скачать книгу бесплатно
«Ну вот, если долго мучиться, обязательно чего-нибудь добьешься.» – удовлетворенно подумал Андрей, наблюдая как на экране, без всякого пультика, словно сама собой, высветилась вдруг дорожка контроля громкости по которой послушно побежал торопливый, зеленый штришок, спеша вытянуть до нужного уровня, спрятанное где-то в лабиринтах электронных плат, звуковое сопровождение.
– Ты еще и телекинезом владеешь?
– Да так, – отмахнулся Антон, – на уровне прозерпи младенца. Только нажать на кнопочку сил и хватает. Не мешай…
– … тело молодой женщины, со следами насильственной смерти, – ожил «магический ящик» приятным мужским баритоном.
– На вид женщине около тридцати лет. Точная причина смерти будет установлена экспертизой, но уже сейчас очевидно, что еще при жизни, погибшая была подвергнута жестоким, продолжительным истязаниям.
Двадцатидюймовый суперплоский экран, с истинно японской невозмутимостью иллюстрировал этот монотонный текст картинками через чур, пожалуй, реалистичными, для нормальной психики невыносимо подробными…
– За последние полгода, – продолжил диктор, – следственными органами зафиксировано уже пять подобных случаев. Проведенная по прошлым фактам оперативно следственная работа с большой долей вероятности установила, что все пострадавшие стали жертвами одного и того же человека, что в свою очередь дает полные основания предполагать о появлении в нашем городе серийного маньяка-убийцы. Все погибшие были молодыми женщинами в возрасте от восемнадцати до тридцати двух лет. Высокими, с длинными, светлыми волосами, обладающие, как правило, красивой внешностью. По описанию свидетелей одного из происшествий, составлен фоторобот мужчины, возможно причастного к данным преступлениям. Просьба ко всем, имеющим хоть какую-то информацию об этом человеке позвонить по телефону 49-35-25. Его приметы…
Прервав диктора на полуслове, в правом верхнем углу экрана появились зеленые буквы MUTE.
– Ну это нам уже не нужно, – хмуро сообщил Антон, поднимая отставленный было бокал. – И на фоторобот можешь не смотреть, ничего общего с оригиналом.
– Так ты что, можешь его вычислить? – еще находясь в подавленном состоянии, уточнил Андрей.
– Конечно. Этот ублюдок и будет решением нашей проблемы. На самом деле девушка не шестая, а двенадцатая. Убивать он начал давно, по одной в год, аккуратно заметая следы. А в последние полгода обнаглел: по одной в месяц и даже тела не прячет. Ох, и будет же тебе сегодня сюрприз, неуловимый ты наш!
– Ты узнал это со слов диктора?
– В его словах было гораздо больше информации, чем он сам думает. Еще могу сказать, что опера давно уже догадались с какой тварью дело имеют, но не хотели панику поднимать. Теперь же решили, что лучше предупредить. Работают они на совесть, но при таких темпах еще три- четыре трупа будет как минимум.
– Но, если ты знаешь, где его найти, неужели мы его не остановим?
– Мы то? Конечно остановим. Сейчас водку допьем, салатики доедим и поедем эту гниду из норы вытаскивать. Пусть он пока побалдеет, свой вечерний творожок доест, да спать ляжет. Вот тогда -то мы и появимся. Ух, с каким злорадством выдерну я его из сладких снов и теплой постельки!
Антон поднес бокал ко рту, собираясь выпить, но встревоженный голос друга его остановил.
– Подожди.
– Что?
– Ты можешь сказать, чем он сейчас занимается?
– Могу, только настроиться надо. Да и ничего интересного.
– Настройся.
– Ну сейчас. Подожди немного, сядем в машину, там и настроюсь.
Антон снова поднял бокал, приглашая Андрея. Тот, неуверенно соглашаясь, поднял свой стакан, потянулся, было, чтобы чокнуться, но вдруг передумал и решительно поставил его на стойку.
– Нет Антоха, ты давай, сначала скажи мне чем он занимается. Если правда жрет свой творог, можешь обозвать меня параноиком.
– Мне кажется ты преувеличиваешь. Последнюю девушку он убил несколько дней назад, сейчас минимум на две недели успокоился.
– И все-таки.
– Ну ладно.
Поставив свой бокал рядом с бокалом Андрея, Антон отодвинул от себя тарелки, сцепил пальцы, положил руки на стойку и прикрыв глаза, замер.
Глава 11
Андрей приготовился ждать долго, по крайней мере, несколько минут, но все началось гораздо раньше и сразу же закрутилось в бешеном, реактивном темпе.
Посидев несколько секунд, Антон распахнул вдруг глаза, скользнул по бару остекленевшим, невидящим взглядом, от которого Андрею стало не по себе. Едва не сбив напарницу Лены, сорвался с места и бросился к выходу.
Еще не до конца решив: расплатиться с барменом сейчас, или оставить на потом, Андрей побежал следом, на ходу доставая из кармана ключи от машины и вдавливая кнопку отключения сигнализации.
С улицы донесся приветливый, электронный вскрик.
Автомобиля парни достигли одновременно. Оказавшись на пассажирском сидении, Андрей протянул другу брелок с ключами, но увидев в руке Антона точно такой же, бросил его обратно в карман.
Мотор взревел испуганно и послушно.
Оставляя полосы резины на асфальте, колеса понесли «пятнашку» по пустынной, едва освещенной редкими фонарями улице, горько жалуясь на поворотах немым окрестностям засыпающего города на жалкую свою судьбу, жесткие тормоза и нервного водителя.
Не сомневаясь в водительских способностях Антона, тем более теперь, когда у того открылись дополнительные таланты, Андрей тем не менее, на всякий случай, пошарил, в темноте и на ощупь пристегнул ремень безопасности.
Он и сам не был тихоней, любил ездить уверенно и быстро, но, тайком покосившись на спидометр, чья стрелка если и приближалась к сотне, то только справа и не на долго, не зависимо от разума ощутил где-то в районе желудка тихую, предательскую тоску.
Это чувство сразу же осмелело и окрепло, стоило вдалеке показаться украшенному четырьмя светофорами перекрестку, в честь вечернего примирения мигающими в унисон один и тем желтым светом, что означало нерегулируемый перекресток. Пикантность заключалась в том, что улица, по которой с бешеной скоростью мчались друзья, по отношению к пересекаемой становилась второстепенной.
« Ну ничего, ничего, – оптимистично подумал Андрей, непроизвольно вцепляясь в лежащую на груди полоску спасительного ремня, – тут уж все равно придется притормозить. Не псих же он».
И без того дико ревущий двигатель, выдав остатки своего потенциала, выразившееся в дополнительном ускорении, навел на философский вывод что и в старых друзьях тоже можно ошибаться.
– Идиот!!!
Андрей даже не понял, прокричал он это мысленно или прошипел вслух, но ответная реакция Антона не заставила себя ждать.
– Молчи дурак, – процедил он зло, сквозь зубы и добавил непонятное: – Больно.
Приближающиеся, словно земля к беспарашютному десантнику, светофоры, погасли вдруг на секунду, будто желая притвориться безжизненными, но поразмыслив немного, зажглись снова. Причем попутные их глаза приветственно зелеными, перпендикулярные же, наоборот, упреждающе красными цветами.
Шедшие наперерез немногие автомобили, в недоумении остановились. Разогнав пронзительно длинным гудком клаксона пешеходов, что решили проигнорировать сигнал светофора, Антон пролетел перекресток и почти сразу безжалостно вдавил педаль тормоза, обрекая несчастные шины оставить на шершавом асфальте наверно половину своих протекторных жизней.
Четко сработав ручником и газом, водитель швырнул машину в темный, едва освещенный окнами домов переулок. Неуловимо резкими поворотами руля, уклоняя передние колеса от, казалось бы, неминуемых столкновений с многочисленными, зияющими темнотой ранами дорожного покрытия, погнал ее дальше, к неведомой, затерянной где-то в недрах ночного города, цели.
Глубоко вздохнув, Андрей пришел к выводу, что сегодня в плане духовного воспитания пора расти дальше и наконец-то перестать волноваться. Тем более пользы от этого, как и от удивления, никакой.
Следующие светофоры повели себя не менее дружелюбно, с готовностью открыв нужное направление и перекрыв поперечное,
но сам перекресток, помимо послушных воле Антона фонарей, имел еще и будку с инспекторами, которым всенаплевательский аллюр нахально сигналящей золотистой «Лады», пришелся явно не по вкусу.
Гневно пискнув в свой свисток, стоявший на обочине постовой некоторое время оторопело смотрел в след уносящимся в темноту красным огонькам стоп-сигналов. Осознав, наконец, что его требование презрето самым беспардонным образом, инспектор зло чертыхнулся и кивнув выскочившему из будки напарнику, бросился к спрятавшейся в кустах сирени, служебной «пятерке».
Красно-синие вспышки гонящейся за ними милицейской машины, Андрей увидел почти сразу. Сквозь пространство между передними сиденьями понаблюдав немного за преследователями он, помня новую установку «не суетиться», демонстративно вальяжно выпрямился и будто, между прочим, заметил:
– Хорошо идет. Я тебе, конечно, доверяю, но хотелось бы убедиться, что, когда они начнут стрелять, на траекторию пуль ты повлиять сможешь.
– Не смогу.
– Спасибо, именно это я и хотел услышать, – обреченно вздохнул Андрей, всей кожей отчетливо вдруг ощутив, на сколько мягка и ненадежна в качестве укрытия, спинка сиденья.
– Да не бойся ты, – напряженно прислушиваясь к чему-то еще, выдохнул Антон, – не будут они стрелять.
И вдруг, содрогнувшись, словно от удара он резко закрыл глаза рукой и сквозь зубы, с невыносимым страданием в голосе прошептал, почти простонал:
–Больно.
– Ты чего?
Антон отнял руку от лица, напряженно вглядываясь вперед, куда-то значительно дальше, чем позволял дальний свет галогенных фар, не замечая крупных, катящихся по щекам слез, зашевелил губами, торопливо, беззвучно.
– Чего?
Андрей наклонился к другу, пытаясь расслышать его невнятное бормотание, и с пробежавшим по спине холодом разобрал жаркие, полные мольбы и отчаянья слова, обращенные к кому-то третьему:
– Где?! Не молчи только родная! Скажи где! Я не бред… я… я твой ангел. Я уже иду! Да, да, прости я плохой ангел, я не уследил. Но я сейчас, я уже рядом, скажи где, только не молчи…
Глава 12
… уже почти не больно, почти не страшно и совсем больше не ужасает мысль, что ЭТО происходит именно со мной.
И все же, как блаженна эта передышка…
ОН, насытив какую-то часть своей жажды и что-то, до конца непонятное ему самому, доказав мне, уходит прочь, в освещенный одной единственной, мутной лампочкой, коридор. Такой близкий и недоступный для меня. Словно тот, злосчастный, проклятый всеми святыми миг, когда я, совсем еще счастливая в своем неведенье, переступила порог этой страшной, не по человечески мрачной, двухкомнатной норы.
Но скоро, очень скоро ОН вернется опять, потому что уходит ОН не для того чтобы оставить меня в покое, наоборот, в безграничной своей страсти к чужому страданию, хочет ОН, чтобы я понадеялась на избавление, и вот тогда-то ОН появится вновь.
Тонкий металлический звон донесшийся из коридора, словно медная тонкая струна бьет по исстонавшимся нервам, заставляя напрячься истерзанное, превращенное в сплошную кровоточащую рану тело, но нужно расслабиться… расслабиться и отдохнуть пока есть время, пусть еще немного, пусть несколько секунд. Может быть такой возможности больше не будет.
Не виню тебя, непутевый мой ангел-хранитель, чувствую я твою тоску и отчаяние, да видно не последняя ты инстанция во вселенной.
Есть наверно силы и выше и могущественнее тебя, решившие, что так будет мудрее.
Только за что?! Или была я в прошлой жизни Иродом, вздымала на копья и поджаривала над огнем невинных младенцев?
Нет? Ты говоришь, что такие как Ирод в последующих воплощениях превращаются в таких как ОН? Но, Господи!!! В чем же тогда справедливость?! Ты придешь и восстановишь… хочется плакать… но нельзя, слезы отнимают силы. Я лучше отдохну. Отдохну, пока есть время, его осталось совсем мало. Уже слышно шарканье коричневых, больничных шлепанцев, провонявших потом ЕГО босых и отвратительных ног. Все ближе и ближе…
Животный, дергающий страх забитого зверька требует открыть глаза, чтобы оценить расстояние до надвигающейся боли. Но веки тяжелы и жестки от подсыхающей крови, что стекает теплыми, непрерывными ручейками по горлу, подбородку, по некогда, ухоженным, пепельным волосам, ниспадающим теперь на пол скомканной, грязно бурой тряпкой.
Ты хочешь взять часть моей боли на себя? Тогда приготовься, сейчас будет много боли. Слишком много, даже для нас двоих.
Этот ужасный металлический звон повторяется снова, но уже рядом. Возле самого, раздавленного плоскогубцами левого соска. Возле самого сердца…
Следующий перекресток проблем только добавил.
Справа и слева, наперерез друзьям неслись сразу несколько, украшенных маячками машин, причем две из них оказались стовосьмидесятыми «Мерседесами», что уже сводило шансы бедной «пятнашки» к полному нулю, и это не говоря о развернутом, по всему городу, плане «Перехват».
Первый раз Андрея, как исправного налогоплательщика, такая оперативность родной милиции не радовала.
Если беглецам светофоры во всю подыгрывали, то спецавтомобилям на их запрещающие сигналы было попросту плевать.
Почти все, участвующие в гонке автомобили, с оголтелым сумасшествием стремились к одной общей, находящейся примерно в центре пересекающихся дорог точке и, судя по всему, достичь её намеревались в одно и то же решающее мгновение.
За секунду до, казалось бы, неминуемой катастрофы, Андрей сжался, обреченно закрыл глаза, и…
Как прокомментировал бы, наверно, эту ситуацию Юрий Владимирович Никулин, светлая ему память, не судьба.
Отчаянно сигналя друг другу, милицейские авто, на грани невозможного разъехались, как в каскадерском трюке «строй-сквозь-строй» и сердито завизжав по асфальту шинами, начали неловко, суетливо вклиниваться в нужный поворот.
«Если нас все-таки сегодня не пристрелят, – подумал Андрей, глядя на, уже через минуту выстроившийся за ними, воющий сиренами, предупреждающий, угрожающий и просто матерящийся в мегафоны эскорт, – завтра же утром пойду в церковь и поставлю Николаю Чудотворцу, самую дорогую свечку!».
– Таврическая! – закричал вдруг Антон.
Андрей понял, что его друга , творящаяся за их спинами коррида, волнует гораздо меньше чем… чем что-то ТО – ДРУГОЕ!!!
– Где эта долбанная Таврическая?!
– Ну там, впереди, мы правильно едем.
– Я знаю что правильно! Точнее! Как быстрее?!
– Пока прямо, перед следующим светофором направо. А какой дом?
– Дом? Не знаю, – и обращаясь уже к тому третьему, – какой дом, милая, ну не молчи.
… Таврическая, какое неприятное, омерзительное слово: Та-ври-ческая. Я его не любила давно. Может чувствовала что-то роковое, зловещее для себя? И кто его придумал? Таврический был князь Потемкин. Григорий Потемкин, любовник Екатерины Великой. А почему Таврический?
Ах, да, была такая область Таврида, где-то возле Черного моря, и императрица назначила Гришу туда своим наместником. Вот и стал он Потемкин-Таврический. Наверно произносил свой титул по слогам, наслаждаясь и смакуя: Потемкин-Та-ври-ческий. Неужели ему не резало слух такое отвратительное, похабное сочетание звуков?
А этот жалкий уродливый червь копошится своей мелодичной железкой где-то там, наверху, внизу моего живота. И копошение его, без всякой боли, доходит до сознания каким-то непонятным, чуть щекочущим ощущением, словно рвется непрочная, гнилая материя: хруп-хруп-хруп. Так деловито и размеренно…
С легким всхлипнувшим звуком, словно вытягивая из меня саму душу, потекло что-то вниз, по солнечному сплетению, по груди, задержалось на мгновение и растеклось по подбородку, мягко, тепло, прильнув к вискам. Наверно кровь. Но сколько её!
Страшно, дико, словно заживо терзаемый на куски зверь, Антон закричал вдруг, и неимоверным усилием воли загнав этот животный, полный страдания и боли крик назад, вовнутрь, сумев низвести его до судорожного, почти плачущего стона, упал головой на руль, сжимая руками живот.
Сразу обеими ногами, почти до пола, вдавил педаль тормоза. Истерично клюнув носом, «пятнашка», уже который раз за вечер, завизжала всеми своими измученными шинами.
Андрей инстинктивно схватился за руль. Совершенно автоматически удержал машину от заноса и только когда движение прекратилось полностью, понял, что именно такая реакция и была единственно верной.
Справившись с собой, Антон поднял голову, с каким-то волчьим оскалом оглядел окружающую их, наперебой мигающую карусель, и голосом, ледяным, спокойным, совершенно не гармонирующим с бешеным выражением глаз, посоветовал:
