унижения.

– Что ты? Это…

Он не договорил, как она подарила ему свой поцелуй. Надеялась на то, что хоть слегка сумеет прикоснуться к нему, ощутить это человеческое, людское тепло. Но она получила гораздо больше, она получила его губы, металлический вкус крови и шершавый подбородок.

Она засмеялась. Так засмеялась, что все деревья вокруг затрясли своей кроной, что солнце перевернулось и сместило свою арбитру и вовсе стало планетой. Она потом взяла его за руку, и стала рассматривать его длинные, горячие пальцы, дотронулась до родинки возле указательного пальца.

– Что с тобой? Что с тобой, мое вдохновение? – повторился Алексей Николаевич.

– Вы меня чувствуете?

– А как иначе, хм. – он коснулся своей раны на губе, но не обнаружил ее и взял Тишину за руку.

Они шли уже по темной, вечерней улице, а когда Тишина обернулась, то увидела Ветра. Он стоял на тех самых ступенях, с каких она пару минут назад забрала Алексея Николаевича. Она поняла, что теперь все будет по-другому… И будут идти они по большому парку, и ее герой будет писать по вечерам, слушать ее строки, пока Господь не накажет их. Она поняла, что сам Ветер помог ей. Правда смотрел он на нее так хмуро, так выразительно, будто жалел, что помог. Но она тогда улыбнулась ему в ответ и больше ничего ей не нужно было. Все-таки любят все одинаково, либо очень-очень сильно, либо никак!

Часть 2

«Все ближе к людям»

Как вы уже могли догадаться, Марьина Юрьевна вернулась домой очень скоро. Несмотря на то, что ее Алексей Николаевич сказал ей ни о чем не беспокоиться, она все равно не могла отогнать от себя дурные мысли. Без него ей все мешало: мешало кольцо на пальце, мешал скрежет трамваев, мешал дождь, мешал воздух. Ей казалось, воздуха слишком много, он скоро переполнит Землю, и она вздуется, как передержанный омлет на сковородке. Марьина Юрьевна многое оставила у матери и вернулась с одной маленькой зеленой сумочкой. Волосы ее уже не были такими рыжими, как раньше. Но она не спешила, она боялась вдруг увидеть исчезнувшее вдохновение своего любимого. Вдохновение это она чувствовала по телефону, в его голосе, внушаемом полное доверие. Но она знала, что всему приходит конец и все возвращается на место. Вдруг она придет сейчас и не увидит его с листками, не увидит горящие глаза, вместо этого опрокинутую бутылку водки, дым сигарет и не открытую бутылку молока.

Наверно поэтому она решила заглянуть к Верочке. Верочка была ее неединственной подругой. Тем не менее она была той, которая никогда не осудит. Ни один раз Верочка была у них дома, Алексей Николаевич не нравился ей. В силу своей отстранённости от мира, в силу того, что что-то в нем было не так, не как у людей. Иногда он мог замолчать по среди какого-нибудь интересного разговора и бросить в сторону лишь одно слово:

– Скучно! – он говорил это на выдохе, уходил, закрывался в комнате.

Верочка никак не могла понять, за что такое Марьина любит его: этого непризнанного гения. А может и не гения? Может он так и останется чинить сапоги и ставить набойки?

Верочка работала в скромном магазине одежды. Шум цветных машин ежедневно долетал до ее ушей, она по обыкновению смотрела на них и бежала к покупателям. Сейчас к ней пришла одна девушка, и представляете, она была без туфлей, без какой-либо обуви. И ей очень хотелось новое платье.

– Какие модели вас интересуют? – спросила Верочка, – Может быть это? – она указала куда-то в сторону.

Девушка мило улыбалась ей и все на что-то смотрела. Ни что не трогало ее взгляд. Она подходила от одного манекена к другому, любопытно проводила по ним взглядом, а потом шёпотом крикнула:

– Это!

Она чуть ли не запрыгала от счастья, как маленький, еще глупенький ребенок.

– А может вам в такое время года что-то другое … – чуть было не возразила Верочка.

– Это! – снова вырвалось у покупательницы.

– Извольте. – Верочка пожала плечами, через пару минут принесла розовое платье с белой полоской на воротнике. Оно было простым, но девушка была так очарована им, что Верочке самой захотелось улыбнуться.

Верочка пригласила девушку к зеркалу, и та, положив светлые золотистые волосы на одно плечо, смотрела на то, как сидит на ней это платье. Она была в детском восторге, то и дело касалась своих порозовевших щек, а потом спросила, смеясь:

– А я похожа на вас? Теперь похожа?

– Что вы? – засмущалась Верочка, – Вы так молоды и прелестны, что и в этом платье и без него не похожи на меня, – Верочка вдруг задумалась о том, что скоро отметит свой 45-ый День Рождение.

Покупательница вновь засмеялась, никак не могла налюбоваться на себя, а затем обернулась и увидела… увидела Марьину Юрьевну, увидела ее впервые так близко и перестала быть девушка девушкой. Она изумленно, уже не так счастливо глядела, а потом выбежала из магазина так резво, что Верочка и Марьина Юрьевна не могли и шелохнуться.

– Какая красивая. – приметила Марьина Юрьевна.

Тишина испугалась, испугалась вплоть до того, что не видела улиц, не видела себя убегающей, к тому же еще воровкой платья. Марьина Юрьевна вдруг потянула Верочку к себе и они вышли из магазина.

– А уволят-то меня… – тихо произнесла Верочка, – А такая интеллигентная с виду. Молодежь, вот молодёжь.

– Сколько я должен Вам за эту покупку? – перебил ее мужской, статный голос.

– Вы? – Верочка прикусила губу, смотря на незнакомца. Она так и не назвала цену, взяв протянутые ей на холодной ладони деньги. Но через секунду она опомнилась, а Ветра уже след простыл…

Тем временем Тишина уже бежала по лестничному пролету, мечтая, как можно быстрее пролететь его и кинуться к Алексею Николаевичу. Страсть, это была уже страсть, манила ее броситься к Леше на шею. И ворвавшись в открытую дверь, она принялась искать его по всей квартире, пока не нашла его курившим на балконе.

– Вот ты где! Я думал, бросила меня. А я знаешь, знаешь, что… – тут он взял ее на руки и высоко, высоко поднял, – Дописал! Дописал! И отнес новому редактору. Я так уверен никогда не был, как сейчас. Тишина моя… Ну что ты молчишь?

– Твоя жена…

– У меня нет жены. То есть, Марьина? Что с ней?

– Марьина Юрьевна вернулась. Расскажи ей, расскажи ей, как написал все это сам. Как ловил эти слова в воздухе, как стал счастливым. – Тишина смотрела на него, а потом внезапно перевела разговор, – Я сегодня красива для тебя?

– А разве ты можешь бы не красивой? Ты Божество, ты божий ангел. Ты пришла ко мне за все те неудачи, которые обрушивались на меня. И знаешь, если кто тебя посмеет обидеть, я сам того обижу. Никого не смогу пощадить, если хоть кто-нибудь тронет тебя пальцем. Ты – мой одуванчик, нежный и небесный.

Тишина смущалась от всех сказанных в ее адрес приятных слов, ей хотелось прямо сейчас взять Алексея Николаевича за руку и гулять с ним по летнему, ароматному лесу.

– Ты не волнуйся, мы будем также встречаться с тобой, если позволишь мне найти тебя. Марьина Юрьевна поймет, что мне нужно вдохновение, что мне нужно уходить…

Тут ямочки на щеках у Тишины напряглись. А Алексей Николаевич продолжал:

– Ну а что? Скоро редактор позвонит мне, скоро он скажет: «О, это гениально, как ваша фамилия? Кто вы такой?». А я ему скажу: «Я? Я Алексей Николаевич Панкратов, запомните мое имя и не позорьтесь. Я стану богат, слава придет ко мне также, как к великим гениями, как к Пушкину, как к Достоевскому. Также, вот как ты сядет, – указал он на смотревшую задумчиво на него Тишину, – И скажет: вы выиграли лотерейный билет в этой жизни, прошу пройдемте дальше. А я такой: хм, мне надо подумать. Ох, Тиша, Тиша моя Тиша, я заживу, как настоящий гражданин Советского Союза, как…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.