Громче всех!

В ванной комнате, где я училась мило улыбаться, воображая неприятные для себя разговоры, тоже были камеры, но лишь для безопасности – в какой-то стране участник реалити-шоу попытался совершить самоубийство. Записи с них никогда не попадали в эфир, но это всё равно был большой стресс для нас с ребятами поначалу. Затем мы привыкли. Я предпочитала думать, что за камерами в ванной никто не наблюдал.

Реалити-шоу – вот где ты никогда не будешь чувствовать себя одиноко.

Глава 8

После завтрака мы с Мариной и Варей сидели в гостиной, дожидаясь Олега Викторовича. Все остальные ушли на занятия.

– Доброе утро всем! – поздоровался продюсер и сразу перешёл к делу: – Варя, как там у тебя с песнями?

– Никак. Творческий кризис, – пожала плечами она.

Варя уже неделю отказывалась от всех идей Олега Викторовича, связанных с выступлениями других участников.

– Я попросил вас втроём собраться, потому что мы с педагогами решили дать вам совместный номер, – сказал Меганцев. – Но нужна песня для трио, так что, Варя, ищи что-нибудь из невыпущенного или пиши новую. Что-нибудь весёлое, лёгкое, понятно? Может, кто-то ещё хочет написать песню? Марина?

– Из меня не самый хороший поэт, так что пусть лучше Варя.

– Аня?

– У меня в последнее время только грустные стихи получаются, – призналась я. – Так что действительно – пусть лучше Варя.

Я посмотрела на Варю и улыбнулась, чтобы она не подумала, будто мы с Мариной решили просто свалить на неё всю работу.

– Ну, мне, в общем-то, всё равно, – сказал Олег Викторович. – Можете вместе попробовать. Но песню нужно записать к пятнице, а ещё выучить танец. Раз сейчас у вас всё равно ничего нет, давайте встретимся завтра, а сейчас идите на занятия. И позовите, пожалуйста, Диму Костина.

– Круто, мы будем петь вместе! – сказала Марина, догоняя меня в коридоре.

– Ага, – кратко отозвалась я, хотя рада была не меньше Марины. Хоть что-то подняло мне настроение в то утро.

Мы вошли в кабинет пения, извинились за то, что прервали упражнение для распевки, и сели с краю. Серёжа, к счастью для меня, сидел в другом конце комнаты. Я обещала себе не избегать его, но тем утром это вышло само собой. Я проснулась до того, как заиграла музыкальная заставка «Громче всех!», каждое утро будившая нас, и позавтракала в одиночестве, а затем сидела в женской комнате, пока Марина не позвала меня в гостиную на встречу с Меганцевым.

Боковым зрением я видела, что Бутаков поглядывал на меня. Чтобы проверить, что мне не казалось, я уставилась в одну точку – на часы над пианино – и, выждав немного времени, резко посмотрела на Серёжу. Он отвёл взгляд и усмехнулся, но я не была уверена, разгадал ли он мою уловку. До конца занятия я смотрела только в листок с текстом и на Елену Ивановну.

Елена Ивановна была стройной, ухоженной, интеллигентной женщиной. О её личной жизни ничего не знала даже Марина, а она в данном случае являлась самым достоверным источником из всех, на какие приходилось рассчитывать. Елена Ивановна занималась с ней как частный педагог по вокалу ещё до «Громче всех!», но об этом подруга рассказала только мне, по секрету. В любом случае преподавательница была весёлой и дружелюбной и полностью отдавалась своей работе.

Может, за то, что её обожали все участники шоу, может, за то, что с ней так часто советовался Меганцев, а может, по каким-то другим причинам, которые я не смогла узнать, но за что-то Елену Ивановну жутко не любили остальные педагоги, работавшие на проекте. Ей с трудом удавалось заставлять их уважать её, несмотря на то что её предмет был самым важным из всех, что вели в «Громче всех!».

Я считала её настоящим учителем, а не просто педагогом по вокалу. Елена Ивановна знала множество всяких техник, умела доступно объяснить, как их применять, могла помочь найти свой уникальный тембр и стиль пения. Я всё время задавалась вопросом: откуда она так много знала? Но никто не давал ответа, и мне оставалось только раз за разом удивляться её профессионализму и любви к собственному делу. На своём примере Елена Ивановна доказывала, что учитель – это действительно призвание, а не профессия.

– Спасибо всем за занятие. Аня, хвалю за внимательность сегодня.

Елена Ивановна всегда находила повод похвалить меня за что-нибудь. Только на проекте я поняла, что похвала учителей на самом деле бесценна. Родители, друзья и близкие ведь любили меня за то, что я просто была собой, а учителя были заинтересованы непосредственно в моём успехе, и когда они отмечали мою старательность, я понимала, что двигаюсь в верном направлении.

– Катя, вы сегодня немного не в голосе, можете лучше.

Я стала замечать то, о чём говорила Марина: от Свечиной действительно требовали больше, чем от других. Возможно, организаторы заставляли её выкладываться по полной, чтобы она оправдывала их решения отдавать ей лучшие номера.

– Серёжа, будете продолжать отвлекаться – покинете шоу.

Елена Ивановна говорила ему подобные фразы каждую неделю. Как педагогу по вокалу ей, конечно, хотелось набирать в проект больше поющих участников. Бутаков кивал в ответ, понимая своё положение.

– Кто-нибудь, пожалуйста, соберите тексты, а так все свободны. Увидимся завтра!

Обычно тексты после занятий вокалом собирала я, и все к этому привыкли.

– Тебя подождать? – спросила Марина.

– Да, можешь подождать. А можешь и помочь, – предложила я, хотя нужно было собрать всего девять листков.

– Ладно.

Серёжа вышел из кабинета.

– С тобой всё хорошо? – спросила Марина.

– Да, – ответила я, не задумываясь.

– Хорошо. А то мне показалось, что ты как-то напряжена.

– Не напряжена, а сосредоточена. Я подумала: знаешь, я не против того, чтобы после шоу петь в группе, – перевела тему я. – Раньше я была бы против, но теперь мне кажется, что в группе даже веселее и легче. Ты хотя бы не одна.

– Ну, не знаю… – засомневалась Марина.

– Но у тебя, конечно, голос не для группы.

– Почему?

– Он уникальный. Ты большая самостоятельная артистка. Тебе лучше работать одной. Но если что, я, конечно, всегда готова помочь, – серьёзно сказала я.

– Я тебе тоже, ты же знаешь.

– Это хорошо, потому что мне как раз нужна твоя помощь. Я хочу показать тебе песню. Написала её вчера вечером, но не знаю, стоит ли отдавать её Меганцеву. Пожалуйста, напомни мне, чтобы я тебе её показала. А то ты же знаешь, у меня из головы всё вылетает.

«Всё, кроме одного», – додумала я.

Вечером Марина напомнила мне показать ей песню, хотя я уже пожалела, что предложила это. Я хорошо себя знала, поэтому выдавила те слова из себя утром специально – предвидела, что сразу же передумаю. А так пути назад были отрезаны.

Я достала из прикроватной тумбы смятый листок. Как только вчера вечером на нём оказались все мои мысли, мне захотелось поскорее от него избавиться, и я смяла его, собираясь порвать и выбросить. Но что-то меня остановило. Это была моя первая полноценная песня, и стоило сохранить её хотя бы на память. Проснувшись рано утром, я перечитала стихи ещё раз и решила, что вышло неплохо, если говорить конкретно о тексте. Но мне нужно было мнение ещё одного человека, чтобы в этом окончательно убедиться.

– Давай ты сама прочитаешь, я не буду петь, – предложила я. Мне не хотелось, чтобы все слышали.

Марина внимательно читала. Я ждала её вердикта. Если бы она сказала, что эту песню не стоит никому показывать, я бы её послушала, потому что сама не представляла, что с ней делать.

– Я думаю, тебе стоит её спеть, – сказала Марина. – На проекте.

– Правда?

– Конечно. В нашем сезоне мало таких лирических песен, а эта – сплошные чувства и нетяжёлая.

– Ладно, я подумаю об этом.

– Раз ты обнаружила в себе талант к стихосложению, может, попробуем написать песню для трио?

Это задание висело над нами, как грозовая туча, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Мы с Мариной до вечера только и занимались тем, чтобы придумать хотя бы четыре строчки, но без Вари у нас ничего не получалось, а она, раздражённая после очередной ссоры то ли с Катькой, то ли с Димой, сказала, что возьмётся за это только завтра.

Мы легли спать. Я засыпала с мыслью о том, что за целый день ни разу не поговорила с Серёжей. Мне приснился сон, будто бы он покидал проект, а я с ним даже не попрощалась.

Глава 9

По привычке проснувшись до будильника, уже в шесть тридцать я сидела на кухне и ждала, пока закипит вода в чайнике. В голове не было никаких мыслей, что удивительно. Не задумываясь, я достала из шкафчика упаковку зелёного чая, который пила только я, а из неё один пакетик. Вода в чашке медленно приобретала зеленоватый оттенок.

Я услышала шаги, но не обернулась, хотя раньше в такое время на кухне ещё никого не бывало.

– Доброе утро! – поздоровался Серёжа.

Внутри меня что-то сжалось. На секунду я испугалась: вдруг он всё понял и пришёл, чтобы поговорить со мной о том уроке танцев? Когда хранишь тайну, тебе постоянно кажется, что все вокруг её уже знают и тебе никого не удастся обмануть, и от этого ты чувствуешь себя только ещё более глупой и уязвимой.

Настраиваясь, я всё ещё не поворачивалась к Серёже и смотрела в чашку.

– Доброе, – ответила я. – Будешь чай? Я как раз достала упаковку.

Я прекрасно знала, что в нашем доме никому, кроме меня, зелёный чай не был интересен, несмотря на зарождавшуюся моду на него, но на всякий случай решила сама начать разговор, и предложить чай было первое, что пришло мне в голову. Глупая идея.

– Ну давай.

– Правда? – Я не ожидала, что Серёжа согласится.

– Да. Обычно я, конечно, пью кофе, но тебе же невозможно отказать.

Серёжины слова прозвучали так убедительно, что даже смутили меня.

– Я тебя не заставляю, просто предложила, – пояснила я.

Больше мне сказать было нечего. Я заваривала Серёже чай, он стоял где-то рядом, возможно, наблюдал за мной или моими движениями, но я не видела. Даже боковым зрением я не смотрела на него, не хотела встречаться с ним взглядом. И это ощущение, вызванное тем, что я не знала, как близко он стоял и смотрел ли на меня, вместе с молчанием сильно давило.

– У тебя всё хорошо?

– Что? – переспросила я. Вопрос я услышала, но не поняла, почему он его задал.

– Мне кажется, в последнее время ты стала какой-то дёрганой.

Я медленно набрала в лёгкие побольше воздуха, затем выдохнула его обратно. Олег Викторович однажды указал на то, что, когда я так делала, это означало, что я не знала, что ответить. У меня не было желания что-то рассказывать, мне просто хотелось подойти к Серёже ближе, и это желание убивало меня. Он, будто прочитав мои мысли, обнял меня, и я обняла его в ответ, будучи не в силах заставить себя отстраниться. На самом деле, я была не очень тактильным человеком, но именно ему сопротивляться не могла. Мне хотелось, чтобы этот момент никогда не кончался. Пытаясь запомнить его как можно ярче и лучше, чтобы сохранить в своей бездонной памяти, я в то же время отчаянно старалась придумать, что бы сказать Серёже, чтобы скрыть правду. Правду о том, что во мне всё перевернулось всего лишь от пары слов, сказанных им в понедельник, а ещё раньше – от одного только взгляда. Войдя в этот дом, я и все остальные участники «Громче всех!» взвалили на себя тяжёлую ношу – следить за каждым словом. Даже в такое время камеры уже работали, и любой зритель, выйдя в интернет, мог за нами наблюдать. Через пару минут, может, полчаса, начиналась трансляция на телевидении. Три раза в день шесть дней в неделю нас показывали по телевизорам всей страны. Этот выпуск могли посмотреть мои родители или Серёжина девушка. Так что никаких чувств и никакой правды.

– Я плохо спала сегодня ночью, – сказала я.

Я понимала, что, когда врала Серёже, утаивала от него что-то или просто избегала его, то делала шаги совсем не в том направлении, чтобы сблизиться с ним, и уже представляла, как буду жалеть об этом. Жалеть, что не смогла влюбить его в себя, когда была возможность.

– Нам с девочками нужно придумать песню к пятнице, а сегодня уже среда, и у нас ничего не выходит. Варя может покинуть проект в этот раз, и это будет из-за нас с Мариной.

То, что я сказала, на самом деле, тоже волновало меня, и достаточно сильно.

– Тебе было бы лучше вообще отказаться от этого номера, – сказал Серёжа.

– Нельзя отказываться от номера! – возразила я. – Мы же пришли сюда петь, учиться, работать, так что нужно… делать всё это.

– Но ты же пришла сюда, чтобы стать сольной исполнительницей? Значит, тебе не нужны совместные номера с кем-либо.

Доля правды в Серёжиных словах присутствовала, но я не могла отказаться делать что-то, что было поручено продюсером. Мне нравилось, что в «Громче всех!» нам говорили, что делать, нас учили, так что подвести Олега Викторовича и педагогов мне казалось позором.

– Аня! – послышалось из коридора.

Я быстро оттолкнула Серёжу и отошла, вспомнив про шоу, камеры и всё остальное.

В кухню ворвалась Марина в пижаме. Обычно она держала себя даже лучше, чем я, но иногда и её было не остановить.

– Варя написала песню! – Марина протянула мне листок бумаги, и я принялась изучать стихи. – О, доброе утро, Серёж.

– Доброе. – Он взял свою чашку и отошёл к столу.

– Это гениально. Мы спасены! – воскликнула я.

– Мы спасены! – весело прокричала Марина в ответ.

***

Как Марина ни просила Олега Викторовича разрешить нам петь вживую, он отказывал.

– Пение под фонограмму – это же обман! – говорила Марина.

– У нас шоу. Нам нужна красивая картинка и качественный звук. Мы же стараемся для зрителя, – отвечал продюсер.

Как я и говорила, Варя всегда пела под фонограмму, поэтому и нам пришлось. Под нашу песню придумали хореографическую постановку, которую мы не успели разучить до конца. Двигались мы вразнобой, каждая по-своему. Основной акцент был сделан на Марине, так как она объективно была самой сильной вокалисткой. Правда, её голос плохо сочетался с Вариным, так что последней пришлось петь потише, а всё остальное сделали звукорежиссёры. Олег Викторович попросил меня не выходить из образа: следить за взглядом и движениями. И я, конечно, следила, но, кажется, сделала только хуже, ведь Варя с Мариной продолжали вести себя естественно. Мы были неплохими подругами, но группа из нас получилась ужасная.

– Хорошо было бы закончить на такой прекрасной ноте, но, к сожалению, я не могу! – сказала ведущая после нашего выступления. – Нужно объявить новых претендентов на выбывание. Давайте посмотрим на экран и узнаем, кто ими стал! Дима Костин! Марина Фортовая!

Интуиция или логика подсказали мне, кто будет третьим.

– Серёжа Бутаков! Ну что же, ребята, не расстраивайтесь. У вас ещё будет шанс показать себя и, возможно, вам повезёт остаться в «Громче всех!». На этом, дорогие телезрители, мы с вами прощаемся. Голосуйте за своих любимых участников, спасайте их!

Мы с ребятами выбежали на сцену, чтобы помахать зрителям на прощание.

– Снято!

По дороге домой я думала о том, что обязательно должна спеть свою песню до ухода Серёжи. Если бы я не была уверена в том, что он уйдёт, я бы не смогла её спеть, а после его ухода это не имело бы смысла.

Вечером после концерта я быстро уснула, а утром встала даже не раньше всех. В воскресенье не велись никакие трансляции. Иногда организаторы сами нарушали правила шоу и вывозили нас из дома, напичканного камерами, на природу или просто куда-нибудь за город, но стоял уже конец октября – слишком холодно, так что вылазки прекратились. Я решила ни о чём больше не волноваться и сосредоточиться на работе над песней. Я собиралась показать её продюсеру в понедельник.

Глава 10

Марина, Серёжа и Дима отправились прямо к Меганцеву, а я на урок к Елене Ивановне. Я отдала Марине листок с текстом своей песни, чтобы она показала её продюсеру. Самой просить о встрече с ним мне было страшно.

– Извините, – сказал Серёжа, заходя в кабинет. Его быстро отправили обратно на занятие. – Аня, Олег Викторович просит тебя подойти в гостиную.

Я взглянула на Елену Ивановну. Она кивнула, давая понять, что разрешает мне выйти. Я не стала даже собирать вещи – настолько мне было интересно, какой вердикт вынес Меганцев, прочитав мою песню. Он ведь не стал бы прямо говорить мне, что песня хуже некуда, даже если это было бы правдой. В крайнем случае он предложил бы немного её подкорректировать, а в итоге просто полностью переписал бы. По крайней мере, я на это надеялась.

Олег Викторович работал только с претендентами на выбывание и участниками, которым дали сольные номера. То есть с теми, кому он должен был писать песни, и с теми, кто сам их писал. Нашими выступлениями с большими артистами Елена Ивановна занималась в одиночку. Если сравнить «Громче всех!» с каким-нибудь предприятием, то получится, что Олег Викторович – его владелец, а Елена Ивановна – директор, с которого всё спрашивается. Преподавательница по вокалу жила в одном доме с нами, но на другом этаже – там, где не было камер. Если на съёмочной площадке что-то происходило, она связывалась с Олегом Викторовичем, и он приезжал.

В гостиной обсуждали номер Димы Костина. Песни Димы были совершенно не в моём стиле, но рэпер уже нашёл свою аудиторию. Менеджеры каждую неделю передавали ему пачки писем от фанатов.

– О, Аня, ты пришла! – заметил меня Олег Викторович. – Марина передала мне твою песню…

Продюсер посмотрел в листок с текстом. Я почувствовала, как ноги немеют от страха, какой всегда бывал у меня, когда учителя в школе проверяли мою работу в моём же присутствии.

– Что же, – Меганцев прочитал песню ещё раз, но не отложил текст в сторону. – Эта песня, конечно, совсем не попадает в твой образ. Рифма у тебя немного хромает, да? Но ничего, музыка всё может сгладить. Вообще, она красивая. У нас в этом сезоне мало таких лирических песен. Хвалю. Скажу по опыту: самые личные песни для артистов редко с первого раза запоминаются слушателям. Они не любят слишком сложное, печальное, это всё под настроение, – сказал Олег Викторович, и в его глазах мелькнула грусть. Он явно вспомнил что-то, о чём не любил говорить, но это выражение быстро сменилось обычной добротой и дружелюбием. – Я предлагаю, чтобы её исполнил другой артист.

Такого я совсем не ожидала.

– Катя Свечина, – предложил кандидатуру продюсер. – Это как раз в её стиле. Но тебя мы укажем как автора, я не стану присваивать себе чужой труд. Если у тебя есть пожелания насчёт исполнения и аранжировки, ты сможешь принять участие в процессе записи. Согласна?

– Согласна!

Отдать песню кому-нибудь другому было отличной идеей. Пусть она хотя бы так прозвучит в «Громче всех!», если мне не хватит смелости спеть её самой. К тому же мне было сложно отказать Олегу Викторовичу или настоять на чём-то перед ним. По его взгляду было видно, что он поступает так не мне назло, а потому, что считает это решение верным. Он продюсер – ему виднее.

– Тогда так и поступим. Ладно, вы вдвоём идите на занятия, встретимся позже. Так, Марина, теперь твоя песня…

В длинном коридоре, куда вышли мы с Димой, камер не было, потому что участники редко здесь ходили, и режиссёры считали, что ничего интересного в этой части дома произойти не может. С другой стороны, нам и не разрешали часто приходить сюда не по делу, потому что в реалити-шоу всё должно быть на виду у зрителей.

– Нам с Мариной повезло больше Серёжи, – сказал Дима.

– Почему?

– Ему вообще не дали сольного номера.

– Его сливают, – объяснила я, хотя Дима тоже это понимал.

– Да. Потом сольют тебя, потом меня. Ну, вернее, сначала меня, а потом тебя.

– Почему?

– Почему меня раньше? Потому что меня вообще не хотели брать в шоу. Меня позвали, потому что два или три человека заболели. Те, которые должны были быть на моём месте – рэперами. Я был даже не второй, понимаешь? А тут на носу уже девятый концерт, потом будет десятый, одиннадцатый. В финал нас с тобой не возьмут.

– Нет, – уверенно сказала я. – Меня давно уже не пытаются выгнать.

– Тебя брали, чтобы сделать это в первом же выпуске. Просто не получилось. А потом тебе придумали образ, увидели, что ты в него неплохо вписалась, и решили ещё немного придержать. Но скоро уже финал. Ты молодец, что пытаешься зарекомендовать себя ещё и как композитора. Может, они подержат тебя здесь подольше.

Мне было нечего ему ответить. Создавалось впечатление, что Дима Костин понимал систему работы «Громче всех!» лучше меня.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Серёжа в таких делах разбирается, да и с организаторами дружит. Он мне рассказал, как в этом шоу всё устроено. То, что продюсер подобрал нас с улицы, не значит, что он не выгонит нас обратно.

– Серёжа считает, что меня выгонят? – Я вспомнила, как он уверял меня в обратном.

– Нет. Он не называл имён, просто рассказал, какие есть роли. Выводы я сделал сам, исходя из того, что кто-то из организаторов накануне первого же выпуска назвал тебя, меня и некоторых других, кто уже ушёл, «пушечным мясом». По тебе видно, что ты сюда не за деньги или связи попала, а за талант, но тут всё не совсем так работает. Ты не подумай, что я тебя как-то недооцениваю или недолюбливаю. Ты классная, вообще, вся команда от тебя в восторге. Марина, – начал перечислять он, – Серёжа, – на этом имени Дима сделал особый акцент, будто бы на что-то намекал или что-то подозревал и решил проверить.

– Лучше не говори. – Мы вышли в другой коридор, уже с камерами, и я попыталась свернуть разговор.

То был понедельник – день нашего с Мариной дежурства по кухне.

– Жаль, что тебе не дали спеть твою песню. Ты не расстроилась? – спросила Марина, когда мы пришли готовить обед.

Её вопрос вывел меня из размышлений о словах Димы.

– Нет, – ответила я. – Но я этого не ожидала.

– Я прямо с первых секунд, как пришла в гостиную, сказала о твоей песне. Олег Викторович прочитал и попросил Серёжу позвать тебя.

– Ну, Свечина не самый плохой выбор.

Повисло молчание, которое вскоре прервал резкий крик: «Мотор!»

– Я свою первую песню написала в четырнадцать лет, но она до сих пор лежит у меня в черновиках, – снова заговорила Марина.

– Почему?

– Не было шанса её исполнить. В «Громче всех!» она никак не вписывается – эта песня совсем не конкурсная. И вообще, она слишком личная, не думаю, что я когда-нибудь спою её.

– А о чём она?

– О неудачной любви, – сказала Марина, и на её лице промелькнула улыбка. – Это интересная история, но я расскажу её тебе как-нибудь в другой раз.

Подруга задумалась, и остальное время у плиты мы провели молча.

Глава 11

А моя любовь не знает мой номер.

Он не позвонит мне сегодня вечером.

Он не ищет повода для новой встречи,

И остались все знаки мои не замечены.

Я разгорелась от одной искры.

Ну кто бы мог подумать, что им станешь ты?

Пусть догорят закатами костры –

Секреты счастья оказались просты.

– Отлично, это был последний дубль, – сказал Олег Викторович.

В студии тогда, кроме него, находились Катя Свечина, Елена Ивановна и я.

Что мне нравилось в Кате, так это то, что, несмотря на юный возраст, она умела прочувствовать песню и могла исполнить её так, будто прожила всё, о чём пела. Я и сама едва ли могла бы выступить лучше, так что мне было не так жалко отдавать свою песню ей.

– Быстро мы сегодня справились, – заметила Елена Ивановна, вставая с кресла. – Раз вы сегодня последние, я, с вашего позволения, пойду. Есть ещё ряд вещей, которые мне нужно проконтролировать. – И она, как всегда, добродушно улыбнувшись, удалилась.

– У нас отличная команда, – сказала Свечина.

– Да-а… – протянул Олег Викторович, переведя взгляд с закрывшейся двери на нас с Катей. – Главное, что песня хорошо тебе подошла. Ох уж эта любовь! – вздохнул он, откидываясь в кресле. – Надо бы вернуться к моей. Ждёт меня дома!

Немногое было известно о личной жизни Меганцева. Лишь то, что он женился на своей бывшей подопечной – Лире Гриф. Непонятно только, сделал он это до или после того, как завершилась её музыкальная карьера.

Лира Гриф яркой вспышкой ворвалась в мир послесоветского шоу-бизнеса, когда ей было семнадцать. Следующие пять лет её песни играли на каждом шагу. По словам критиков, она бросила вызов всей остальной наскучившей слушателям музыке. Ушла с эстрады она, однако, не попрощавшись. Звезда погасла, и её расстроенные фанаты какое-то время горевали, но вскоре увлеклись другой музыкой, в том числе и новыми проектами Олега Меганцева. Он сделал себе громкое имя, будучи продюсером Лиры Гриф. Она вышла за него замуж, вроде бы родила ребёнка и с тех пор не появлялась на публике. На момент съёмки третьего сезона «Громче всех!» со времени выхода последней песни Лиры прошло шесть лет. Единственное, что просочилось в прессу, – это фотографии с их скромной, при всех их доходах, свадьбы. Больше личную жизнь Меганцевы никак не комментировали, да и вообще не делали никаких заявлений в отношении проекта Лиры Гриф.