Сказочные уроки. Мудрость русских народных сказок

Василиса Прекрасная

В одном большом городе жил-был купец. Двенадцать лет прожил он с женой в любви и согласии, и родилась у них лишь одна дочь – Василиса, которую все звали Прекрасной. Когда мама тяжело заболела, девочке было всего восемь лет. Перед уходом купчиха позвала дочку, достала из-под подушки маленькую тряпичную куколку, отдала ей и тихо сказала:

– Слушай, Василисушка! Запомни мамины последние слова. Я ухожу и оставляю тебе эту куклу. Храни её всегда при себе и никому не показывай. А если случится беда, накорми её крошечкой хлеба и спроси совета. Она поест и подскажет, как помочь горю.

Мама нежно поцеловала дочь в лоб и закрыла глаза навсегда.

После похорон купец долго горевал, а потом стал подумывать о новой жене. Добрый и уважаемый, он без труда нашёл бы невесту, но сердце его тронула одна вдова. Она была в годах, растила двух дочерей – почти ровесниц Василисы, и казалась опытной хозяйкой и матерью. Купец женился, но жестоко ошибся: новая жена не стала доброй мачехой для Василисы. Девочка расцвела невиданной красотой, и мачеха с дочками, ослеплённые завистью, завалили её работой. Они мечтали, чтобы от тяжкого труда она похудела, а от солнца и ветра почернела. Жизнь Василисы превратилась в сплошную муку!

Но Василиса терпела без жалоб. И что удивительно – с каждым днём она становилась всё краше и румянее, а мачеха с дочками, хоть и сидели без дела, худели и хмурились от злости. В чём же секрет? Помогала Василисе её куколка! Без неё девочка никогда бы не справилась. Василиса сама часто оставалась голодной, но для куколки всегда припасала самый вкусный кусочек. Вечером, когда все засыпали, она запиралась в своей каморке, ставила перед куклой угощение и шептала:

– На, куколка, покушай да моего горя послушай! Живу я у батюшки, а радости не вижу. Злая мачеха гонит меня, как лишнюю. Научи, как мне жить и что делать?

Куколка «съедала» угощение, потом давала мудрый совет и утешала. А утром вся работа была сделана: и грядки прополоты, и капуста полита, и вода принесена, и печь истоплена. Куколка даже подсказывала, какой травой уберечь лицо от загара. Так и жила Василиса, находя утешение в своей волшебной помощнице.

Шли годы. Василиса выросла в настоящую красавицу. Все женихи города мечтали посвататься к ней, а на дочерей мачехи и смотреть не хотели. Мачеха злилась пуще прежнего. Каждому жениху она отвечала:

– Младшую замуж не выдам, пока старшие не пристроены! – А после, выпроводив гостей, вымещала злость на Василисе побоями и бранью.

Однажды купцу пришлось надолго уехать по торговым делам. Мачеха тут же перевезла семью в старый дом на самой окраине города, а рядом с этим домом шумел дремучий, непроходимый лес. В самой чаще леса, на поляне, стояла избушка, а в ней жила Баба-яга. Говорили, что она никого к себе не подпускает и очень опасна. Переехав, мачеха стала постоянно посылать ненавистную падчерицу в лес по разным надобностям. Но Василиса всегда возвращалась невредимой: куколка указывала ей безопасную дорогу и не давала приблизиться к страшной избушке.

Наступила осень. Однажды вечером мачеха раздала всем трём девушкам работу: старшей велела плести кружево, средней – вязать чулок, а Василисе – прясть пряжу. Погасила все огни в доме, оставив лишь одну свечу в комнате, где сидели девушки, а сама ушла спать. Девушки работали при тусклом свете. Свеча начала коптить, и одна из мачехиных дочерей взяла щипцы, будто чтобы поправить фитиль, но по маминому наущению «случайно» затушила свечу.

– Что теперь делать? – запричитали сестры. – Во всём доме огня нет, а работа не доделана! Надо сбегать за огнём к Бабе-яге!

– Мне от булавок светло! – сказала та, что плела кружево. – Я не пойду.

– И я не пойду! – подхватила вязавшая чулок. – Мне от спиц светло!

– Значит, тебе идти! – хором закричали они на Василису. – Ступай к Бабе-яге! – и вытолкали её из комнаты.

Василиса пошла в свою каморку, поставила перед куклой ужин и сказала, сдерживая слёзы:

– На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнём к Бабе-яге! Она же меня съест!

Куколка «поела», и её глазки вдруг засветились, как две маленькие звёздочки.

– Не бойся, Василисушка! – проговорила она ласково. – Иди, куда посылают, только меня держи всегда при себе. Со мной у Бабы-яги тебе ничего не грозит.

Василиса успокоилась, спрятала куколку в карман платья, перекрестилась и отправилась в тёмный, страшный лес.

Шла она, сердце колотилось от страха. Вдруг мимо неё проскакал всадник: сам весь в белом, на белом коне, в белой сбруе – на небе стало заниматься утро.

Идёт она дальше, видит – скачет другой всадник: весь в красном, на красном коне – взошло солнышко, осветив лес.

Василиса шла всю ночь и весь день, и только к следующему вечеру вышла на поляну, где стояла избушка Бабы-яги. Забор вокруг неё был сплетён из сухих, скрипучих ветвей, а на кольях висели старые, потрескавшиеся тыквы с вырезанными глазами и ртами. Вместо ворот – кривые корявые стволы, а вместо замков – перекрученные корни, похожие на скрюченные пальцы. Василиса обомлела от ужаса и застыла на месте. Вдруг появился третий всадник: весь в чёрном, на вороном коне. Он подскакал к воротам и исчез, словно растаял в воздухе – наступила ночь. Но темнота длилась недолго: внутри тыкв на заборе зажглись огоньки, и их жуткие ухмыляющиеся лица засветились изнутри, озаряя поляну неровным, трепещущим светом. Василисе стало жутко, мурашки побежали по спине, но бежать было некуда.

Вскоре лес наполнился страшным шумом: деревья трещали, сухие листья хрустели под чьими-то шагами. Из чащи выехала сама Баба-яга – не в ступе, а в дребезжащей повозке, погоняя тощую лошадь и заметая след метлой. Подъехав к воротам, она остановилась, громко понюхала воздух и прохрипела:

– Фу-фу! Русским духом пахнет! Кто здесь осмелился?

Василиса, дрожа, подошла к старухе, низко поклонилась и сказала:

– Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня к тебе за огнём.

– Ага, знаю я этих! – усмехнулась Баба-яга. – Ладно, поживи у меня, поработай – тогда и огня дам. А не справишься – пеняй на себя! – И грозно сверкнула глазами.

Она повернулась к воротам и крикнула:

– Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь! Ворота мои широкие, отворитесь!

Ворота со скрипом открылись. Баба-яга въехала во двор, посвистывая, за ней вошла Василиса, и ворота с грохотом захлопнулись. Войдя в избу, Баба-яга плюхнулась на лавку и приказала:

– Подавай-ка, что в печи! Охота есть!

Василиса зажгла лучину от огонька в одной из тыкв и стала доставать из печи еду – целую гору пирогов, мяса и каши, настряпанную на десяток человек. Из погреба принесла квасу, медовухи и вина. Баба-яга всё съела и выпила, оставив Василисе лишь крохи: ложку щей, горбушку хлеба и кусочек курицы. Старуха собралась спать и бросила:

– Завтра я уеду. А ты смотри: двор вычисть, избу вымети, обед состряпай, бельё постирай, да сходи в закром, возьми четверть пшеницы и очисть её от чёрных зёрнышек. Всё сделай, а не то… – Она многозначительно прищурилась и громко захрапела.

Василиса поставила старухины объедки перед куколкой, слёзы капали на стол:

– На, куколка, покушай, моего горя послушай! Задала Баба-яга непосильную работу, грозится бедой, если не справлюсь. Помоги!

Куколка «поела» и успокоила:

– Не бойся, Василиса Прекрасная! Поешь сама, помолись Богу да спать ложись. Утро вечера мудренее!

Едва рассвело, Василиса проснулась. Баба-яга уже встала, выглянула в окно: огоньки в тыквах гаснут; промелькнул белый всадник – наступил день. Баба-яга вышла во двор, свистнула – появилась её дребезжащая повозка. Промелькнул красный всадник – взошло солнце. Старуха влезла в повозку и укатила, погоняя лошадь и заметая след. Василиса осталась одна. Она осмотрела дом, удивилась обилию добра и задумалась, за какую работу взяться первой. Каково же было её удивление, когда она увидела: двор уже выметен, изба вычищена, бельё постирано, а куколка как раз вынимала последние чёрные зёрнышки из пшеницы!

– Ах, ты, моя спасительница! – воскликнула Василиса, беря куколку на руки. – Ты опять меня выручила!

– Осталось только обед приготовить, – ответила куколка, прыгая в карман. – Вари с Богом, а потом отдыхай!

К вечеру Василиса накрыла на стол и ждала хозяйку. Стало смеркаться, мелькнул за воротами чёрный всадник – наступила ночь, и тыквы на заборе вновь засветились. Зашумел лес – едет Баба-яга. Василиса вышла её встречать.

– Всё сделала? – рявкнула старуха.

– Посмотри сама, бабушка, – тихо ответила Василиса.

Баба-яга обошла двор, заглянула в избу, в закром – всё сияло чистотой. Рассердиться было не за что.

– Ладно, сойдёт! – буркнула она недовольно. Потом крикнула: – Эй, ветры мои буйные, унесите пшеницу да в муку смелите!

Поднялся ветер, подхватил мешки с пшеницей и унёс.

Баба-яга поужинала, зевнула и снова дала задание:

– Завтра сделай всё то же, да, сверх того, сходи в закром, возьми маку да очисти его от земли по зёрнышку. Кто-то злобный туда земли подсыпал!

Старуха повернулась к стене и захрапела, а Василиса накормила свою куколку.

Утром Баба-яга снова уехала, а Василиса с куколкой быстро управились со всеми делами. Вернувшись, старуха осмотрела работу и крикнула:

– Эй, ветры мои, выжмите масло из маку!

Ветер подхватил мак и унёс.

Василиса стояла молча, вспоминая вчерашних ветров.

– Что ж ты молчишь, как пень? – спросила Баба-яга. – Ни слова не скажешь!

– Не смела, бабушка, – ответила Василиса. – Разрешишь – спрошу кое о чём.

– Спрашивай, да знай: не всякий вопрос к добру. Много будешь знать – скоро состаришься!

– Хочу спросить, бабушка, только о том, что видела по дороге: обогнал меня всадник на белом коне, весь в белом. Кто он?

– Это день мой ясный, – ответила Баба-яга.

– Потом другой всадник – на красном коне, весь в красном. Кто он?

– Это солнышко моё красное! – сказала старуха.

– А чёрный всадник, что у самых ворот твоих пропал, кто он?

– Это ночь моя тёмная. Все они – слуги мои верные!

Василиса вспомнила про ветры, но промолчала.

– Что ж больше не спрашиваешь? – удивилась Баба-яга.

– Будет с меня и этого. Сама говорила: много знать – состаришься.

– Молодец! – неожиданно одобрила Баба-яга. – Хорошо, что спрашиваешь только о том, что за воротами видела, а не во дворе! Сор из избы выносить не люблю, а слишком любопытных… – Она многозначительно щёлкнула зубами. – А теперь скажи: как ты так быстро и ловко всю работу справляешь?

– Мне помогает благословение моей матушки, – честно ответила Василиса.

– Вот оно что! – воскликнула Баба-яга. – Убирайся-ка ты от меня, благословенная! Не нужны мне такие!

Она схватила Василису за руку, вывела из избы и вытолкала за ворота. Сняла с забора одну небольшую тыкву с вырезанным лицом, внутри которой теплился огонёк, и сунула её в руки девушке:

– На, вот тебе огонь для мачехиных дочек! Неси. Но знай: свет этот особый – он видит правду в сердцах. Кто со злом его примет, тому он не радость, а урок принесёт.

Василиса крепко прижала к груди тёплую тыкву-фонарик и побежала домой. Его свет помогал ей не сбиться с пути в темноте. Огонёк погас только на рассвете, а к вечеру следующего дня она добралась до дома мачехи. Подходя к воротам, она подумала: «Может, огонь уже есть, и не нужен мой?» Но тут из тыквы донёсся глухой шёпот:

– Не бросай меня, неси к мачехе!

Василиса зашла в дом. Мачеха и сёстры встретили её с необычной, натянутой ласковостью и тут же пожаловались:

– С той поры, как ты ушла, огня в доме нет! Сами высечь не можем, а что от соседей принесём – гаснет, как только в горницу входим! Может, твой огонь не погаснет?

Василиса поставила тыкву-фонарик на стол в горнице. Огонёк внутри вспыхнул ярче, а вырезанные глаза и рот будто ожили, повернувшись к мачехе и сёстрам. Странный свет, не греющий, а будто видящий, упал на них. Мачехе и дочкам стало не по себе. Им показалось, что этот свет обжигает их ложь и злобу, проникая в самую душу. Они засуетились, попытались спрятаться в тёмный угол – но свет фонаря, казалось, следовал за ними, высвечивая их страх. Выбежали они во двор – а свет, проникая сквозь окно, всё падал на них. Не выдержав этого всевидящего света, мачеха схватила дочерей за руки, её голос дрожал от ужаса:

– Не могу я больше тут! Прочь отсюда! Сию же минуту!

И они побежали. Побежали прочь из дома, прочь из села, не оглядываясь. Куда – никто не знал. Лишь спустя время путники рассказывали, что видели трёх женщин где-то далеко-далеко. Они жили в полуразвалившейся хижине и боялись даже зажечь лучинку, словно свет напоминал им о чём-то страшном.

Василиса вздохнула, глядя на опустевший дом:

– Жаль их, – прошептала она.

– Не жалей, – тихо сказала куколка из кармана. – Они выбрали свою дорогу. А ты теперь свободна, Василисушка.

Василиса зарыла потухшую тыкву в саду под старой яблоней, заперла дом на замок и пошла в город. Там она попросилась жить к доброй бездетной старушке, ожидая возвращения отца. Однажды она сказала старушке:

– Скучно мне без дела, бабушка! Купи мне, пожалуйста, самого лучшего льна, я буду прясть.

Старушка купила отменного льна. Василиса села за работу. Пряжа под её пальцами получалась невероятно тонкой и ровной, как шёлковый волос. Скоро набралось её целый сундук. Пора было ткать, но не нашлось таких тонких гребней для ткацкого станка, чтобы справиться с этой пряжей. Никто не брался их сделать. Василиса попросила помощи у куколки. Та сказала:

– Принеси мне старую рамку для ткацкого станка, старую катушку-лодочку с нитками для станка и конский волос. Я всё устрою.

Василиса раздобыла всё необходимое и легла спать. А куколка за ночь смастерила чудесный ткацкий станок. К концу зимы Василиса выткала полотно такой тонкости, что сквозь игольное ушко его можно было продеть, как нитку! Весной полотно выбелили на солнце, и Василиса сказала старушке:

– Продай, бабушка, это полотно, а деньги возьми себе.

Старуха развернула ткань и ахнула:

– Нет, дитятко! Такую красоту только царю носить! Понесу её во дворец.

Пошла старушка к царскому дворцу, похаживая мимо окон. Увидел её царь и спросил:

– Чего тебе, бабушка, надобно?

– Ваше царское величество, – поклонилась старуха, – принесла я диковинный товар. Никому, кроме вас, показать не смею.

Царь велел впустить старуху. Увидев полотно, он изумился его тонкости и белизне.

– Сколько же ты хочешь за него? – спросил царь.

– Цены ему нет, батюшка-царь! Дарю его тебе от чистого сердца.

Царь щедро одарил старуху и отпустил с миром.

Приказал царь сшить из того полотна рубашки. Раскроили ткань, но ни одна мастерица в царстве не бралась за такую тонкую работу – боялись испортить. Долго искали умелицу. Наконец царь велел позвать старуху:

– Умела ты спрясть и соткать такое чудо, умей и сорочки сшить!

– Не я, государь, – честно призналась старуха, – это работа моей приёмной дочки-рукодельницы.

– Так пусть же она и сошьёт! – повелел царь.

Вернулась старушка домой и рассказала всё Василисе.

– Я знала, – улыбнулась Василиса, – что эта работа моих рук не минует.

Заперлась она в своей комнатке и принялась шить. Работа спорилась в её умелых руках, и вскоре дюжина прекрасных рубашек была готова.

Старуха отнесла рубашки царю, а Василиса умылась, причесала свои длинные косы, надела самое лучшее платье и села у окна ждать. Видит: идёт к дому царский гонец. Вошёл он в горницу и объявил:

– Царь-государь желает видеть искусную мастерицу, сшившую ему рубашки, и хочет наградить её своими руками.

Пошла Василиса во дворец и предстала перед царём. Увидев Василису Прекрасную, царь не смог отвести глаз. Сердце его радостно забилось.

– Нет, красавица моя! – воскликнул он. – Не расстанусь я с тобой! Будь моей царицей!

Взял царь Василису за руки, посадил рядом с собой на трон. Вскоре сыграли пышную свадьбу. Вернулся из поездки и отец Василисы, несказанно обрадовался счастью дочери и остался жить при дворе. Добрую старушку Василиса тоже взяла во дворец. А свою волшебную куколку она берегла до конца дней и всегда носила с собой в кармане, как самый дорогой подарок и память о материнской любви.

Основные темы для обсуждения

Доброта и терпение

– Василиса сохраняет доброе сердце и терпеливо сносит несправедливость, не отвечая злом на зло.

– Её внутренняя красота и сила духа, подкреплённые добротой, в итоге побеждают все невзгоды и приводят к счастью.

Важность помощи и доверия 

– Куколка помогает Василисе не бояться и справляться с трудностями, а девочка доверяет ей свою судьбу.