скачать книгу бесплатно
Только я уши заткну,
только я глазки закрою –
сразу же хочется их
(это во сне уже) – хрясь –
вырвать, как будто нельзя
сниться чему, бреда кроме,
будто я слышать не мог,
видеть не мог отродясь.
«Чуда Божьего хотели…»
Чуда Божьего хотели,
столько дней мы шли за ним,
и нашли не дом, не терем,
и не звёздные огни, –
так, легко, среди недели,
вдруг сама пришла идея –
в самом деле, в самом деле! –
просто взять и позвонить.
Клокотала тихо трубка,
рассыпаясь на гудки:
мир не помер и не рухнул
под давлением таким, –
мы хотели, видно, ругань
учинить с тобой, подруга:
нахамили зло и грубо,
и пропали, дураки.
«За пьяным камнем – куда трезвее…»
За пьяным камнем – куда трезвее
вода, текущая в общий хаос:
но всё допили детишки, звери –
им даром жажда, поди, досталась.
«Ты жуй солёный от спирта камень,
и будешь вечным себе похмельем» –
такие шутки мне отпускали,
так издеваться они посмели.
Я источил до бессмертья дёсна,
и не поможет резины капа,
но верю в то, что река найдётся,
что будет в глотку бальзамом капать.
И весь я в этом умру бальзаме,
и утону весь под гадкой щукой
с такими ангельскими глазами,
как будто тайну свою нащупал.
«Я ночь создаю…»
Я ночь создаю
занавеской под утро:
вот сквозь неё
и теплынью подуло –
слишком прилипчивой,
слишком дневной…
Значит, не ночь! Значит, не ночь!..
«Будет наш последний дом…»
Будет наш последний дом
вымощен из капель,
переливчат и цветист,
как притоки лжи,
и такая у крыльца
надпись «не пускайте
никого и никогда!» –
век нам сторожить!
Но ещё (о том я сам
догадался после):
крыша намертво зальёт
нас, когда мы спим,
что сказать и не смогу
«друг мой, успокойся»
в затопляемый пробел
меж влюблённых спин.
«Чумовое движение – нету конца…»
Чумовое движение – нету конца, –
я об этом не знал, никому не сказал:
вместе с ним, торопя свои ноги,
ускорялся без остановки.
Но ведь видел же кто-нибудь, кроме меня,
этот адовый вихрь, скольженье огня
по поверхности шляпок и лысин, –
не один же я зоркость превысил.
Почему же молчали, заткнули все рты,
будто вместе со мною в охапку взяты,
на той самой осине висели
в ожидании скорых спасений? –
Нет ответа, – движению нету конца:
я об этом впервые, шутя, рассказал,
и с боязнью, не стать бы мне модным,
лучше сразу обратно замолкну.
«Царский потерян след…»
Царский потерян след –
мы придумаем свой:
бегаем по росе,
скоро станем росой.
Где-то в траве лежит
мантия короля:
мёртв он? – скорее, жив!
ангел? – скорее, блядь!
Строить по новой нам
надобно гарнизон, –
угрожает страна
братская – слышишь зов?
Это славянский хор,
бычий, коварный залп:
думая о плохом,
их победить нельзя.
Я молоток беру,
ты за похлёбку скорей:
смерть красна на миру –
так побежим за ней!
Пусть и потерян след
царский… – нам нужен свой! –
бегаем по росе,
скоро станем росой.
«Это бывает единственный раз…»
Это бывает единственный раз:
вижу дворы в погрустневшей рассаде, –
облако спереди, облако сзади,
и на крыльцо в тот же вечер присядет
ангелов беленькая детвора…
Это бывает единственный раз.
«Пробежимся туда-сюда…»
Пробежимся туда-сюда –
не останется и следа.
Разве нужен особый след
тем, кто глух навсегда и слеп?
Всё же смелой стопой черкну,
оставляя свою черту.
Кто не глух до конца, кто зряч –
всё поймёт… И поймёт не зря.
«Преждевременно взял…»
Преждевременно взял
и утоп на костре, опалившем
всякий мой недоскок
и наивный в сердцах перегиб,
и судьба мне опять
самому же почудилась лишней,
и такое твердил
я себе, без конца: береги! –
изо всех своих сил
береги то, что вмиг утонуло,
то, что драмой в костёр
всеми косточками полегло, –
мне нельзя больше петь
без веселья, без чуда, понуро,
и на дно мне нельзя,
расшибая о сажу свой лоб.
Расправа
Замок на вспыхнувшую дверцу
назад уже не припаять:
хоть верьте, люди, хоть не верьте,
но эта дверь была моя, –
в неё прохожие стучали
и бормотали что-то в щель,
за ней послышалось – мой чайник
который час уже пищит!
Но спали пьяные соседи
и городили ерунду,
про то, как мальчик – я – засветит
на небе странную звезду,
мол, полетит на сей горящей
и черной от золы двери,
наверх, наверх, как дикий ящер,
над Переславлем, над Пари…
