Мегалион или когда умолкают свирели. Часть 1 Возвращение Светозара

Он достал из внутреннего кармана блокнот и стал искать.

– Вот, – радостно произнёс он и зачитал: – Одна верста равна, примерно, одной целой и семь десятых километра, один аршин равен семидесяти одному сантиметру, одна пядь равна восемнадцати сантиметрам, а вершок равен четырём с половиной сантиметрам.

Дея ненадолго задумалась.

– Ну вот, значит, до твоего дома четыре целых и шестьдесят восемь сотых версты. Верно? – словно отрубив, спросила Дея.

– Ну да, примерно так, – неуверенно проговорил Григорий.

– Не примерно, а точно, – улыбнувшись, подтвердила девушка.

– Хорошо, но что это меняет, милая Дея? – уже потеряв нить разговора, спросил Григорий. Он действительно уже забыл, зачем они занялись этими вычислениями, подсчётами. Он помнил только одно, что ему необходимо возвращаться домой и как можно скорее.

Дея вдруг сообщила то, от чего у Григория по спине прошёл холодок:

– Гори, ты сказал, что до дома тебе идти пять вёрст. Правильно?

– Правильно.

– Но за двадцать вёрст отсюда ты не встретишь ни одного жилого строения, а если и встретишь, то это будет мой дом, – она пристально смотрела на реакцию незадачливого путешественника.

По сути, эти слова из уст Деи прозвучали для Григория как приговор.

– И где же твой дом? – вновь поинтересовалась девушка.

– Пять вёрст отсюда, – повторил он, сильно волнуясь.

Дея рассмеялась, будто он её действительно чем-то очень развеселил.

– Почему ты веселишься? Мой город действительно в пяти верстах отсюда, это точно, – не унимался Григорий.

– Ближайший город, Гори, в трёх днях пути отсюда и то, если лететь на Ратиборе, – уже без смеха уточнила девушка.

– Лететь на Ратиборе, – несвязно повторил за ней Григорий, сильно взволнованный и растерянный.

Дея вдруг вся переменилась, смешливость и весёлость разом исчезли с её лица, она смотрела на Григория так трогательно, так нежно, словно мать смотрит на сладкий сон своего грудного дитя. Она чувствовала его каждой клеточкой тела, понимала все его переживания, мысли, страхи. Она не знала только, как ему всё сказать, чтобы успокоить, придать уверенности, силы. Конечно, она знала, откуда он, знала, что он здесь неслучайно, она всегда знала и верила, что он обязательно здесь объявится. Ей так много ему нужно рассказать, многое помочь вспомнить, но как правильно всё это сделать, чтобы не навредить ему? Если бы он умел читать по её лицу, то непременно увидел бы всё, что она в эту минуту чувствовала, как глубоки эти чувства и как ей трудно молчать и делать вид, что не понимает его. Но вместо всего этого она вновь спросила:

– Гори, так куда ты направляешься?

– Куда направляюсь? – переспросил он и тут же ответил: – Уже не знаю, милая Дея.

Она внимательно взглянула ему в глаза, в которых, кроме полной растерянности, витала его чистая, не тронутая мороком Душа, которая чудом сохранилась в его мире, Душа, которую она так долго искала, всем сердцем любила, ждала и надеялась, и которую наконец нашла. Всё это мигом пронеслось у неё в голове. Немного успокоившись, она совершенно серьёзно сказала:

– Гори, я знаю, почему ты здесь, знаю, что тебя волнует. Но, поверь мне, сейчас нет ни малейшей возможности тебе вернуться назад в твой мир.

– Почему? – растерянно, но спокойно спросил он.

– Потому что та поляна – портал, соединяющий два разных измерения, и ты прошёл через него.

Она неотрывно смотрела в глаза Григорию, пытаясь прочувствовать его состояние. На удивление, Григорий абсолютно адекватно воспринял новую информацию, и по всему чувствовалось, что он понимает, о чём идёт речь. Дея продолжила:

– Этот портал открывается не более чем на один час, а потом закрывается на полгода.

– Значит, – продолжил её мысль Григорий, – назад я смогу вернуться только через полгода?

– Да, милый Гори, – Дея впервые назвала его милым, но Григорий этого даже не заметил. Девушка продолжала говорить: – Однако не это главное.

– Если это не главное, то что тогда? – Григорий слегка побледнел, обречённо развёл в стороны руки и рассеянно посмотрел куда-то мимо Деи.

Дея заметно волновалась, но она уже не хотела останавливаться и продолжала:

– Там, откуда ты пришёл, и здесь, где сейчас находишься, время течёт по-разному.

Григорий внимательно слушал девушку, но взгляд его был таким, будто он её не видит и не слышит. Дея продолжала:

– Когда здесь минуют полгода, там, откуда ты пришёл, пройдёт два года с половиной.

Девушка смотрела на него настороженно и с некоторой тревогой. Не сказать правду она уже не могла, но и молчать была не в силах. «Правильно ли он меня услышал, всё ли понял?», – думала она, не отрывая взгляда от его лица.

Какое-то время они оба молчали. Сердце Григория учащённо стучало, а грудь высоко вздымалась, словно ему не хватало воздуха. Спустя минуту Дея почти с мольбой в голосе спросила:

– Как ты, Гори?

– Не знаю, всё это так странно, – с некоторой растерянностью ответил Григорий. – С одной стороны, я вроде бы всё понимаю, а с другой – разум отказывается верить.

– Что ты обо всём этом думаешь? – продолжала допрос Дея.

Ей было очень важно мнение Григория. Важно было, чтобы у него не сорвало голову, чтобы он не впал в неконтролируемую панику или, наоборот, в депрессию, как это не раз случалось с другими представителями его мира.

Григорий, немного подумав, ответил вопросом на вопрос:

– А что ты делаешь здесь каждые полгода, Дея?

Такой оборот немного смутил девушку, но она интуитивно поняла, что он хочет от неё услышать, и, слегка волнуясь, ответила:

– Гори, на самом деле каждые полгода я ожидала здесь тебя. Конечно, я бывала здесь намного чаще, но это… – девушка на мгновение запнулась, словно хотела сказать что-то другое, но не сдержалась, сказав всё как есть: – Каждую минуту я молила Бога, чтобы он помог тебе найти именно эту полянку, на которой есть этот замечательный портал, и, пройдя через него, вернуться ко мне. Тебе сейчас это кажется странным, невероятным, но пройдёт немного времени, и ты всё сам поймёшь.

– Значит, я вернулся к тебе? – спросил Григорий, ласково взглянув в глаза девушки, словно сейчас для него только это было важным.

– Конечно, ко мне, – страстно произнесла Дея, подавшись слегка вперёд, словно намереваясь обнять этого непонятливого остолопа, но неимоверным усилием воли сдержала свой первый порыв, тихо проронив: – Я так ждала тебя, милый Гори, так ждала, что…

Григорий не дал ей закончить фразу, лишь слегка коснулся пальцем её губ и нежно спросил:

– Значит, всё произошло, как и было задумано, и ты встретила именно того человека, которого так долго ждала?

– Да, – вся дрожа, едва слышно проговорила Дея, – ты именно тот, кого я ждала много лет.

По воле Всевышнего свершилось то, что непременно должно было случиться. Любовь, незримая, неосязаемая, преодолевая невероятные преграды, сокрушая всё на своём пути, пронзая пространство и время, вновь соединила любящие Души под аккомпанемент мелодии, которую Он всегда играет влюблённым на своей волшебной свирели.

Дом у озера

Григорий и Дея неотрывно глядели друг на друга. Они молчали, но это молчание было гораздо красноречивее и громче самых красивых и правильных слов о любви. После долгой разлуки родные Души вновь встретились, и дремавшая дотоле божественная свирель вновь заиграла в их сердцах волшебную мелодию любви. Возможно, именно в этом и состоит главный замысел Всевышнего – дать всем Душам шанс обрести приют в лоне его вечной любви и благоденствия.

Но вот оба вздохнули полной грудью, словно всё это время не дышали, боясь нарушить нежную тонкую связь.

– Пора домой, Гори, – немного придя в себя, радостно проговорила Дея и тут же громко скомандовала: – Ратибор! Братишка!

Ратибор, до этого спокойно дремавший в сторонке, тут же вскочил и, вытянув мощную шею, протяжно и заливисто завыл. Леденящий кровь вой грозного хищника эхом разнёсся по лесу, стремительно вырвавшись из-под крон вековых деревьев. Он резво отпрыгнул в сторону и сел в ожидании дальнейших команд.

Только теперь Григорий заметил плотно сложенные крылья по бокам у волка. Именно крылья, их рельеф и чёткие очертания не вызывали никаких сомнений.

«Чёрт возьми!» – подумал Григорий и тут же вслух спросил:

– Это именно то, что я думаю, Дея?

– Да, – кивнув, коротко ответила та, не скрывая радости.

Ратибор широко расправил огромные крылья, взмахнул ими для порядка пару раз и замер в ожидании.

– Помоги мне, – попросила Дея.

– Конечно, – тут же отреагировал Георгий и, взяв девушку на руки, поднёс её к Ратибору.

Она ловко, словно и не устала, перескочила на мощную спину волка и уже сверху почти прокричала:

– Гори, смелее забирайся и ничего не бойся!

Секунду спустя добавила:

– Усаживайся поплотнее, ногами найди упор у основания крыльев и держись крепко за меня.

– Что? – не расслышав, переспросил Григорий.

– Крепко обними меня. Понятно?!

Неожиданно легко Григорий взобрался на указанное ему место, и, как только он обхватил Дею за талию, она тут же скомандовала:

– Гей, братишка, вперё-о-од!

«Да уж!, – подумал наш герой, не переставая удивляться. – Картина Васнецова наяву».

Ратибор несколько раз взмахнул крыльями и, оттолкнувшись от земли, с места взмыл вверх.

– Ого-о-го! – восторженно прокричал Григорий.

Дея обернувшись, весело рассмеялась.

Ловко пролетев между деревьями, Ратибор быстро набрал высоту, и они мгновенно оказались над той самой поляной, где всё началось. Григорий сразу узнал её, она хорошо просматривалась сверху, и было там всё по-прежнему – и одинокая ель, растущая по центру, и родник, и тот самый ракитник. Смутные чувства наполнили его грудь, внутри что-то слегка заныло от нахлынувшего волнения. Привычная жизнь в силу невероятных обстоятельств уже отпускала его, а новая была ещё очень туманной и неясной. Ратибор, будто специально, сделал над поляной небольшой круг и, вновь взмахнув крыльями, стал стремительно подниматься.

«Куда я лечу? Что меня ждёт впереди?» – Григорий непрерывно задавал себе вопросы, но его разум отказывался искать ответы на них, и было от чего. Он летел по небу на крылатом волке, нежно удерживая в объятиях понравившуюся ему девушку, и душа его пела под аккомпанемент божественной свирели. Григорий оказался во власти чувств, а разум в эти минуты был бессилен противостоять им.

Ратибор летел сквозь набегающие облака навстречу неподвижному горизонту. Тугой встречный поток воздуха обжигал счастливые лица наездников непрестанными порывами, то и дело пытался сбросить их с крылатого симаргла. Дея величественно, как Богиня Эпона, восседала на верном скакуне, без усилий держась за его тонкий ошейник, словно и не было полёта, только волосы, непрерывно извиваясь на ветру, выдавали её быстрое движение.

Внизу отчётливо виднелись извилистые горные цепи с причудливыми вершинами, которые то ощетинивались тысячью острых, как иглы, скал, то будто нависали над землёй большими плоскими блинами, с которых срывались бурные водяные потоки, образуя череду невероятной красоты водопадов. Воды глубоко внизу с шумом бились о большие камни, поднимая облака искрящихся брызг, переливающихся в лучах заходящего за горизонт солнца.

Вокруг гор сплошной стеной стоял дремучий лес. Горные реки, выходя на равнину, собирались в одну, и она в бесконечных поворотах и изгибах широкого русла усмиряла свой дерзкий норов и уже дальше текла медленно и величаво, постепенно растворяясь в густых лесах где-то у самого горизонта. С высоты птичьего полёта местность казалась абсолютно безлюдной и непроходимой, словно природа специально сделала всё, чтобы защитить себя от непрошенных гостей.

Не успев как следует налюбоваться роскошными видами нетронутой природы, Григорий почувствовал, как они стали снижаться. Ратибор плавно и почти вертикально опустился на большой плоский камень посреди красивого водоёма, окружённого высокими стройными деревьями. Он для приличия сделал ещё пару взмахов крыльями и ловко сложил их по бокам так, что они вновь стали едва заметны.

– Вот мы и дома, – обернувшись, радостно сообщила Дея.

Григорий первым соскочил с Ратибора и принял на руки светящуюся от счастья девушку.

– Поставь меня, – ласково проговорила Дея.

– Ты уверена?

– Да, Гори, не переживай за меня, я справлюсь. – И она уверенно встала на обе ноги.

На противоположном берегу под роскошной кроной коренастого кедра стоял невысокий домик, а чуть дальше едва виднелся скромный сарайчик, возможно, чья-то будка или курятник, и больше видно ничего не было. От озера почти сразу начинал расти густой лес, а за ним неприступной стеной стояли остроконечные горы, вершины которых сверкали, переливаясь белоснежными шапками.

Все трое стояли посреди озера и вместе любовались первозданной красотой. В зеркальной голубой глади отражались крутые каменистые берега, заснеженные вершины и беззаботно бегущие по небу облака. Настроение у всех было приподнятое, особенно у Григория, который ещё находился под впечатлением от необыкновенного полёта.

К камню была привязана старая, но исправная лодка с большими, не по размеру, вёслами. Ратибор тут же улёгся на прогретый солнцем камень и опустил голову, поглядывая из-под бровей то на свою хозяйку, то на Григория.

– Здесь его владения, – почти шёпотом произнесла Дея. – Он большую часть времени проводит тут. Ему отсюда всё хорошо видно. Здесь он охотится и отдыхает, а также следит за порядком. Никто чужой без его ведома сюда не пройдёт.

Ратибор теперь уже не казался Григорию таким грозным и большим.

«Как быстро человек ко всему привыкает», – подумал он. Ещё недавно Григорий дрожал от страха, глядя на волка, а теперь запросто садится ему на спину и гладит по холке.

– Идём, Гори, нам нужно с тобой ещё многое обсудить, – проговорила Дея и пошла в направлении лодки, жестом предлагая Григорию следовать за ней.

На противоположном берегу их встретил неизвестной породы белый пёс с чёрными ушами и мордой, который ещё задолго до того, как нос лодки уткнулся в береговые камни, бегал и лаял в ожидании хозяйки. Как только Григорий помог Дее сойти, пёс тут же бросился в её объятия, весело скуля и виляя хвостом. Откуда-то прибежала пушистая дымчатая кошка и тоже стала плести хороводы у ног Деи, громко мурлыкая.

Дея, довольная, гладила их, теребила им носы и уши и весело смеялась.

– Соскучились, дорогие мои! – не переставая, повторяла она своим питомцам; наконец, обернувшись к Григорию и взяв его за руку, сказала: – Пойдём, Гори, в дом.

Дом стоял у самого берега, и от воды к нему вели кое-как сложенные из камней ступени. Снаружи он казался небольшим, даже неказистым и в целом выглядел довольно печально. Покосившиеся от времени окна и дверь, трухлявые стены, чёрные от сырости и плесени и кое-как сколоченная крыша. Крыльца перед входом тоже не было, а под дверью зияла огромная щель.

Из-за дома послышалось блеяние козы и одного или двух козлят.

– Это твоя живность?

Хозяйка смущённо кивнула, видимо, заметив реакцию гостя на вид её жилища.

– Наверное, некормленые, голодные. Три дня прошло как-никак. – участливо заметил Григорий.

– Нет, не думаю, – улыбаясь, ответила Дея. – Когда мы с Ратибором улетаем куда-нибудь на два-три дня, я прошу нашего соседа, старца, я тебе о нём говорила, и он присматривает за ними.

– А этот старец, он далеко от вас живёт?

– Нет, почти рядом, версты две-три, не больше. Он, несмотря на преклонный возраст, своими ногами сюда приходит, – почему-то на шёпот перешла Дея.

– А почему шёпотом? – поинтересовался Григорий.

– Не знаю, – улыбаясь, опять шёпотом ответила девушка. – Он вообще-то хороший человек, только вот всякой магией занимается, и многие его в округе побаиваются.

– А ты боишься? – улыбаясь в ответ, спросил Григорий.

– Нет, что ты, он нам как родной. Хотя, если честно, и я немного побаиваюсь, – сделав наигранно испуганное лицо, ответила Дея. – Люди поговаривают, что он может слышать на расстоянии, особенно если кто-нибудь говорит про него гадости.

– Ну тогда нам нечего опасаться, – уже обычным голосом, широко улыбнувшись, заверил Григорий.

Постояв немного перед входом и осмотревшись по сторонам, он спросил:

– Дея, а у этого старца тоже крылатый волк есть?

Девушка повернулась к нему и стала совершенно серьёзно объяснять:

– Вообще-то крылатый волк, как ты выражаешься, – это огненный симаргл, особо почитаемое животное у славян, хранитель священного огня с крыльями сокола. В древних сказаниях он символизирует образ свободы, бесстрашия и справедливости. Он всегда стоит на стороне правды, и в этом его основное предназначение. К сожалению, их осталось очень мало и они очень редко подпускают к себе людей. В народных преданиях говорится, что они посланники Богов и могут оборачиваться в любые тела, в том числе людские.

Оба на мгновение замолчали.

– А ты? – удивлённо произнёс Григорий. – Почему Ратибор с тобой живет?

– Я особый случай, – спокойно сказала Дея и, нежно взглянув в глаза Григорию, добавила: – Но об этом, дорогой, поговорим чуть позже.

Дея распахнула входную дверь. Ещё от порога Григорий почувствовал, как из глубины дома доносится приятный запах. Они прошли по узкому коридору вдоль стены, повернули направо и остановились у второй двери. Запах становился насыщенней. Дея не спешила открывать эту дверь. Свет из небольшого окошка в стене немного освещал коридор. Рядом с ними стоял невысокий узенький стол из тёсаных досок, какая-то посуда и дубовая кадушка с водой.

Они простояли примерно минуту, пока Дея что-то тихо нашёптывала, сложив ладони перед собой. Григорию показалось, что она читает какие-то молитвы либо заговоры. Закончив ритуал, Дея открыла дверь, и они прошли в просторную комнату, и, хотя тут тоже было окно, свет в него почти не проникал. Хозяйка дома вдруг хлопнула в ладоши, и неожиданно стало ясно, как днём. К удивлению Григория, это было не электрическое освещение, а какое-то совсем другое.

– Ну вот, – заговорила хозяйка, глядя на своего гостя, – мы и на месте! Располагайся, Гори, где тебе удобно, и, как говорится, будь как дома.

Григорий, не торопясь, сделал несколько шагов и осмотрелся. Комната казалась гораздо просторнее, чем могло показаться снаружи. «Возможно, какой-то оптический обман», – подумал он. Бревенчатые стены изнутри выглядели гораздо свежее. Широкие стволы были тщательно подогнаны и идеально зачищены, и порой казалось, что рассеянный свет исходит от них. По стенам вокруг висели сухие гирлянды из разных лесных трав – именно они источали приятный аромат. Всё в комнате было буквально пропитано этим запахом, но он не раздражал, не бил в нос, напротив, будто прояснял сознание и успокаивал. Мебели почти не было. Две струганых скамейки да стол по центру и небольшая кровать в углу, застеленная меховым покрывалом. Во всём этом скромном убранстве единственным ярким пятном было окно. Из всего, что увидел Григорий, оно одно было выкрашено в светло-бирюзовый цвет и украшено кружевными занавесками с разноцветной вышивкой. В углу, напротив входа, пристроился небольшой алтарь с маленькими деревянными фигурками по кругу и свечой посередине.

Григорий никак не мог понять, откуда исходит этот волшебный свет. Он равномерно рассеивался по всей комнате, практически не давая тени, был нежен и невероятно приятен для глаз.

Пока он осматривался, Дея принесла из коридора воду в глиняной плошке, наломала туда какой-то травы и поставила на стол.

– Этот свет, Дея, – не удержался Григорий, – откуда он?

Дея села на скамейку и, сложив руки у колен, ненадолго задумалась, а затем начала отвечать издалека:

– Понимаешь, Гори, тот мир, откуда ты пришёл, использует много разных технологий, облегчающих жизнь, но в основном грязных. Вы вместо доступных вам простых и мощных источников энергии строите повсюду огромные электростанции, загрязняете ими воздух, воду, землю, а в итоге губите всё живое и от того сами становитесь слабее, разрушаете свой иммунитет и биосистему планеты, часто болеете и очень рано умираете.

Свет, который ты видишь, – это свечение махровой Тунии, маленькой лесной личинки. Она приживается только в идеально чистой среде и настолько мала, что её почти не видно невооружённым взглядом. Махровой её назвали из-за внешнего вида. Она генерирует колебания магнитного поля из эфира и может так светиться несколько часов, но потом в течение восьми-девяти часов ей необходимо отдохнуть. Таких маленьких их вывели лабораторным путём, в природе они намного крупнее, но принцип генерации сохранён. Они безвредны и совершенно безопасны для человека, кроме того, самоорганизованны и не нуждаются в контроле над популяцией.

Григорий восхищённо смотрел на Дею. Уверенный тон, убедительность, с которой она рассказывала, не вызывали сомнений в её очень широких познаниях.

– А почему они загораются при хлопке? – задал он уточняющий вопрос.

– Они реагируют на резкие звуковые вибрации, – не задумываясь, продолжила отвечать Дея, – но загораются не от хлопков. Когда мы хлопаем в ладоши, они как бы прислушиваются к звуку, но затем реагируют на наши психоэмоциональные вибрации. Я, например, произношу про себя слово «любовь» или «добро», и они откликаются.

Дея была так увлечена рассказом, что не заметила, как вода в плошке, куда незадолго до этого она крошила травы, стала закипать Григорий первым это заметил, чему немало удивился.

– Дея, вода! – крикнул он, будто обжёгся.

– Ой! – воскликнула девушка. – А я и забыла совсем.

– Что, это тоже особые технологии?

– Да, Гори, это тоже технологии, но уже другие. Об этом позже.

Она достала из маленького ларца у кровати небольшие кусочки чистой хлопчатобумажной ткани и, смочив их в разогретой воде, аккуратно положила на стол остывать. Закончив, она вновь посмотрела на Григория и спросила:

– Так на чём мы остановились?

– Ну, что личинки реагируют на слово «любовь».

– Верно! Так вот, они реагируют на частоты высокого диапазона нашего биополя. Ну, например, если человек радуется, счастлив, испытывает положительные эмоции, он начинает транслировать в эфир высокочастотные волны. Если, напротив, переживает, испытывает страх, чем-нибудь болен, то излучает волны низкой частоты.

Девушка взглянула на своего гостя и поинтересовалась:

– Гори, ты понимаешь, о чём я говорю?

– Да, конечно, – уверенно ответил Григорий, хотя в действительности понимал пока не всё. Он чувствовал где-то внутри, что ему это давно знакомо, но откуда, где он слышал об этом, вспомнить пока не мог.

Дея продолжала:

– Точно так же Тунии реагируют на наши слова, потому что слова – это тоже эмоции, и они эквивалентны нашим вибрациям. Улавливая от нас высокочастотные волны, эти личинки вырабатывают гормон, подобный серотонину, у вас его называют ещё гормоном хорошего настроения или гормоном счастья. Он вызывает сокращение их мускулатуры и запускает генерацию энергии из эфира.

Дея на всякий случай уточнила:

– Теперь тебе понятно, откуда берётся свет, Гори?

Григорий очень внимательно слушал девушку и не пропускал ни единого её слова. Он чувствовал, как с каждой новой минутой общения с ней он всё больше и больше ею очаровывается, и это уже не зависело от того, что она говорит ему или что он думает о ней, это происходило скорее на подсознательном уровне. Немного погрузившись в свои размышления, он чуть не оставил её вопрос без ответа.

– Да, милая Дея, всё понятно, ты превосходно объясняешь, – поспешил ответить он, придя в себя.

Григорий взял смоченные в травяном отваре лоскуты, аккуратно расправил их, спросил:

– Какую траву ты использовала, Дея?

– Листья обычного подорожника, дикой сливы и цветки полевого одуванчика. Они смягчают боль и устраняют отёчность при вывихах и растяжении, – как ученица своему учителю ответила Дея и рассмеялась.

Григорий тоже рассмеялся, но, когда они успокоились, сказал:

– У тебя широкие познания, Дея. Откуда ты так много знаешь?

– Да, это так, – с грустью в голосе произнесла девушка, – знаний у меня действительно много, но делиться ими, как видишь, мне пока не с кем. – И уже веселее добавила: – Теперь с тобой буду ими делиться, а мне есть что тебе рассказать.

Лицо её стало совсем серьёзным.

– Прежде, ещё до этой жизни на озере, – она обвела взглядом своё жилище, – я жила совсем в других условиях, ни в чём не знала нужды, была окружена вниманием и любовью…

Григорий стал накладывать компресс, положив её ноги к себе на колени. Она нисколько не возражала и с удовольствием принимала его ухаживания.

– Мой отец – царь Мирослав, сын Миролюба, знаменитого воеводы царя Гороха, а мать – Любава из Рода Сварожичей, из Мидгард-Земли, а мои братья и сестрёнки, – голос её вдруг осёкся и губы задрожали, но она быстро продолжила: – мы все так любили друг друга, отец во мне души не чаял.