Пошехонцы

Виктор Афоничев

Пошехонцы

– 1 –

Вокруг одни лгуны. Как утверждает наука, современный человек за десять минут разговора успевает солгать, даже порой не замечая этого, три раза. Две трети людей уверены, что нужно лгать, чтобы не обидеть собеседника. Половина рассказчиков преувеличивают события, чтобы сделать более интересным повествование. Самый действенный способ выдать ложь за правду – сказать: «Это уже доказали». Кто, что, когда и где доказал, объяснять необязательно. Большинство слушателей вам поверят. Я, чтобы не быть белой вороной, поступил как все: придумал неправдоподобную историю и решил её написать. Если мой рассказ покажется очень знакомым, просто кто–то наврал раньше, чем я. Людей больше интересуют небылицы, чем реально произошедшие события. Разный вздор они охотно пересказывают друг другу, при этом добавляя в первоначальный вариант что–то своё, ещё более неправдоподобное. Рождается иллюзия: этого никто не видел, а об этом все говорят.

С историей, изложенной ниже, с её героями и страной, в которой они проживают, я перещеголял в полёте фантазии среднестатистического гражданина. Такого просто не может быть. Придуманное государство вместо защиты граждан будет предлагать народу только одни советы: как распознать недобросовестного продавца, неквалифицированного врача, милиционера–бандита, чиновника– взяточника. И совсем абсурдны обвинения правителей: «Почему ты, народ, не сообщил этому милиционеру о том чиновнике и не свёл вместе того врача с тем продавцом?» По мнению государственных мужей, для благоденствия жителей необходима личная встреча этих персонажей. Прямо скажу, сии претензии от лукавого. Все вышеперечисленные граждане друг с другом давно знакомы и, надо заметить, уживаются между собой неплохо. Даже больше – у них симбиоз. Исчезновение любого из них неминуемо повлечёт за собой уход в небытие и других.

Требования предъявим к жителям страны ещё нелепее:

– Иметь неброский внешний вид.

– Грамотность не вообще (успехи на этом поприще мало кого интересуют), а именно политическая, сравнимая с безответной любовью. Объект воздыхания – власть.

– Уметь каждому жителю страны пользоваться огнету–шителем, делать искусственное дыхание рот в рот и накладывать шину на месте перелома.

– При встрече с правоохранительными органами не лепетать несуразности, вроде: «Представьтесь, пожалуйста. Какое вы имеете право!?» и тому подобное. Не огорчайте блюстителей порядка! Помните, они при исполнении! Наберитесь мужества да честно признайтесь: «Дорогие наши защитники, деньги, находящиеся у меня в кошельке, я нашёл. Заберите их, пожалуйста. Не обессудьте. Пусть вас не обидит данная сумма». Тем, кто ничего не находил, рекомендуется иметь при себе документ, удостоверяющий личность, справку с места жительства и с места работы, а также валидол, бинт, йод, огнетушитель, каску на голове, спасательный жилет на теле. Если этого всего нет, то нужно уметь изготовить необходимое плавсредство и защиту на голову из подручных материалов.

Надеяться на государство – утопия и дурной тон одновременно. Оно ничего не должно своим гражданам. Ибо самый ходовой лозунг в стране: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Самый популярный тренд – налоги. Заплати их и спи спокойно – это ещё не всё. Каждую неделю вводим новый налог или акцизный сбор! Шуба натуральная, шапка меховая зимой – налог на роскошь; газировка, колбаса – акциз на гадость; туалет на даче – природоохранный сбор. Казалось, после этого денег в государстве пруд пруди. Но нет. Государственные мужи говорят, что туго с бюджетом. Спрашивают они у народа: «Где взять средства на пенсию?» Народ оторопевает от поставленного вопроса. Те, кто уже на пенсии, выкрикивают: «Как прожить на неё?» Им вторят, кому не вышел срок: «Как дожить до неё?» Шаркуны предлагают совсем отменить пенсию, и тогда не будет таких вопросов, провозглашая лозунг: «Пенсионер, не путайся под ногами и не обременяй бюджет страны!» Поэтому кому за восемьдесят встречаются редко, а кому за девяносто воспринимаются как ошибка отдела записей актов гражданского состояния. Жители описываемой страны во время поездки заграницу любят бывать на кладбищах, удивляясь ухоженностью местных погостов и с неверием несколько раз пересчитывая: «Сколько же прожил здешний абориген, лежащий под надгробной плитой?» Государство Германия для них вообще один сплошной вопрос: «Мы же их в сорок пятом?! А они…?!» И молчание, когда узнают, что пособие по безработице в проигравшей войну стране больше, чем способен заработать внук победителя, стоя каждый день по восемь часов за станком.

Получается придуманная страна – не государство, а полный эрзац, где предлагается к употреблению колбаса без мяса, пиво без солода, сливочное масло без молока, кетчуп без помидоров, в таблетках – один мел. Кто что–то производит, тот сам этим не пользуется. Самолётостроители при перемещении в пространстве предпочитают поезд. Если врач заболел, то у него такая безысходность в глазах. Хоть сейчас на исповедь. Зато оптимизмом отличаются доморощенные химики. Они все как один нацелены найти философский камень. А пока, до своего главного события в жизни, на кухнях и в гаражах энергично перемешивают всякую гадость, синтезируют что–то, стараясь получить цимус. Надо заметить, если не учитывать отрицательного воздействия на организм, сходство по цвету, запаху, вкусу со временем становится всё ближе к оригиналу. И вообще, в данном государстве химик не профессия – это состояние души. Так как химичат все, и этот процесс происходит по наитию, при игнорировании писаных и неписаных законов. Без дела не сидят и кладбищенские работники. Им всё подвозят и подвозят, а они закапывают, закапывают и закапывают. Ещё в этой стране живут, чтобы работать, а не как везде – работают, чтобы жить. Любой здравомыслящий человек скажет, что людей ничего не связывает между собой. Такая общность индивидуумов просуществует не более одного дня и развалится. А описываемый временной промежуток значительно больше.

Чтобы совсем не спускаться до бредятины, в нашу историю добавим элементы реализма. Возьмём грязь. Обляпаем всех и соединим людей между собой. А тем, к кому она не пристаёт, навяжем чувство вины за себя и за всех нас. Усугубим, приняв правила и законы, противоречащие друг другу, и будем регулярно их менять. Вчера за это расстреливали, а сегодня – иди в Кремль, получай орден. Кто не знает куда идти? Поясняем. Это там, где центральное кладбище, сразу за забором. И вот уже из сказки сделали быль. Тем самым исполнив пропетую ранее в песне идею своих соплеменников: стонем – значит, поём. Умом понять ничего нельзя, остаётся только верить. На вопрос: «Что делать с теми, кто не обляпался и не взял вину на себя?» Задаём встречный вопрос: «А для чего у нас есть кладбищенские работники?» Повторюсь, из приведённых выше утверждений следует, что всё, что будет написано ниже, – чистой воды фантасмагория. Поэтому мой совет: не тратьте время, не крутите глобус, нет страны этой на карте. А встречающаяся схожесть в географических названиях и совпадения с историческими событиями – всего лишь случайность. В такое удивительное государство по праву автора и определю, почти как приговорю к пожизненному заключению, наших героев.

Один из участников действия – директор оборонного предприятия Каменев Виктор Алексеевич. Он до такой степени основательно окопался на своём месте, что пророс и пустил корни во всех здешних структурах. С прокурором – охота и рыбалка, с местным главой администрации, а до этого с первым секретарём горкома партии – баня и шашлыки. Шло время, на этих постах менялись люди и в том числе политические пристрастия в государстве, но совместные увлечения именно с прокурором и первым лицом района оставались незыблемы. И такой сценарий жизни один в один для этих должностных лиц по всей стране. В девяностые годы ветры перемен унесли в прошлое пуританские взгляды, и в вышеперечисленные забавы присовокупились элементы эротизма. В сауне к пиву и ракам добавился массаж пальчиками и другими частями девичьего тела. На пикнике поменяли официанток, применив к ним возрастной ценз от восемнадцати до двадцати пяти лет и убрав требование отбора по политическим взглядам. Заменив его на креативность. Для вновь созданного кордебалета обновили репертуар, теперь канкан шёл не как завершающий номер, а в самом начале, для разогрева публики. Нельзя категорично утверждать, что при коммунистах всего этого не было, но и с выводами, что было, тоже не будем торопиться. Свидетельства по этому вопросу путаные и, в основном, в пересказе от третьих лиц. Теперь всё в режиме онлайн. Не увидел в прямом эфире – тогда вечером смотри в новостях или читай в завтрашней газете. Сначала думали – подстава, позже оказалось – пиар–акция. Новые времена! Нанотехнологии! Рейтинги! Это там, у них за бугром – одна жена, любовница засекречена, как субмарина на дежурстве у вражеского берега, у героя белоснежная улыбка и благоухает парфюмом. Наш товарищ – изрядно выпивший и угрюмый, качающийся, но ещё стоящий на ногах, что уже вызывает трогательную влюблённость у окружающих: «Ух ты, родной!». Изо рта обильный мат, расстегнут гульфик и в довершение, с большой вероятностью, в губной помаде, причём в неожиданных местах. Где? С кем? Что? И сколько? Вспомнить не может. Отбило напрочь.

Надо заметить, Виктор Алексеевич, хотя являлся человеком системы, не был ярким представителем советской номенклатуры. Он при развитом социализме  получил прозвище «буржуй» за то, что без лишних слов и суеты умел организовать работу и добиться результата. После назначения на пост директора для сотрудников своего предприятия за короткое время решил жилищный вопрос. Как бы и хорошо, но, когда ещё в стране ютятся в коммунальных квартирах и общежитиях с плотностью один человек на один квадратный метр, такой шик непонятен. Или тут не так или там?! Плюсуем подсобное хозяйство, обеспечивающее работников предприятия овощами, мясом и молочными продуктами, дом культуры, профилакторий, пионерский лагерь, спорткомплекс. Выглядело это всё как–то не по–нашему. И совсем вызывающе, с возможностью одновременной помывки мужчин и женщин в один день и причём в разных помещениях, смотрелся построенный банно– прачечный комбинат под названием «Дельфин». Если ещё добавить существование в бане двух больших бассейнов для купания после парной для всех посетителей без исключения, а не только для членов партии и активистов профсоюзного движения, получалось по директиве приблизительно на коммунизм похоже, но почему–то ассоциации у народа связаны были с капитализмом. Созданные блага – верхушка айсберга. А что под водой? А под водой – долгий и мучительный процесс собирания резолюций. Сколько людей пришлось ублажить! Доказать целесообразность, проекты утвердить, фонды выбить. Тут одного красноречия с трибуны мало. Необходимо было субтильное общение в соответствующем антураже. Для создания антуража построили запруду на протекавшей мимо речке и в образовавшемся водохранилище развели рыбу. На берегу нового водоёма воздвигли строения культурного характера: «Дом рыбака и охотника», баню, беседки, лодочную станцию. Для удобства купания часть берега засыпали песком. Все командировочные из столицы непременно были гостями этого специально облагороженного уголка природы. Правда, вышеперечисленный антураж числился как испытательный полигон. Да и банно–прачечный комплекс был на бумаге «лабораторией по доводке специзделий при повышенной влажности». База отдыха по документам проходила как запасной командный пункт. Подсобное хозяйство – дополнительная промышленная площадка на случай военных действий. Поэтому банщики по штатному расписанию числились лаборантами–испытателями, доярки – стрелками ВОХР, а полеводческая бригада – связистами.

При втором шествии капитализма по взгорьям и топям нашей Родины Виктор Алексеевич за несговорчивость по разрушению созданной им ранее инфраструктуры получил новое погоняло – «красный директор». Надо отметить, вопреки обстоятельствам много чего удалось сохранить ему в это лихое и смутное время. Возникают вопросы: «Откуда берутся такие люди? Как? И где?» А вышел Витя Каменев из народа. Родился он в средней полосе России, в небольшом городке. Время было переходное – от диктатуры пролетариата к социализму. Детство прошло на этом историческом стыке. Вчера ещё в стране была диктатура, а сегодня уже наступил социализм. Об этом тут же написали все советские газеты и объявил диктор по радио. Народ понял: «Ну, наконец, дождались – социализм». Отец, мать – рабочие; братья, сёстры – обычная семья. Место проживания – две комнаты в бараке с общим коридором, уборная на улице. Конфеты заменяла морковь, которую сами и выращивали на пустыре за домом. Незатейливые детские игры – «чиж простой», «чиж морской», футбол тряпичным мячом. Окончил Витя семь классов, далее образование получал в ремесленном училище. Затем пошёл работать на завод. Благодаря природным задаткам и серьёзному отношению к делу на трудовом поприще преуспевал. Поступил заочно учиться в техникум – назначили мастером. Потом институт – начальник цеха. К тридцати годам поставили главным технологом завода. Тут уже был замечен людьми сверху, то есть из Москвы. И решили эти товарищи: «Пора Вите Каменеву заняться более серьёзным делом». Так он получил назначение в Сибирь, в провинциальный городок Захолустьев директором Московского пимокатного завода.

Валенки на этом предприятии катали около десятка работниц, полностью удовлетворяя потребность местных жителей в зимней обуви, а при использовании в комплекте с калошами и в летней тоже. Они назывались изделием № 242. Были ещё изделия: № 240, № 243, № 245 и много других номеров. Данная продукция не была обувью, но пинка, со сто процентной вероятностью смертельного исхода, с помощью её можно было дать. Вот эти изделия и производили другие три тысячи тружеников предприятия. Завод только что построили и требовалось выйти на проектную мощность. Поэтому директора – строителя менял директор – производственник. Обычная ротация кадров советских времён. Почему завод назывался московским, а находился в Сибири и ещё в каком–то Захолустьеве? Это принятая на тот момент в стране система конспирации. То есть, чтобы никто не догадался о секретности объекта.

– 2 –

Каменев, будучи в состоянии дремоты, с наполеоновскими планами в голове ночным рейсом летел к месту новой работы. В Соединенных Штатах Америки в это время был ещё день. В штаб–квартире ЦРУ Бобби Энглтон, начальник русского отдела, докладывал директору Центрального разведывательного управления Уильяму Колби:

– Господин директор, нашим отделом проведена большая работа по изучению объекта, находящегося в городе Захолустьеве, под кодовым названием «Мокасины». Понеся затраты на приобретение пяти бутылок коньяка «Арарат», семи бутылок водки «Русской», плитки шоколада «Мишка на Севере» и одного плавленого сырка «Дружба» агенту, «Троянскому коню», удалось внедриться на объект.

– Кто такой гурман, водку с коньяком мешает и одновре–менно закусывает плавленым сырком с шоколадом? – скривившись, прервал Колбу речь своего подчинённого.

– Коньяк и шоколад пошли на приобретение советского диплома о высшем образовании, водка и сырок…, – Энглтон, открыв папку и достав оттуда листок, выговаривая каждое слово, прочитал: «Прописка в коллектив, так нужно, так заведено, товарищ».

– Непонятно, – покачал головой Колби.

– А где учился у нас агент?

– Гарвард.

– И с каких пор Гарвардский университет не ценится?

– Господин Колби, это же Союз!

– Ах да, – опомнился директор ЦРУ.

Энглтон продолжил дальше свой доклад:

– «Троянский конь» на второй день работы был на грани провала. В курилке товарищи, которые за день до этого прописывали его в коллектив, задали вопрос. Открыв опять папку, он извлёк тот же листок и зачитал: «Что, после вчерашнего голова болит?» «Троянский конь» кивком головы дал утвердительный ответ. Тогда товарищи посоветовали ему выпить рассол. Наш агент спросил: «Зачем?» Ему задали встречный вопрос: «Ты что, с Америки приехал?» После этого пришлось ему действовать по плану «Тикай, Иуда, пока не стало худо».

– Что за рифмоплётство?

– Это новейшая методика подготовки агентов, основанная на научной абстракции при возможной обструкции, для лучшей усвояемости и понимания ситуации с учётом местного колорита и моделирования действий противника.

После сказанного Энглтон направил взгляд в потолок, а Колби – в себя. Минутная пауза.

– Преследование было? – прервал молчание директор ЦРУ.

– Самое интересное – ему на работе в табеле ставят букву «К», что обозначает – командировка, и начисляют заработную плату.

– Откуда у вас такая информация?

– После бегства «Коня» нам срочно пришлось вводить в игру «Фаину». Агент был внедрён не на завод, как планировалось ранее, а на базар торговать семечками. Загримировавшись под старуху, она зашла в кабинет директора местного рынка, и как приписывает наша ведомственная инструкция о поведении в Советском Союзе, поставила на стол бутылку водки. Увидев это, доморощенный мафиози легко пошёл на контакт и определил ей место для торговли. На базаре «Фаина» разузнала всю ситуацию по «Троянскому коню». Всех новых сотрудников с высшим образованием, такая в Союзе применяется практика, перед тем как приступить к основной работе отправляют сначала на стройку или в колхоз. Учёт плохой. Вот и считают его находящимся сейчас в командировке. А мы на данный момент пытаемся выяснить, куда у него была разнарядка: колхоз или стройка, – пояснил Энглтон.

– Какой смысл наиболее образованных людей посылать на низкоквалифицированную работу?

– Меньше затрат.

– Не понимаю!

– Советский Союз, господин директор.

– Да, интересно, – сморщив лоб, произнёс Колби. Поразмыслив немного, после паузы спросил: – Это не может быть ловушкой?

– Маловероятно.

– Что думаете предпринять?

– Считаю, надо вернуть агента обратно. Подозрение про Америку не стоит воспринимать серьёзно. Так как в Советском Союзе чаще всего говорят не думая, а то, что думают, не говорят. Адаптируется «Троянский конь» и будет работать.

– Понятно. Что конкретно по объекту?

– Как мы и предполагали, валенки не являются основной продукцией. Это только ширма.

– А валенки они хотя бы выпускают или как там у них – катают? Я знаю: у русских на заборе написано одно, а за забором – свалка, – очередной раз прервал Колби доклад Энглтона, что говорило о его раздражённости.

 Колби всегда нервничал, когда речь заходила о Советском Союзе. А в ЦРУ о Советском Союзе в основном и говорили. Будь это Восточная Европа, Ближний Восток, Азия и даже страны НАТО – везде мерещился призрак «руки Москвы». В то время в шпионаже на СССР подозревали всех, вплоть до самого директора Центрального разведывательного управления. Вскоре Колби отправили в отставку, расценив его нервозность как боязнь провала. Правда, ничего не доказали. Но ещё раньше он успел уволить Энглтона, так как у него нашлись славянские корни. Чем не «крот»? Кто из них был, кто? Неизвестно. А пока все на своих местах. И Бобби держит речь:

– Проанализировав информацию от «Фаины», мы пришли к выводу, что при данной численности персонала и площади производственных помещений объём выпуска должен составлять порядка двести тысяч пар в месяц. Такой потребности в валенках и такого количества сырья в данном регионе нет.

– А в соседних?

– Там имеются аналогичные производства, которые полностью удовлетворяют местный спрос.

– Понятно. В Союзе не хватает некоторых видов обуви. При умелой рекламной компании, валенки могут быть товаром – субститутом?

– Господин директор, в СССР в районах, где зимой выпадает снег, валенки и так носят девяносто восемь процентов населения, снимая их только перед сном. А кое–кто и спит в них. Пусть будет хоть какая реклама, качественного скачка продаж не произойдёт. О конкуренции тоже речь идти не может, так как в стране единая ценовая политика и один собственник, то есть государство. Да, и рекламы, надо заметить, коммерческой у них нет. Только можно встретить плакаты в стиле наших комиксов: «Храните деньги в сберегательной кассе» и «Летайте самолётами Аэрофлота».

– Всё не могу привыкнуть к особенностям социализма, – вздохнул Колби с тяжестью школьника, занятого решением сложной математической задачи. – Тогда для чего им вообще реклама, если одна авиакомпания на всю страну и один банк для населения?

– По сберкассе всё просто – это обычный развод на деньги. Коммунистам, заметьте, не чужды пороки, и они также мечтают быть богатыми. Государство не может в полном объёме обеспечить население товарами, поэтому рекламируют не автомобили, не стиральные машины, которых дефицит, а предлагают копить деньги. Реклама имеет своё действие. Люди несут свои сбережения в сберкассу, считая, что они стали богаче на вложенную сумму. На самом деле они профинансировали государство. Так как этими деньгами правительство снова рассчитывается с народом.

– А если человек захочет снять свои сбережения? – пытаясь понять суть процесса, спросил Колби.

– Кто–то, наоборот, в это время принесёт деньги положить на счёт. Главное – поддерживать положительную динамику поступления финансов, – объяснил Энглтон.

– А если будет отрицательный баланс? В один момент большинство вкладчиков захочет вернуть свои накопления обратно. Тогда что?

– Денежная реформа.

– Люди будут против!

– Так она будет проведена по просьбе народа, под предлогом борьбы с нетрудовыми доходами.

– Да, – вздохнул директор ЦРУ.

– А по Аэрофлоту, – продолжил свою речь Энглтон, – так это обычная наглядная агитация, сказка о сладкой жизни в стране Советов, мол, бери билет на самолёт – и к пальмам. Фон рекламы, соответствующий: нарисован летящий самолёт, стюардесса в юбке чуть выше колен, короче нельзя – цензура, и где–то сбоку пару пальм. Сколько видел данных плакатов, самолёт узнаваем, коленки как–то ещё попадаются, выглядят правдоподобно, но вот пальмы похожи на растущий в России папоротник. В лёгкость приобретения билета на самолёт в Союзе верит только житель какой–нибудь затерянной в лесах деревни Дрыгаловки. И то потому, что никогда этого не делал. Кто пользовался услугами Аэрофлота, тот знает, что билет можно купить только за пятнадцать суток, заняв очередь с вечера, отстояв полностью следующий день.

– Кроме пропаганды у этой рекламы есть какое–нибудь прикладное предназначение? – уже совсем запутавшись спросил директор ЦРУ.

– Данными плакатами закрывают мусорные свалки, фасады домов с отвалившейся штукатуркой и тому подобное.

– Теперь я понимаю, почему в русском отделе у каждого сотрудника есть личный психолог и самое большое количество анонимных алкоголиков во всём ЦРУ.

Энглтон, помня русскую пословицу: «Вода камень точит» и присказку: «О себе не позаботишься, никто не позаботится», добавил:

– Ещё надо заметить – самая неблагодарная служба в нашем ведомстве.

– Бобби, руководство ценит ваш труд и ваших сотрудников. Но время сложное, нельзя никому доверять. «Крот» есть даже в Центральном разведывательном управлении, а может даже не один, не говоря уже о других организациях и о спецслужбах союзников.

– Господин директор, почему мы их не нейтрализуем? И что, всё так безнадёжно?

– Сейчас выясняем, откуда идёт утечка информации. Скоро, я думаю, вычислим «крота» у себя. Насчёт безнадёжности план, следующий: платить русским за каждое сказанное слово: «демократия», «реформы», «рынок». Тогда у них будет сплошной базар, где мы купим всех и всё.

– Так мало надо? Всего три слова?

– Мир же со времён Робеспьера до сих пор расхлёбывает «свободу, равенство и братство». Это на перспективу. А пока вернёмся к нашим делам. Какой вывод по объекту?

– Получив информацию от «Фаины» – перечень профессий на заводе, кто приезжает в командировку, куда сами ездят работники предприятия, откуда поступают комплектующие, график работы и примерное описание производства, проанализировав всё это, пришли к выводу: в городе Захолустьеве построен завод по изготовлению сверхточного оружия большой дальности. Валенки действительно делают, то есть катают, но малыми партиями, и данное производство является прикрытием. Считаю, необходимо усилить работы по объекту с подключением дополнительных сил и средств. Вот план мероприятий.

Бобби Энглтон очередной раз открыл свою папку и извлёк оттуда несколько скрепленных листов, которые положил на стол директору ЦРУ.

– 3 –

«Каждый сам творец своей судьбы, я в Захолустьеве долго не задержусь, пару годков – и в Первопрестольную», – так думал Каменев, начиная работать на новом месте. «Человек предполагает, а Бог располагает», – к такому выводу он придёт значительно позже. Первых несколько лет он, уча других, учился работать на новом месте сам. Пришли результаты, с ними появилась возможность выгодно подать себя сильным мира сего. А Каменев умел очаровывать, и не только женщин. Для министра он становится «своим» человеком. Всё шло к переезду в Москву. Но неожиданно умирает министр. Перестройка в министерстве, те, с кем были налажены отношения, оказываются не у дел. Виктору Алексеевичу предстоит снова доказывать свою состоятельность Москве. Время самый бескомпромиссный и безжалостный разбойник, никто и никогда не смог вымолить у него пощады. Оно легко забирает у нас минуты, дни, годы, людей, здоровье, лишает надежды, рушит всё, что создано нами. Каменев из молодых и перспективных незаметно перешёл в категорию опытных директоров. Больше семи лет в одной должности – крест на дальнейшей карьере. Время ушло, чтобы перепрыгнуть из кресла директора в московский кабинет. Иллюзия добиться желаемого выпадает на годы «перестройки».  «Ускорение» подхватило и закружило страну. Каждый день новые директивы, пересмотр ценностей. Вчера об этом нельзя было говорить, а сегодня ты просто обязан. Кого–то в словесном поносе прорвало, кого–то наоборот, в ступор заклинило. Каменев, чувствуя, что надо бурлить активностью, в свете последних решений партии и правительства все силы бросил на борьбу с местным пьянством – результат нулевой, многие друзья потеряны. Внутри ощущение, что предал. Кого конкретно – непонятно, но ощущение отчётливое.