Кибер Арена: Вера в смерть

Гюнеш – владелец автосервиса и начальник Павла. Немного полный мужчина средних лет, который из-за не самого активного образа жизни выглядел старше своего возраста. Светло-каштановые волосы, морщины на лице, толстые пальцы и коротковатые ноги. Он обожал воображать себя ковбоем – это был его стиль, его отличительная черта, изюминка, которая заметно выделяла его среди толпы. Он любил одеваться необычно и выглядеть не так, как большинство жителей Неосити.

Санжар вырос в трущобах, а сейчас жил в среднем районе города – перед самой Стеной. Детство было непростым: с девяти лет ему приходилось готовить, стирать, убираться в квартире и – самое главное – зарабатывать на жизнь. Почти каждый день на улицах он видел убийства, кражи, ограбления и бесконечную несправедливость. Он жил, как сам считал, буквально в аду – без спасения и без шанса на новую жизнь, где каждый новый день был вызовом от судьбы.

Вместо детского сада он посещал автомастерскую своего дедушки. Именно там получил первые знания по физике и технике. Мама работала программистом на заводе, но из-за тяжёлой жизни подрабатывала стриптизёршей в ночном клубе. Отец был обычным барменом в ресторане. В семье было семеро детей, из-за тяжёлой экономической ситуации в стране на то время Санжару пришлось взрослеть буквально с пелёнок. Отсюда – его закалённый характер и крепкий дух.

Отдав команду голосом главной системе автомастерской, Павел выключил её. Голова резко закружилась. Звуки стали словно эхом. Писк. Мушки в глазах. Тело потеет. Сознание почти потеряно. Словно зомби, он еле дошёл до своей личной комнаты, расположенной на нижнем этаже здания. Открыв дверь через сканер глаз, взял нужные таблетки из таблетницы – голографический интерфейс показывал предназначение каждой – и запил их холодной минеральной водой, которая хранилась в холодильнике его коморки. Комната была небольшой, как маленькая студия в центре бедного города. Стул, стол со встроенными ящиками по левой стороне, где хранились документации и учебники по автомеханике. На столе находился мощный ПК, в углу комнаты – одинокий холодильник, помогающий утолить жажду после сложной работы. Павел сгорбился и сел за стол, взялся за голову руками и немного скулил от сильной боли, которая доводила до тошноты. Опять приступ. Он устал так жить. Хватит.

Приступ мог настигнуть в абсолютно любой день, в абсолютно любое время, при абсолютно любой погоде. Его было невозможно отследить никаким способом – он появлялся, как ниндзя, старающийся быть в тени, или виртуальное привидение, желающее остаться анонимным. Ты мог спокойно чинить двигатель, гулять по парку, играть в игры, готовить обед, варить кофе – а через пять минут чуть ли не валиться на землю, попутно издавая хрипы от адской боли.

Он постоянно мучился от этого – словно рыба на суше, оторванная от морской воды, как цветок, лишённый солнечного света, как протестующий, сознание которого подавляют вредоносными импульсами через нейроинтерфейс нужного полицейского.

Боль постепенно уходила. Павел ещё немного полежал на холодном, мокром от пота столе и, встав, вышел из комнаты. В голове всё ещё оставался дикий звон, но, к счастью, таблетки избавили от всех остальных симптомов. Нужно было зайти к Санжару – он явно хотел сказать что-то важное. Не всегда тот мог так близко подойти к Павлу и попросить зайти в его кабинет (если это вообще можно было назвать кабинетом).

На втором этаже было всего три двери, два помещения. По правую сторону – кабинет владельца, левее – грязная и облезлая комната туалета, очень давно нуждающаяся в ремонте. Руки давно не доходили вызвать мастеров и привести её в приличный вид. Прямо от лестницы путь вёл на крышу автосервиса. Вид с крыши был далеко не красочный и использовался только для соблюдения норм безопасности. Комната Санжара была похожа на комнату Павла – такие же облезлые стены, такая же мебель, такой же ПК. Но с небольшими отличиями – у Санжара были окна и хотя бы личная маленькая кухня, где можно было приготовить кофе или завтрак рано утром, когда работа только начиналась.

– Павел, приятель мой, заходи, дорогой, – сказал Санжар с турецким акцентом и немного басовитым, но дружелюбным голосом. – Присаживайся, есть что обсудить.

За окном уже начался мелкий дождь. Тихая, убаюкивающая дождливая мелодия придавала спокойствие маленькому району. Аромат мокрой травы и листьев создавал иллюзию свежести и чистоты – не в окружающем мире, а в головах людей, ибо весь город сам по себе был иллюзией, напичканной пропагандой и виртуальным миром.

Санжар заварил кофе из той самой старой кофемашины прошлых лет. Два капучино с пенкой своим нежным ароматом немного согревали холодный дождливый день.

– Мой дорогой друг, начну, пожалуй, издалека, – голос стал ещё более дружелюбным, на лице появилось подобие улыбки. – Поскольку мы с тобой давно знакомы, я всё же решил рассказать тебе один маленький, но важный лично для меня секрет. Эту автомастерскую построил мой дедушка, потом передал её моему отцу, а отец – мне.

Павел не понимал, к чему Санжар всё это говорит. Возможно, он просто хотел отвлечь или смягчить восприятие чего-то более важного. Или, может быть, таким образом выражал признательность – за все те бессонные ночи, что Павел провёл в автомастерской, работая не покладая рук? В любом случае окунуться в историю своей работы всегда было интересно.

– Надеюсь, что дедушка на Небесах гордится не только мной, но и тобой, – Санжар рассмеялся, а Павел слегка улыбнулся. – Я очень рад, что ты помогаешь мне, работая в нашей семейной автомастерской. Для меня это большая честь и многое значит, честно тебе говорю. Ведь если бы не ты, я не знаю, что было бы с ней сейчас… да и где бы я находился.

– Спасибо вам большое за признательность и искренность, я тоже вас очень ценю, – поблагодарил Павел с очень спокойным, почти убаюкивающим голосом. – У меня, кстати, сегодня опять был приступ, – неожиданно для самого себя добавил он.

– Опять?.. Ох, бедный мальчик, я очень тебе сочувствую… Но сейчас же у тебя всё хорошо, правда? – Санжар отреагировал очень эмоционально, даже показалось, что он чувствует в чём-то вину (но в чём?). Потом он добавил: – Знаешь, я вырос в трущобах города, где преступность была на самых высоких уровнях. Почти на каждой улице, в каждом доме жили воры, убийцы и террористы, а обычных, добропорядочных граждан было так же сложно найти, как и биткоины в блоках.

Поначалу мне было очень сложно – я чуть ли не плакал ночами и переживал за своё будущее. Но мой дедушка, каждый раз, когда я приходил к нему в мастерскую, вдохновлял меня жить дальше и бороться до конца. И кто я сейчас?

Пойми меня правильно – я всего лишь хочу сказать тебе, что твои проблемы и сложности в жизни закаляют тебя и твой характер. Они делают тебя сильнее, даже если ты этого не замечаешь в повседневной жизни. Но однажды придёт день, и ты станешь совершенно другим человеком, а на прошлое будешь смотреть с улыбкой – и, возможно, даже благодарить Всевышнего за такие испытания.

– Да, босс, я понимаю тебя, но всё же то, о чём ты говоришь, – не совсем корректно. Ты родился человеком здоровым и сильным, я же – слабым и беспомощным.

– И это не проблема, приятель мой. Если ты сейчас начнёшь заниматься спортом, чаще бегать около дома и делать зарядку по утрам, то, уверяю тебя, рано или поздно забудешь о своих болячках.

В комнате, как в бесконечном космосе, на несколько секунд воцарилась тишина. Оба обдумывали мысли друг друга и пытались настоять на своём.

– Хорошо, Санжар, я понял тебя. У меня не так много свободного времени остаётся перед работой, тем более за мамой смотреть надо, но я учту то, что ты мне предложил, – произнёс Павел одобряющим, добрым голосом. – Я могу идти домой?

– Я очень рад, что ты понимаешь меня. Поверь, всё не так сложно и муторно, как тебе кажется на первый взгляд, – Санжар сделал небольшую паузу. По его взгляду было видно, что он что-то недоговаривает, но никак не может выговорить. – Ох да, вот ещё что: у нас небольшие проблемы с поставками и арендой. Через неделю мне придётся, в целях экономии, конечно, немного урезать тебе зарплату. Совсем чуть-чуть – я ведь знаю о твоих жизненных трудностях. Где-то процентов на 10–15.

Дождь усилился. Вместо привычных капель теперь лило как из ведра. За окном висели тяжёлые тёмные тучи, окутавшие почти ночной город. Ливень добавлял напряжённости и передавал тяжёлую атмосферу, царившую в кабинете Санжара.

– Хорошо, босс, я понял тебя… – произнёс Павел тяжело. На лице отражались разочарование и пустота.

– Может быть, мне стоит принять участие в Арене? – неожиданно для Санжара добавил он.

– Мальчик мой, ты спятил? – Санжар посмотрел на Павла с большим непониманием, в голосе появилась тень гнева. – Посмотри в каком положение ты сейчас. Посмотри как ты выглядишь, какое у тебя здоровье. Ты вообще понимаешь, о чём говоришь? Да на Арене участвуют лучшие бойцы не только города, но и континента. Тебя не то, что в отборочный этап пропустят – над тобой сами зрители смеяться будут.

Санжар специально солгал, утверждая, что на Арене участвуют лишь чемпионы и физически сильные люди. Павел знал это – босс просто не хотел, чтобы его подопечный рисковал жизнью ради денег и славы. На самом деле это место давно стало пристанищем для местных наркоманов и инвалидов, у людей, чья жизнь выглядела в разы хуже жизни Павла. За отборочным этапом уже давно никто особо не следил, и попасть в список «счастливчиков» было не столь уж и трудно – особенно за небольшую плату.

Но с другой стороны куда же ещё можно было пойти, куда, чёрт возьми, можно было податься? Остаться работать в автомастерской уже за гроши, как будто ничего не произошло? Или попытаться испытать удачу? В Неосити зарплаты постепенно падали – то ли из-за нарастающего кризиса, то ли из-за чего-то ещё. Арена – это прежде всего выбор. Всё, или ничего. Обратной дороги нет и быть не может.

Павел вышел из кабинета, попрощавшись с Санжаром, и направился на первый этаж мастерской. На лице застыло отчаяние и безнадёжность, а в душе разливалась абсолютная пустота. Он чувствовал, как неприятные импульсы пробегали по всему телу, добавляя к этому тревожность и неуверенность в завтрашнем дне, которая и раньше давала о себе знать, но теперь стала почти невыносимой. Естественно во всех бедах можно было винить федералов, местное правительство или же обычное стечение обстоятельств – но только не себя. Действительно ли виноват человек, что родился с такими заболеваниями и проблемами в жизни? А если бы его можно было исцелить? А если бы в тот самый момент нашлись врачи, которые смогли бы помочь? Мысли в голове приходили одна за другой, как транзакции внутри суперблокчейна, но в конечно итоге Павел приходил к одному – виноваты были все, но только не он.

Зашёл в свою тесную коморку на минус первом этаже, достал минеральную воду из холодильника и сделал пару быстрых глотков. После сложного разговора и приступа нужно было отойти – тело явно требовало перезагрузки. Павел сел на стул, обдумывая свои следующие шаги, параллельно листая городские новости через нейроинтерфейс. В комнате стояла тишина; лишь изредка старый холодильник издавал механические звуки. Совершенно неожиданно в дверь кто-то постучал. На пороге в уличной куртке стоял его босс.

– Тебе уже лучше? Собираешься домой? – спокойно спросил Санжар. – Впрочем, можешь не отвечать. Я тут подумал: раз зарплата урезается, дам тебе десять тысяч нанитов на будущее. Маме как раз сможешь больше помочь.

– Ох… Спасибо вам, босс, правда. – произнёс Павел, стараясь всеми силами скрыть радость в глазах.

– Ну давай, всего хорошего. Передавай маме привет от меня! А деньги переведу попозже на твой криптокошёлек.

На улице уже темнело. Лёгкий прохладный ветер бился о небольшие здания района. Павел открыл нейроинтерфейс – уже во второй раз за вечер. На главном экране отобразилось:

Пятница

19:32

3 сентября, 2.304 год.

Близились выходные. Маленькую радость они всё же приносили: можно было отдохнуть от рабочей рутины, насладиться природой и яркими улочками – пускай и в бешеном ритме города. Чаще всего он либо зависал в виртуальном пространстве, либо гулял по городскому парку – единственному нормальному в бедной части Неосити. Иногда ему звонил Давид и предлагал сходить в ресторан, который находился у самой стены, разделяющей два города. Может, и на этой неделе пригласит.

Проблема с зарплатой, озвученная за столом маленького кабинета, заставила сильно напрячься – на протяжении всей поездке обратно домой в голове только и крутились мысли о том, что делать дальше. Но благодаря финансовой поддержки босса ситуация была не из критических.

«И всё же как поступить лучше? Мне действительно стоит уйти? Или продолжать работать за копейки? Даже если я останусь, всё равно сгнию. Система просто построена так, что каждый житель гниёт изнутри: сначала слабо, а затем всё больше и больше… Появляется запах, потом – металлические заменители на теле. Не успеешь оглянуться, как уже на улице просишь милостыню у прохожих, которые такие же рабы как и ты. Ничем не отличаются внутренне».

Общество Неосити внутри бедного города давно деградирует во всех смыслах – в отличие от богатых районов, где царят мир и спокойствие, где нет кризисов и террора, а единственная проблема – выбор еды на завтрак. Даже дурак поймёт: деградация – это единственная цель мёртвого города. Не нужно проводить опросы, чтобы это понять.

Человек вырастает, в возрасте семи лет идёт получать образование. Дальше – либо на завод, либо на мелкие подработки. К тридцати типичный житель уже имеет кучу психических проблем, а самое главное – стресс, который может и отступает на несколько дней или недель, но всегда, словно смерть из кошмара, возвращается обратно. После пятидесяти – гной. И только гной.

Город – это ад, из которого нельзя выбраться. Каждый житель этого ада горит вечным огнём десятилетиями. Его конец всегда один: либо жалкая смерть, либо свалка, где в токсичной мусорной грязи валяются сотни тысяч киборгов.

Заводы гудят, как тюремные сирены, а учителя, глядя на учеников, будто смотрят в пустоту – зная, что почти весь класс не доживёт хотя бы до пенсии.

Павел доехал до дома. Мама уже крепко спала – видимо, устала дожидаться следующего дня. Павел, невероятно уставший не только от работы, но и от собственных мыслей, тоже улёгся спать – разумеется, после чашечки кофе с тёмным шоколадом, словно пытаясь добавить в жизнь хоть что-то новое. Город, как всегда, не унимался и продолжал гудеть круглые сутки. Хорошо, что в квартире была установлена система умных жалюзи.

На нейроинтерфейс пришло уведомление – уровень громкости был настолько высоким, что разбудил Павла. Будильник показывал 6:56 утра. Павел открыл глаза. Ещё даже не вставая с кровати, вызвал список уведомлений. На экране высветилось единственное сообщение – это был Давид:

– Привет! Слушай, у меня освободился денёк, ты не против, если мы встретимся завтра вечером в том самом ресторане около стены, в который так давно хотели пойти? У меня для тебя столько новостей есть! Кстати, извини, если очень рано написал и, возможно, разбудил.

Давид никогда не писал так рано. Значит, действительно есть что-то важное.

В холодильнике закончилась еда. Об этом, спустя несколько минут после того как Павел пошёл чистить зубы, сообщил нейроинтерфейс – грустным и почти жалобным голосом, очень напоминающим человеческий. Поскольку магазины были ещё закрыты, пришлось заказывать доставку через продуктовый интернет-магазин. В районе, где жил Павел, всю доставку выполняли дроны – спустя всего несколько минут после оформления заказа один из них прилетал прямо на балкон квартиры. На этот раз прилетел небольшой тёмно-зеленый бот, по форме напоминавший ровный прямоугольник. Он отсканировал лицо, аккуратно выпустил на пол заказ и произнёс механическим роботизированным голосом: – Павел #431948, ваш заказ обработан и доставлен. Не забудьте поставить нам отзыв. Это было куда удобнее и безопаснее, чем если бы приходил курьер: нередко такие визиты заканчивались грабежом или даже убийством. Никогда не знаешь, кто стоит перед твоей дверью – добропорядочный гражданин или вор-убийца.

Суббота и воскресенье были единственными днями, когда можно было отдохнуть. Но в трущобах позволить себе это могли разве что покойники – или безработные, давно потерявшие всю надежду не только на жизнь, но и на своё существование.

Немного поговорив с мамой о проблемах на работе и о планах встретиться с Давидом в воскресенье, Павел вышел из дома. Перед этим он помог ей принять нужные таблетки и ещё раз заверил, что в будущем у всех всё будет хорошо. По пути к станции метро купил бургер в местной забегаловке, где мясо выращивалось на 3D-принтере, а в роли кассиров стояли ржавые киборги с трескучими голосами и полувыбитыми глазами.

«Безумие – это повторение одного и того же действия раз за разом, день за днём, год за годом. Подобие дня сурка, где никогда ничего не изменяется и быть изменено не может. Люди обречены на провал и смерть. Надежда – всего лишь иллюзия, в которой все соглашаются жить, причём добровольно. Так лучше. Так действительно лучше. Ведь если ты начнёшь задавать вопросы, а хуже того, что-то делать – на следующей день тебя уже никто не вспомнит.» Печальные, но правдивые мысли снова ринулись в голову, пока он спускался по лестнице метро, где властвовала грязь и пахнуло отходами.

Павел надел респиратор и спустился вниз на платформу, ожидая скрипучий и ржавый состав поезда. На станции пахло токсичным миксом плесени, старых жидкостей и канализационных отходов – настолько невыносимо, что у некоторых начиналось сильное головокружение. Один человек и вовсе потерял сознание.

До прибытия состава оставалось тридцать секунд. Павел встал с кресел ожидания, обвитых неоновыми трубками – яркий, излучающий тёмно-синий свет придавал станции немного мрачную, почти загадочную в определённом смысле атмосферу. Стоя на платформе, не предвкушая ничего плохого, он вдруг услышал голос – к нему обратился таинственный незнакомец:

– Приятель, здравствуй, у тебя не найдётся ли… – незнакомец протянул руку для рукопожатия. Павел сделал то же самое, но в следующее мгновение заметил в его руке электрический нож. Не успев среагировать, он почувствовал, как к его шеи приставили холодное лезвие. Сердце забилось, как у марафонца, а нейроинтерфейс предупредил о резком повышении давления.

Жертва начала громко кричать, параллельно переходя на хрип от удушья. В его жалобном голосе звучали мольбы о помощи, но, к сожалению, все прохожие рассеялись, как вирусы в старом компьютере. Ждать полицию было бессмысленно – здесь она не работала как следует. Обстановку усугублял и респиратор, из-за которого воздух поступал хуже обычного – настолько, что можно было задохнуться.

– Приятель, приятель… – хитрым и очень тихим голосом проговорил незнакомец после минуты молчания. – Давай всё решим мирно, а? Переведи мне все свои наниты – а я в обмен на это оставлю тебе жизнь. Ну что, по рукам?

Делать было нечего. Павел мысленно активировал нейроинтерфейс и перевёл мошеннику все свои имеющиеся средства. Среди них были и те самые наниты, которые Санжар подарил ему вчера вечером. Все деньги, что у него были, просто испарились в одночасье. Всё тело дрожало. Но был ли другой выход из этой ситуации? Нет – и он понимал это. С великим отчаянием, будто заранее зная, что произойдёт дальше, он просто ждал исхода.

После подтверждённого перевода бандит просто швырнул его на землю, а сам быстро скрылся во мраке подземного туннеля.

Холодный, местами влажный пол с древними плитками помог Павлу вернуться к тёмной реальности. Он ещё немного полежал, а затем попытался сесть на кресло ожидания.

Поезд прибыл с опозданием – не было ещё ни одного дня, когда они приходили бы вовремя. Павел, сжав руки в кулаки, вошёл в вагон и сел на пассажирское кресло.

Эта жизнь рано или поздно приведёт его либо к инвалидности, либо – что ещё страшнее – к смерти. Самое печальное – мама могла остаться одна, и тогда ей точно никто не поможет. В поезде мысли об Арене начали посещать его всё чаще. А вдруг это действительно единственный выход? Неожиданно ему пришла в голову мысль: весь город словно держится только на этом месте, если судить по разрухе вокруг.

Зачем стараться, ходить на работу, жить в страхе и стрессе, если можно просто взять и потянуть счастливый билетик – так сказать, на удачу? Если повезёт – отлично: слава и богатство, как по сценарию, гарантированно потекут рекой. О тебе будут говорить во всех новостях, обсуждать твою молниеносную победу над кучкой недоумков и неудачников. Потом покупаешь себе дом в самом центре Неосити, даже с видом на зеленеющий парк, один из самых красивых на всём континенте. А ещё – супернавороченный электрокар: гладкий, обтекаемый корпус из матового сплава, меняющий свой оттенок в зависимости от окружающей среды. Он не нуждается в зарядке месяцами. Вместо колес – антигравитационные пластины, благодаря которым он парит над дорогой, словно птица в облаках. Внутри – ядерный двигатель, самый мощным во всём мире.

А что, если не повезёт, и он не только проиграет, но и умрёт? В любом случае он всегда думал, что после смерти – абсолютная пустота. Мрак. Ночь. Тьма. Даже если после неё что-то есть, то это абсолютное небытие и потеря сознания в физическом смысле. Но тогда можно будет избежать позора, если мама останется одна.

В детстве его покойная бабушка часто говорила, что по вере в некоего Христа люди могут попасть в рай, даже если в жизни сотворили много плохих дел. Там нет ни болезней, ни страданий, а люди всегда счастливы. Где отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже. Павел никогда в это не верил, но почему-то сейчас вспомнил об этом. Конец человеческим страданиям – вот чего он на самом деле хотел.

Павел ещё раз собрался с мыслями, повторно проанализировав всю свою нынешнюю реальность. Спустя несколько секунд он принял решение поехать на ближайшую станцию метро, где находился маленький, почти заброшенный тир – нужно было отвлечься от всего пагубного и выпустить всю дурь, что накопилась внутри.

Музыка 80-х годов XX века в жанре ритм-н-блюз в исполнении Майкла Джексона придавала вагону метро определённое ностальгическое настроение. Времена менялись, менялись и технологии, а классика по-прежнему оставалась бессмертной. Подобные песни редко услышишь на улице или в чьём-то плейлисте – тем не менее, они иногда доносились в метро и старых автобусах.

Состав подъехал к нужному месту. К удивлению Павла, станция выглядела идеально чистой, разумеется, по местным меркам. Здесь полы были почти убраны, помещение освещалось лампами и неоновыми вывесками, завлекающими кибер-путников в бары или ремонтные забегаловки, а пропускные установки были не такими старыми, как обычно.

Павел, выйдя на улицу, хотел было снять респиратор, но спустя мгновение понял, что этого делать не стоит – ядовитая смесь газа, радиации и отходов властвовала здесь днём и ночью. Если находиться тут без химзащиты, риск получить онкологию идёт почти как подарок. А если не смотришь на выбор защиты – играешь в шахматы со смертью: за качеством продукции здесь мало кто следит.

Окружающая среда была настолько ужасна, что казалось: это не улица находится в хаосе, а хаос – внутри улицы. Повсюду свисали чёрные провода, подобно паутине, помогающие удерживать город в цельности, напоминая всему окружающему о капле человеческого вида. Тёмные здания в 5–6 этажей придавали некое чувство мрачного спокойствия и мазохистского удовлетворения. На их стенах – всё те же неоновые вывески, чаще всего с азиатскими иероглифами.

На другой стороне улицы стоял бездомный, грея руки у огня в металлической бочке. Огонь был единственным, кто по-настоящему был жив – он плясал ярким танцем, будто вдыхая жизнь во всё мёртвое. Время близилось к обеду, и на первых этажах зданий начали открываться маленькие рестораны, задача которых – накормить нищих тёплой, но на вид не слишком аппетитной едой. Количество бездомных с каждой минутой росло.

Маленькое здание тира втиснулось между двумя жилыми зданиями, служа по большей части пристройкой, чем полноценным домом. Оно было собрано из металлических ржавых пластин. На стенах можно было увидеть подсветку с изображениями разных видов оружия. Словно лампы для освещения, они мигали то ярким, то почти невидимым огнём, перегорая и вновь возрождаясь – будто напоминая о сложной жизни каждого человека в этом городе.

Павел, поднявшись по небольшой железной лестнице с неоновой подсветкой, зашёл внутрь.

Внутреннее помещение сильно напоминало тюрьму – ржавые металлические конструкции и облезлая мебель сразу давали понять, в какой части города ты находишься. Путь к раздевалке перекрывали решётки: нужно было заплатить, чтобы положить свою грязную верхнюю одежду на вешалки. Людей здесь не было – за всё отвечал полуполоманный искусственный интеллект. Справа от раздевалки находился лифт, ведущий на верхний этаж, где и начиналось само веселье.