Неизвестная гастроль Владимира Высоцкого

– Здравствуйте. Понимаете, у нас аккумулятор сдох, а в район надо край. Машинешку бы какую, прикурить. Мы тут по случаю. Вообще, из Москвы.

Начальник наконец поднял голову, бесстрастно глядел в Володю. Разомкнул губы, недоверчиво пробурчал:

– Ну-ну… – Мина стала ернической, тон аналогичным. – В поле машины, трудятся – нам подобное не обидно, не в Москве, чай.

– Мы, уважаемый, тоже при деле. Артисты.

Начальник красноречиво мелькнул взглядом на синяк шахматиста.

– Кто бы сомневался… Нету, граждане, машин, извините, мне работать надо.

Павел молча взял со стола какой-то производственный журнал, послюнявил палец, пошел листать. Начальник встал, обошел стол, немилостиво вынул журнал из рук Павла, положил обратно.

– До свиданья. Машин нет.

Вступил Игорь Яковлевич:

– Зачем вы напраслину возводите! Я свидетель, в гараже стоит совершенно на ходу газик.

Начальник сузил глаза.

– Вы русский язык понимаете? Нет машин. Тю-тю.

У Володи напряглись крылья носа.

– Я очень отлично вас понимаю. Собственно, как никто. Я шикарный пониматель, разрешите представиться. Но и вы поймите, я – Высоцкий.

Начальник смотрел в упор.

– Высоцких много, а я один.

Володя огорчился:

– Не так уж и много.

Здесь приблизился Павел, вежливо взял пальчиками лацкан пиджака начальника.

– Бесподобный костюмчик. Где дают?

Начальник отклонил торс, тем самым изъяв из вежливых пальцев принадлежность:

– В Москве, вообще говоря… Последний раз довожу до сведения, нету свободных машин, отсутствуют. Позвольте откланяться.

Володя сделал шаг, коротко и резко треснул кулаком в скулу начальника. Тот повалился. Тут же вскочил, немного подался назад. Набычился, приложив руку к скуле, глядел с ненавистью, сопел. Разогнулся, мгновение стоял, обозревая недругов. Гордо и размашисто пошел к двери, настырно пройдя рядом с Володей. Бросил жутковато:

– Ну что, прекрасно.

Дверь за собой не закрыл, шаги отмерял размерено и красноречиво. Игорь Яковлевич крякнул:

– Е-мое, вот это влипли.

Павел молчал, но в глазах горел воинственный огонек. Однако после раздумий потух, произошли слова:

– Нда, неизвестно, чем это кончится. Пойдемте-ка, мужики.

Бодро выбрались на улицу. Как раз за ворота МТС ходко весь в выхлопе урулил газик. В воротах гаража стоял и озабоченно смотрел вослед ему Терентий. Увидев москвичей подбежал к ним.

– Начальник зол как черт. Упилил куда-то. Ай случилось чего?

Павел согласился:

– Самую малость. В шар получил.

Терентий радостно присел.

– Амба!.. Ну, ребята, наскребли вы приключений. – Здесь состоялась длинная череда определенных слов. Следом было сказано: – У Петровича родня суровая, уголовная, их и председатель помохивает.

Игорь Яковлевич проникся речью, похоже, наиболее плотно – впрочем, понятно – панически пропищал:

– И что делать?

Ответа не произошло по той причине, что раздалось тарахтенье и на территорию МТС, причем с другой стороны от той куда уехал газик начальника, внедрилась замызганная победа – все дружно и цепко повернули головы. Из-за руля выдрался председатель Аркадий Иванович, улыбаясь, направился к москвичам. Павел хмуро и сжато выдавил:

– Похоже не в курсе. Ни слова, от него и заведемся.

– Мужики, крупная надежда на вас, – начал председатель, еще на подходе протягивая руку. – Понимаете какое дело, тут товарищ один пожаловал, просто судьба.

Москвичи как могли соорудили улыбки. Смысл состоял в том, что с утра в село в кои веки заявился мужчина областного чиновного разряда, здесь жила его матушка. Речь идет о клубе и кое-каком реквизите, усовершенствовать культуру охота, ибо общественность давит, что вроде бы в компетенции прибывшего. Чтоб не получить лишние зигзаги, сразу поясним. Общественность – это главным образом Мария Спиридонова и Оленька (Скипидарыч, оказывается, ее родной дядя по маме и вообще говоря наставник) – москвичи это усвоят позже. Председатель хотел обратиться к областному земляку в силу давления давно, а тут выпал случай – так сказать, на живца. Словом, как было бы распрекрасно, когда б москвичи усилили этого самого живца.

Заканчивал повествование председатель спокойно, даже отчасти весело поглядывая на бланш Игоря Яковлевича. Тот всем видом демонстрировал равнодушие к сельским неурядицам. Остальные тоже по понятным причинам не разгорались, собственно, Павел, соблюдая вежливый тон, обосновал:

– Аркадий Иванович, мы в принципе всей душой. Однако гастроль, билеты. И так все сроки упустили. И вообще у нас до вас крупнющая просьба. Прикурить бы от вашего авто, наша акома не дышит.

Председатель увещевал:

– О чем речь, Терентий тащи провода. Однако насчет моральной, так сказать, поддержки. Мужики, часом раньше, часом позже – в данном случае не огрех. Собственно, народ кланяется.

Здесь председатель обернулся к победе и сделал жест рукой. Незамедлительно двери автомобиля отворились, из них с разной грацией и темпераментом извлеклись Мария, Оленька и Ильинишна. Заметим, Игорь Яковлевич несколько съежился, но тут же молодецки расправил плечи.

Дамы передвигались стройно. Между прочим, самую воинственную позу соблюдала Оленька, надо думать, вчерашнее нечаянное выступление натурально преобразило дремавший потенциал. Ильинишна была естественна, Мария, напротив, скромна – отчетливо сияющий синяк Игоря Яковлевича не иначе сообщал чувство вины. Да, именно Оленька, приблизившись, агрессивно нахохлилась на Володю:

– Владимир Семенович, вы не смеете отказать! Мы тоже хотим идти к вершине, рваться в бой! Я вам такую Офелию сыграю, ни один Гамлет не обрадуется!

Оленька остановилась, топнула ногой, тут же замерла и в ужасе закрыла глаза. Председатель ошарашенно вперился в дочь, затем испуганно перевел глаза на Володю. Раскатисто захохотал Павел, Володя тоже немного растерянно, негромко засмеялся. Потрогал кончик носа.

– Милая… – Сейчас же распрямил стан. – Ну, граждане, и вы требуете, чтоб мы остались в стороне?

Сей же час Аркадий Иванович воодушевился. Все сгрудились, обсуждая программу дальнейших действий, за исключением Марии и Игоря Яковлевича, которого она отвела чуть в сторону и что-то виновато излагала. Заметим, по мере, должно быть, пояснения ночного происшествия надутый несколько шахматист пошел спускаться и приобретать маслянистое выражение лица.

Совещание кончилось достаточно быстро и положительно, воодушевленный коллектив группировался уже вольно. Выяснилось, что у председателя в МТС содержался запасной аккумулятор, пусть и не заряженный, но заправленный, и с широкой души Аркадия Ивановича было решено в качестве подарка поставить на копейку Яковлевича его, чтоб от заведенного мотора приспособление надежно заряжалось. Оленька тем временем, соблюдая миленькие красные пятна на щеках поглядывала на Володю, тот что-то внушал ей отечески. Ильинишна делала движения, в которых можно было различить приплясывание. Терентий, понятно, уже торопко водружал обещанный аккумулятор и провода для прикуривания на победу. Теперь уже артисты усаживались в председательскую машину и трогались, чтоб в ожидании женщин, что подъедут на повозке, заняться автомобилем, предваряя атакующие на областного представителя действия.

Через полчаса на двух машинах подъехали к стандартной избенке с кучерявым палисадником, Аркадий Иванович скрылся в ограде, остальные – Терентий отсутствовал, привезя женщин, отчалил обратно – молча выжидали. Однако проискам наших активистов пока не суждено было сбыться. Дело в том, как раз на этот момент супруги Сытенковы, так фигурировала пара – между прочим, Валентина Сытенкова, выясняется, служила артисткой (удача!) в областном театре – отсутствовали, находясь в лесу и собирая дары природы.

Все это скорбно сообщил председатель, вскоре выйдя обратно из подворья в сопровождении мамаши чиновника. Та, подслеповатое, ветхое существо, постоянно кланялась сидящим в машине людям и улыбалась редкими зубами. «Появятся, должно, часа через пол, час. Проходитё, милости просим».

Решено было, однако, поселиться покамест у Аркадия Ивановича: отобедать времечко. И верно, такие гости и к народному избраннику не завернуть.

Поехали к председателю, хата его располагалась на верхней улице, с края села. Степенно тронулись в дом – Игорь Яковлевич было пыркнулся остаться, поскольку мотор глушить нельзя, но был увлечен Марией: что машине сделается. Картина до боли знакомая, добротный стол в горнице, скатерть, пироги. Непременно образовался председательский коньячок, который москвичи выпили, пусть и за искусство, чуть пасмурно. Аркадий Иванович плыл, Оленька очутилась рядом с Владимиром и смелела на глазах. Впрочем, тот после рюмочек, пожалуй, трех умиротворенно обмяк, поглядывал на собравшихся с ленцой, а, скажем, на соседку, необычайно постройневшую и светлую, косился с бликом в зрачках. Верно произнести, и Игорь Яковлевич, сидя рядом с Марией и судача с ней интенсивно, получил пряную физиономию. Оставался настороженным Павел, он и запустил о «пора и честь знать», однако получил дружный отпор. Володя и шахматист исполняли внешний нейтралитет с физикой присоединиться к массе.

Именно здесь на улице что-то хлопнуло, следом раздался аналогичный хлопок с добавлением звука чего-то сыплющегося. Все замерли, впрочем, Володя и Павел переглянулись. Игорь Яковлевич озабоченно поднялся и резво подскочил к окну.

– Твою же в гробину мать тебя идти! – произошел его отклик.

Яковлевич рванул на лицу. Его нервозность была понята в первую очередь москвичами, Павел трусцой направился следом, Володя его обогнал. Далее председатель и остальной коллектив.

На улице очевидцам предстала следующая картина. Игорь Яковлевич стоял подле своей машины, держался за голову, лицо выражало смесь всех отрицательных чувств. В заднем стекле авто, которое по-прежнему исправно урчало, зияла дыра в полстекла. Когда Володя остановился рядом с ним, шахматист опустил руки, поклонился театрально и от всего сердца сообщил:

– Спасибо, уважаемый! Полюбуйтесь на результат ваших инсинуаций!

Председатель, обескураженный и возмущенный предельно, запричитал:

– Товарищи, этого просто… Нет, я не могу поверить. Наши… такое… нет, это что-то невероятное.

Володя первый взял себя в руки, повернулся к Аркадию Ивановичу.

– Понимаете, мы тут… собственно, я… небольшой демарш устроили.

Далее он повествовал приключение в МТС. Председатель сперва обмяк, болея за земляков, однако тут же вновь напрягся. Молвил:

– Хм, Петрович, конечно, тот еще деятель. Однако на такую пакость пойти? Сомневаюсь.

Не успел он закончить мысль, как нечто бабахнуло – практически все распознали выстрел из ружья. Все сжались, повернулись в сторону звука. Каково же довелось, когда увидели метрах в ста юркающую в проулок за забор фигуру с ружьем, рядом с ним подобную операцию совершил еще один член общества. Первым был никто иной как Кокарда, бывший капитан войск. Самое же удивительное, что особенно переменилась в лице Мария. Вместе с тем Ильинишна испуганно в нее уставилась. После небольшого окоченения Маша опрометью бросилась в противоположную от капитана сторону. Москвичи получили окончательное недоумение. Однако поправила Ильинишна, нервно констатировала:

– Герка до срока заявился.

Председатель тотчас принялся вертеться. Пояснила ситуацию Оленька, пискнула:

– Герасим, муж Маши, приехал. Ему, поди, про вас всяку холеру наговорили – ой, война теперь буде-ет!

Игорь Яковлевич вытянулся в струну. С надеждой спросил:

– А как же капитан?

Павел на эти слова громко хлопнул ресницами, а Оленька окончательно обнадежила:

– Он родной брат Герасима, они порой такое вытворяют!

Председатель озабоченно подошел к Володе и протянул руку:

– Ну что, рад бесконечно знакомству. Пожалуй верно, пора вам восвояси, не до живца. Мы уж тут сами…

Павел, пожав руку Аркадию Ивановичу, коротко распорядился:

– Падаем.

Троица гостей – не без показного достоинства – уселась в автомобиль. Ильинишна и Оленька со смесью умиления и настороженности махали ручками. Машина тронулась.

Выехали на главную улицу, пожалуй дома три проехала копейка, когда из поперечной улицы вывернул газик начальника МТС. Автомобиль нагло шел навстречу, жигулям Яковлевича пришлось тормозить. Остановились машины почти впритык, из газика выбрались три мужика, за рулем оставался Петрович МТС. Игорь Яковлевич огорченно и где-то восхищенно крякнул, уже окончательно зачеркнув интеллигентность:

– Ни шиша себе – бамбулы.

Впрямь, дяди представляли собой кряжистые сооружения во всех отношениях хорошенько выступающие за параметры москвичей, при этом в позах и выражениях лиц решительно не просматривалось тяготение к диспутам теоретического образца. Самый, очевидно, старший подошел к Высоцкому, тот сидел справа от Игоря Яковлевича. Наклонился ехидно:

– Не изволите на пару душевных слов?

Игорь Яковлевич процедил сквозь зубы:

– Не выходи, я дам задний ход.

Володю это, похоже, озлило особенно:

– Задний ход – у дам.

Полез из машины, так же Павел, он встал рядом с певцом – Яковлевич предусмотрительно остался. Теперь же их обступили соратники Старшего. Тот поделился с Володей:

– Ну, друзья хорошие, будем ответ держать, семь х… вам под копыта. На Петровича буровить – не прохонже.

Шепелявость интонации безоговорочно выдавали посетителя не особенно отдаленных мест. Павел чуть выдвинулся вперед.

– Вы что, нас бить удумали? Это, мужики, не совсем верно.

Старший сладко пропел:

– Бить-то само собой. Однако прежде ты, пала, извинишься. У нас так, справедливость требует жертв.

При этом он отступил и обеими руками сделал картинный, направляющий к начальнику жест. Впрочем на спектакль происходящее смахивало не особо: сподвижники стояли, гнусно улыбаясь уголовными рожами, один из них пошлепывал по ладошке разводным ключом. Володя нервически порозовел и процедил:

– Не на тех напали, видели мы… цветы на нейтральной полосе.

Незамедлительно один из поборников справедливости схватил левой рукой у горла куртку певца, правая сжалась в кулак. Был произнесен горячий оборот слов преимущественно нецензурного значения, в котором можно было различить тот смысл, что натуральные цветы оппонент еще не видел, но увидит очень симпатичные и отнюдь не на нейтральной полосе. В руке другого стража справедливости разводной ключ был приведен в воинственное положение.

Однако сейчас же раздался далекий, но отчаянный крик. Вместе с ним различился звук – так дребезжит телега в упряжке резвого рысака. Все повернули головы. На стремительно мчащейся к месту действия телеге лихо стоял, крутя над головой вожжи, Вениамин. Рядом, уцепившись за него, подогнув колени, тем самым будучи по плечо возничему, колебался Терентий. Володя воспользовался и отодрал претендующую руку, стоял красный, злой.

Вениамин быстро подъехал, осадил лошадь, соскочил, прянул к группе, которая молча ожидала что же любезного сообщит прибывший. Он жарко, но с достоинством обратился к старшему:

– Кузьма, ошибка вышла, в рот те дышло. Я Петровичу отработаю… Мой брат (указал на Павла). А это… вы что, Высоцкий!

Кузьма недоверчиво воззрился:

– Какой еще Высоцкий?

– С глузду съехал? Мурлычешь же все дорогу: и если Нинка не капризная, распоряжусь своею жизнью я.

У Кузьмы вытянулась рожа.

– Не гони.

Тут снова раздалась непечать того, кто хватал Володю за горло. Смысл был следующий: точно, как же сразу не признали – Высоцкий, куш за сто, в кине засветился, впрочем, виноваты, в фильме товарищ был с бородой, а нынче гладок. Мат продолжился, но уже со стороны Кузьмы и третьего. Все сбились в кучу, выражая возникшие внезапно чувства. Один из поборников рысцой потрусил к газику, докладывал в окно ситуацию Петровичу. Тот открыл дверцу, полез. Между прочим из машины выбрался и Игорь Яковлевич, хлопал испуганно глазами, держась на почтительном расстоянии. Кстати сказать, мотор он выключил. Начальник держал речь, глаза вращались озадаченно:

– Нет, действительно Высоцкий? Не, дуру гоните!

Павел отходчиво доказывал:

– Да вам же сразу говорено было.

– Мало ли кто чего наговорит! Все по ушам пройтись только и норовят. У нас – какие Высоцкие!

Разглядев явно положительный оборот вещей, Володя предпринял извинения в отношении своего чуть агрессивного поведения касательно МТС, Петрович совершенно принял подобные, яростные рукопожатия олицетворяли всю картину. Собственно, все завершалось самым благополучным образом.

Однако позвольте, мы забыли, что в драме присутствуют остальные участники. Разворот событий не замедлил случиться. Грянул очередной выстрел. Сейчас же лошадь, на которой прибыли Вениамин и Терентий, изрядно заржала, взбрыкнула и пустилась вскачь, грохоча телегой, от мизансцены прочь. Характерно, что Петрович и Терентий отреагировали наиболее резво, присели. При этом начальник МТС вприсядку бросился к газику, юрко нырнул в него. Вскоре выскочил с двустволкой и не долго думая ахнул в сторону первого выстрела. А раздался он со стороны кустистого огорода, что расположился за пряслом, тянущимся вдоль улицы до очередных построек. При этом автора заряда не наблюдалось. Все словно по команде присели.

По другую сторону улицы расположился точно такой же огород. Именно оттуда раздался очередной залп. Теперь охотник не скрывался, из густой поросли торчал торс Герасима – с другой стороны, стало, палил капитан. Вообще говоря, если первый заряд был то ли холостым, то ли специально бесцельным, то теперь газик начальника МТС зашипел и стал оседать, заднее колесо его случилось пробито. Петрович злобно выкрикнул нецензуру, развернулся и выпустил в сторону Герасима заряд, далее нырнул в неглубокую рытвину на дороге. Вениамин плюхнулся плашмя и крикнул москвичам: «Ложись, эти черти всех перестреляют к ядреней фене!» Игорь Яковлевич уже лежал, то же самое архаровцы Петровича.

Павел и Володя неохотно улеглись, Павел всполошенно крякнул:

– Да что происходит?

Вениамин разве не весело пояснил, удобно устроившись на земле:

– Герасим с капитаном. Они на Петровича злые, и на вас до кучи. А с ними шутки плохи… Попали в окружение, в рот компот.

Потом выяснится. Братья Спиридоновы состоят в давней конфронтации с Петровичем и вообще с родом Ильиных, где расположился начальник МТС. Кузьма – родственник начальника, живет в соседней деревне, что расположилась неподалеку, еще двое других работают вместе с ним на подстанции. Между прочим, они не все бывшие уголовники, а вот Герасим полторашку отсидел точно, и как раз не без руки Петровича. Впрочем, там история длинная. Собственно, капитан демобилизован по инвалидности, отсюда периодически, пусть не часто, закладывает и в такую пору военный арсенал обретает превратные формы. Между тем двустволка всегда лежит в газике начальника МТС, как товарищ является завзятым охотником и посему имеет натуру отстреливаться.

Итак, произошла спекшаяся тишина, впрочем, где-то далеко дежурно проверещал кузнечик, наиболее пристрастным участникам возможно было различить кудахтанье кур. Сие не по душе пришлось начальнику МТС, что в московском костюме устроился в вязкой колее, отсюда случилось громкое пожелание:

– Герасим, не буди лихо, пока тихо! На этот раз добром не кончится, тут люди уважаемые – москвичи! По цугундеру соскучал?

Герасим охотно отозвался:

– А умоются! Мало им разных клюшек-фифочек, подайте натурального? Знаем, осведомлены скрупулезно. Умоются!.. И ты, сволочь, с ними трешься – погреешься!

Петрович повернулся к москвичам, мутно поглядел, впечатленный, видно, новостью относительно фифочек – отвернулся. Сообщил в огород:

– А ху-ху не хо-хо? Я белку, друг мой очевидный, со ста метров только так скидываю!

Павел, осознав, что дело приобретает оборот, сел, громко повествовал в сторону Герасима, которого после отпора Петровича даже и сидячему стало не видно.

– Послушайте, вышла полная ерунда! Никаких посягательств не было, простое общение в рамках гостеприимства и знакомства! Концерт, наконец, это требует согласованных действий!

В прения вступил с другой стороны капитан:

– Оставьте ваши московские штучки! За кретинов нас держите, понаехали тут.

Высоцкий встал в рост.

– Послушайте, это же нелепость…

Сейчас же грянул выстрел, явственно над головой артиста прошелестела дробь. Он присел на корточки, затем неохотно вернулся в сидячее положение. Здесь осведомился Вениамин:

– И чего ты хотишь?

Произошла некоторая пауза, далее Герасим открыл секрет:

– Подавайте мне вашего очкарика, я его зажарю.

Игорь Яковлевич истерически шипя внес ясность:

– Никакой я ему не очкарик. Прекрасно обхожусь в быту без очков. Это, если хотите знать, украшение. – В доказательство шахматист криво содрал очки и моргнул несколько раз глазами.

– Повтори нараспев, что-то твой паскудный голосок плохо доходит! – рекомендовал из засады Герасим.

– Товарищи, – заныл перепуганный шахматист, – мы что – в Зимбабве? Что за дикость, в конце концов.

Вениамин затеял дипломатию, громко и тактично допытывал:

– Добро, Гера, отдали мы тебе потерпевшего. И что дальше?

– Зажарю, – подчеркнул намерение тот.

– Это понятно, только делать-то что будешь, бить что ли? Ты вспомни, дорогой человек, застукал агронома, будто к Марии похаживает. И чем кончилось? Набузгались как последние цуцики. Так можа с энтого и начнем?

– Ты мне голос не заговаривай – сравнил! Антоныч – библиотечная душа. Не то что некоторые… А к этому деятелю я найду подход, не сомневайся!

Игорь Яковлевич яростно запричитал:

– Черт возьми, да что происходит в самом деле.

В дискуссию вступил Терентий скрытно для ушей противника:

– Яковлевич, ты не бобай, у меня созрел план. Я у них отпрошусь, они меня поважают. Надо Скипидарыча притащить, он умеет воздействовать.

Павел зашевелился:

– Ну хватит!

Кузьма:

– Мужики, сидите, лучше не рисковать – имело место быть. Тереха верно говорит.

Терентий привстал.

– Гера, отпусти по слабому желудку, вы тут такого шороху навели! Не в штаны же идти!

– Валяй! – было произнесено после некоторого раздумья.

Терентий резво удалился.

Мыслью разжился Кузьма, негромко предложил:

– Слышь, Высоцкий, а может споешь? Ущипни противника за душу великой силой искусства.

– Идите вы со своим цирком, – отпружинил Володя.

Однако задумался, чему способствовал степенно подошедший, явно бесхозный песик, затеявший обнюхивать артиста. Вероятно, Владимир осмысливал, отчего собачку, например, стрельба не поколебала и наконец отчего животное выбрало именно его. Вместе с тем почесал шею песика. В результате процедуры сделал громкое заявление:

– Послушайте, капитан, вы в каких войсках служили?

Вопрос явно показался с подвохом, отчего ответ донесся не сразу.

– В артиллерии!

– Прекрасно, бог войны! Поговорим тем самым кумулятивно и с отдачей. Вы, скажем, прекрасно разобрались с географией, что следует из ваших достижений насчет меридиана. А как у вас с историей?

– Нормально, в рамках политпросвещения.

– Вот что меня интересует насущно, вы как к Наполеону относитесь? Я к тому что Москву-то сдали! И в прошедшую войну вплотную враг к престольной подошел! Послушайте, не замахнуться ли нам на столицу? – что там Гринвич. Сообразите, Урал – географический центр страны, опорный край державы притом. Свердловск очень даже подходит, недруги отнюдь не перевелись. А?

В противоположном стане явно случилось осмысление заявки. Громоздкая тишина подчеркивала подобное красноречиво.

Владимира явно пошло устраивать положение вещей: устроился удобно, лег боком на траву, опершись на локоть, одну лежачую ногу закинул на другую. Надо признать, диспут увлек всех участников боя, участники уважительно молчали. Между тем Игорь Яковлевич, по понятным соображениям посвященный в приключение наиболее доходчиво, отсюда включивший весь потенциал, воспользовался сложившимся ходом вещей плодотворно – в ходе отвлеченной беседы он решил выйти из сектора обстрела, для чего попросту пополз по-пластунски. Поощрил его Павел, махнув рукой, дескать, давай, дорогой, берем огонь на себя. Надо признать, шахматист управлялся довольно ловко, его зад размашисто удалялся.

Нарушил интервал обратно москвич:

– Капитан, вас как величают?

С заминкой военный ответил:

– Александр Василич.

– А меня можете попросту, Володя. Ну так ваши соображения?

Сдаваться капитан не намеревался:

– Ты мне голову не морочь.

– Нет-нет, совершенно не праздная тематика. Развитый промышленный и научный центр, железнодорожный узел. За сельское хозяйство я просто молчу. Люди! Замечательные люди!.. Вы, Александр Василич, что курите?

– Прибой потягиваю.

– А как вы отнесетесь к Мальборо? Американские сигареты, имею возможность угостить. Уверяю, под Мальборо стратегические задачи щелкаются только так.