скачать книгу бесплатно
– Сейчас вещи, подобные этому медальону, давно не воспроизводимы. Времена ушли, а секреты утеряны. А те, что дошли до наших времен… Хранятся за сотней замков, ведь на их основе когда-то строились города и королевства. Если много ума, о владении такой вещью болтать не будешь. Мне достоверно известно, что, как минимум, одна подобная безделушка есть у владыки Вильгельма в столице. Думаю, еще парочка у людей, не сильно ниже его рангом. А одна пряталась далеко на юго-востоке, в одной хорошей семье. Ее ты сейчас и держишь в руке.
Эдвин посмотрел на медальон. От осознания его ценности на ладонь словно накинули пуд стали.
– Так вот. Подобная вещица редко видит Мир за пределами самых глубоких подземелий и укрепленных хранилищ. Не могу придумать, зачем вытаскивать на свет символ рода. Но мы не знаем, возможно, по ночам Вильгельм берет резную шкатулку к себе в кровать, достает медальон, кольцо или браслет и катает его по всей кровати, поглаживая пальцами. Напоминает себе о собственном величии.
Картина того, как владыка Симфареи, который для него был почти мифической личностью, резвится на белых простынях, нежно поглаживая украшение, заполнила сознание Эдвина. Он посмотрел на перчатку. Сэт снова подвигал пальцами.
– Да, такая вот проблема. Ты, наверное, представляешь, как тяжело было добыть эту вещицу. Хотя нет, не представляешь. И все это время, пока меня гнали как дворового пса через всю страну, я касался медальона только в перчатках и никак иначе.
Эдвин сглотнул. Теперь казалось, что медальон впрыскивает яд в руку.
– Почему только в перчатках?
– Украшение даже из самого дорогого материала – это все равно безделушка. Пшик. Так как же сделать его по-настоящему ценным?
Сэт выдержал паузу, словно тщательно подбирая слова.
– Этот медальон, мальчик, несет в себе отголоски времен, когда сам Годвин бродил по этим землям. Готовую драгоценность передавали первому владельцу, и тот сплетал свою судьбу и судьбу своей семьи с высшими силами.
– Зачем?
– А зачем сильные мира всего строят себе замки с сотней уборных, а пользуются только одной? Мальчик, ты спрашиваешь о событиях, происходивших давным-давно, вероятно, тысячи лет назад. Кто знает, может, сам Годвин выковал себе браслет, который признавал его как владельца. А тогдашняя знать подхватила моду. Это сейчас все, что касается рун, почти бесценно. А в ту пору, чтобы доказать свою значимость, приходилось вертеться.
Мужчина хмыкнул.
– Так и будешь сидеть с протянутой рукой? Я бы подал, да нечего.
Эдвин убрал медальон обратно в карман.
– Как я уже сказал, медальон хранит в себе нечто важное. Самый первый владелец перед смертью передавал право владения своему потомку. Тот – своему. Потом еще раз и еще. И так многие сотни, нет, тысячи лет. Конечно, можно сбросить с себя ненужное бремя и передать право владения кому угодно. Но, учитывая ценность подобных штуковин, доступ к ним получали чаще всего в пределах одной кровной линии. Достояние рода, как-никак. Главное, что, владея безделушкой, ты владеешь ее секретами.
– Но почему так важно, что я потрогал медальон рукой?
– Последний владелец медальона умер в начале года, не успев передать право наследования. Почему – мне не сообщили. Произошла уникальная ситуация: медальон остался без хозяина. Прямо как тогда, во времена Годвина, когда Мастер вложил драгоценность в руку первого владельца. Деревенский парень в список претендентов явно не входил, но теперь медальон запомнил тебя. Твою руку, тепло твоего тела. И это создает проблему. Как для моего нанимателя, так и для тебя.
– Проблему? Что такого хранится внутри безделушки? Зачем понадобилось ее красть?
– Мотивы нанимателя мне не известны. Возможно, кому-то просто захотелось обладать чем-то очень дорогим, причина меня не сильно заботит. Как бы то ни было, – тут Сэт замялся, – медальон готов открыться только нынешнему владельцу.
– Открыться?
– Могу только гадать, что это значит. Может створки распахнутся, и из него начнет бить радуга. Или открытие не физическое, а коснувшись безделушки, можно узнать, как выпить десять бутылок браги за раз и не опьянеть.
– И что теперь?
– Теперь, когда наниматель коснется медальона, произойдет великое ничего. Медальон презрительно пошлет окружающих куда подальше и будет требовать обратно деревенского парня, мол, только ему открою все свои секреты.
– Когда я взял медальон, ничего не произошло.
– Совсем ничего?
Эдвин вспомнил странный холодок, пробегающий по руке, но настоял на своем:
– Ничего.
Сэт странно посмотрел на него и развел руками.
– Может, надо стоять голышом на самой высокой башне Аргента при полной луне, подробности мне неизвестны.
Эдвин не улыбнулся. Сэт посмотрел ему в глаза:
– Мальчик, то, что ты взял медальон и не случилось ничего, служит лишь подтверждением моих слов. Подсказок было дано множество, мог бы догадаться сам. Рунный металл, черт его дери! Ты первый за долгое время, кто смог потрогать эту штуковину рукой и не испустить при этом дух. Тебе напомнить, как обычные люди реагируют на руны? Хоть этому в твоей деревне обучали?
Юноша прокрутил в голове все крохи, которые слышал про руны и рудники.
– Опасны для людей, поэтому в необработанном виде их добывают белоголовые. Затем руны обрабатывают и используют в быту, уже без опаски.
– Чертовски верно. Десяток минут на руднике без маски, и можешь заказывать себе гроб. То же самое, – тут он многозначительно посмотрел на Эдвина, – и в случае прикосновений. При переработке ученые касаются рун только в очень малых дозах и только в перчатках. И ты говоришь, что ничего не произошло? Ты же схватил кусок рунного металла, пусть очень красивый, но фактически кусок, просто голой рукой!
– Но медальон был уже обработан!
– Мальчик, обрабатывать руны придумали всего пару поколений назад. Это после смерти Годвина руны стали опаснейшим ядом, никто не знал что с ними делать. А вот до этого… Думаю, что он был сродни железу или шелку. Просто материал, доступный почти каждому. Напомню, речь идет о событиях тысячелетней давности. Дня ныне живущих медальон опасен в той же мере, что и кусок рун. Тут из защиты – только тонкий слой золота, в которое он запакован.
Юноша почувствовал, что его руки предательски дрожат.
– Десяток минут при вдыхании. А при касании?
Сэт махнул рукой:
– Если учесть, что ты не испустил дух прямо на берегу да и сейчас выглядишь довольно бодро… Когда вдруг начнешь, эээ, покашливать, а на руке появятся волдыри, то прошу сообщить мне. Но раз уж ты подобрал медальон, а потом как ни в чем не бывало потопал в деревню… Ответь мне, – он помедлил, – сколько тебе лет?
– Двадцать два. Двадцать два! Это правда! Я точно не белоголовый.
– Верно, услышал еще на площади. Тогда почему руны не действуют?
– У меня нет ответа.
– Зато у меня есть. Это значит, что медальон действительно признал тебя как нового владельца. Это приводит нас к интересной ситуации, которую я упоминал ранее. Ты схватил медальон, и теперь без тебя мой наниматель не сможет получить то, что хочет. А теперь неприятная часть. Ты можешь отказаться, вспылить, сбежать ночью в лес, как минимум. Просто плюнуть на мои слова. Я, скажу честно, крайне не хотел бы опутать тебя веревками и тащить на спине черт знает сколько времени. Поэтому я настоятельно прошу тебя пойти со мной добровольно.
– Ты для этого завел меня так далеко в лес?
– И не только. Нам правда стоило убраться из деревни как можно скорее. А шли мы так долго, потому что мне нужно было подумать, ведь ты поставил меня в сложную ситуацию. Пойти со мной рекомендую по одной важной причине.
– Какой же? – буркнул юноша.
– Я не могу раскрыть тебе личность нанимателя, во всяком случае сейчас. Но, думаю, он будет крайне недоволен, если я не принесу медальон. Меня найдут, и с меня спросят, а такие люди умеют развязывать языки. И тогда я укажу на твою чудесную деревню.
Эдвину не понравился даже тон, которым это было сказано. Сэт почесал за ухом, обвел взглядом яму, вздохнул. Юноша молча ждал. Мужчина покосился на него.
– Тут мы возвращаемся к слову, которое я упомянул ранее. Проблема.
Эдвин похолодел. Сэт все понял по его глазам.
– Да, все верно, мальчик. За тобой все равно придут. У тебя есть мать, отличный рычаг давления. Если остались еще какие-то родственники, то найдут и их. И так, пока ты не сподобишься предстать перед моим нанимателем и передать ему медальон. Что будет дальше – не знаю.
– Другими словами, мне нужно пойти с тобой непонятно куда, непонятно к кому? А если я откажусь – придут за моими родными?
– Чертовски верно.
– Кто твой наниматель?
– Повторюсь, этого я тебе говорить не собираюсь. По крайней мере, не посоветовавшись с самим нанимателем.
– А куда тебе нужно идти?
Сэт пожевал губы.
– Не близко. Было бы не близко, даже если идти по прямой, но меня гнали так, что в итоге я оказался на этом чертовом берегу с почти пустыми карманами. Нам, отмечу это «нам», мальчик, нужно в столицу. И это не конечная точка, хотя и Аргент отсюда не близко. Там меня ждет связной, который скажет, куда нести медальон дальше. Сначала я думал, что они перестраховщики. Но после того, как вынес медальон и за мной увязался чертов Бернал… В общем, дорога будет мало похожа на легкую прогулку.
Эдвин уныло посмотрел на огонь. Переварить все это оказалось чертовски сложно. Древние драгоценности, секреты. Он теперь что, связан с медальоном? Нет, спасибо. Но будь иначе, Сэт мог бы снять медальон с его тела в любой момент. А вместо этого собирается идти вместе с ним в столицу, а это много недель пути – даже верхом. Лошадей в лесу пока не видно… Отказаться? Придут за ним в деревню. Спрятаться? Придут за матушкой. Спрятаться вместе? Даже если получится ее убедить, что все это правда… Он на всякий случай спросил:
– А если заберу матушку и исчезну?
Сэт посмотрел на него с иронией.
– Ты даже речку с трудом переплыл. И твои знания о Мире за пределами этой деревни меня, мягко говоря, не впечатлили. Сам-то веришь в благоприятный исход? Можешь легко представить, что за люди дают старым ворам такие заказы, и перебегать им дорогу крайне не рекомендуется. Но ты уже перебежал, сам того не зная.
– А что мешает тебе или твоему нанимателю просто убить меня и забрать медальон? Он же тогда вновь будет «свободен»?
– Тот, кто ковал медальон, предусмотрел и это. Драгоценность можно либо «передать» кому-то, добровольно или под пытками, что уж греха таить. Либо владелец может умереть своей смертью, и тогда безделушка становится ничейной. Но подобного не случалось сотни, а то и тысячи лет. Так что если нынешний владелец умирает насильственной смертью, то медальон становится бесполезен. Просто кусок ядовитого металла, покрытый золотом. Отличная защита от воров и убийц, не так ли? Поэтому так мало подобных безделушек добралось до наших дней, сохранив при этом свою ценность. Сотни лет войн, пота и крови. Неудивительно, что большинство владельцев подобного легли в грязь, забрав с собой любую возможность передать секреты дальше.
Вор сложил пальцы в замок, водрузил на них подбородок.
– Поэтому мне нужно, чтобы ты пошел со мной. В пути нам придется оберегать твою жизнь как зеницу ока. Поздравляю, сегодня ты стал одним из самых важных людей в стране. Есть чем гордиться. А при встрече с нанимателем ты передашь ему право владения и вновь будешь свободен от всех забот.
Эдвин потер переносицу пальцами.
– Хорошо, пусть он меня не убьет, во всяком случае сразу. А после? Если этот медальон так ценен, то не лучше ли прикончить каждого, кому это известно?
Сэт хлопнул в ладоши.
– Я бы не беспокоился на этот счет, но подробности обсудим завтра. До рассвета уже не так много времени. Крайне рекомендую тебе поспать, дорога будет долгой.
– Говоришь так, словно я уже согласился.
– Мальчик, у тебя есть целая ночь, чтобы подумать, и я сделаю вид, что у тебя есть выбор. Захочешь ночью вылезти из ямы и побежать по лесу обратно? Мешать не буду – видишь ли, я тоже собираюсь поспать. Но мы оба знаем, что это не приведет ни к чему хорошему.
Он криво улыбнулся.
– Напомню, что в вашей таверне сейчас сидит несколько потенциальных белоголовых, а по окрестностям рыщет кучка гвардейцев. А чудесные соседи сегодня утром едва не продали тебя за серебряную монетку. Подумай, стоит ли возвращаться.
– Раньше ты говорил, что смогу вернуться, как только гвардейцы покинут деревню. Стоит ли доверять тому, кто так жонглирует словами?
Сэт хмыкнул и виновато развел руками.
– Издержки ремесла. Хочешь пристыдить меня? У тебя будет время завтра. А теперь ложись спать. Поговорим утром.
Он поднялся и затоптал костер. Мир погрузился во тьму.
Глава 7. Райя
Ей всегда нравился внутренний сад. Огромное пространство, надежно укрытое от посторонних глаз высокой стеной столичного замка, переливалось в лучах закатного солнца. Привезенные со всех уголков Мира цветы, заботливо подрезанные садовниками кустарники, даже небольшие деревца – все это переплеталось в ярко-зеленый узор с вкраплениями всевозможных красок. Алели розы, синела лаванда, желтели нарциссы. Стены увивал плющ. Во все это были гармонично вплетены узкие, выложенные белым кирпичом тропинки. Они тоже словно сияли на солнце, подсвечивая путь для тех, кто предпочел прогулку по саду прохладе внутренних помещений замка.
Таких людей было всего двое. Еще одно неоспоримое достоинство – большинству обитателей замка на разнообразие цветов было глубоко наплевать. Малая часть была слишком занята для прогулок и созерцания. А большая предпочитала серые стены, деревянные столы и их наполнение, бесконечное чревоугодие и праздность. В саду ничего этого не было, лишь бегущие бесконечным кольцом тропинки. Она приходила сюда подумать.
Райя томилась в ожидании. В обычный день у нее не хватало времени на прогулки, но когда выдавалась свободная минутка, она всегда приходила во внутренний сад. Здесь мысли выстраивались в четкую последовательность – в противовес запутанным узорам вокруг.
– …госпожа, он известил меня, что рунная лампа будет использоваться для обогрева кареты в первую очередь…
Просьба владыки… Какая глупость. Райя одернула себя. Приказ владыки оставил осадок на душе. Природу этого осадка она понять не могла и томилась еще сильнее. Получить задание лично из уст Вильгельма, прямо на государственном совете? Еще недавно казалось невероятным, что она вообще приглашена. Звезды сошлись, у отца запланирована не менее важная дипломатическая миссия, а кого еще мог послать владыка? Словоохотливый Хейзел уже не справился. Любой из церковников? Не их компетенция. Парни Хослоу? Их дело махать копьями и мечами, а не договариваться.
– …в качестве сопровождения вам предоставлен столичный меч, у Мико отличные рекомендации, а также…
Отец всегда советовал помалкивать на собраниях, особенно на тех, где присутствовал владыка. Право высказаться нужно было так или иначе заслужить. Ведь от статуса комнатной собачки Райя еще не избавилась. А таким, как она, положено лишь молчать и слушать. Некоторым полагалось еще и конспектировать. Некоторым – своим присутствием подтверждать важность кого-либо за столом. Райе отец советовал учиться. Слушать, что говорят другие, следить за реакцией окружающих, запоминать. Основы дипломатии.
Может ли существовать настоящая дипломатия в стране, где все земли подчинены одному человеку? Такие люди, как ее отец, просто решают чужие проблемы, не более. Затыкают дыры в корабле Вильгельма, когда тот готов вот-вот дать течь. Любые переговоры были лишь имитацией. Все, что требовалось, – это передавать пожелания владыки и следить за их исполнением. И делать это таким образом, чтобы создать у вассалов столицы иллюзию выбора. Которого не было.
Гидеон всегда говорил ей: «В нужный момент настанет и твоя пора высказаться. И тогда на тебя обратят внимание».
И вот внимание обратили, даже высказываться не пришлось. В личной беседе отец прокомментировал это скупо, лишь причмокнул губами и сказал: «Владыка отлично осведомлен о каждом, кто допущен с ним в одно помещение. Но не каждый удостаивается чести быть замеченным. Ты попала в его поле зрения раньше, чем мы ожидали. Это не плохо, но и не хорошо. Придется соответствовать ожиданиям, но, я уверен, ты справишься».
Ожидания. Всю жизнь она соответствовала ожиданиям. Сначала ожидания многочисленных нянек, которые гонялись за ней, пока Райя с хохотом носилась по отцовским покоям. Затем ожидания учителей, пытающихся впихнуть в еще детскую голову необходимые крохи знаний. Ожидания матери, ожидания настоятельниц монастыря, ожидания преподавателей в университете. Самое главное – ожидания отца, который безмерно гордился, что дочка пошла по его стопам. И вот, наконец-то, долгожданная награда. Теперь в ожидании замер Вильгельм. Сам владыка отправил ее с поручением, она почти на вершине. Почему же так тяжело на душе?
– …завтра перед отправлением будет произведен учет…
Фиона без устали тарахтела над ухом, перечисляя подробности предстоящего путешествия. До Фарота меньше недели пути, но могло показаться, что они пробудут в пути год, никак не меньше. Почетный эскорт, роскошная карета, передвижная кухня, лакеи. Рунная лампа для обогрева! Одного этого достаточно, чтобы бюджет путешествия стал сопоставим с полугодом ее обучения. Если бы Аргент не растрачивал руны на мелкие прихоти, привратнику не пришлось бы трясти подбородками, пытаясь обосновать возросшие расходы и упавшие доходы.
Накануне, перебросив все сборы на плечи Фионы, Райя погрузилась в отчеты, выписки, служебные записки и различную документацию по работе рудников. Было очевидно, что Хейзел к ним и не притрагивался, а его подчиненные если и старались вести учет, то делали это спустя рукава. Разрозненные стопки пергамента, местами уже пожелтевшие от времени, местами свежие, заполненные мелким почерком. Числа перечеркивали, поверх писались новые, множество пометок на полях. Куча сокращений, понятных лишь писавшему.
Зубы сжимались от негодования, подушечки пальцев пропитались чернилами, нос чесался от пыли, а глаза слипались. Райя просидела за бумагами весь день и всю ночь, подремав пару часов прямо за столом. Затем мысленно прокляла каждого составителя отчетов и предприняла еще одну попытку штурма пыльной макулатуры. Лишь ближе к закату с упорством заботливой бабушки Фиона вытащила ее из архива на улицу, и теперь они неспешно шагали по каменным тропинкам. Камеристка с восторгом перечисляла удобства, предоставленные столицей для поездки в Фарот. Райя, слушая краем уха, проматывала в голове информацию, которую удалось извлечь из архивных писулек.
Вывод был прост: снижение доходов имело место. И снижение – заметное. Поразительно, как Хейзелу почти год удавалось это скрывать. Впрочем, учитывая состояние документации… Пока в обители горят светильники, а кости не ломит от холода – никому бы и в голову не пришло поинтересоваться, отрабатывают ли соседские рудники столичные вложения. Оказалось, что нет. В Фарот регулярно направляли не менее десяти процентов от общего числа белоголовых.
Рудник был не самым большим, но близость к столице и крепкие родственные связи позволили Фароту процветать. Как минимум, глава тамошней церкви был дальним родственником святого отца. Урбейн не мог оказать прямую протекцию, но на становление крепких деловых связей точно повлиял. Тем поразительнее, что даже он не был в курсе малых поставок рун. А может, очень хорошо изобразил удивление и гнев. Ясно одно, ситуация не получила бы огласки еще очень долго, если бы не Морн. Именно он одним словом вынес Фарот в публичное поле, а Черная мантия точно не делает ничего просто так.
– Кхе-кхе.
Райя вздрогнула; они бродили по саду уже почти час, и за это время их мог потревожить только шелест листвы, ведь прогулки на природе были в замке не в чести. Поэтому покашливание из-за спины застало ее врасплох. Она обернулась, и тяжесть в груди прибавила в весе. Фиона по инерции еще продолжала щебетать, не замечая никого и ничего, но, увидев перемену в лице госпожи, оборвала себя на полуслове. В шаге от них, заложив руки за спину, стоял Черная мантия собственной персоной.
