Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

Кирилл неслышно подошел и остановился позади, чувствуя, как радостно защемило в груди.

– Вот увидишь, к осени сама будешь ходить, без костылей, – рассуждала тетя Вера, выговаривая своей ученице. – Вода укрепляет позвоночник и мышцы. В любом реабилитационном центре в первую очередь лечат бассейном и беговой дорожкой. И то и другое у нас есть.

– Хорошо бы! – тяжело вздохнула Светлана, изменившаяся за последние два месяца до неузнаваемости. – А вы не знаете, Кирилл скоро приедет?

– Вот бы знать! У них там, засекреченных, даже письмецом порадовать не дадут, – с досадой бросила тетя Вера, сгребая прополотые сорняки.

– Может, его на разведчика готовят? – предположила Светлана, перебирая ростки и выдергивая сорняк между ними.

– Нравиться он тебе? – ехидно поинтересовалась тетя Вера.

Светка кивнула, склонившись ниже.

– Он красивый, – тяжело вздохнув, она подобрала подол платья, подтягиваясь чуть дальше за тетей Верой. – За ним, наверное, все девушки бегали.

– Ну, что было, то было, и бегали, и приставали, – вспомнила тетя Вера. – Житья от них нет, каждый день спрашивают. Честно говоря, я буду рада, если он, наконец, на ком-нибудь остановиться.

– Они красивые… – Светка как-то сразу помрачнела, погрузившись во тьму. Видимо, желание тети Веры ее задело за живое.

– Ты не хуже… – в такт ее словам, нараспев протянул Кирилл и рассмеялся.

Обе женщины вздрогнули, переглянулись и обернулись, вскрикнув. Тетя Вера вскочила, протягивая руки, и прижалась, вдыхая его запах. А после отодвинулась, рассматривая с любовью.

– Ох, Кир, никогда не знаешь, что от тебя ждать! А возмужал то! А почему ты… огородами?

– Ну, ты же знаешь, нам, разведчикам, нельзя казать народу лицо! – усмехнулся Кирилл и обнял тетю Веру.

Он немного смешался, когда понял, что Светка не может встать самостоятельно. Она шарила рукой в сорняках, сваленных между грядками, вытаскивая из-под травы костыли. На лице ее отразилась и радость, и смущение, и отчаяние, и боль. Не хотела, чтобы он застал ее в таком виде.

«Влюбилась!» – озадачился Кирилл. Где-то там, в ее сердце и мысленных посылах он почувствовал себя.

Влюблять ее в себя в его планы не входило – всеми силами он пытался заменить ей брата. Ее ненужная привязанность могла все испортить. Ни один Хранитель не имел права раскрыть себя, и каждый принимал свой выбор самостоятельно. Семиречье закроется для нее навсегда, если целью станет он, а не Семиречье. Кроме того, из трех свободных девушек последнего набора он заприметил одну, не думать о которой не получалось. И с нетерпением ждал минуты, когда их курс вернут в академгородок, чувствуя, что ревнует к парню по имени Андрей. Он тоже не имел пары, пройдя все изначальные испытания с необыкновенной порядочностью и сообразительностью. Заметив, что Кирилл на появление Алины на экране реагирует как-то неадекватно, ребята дружно порадовались, придумывая, как им устроить встречу.

Наверное, Кирилл переживал самые страшные чувства в своей жизни – он и хотел помочь Светлане, и нежность была в душе, но так лишь усугублял ее положение, давая ей хоть какую-то надежду.

– Свет, ты еще встретишь парня, я даже знаю где, – Кирилл выждал минуту, прибегая к мысленным посылам, рисуя образ Андрея. И только после этого поставил ее на ноги, расставляя костыли по обе стороны.

Светка образ не приняла, он застрял где-то в его собственной голове, присушенный к Алине. Кирилл вздохнул. Поздно, ее благодарность перешла в другое, более глубокое чувство, и требовался не один день, чтобы вылечить ее.

– Я тебе лекарства привез, быстро встанешь на ноги, – пообещал он торопливо, сразу же отвернувшись. – Теть Вер, на берегу не твое вечернее платье валялось? Я подобрал… – Кирилл протянул тете Вере платье василькового цвета из бридиверской мореники, украшенное серебряной вышивкой и искусственными алмазами, выращенными в естественных условиях.

– Сдурел! – глаза у тети Веры округлились до предела, когда она, не удержавшись от любопытства, сняла резиновые перчатки, вымыла руки в ведре с водой и вынула платье из пакета. – Это ж бешенные деньги!

– Не переоценивай себя, я приобрел его по бросовым ценам на распродаже, – засмеялся Кирилл, продолжая не замечать Светлану, которая пыталась самостоятельно дойти до скамейки. – Просто как-то вдруг вспомнилось о доме, тебя помянул. Ты ж у нас все синее любишь? Еще подумал: разом и откуплюсь от твоих забот… – Кирилл сделал задумчиво виноватое лицо. – Скажу: бешенных денег стоит – а чего стоило его достать! А вот стою перед тобой и понимаю, не дорос еще, вру и краснею. Язык каменный!

– Ты никогда не врал, но научился! – взглянув на него краем глаза, усмехнулась тетя Вера и покачала головой. – Спасибо! – тепло поблагодарила она, похваставшись: – Я же вышла в люди, меня пригласили на кинофестиваль! Его и надену!

– А ты со Славкой разве уже не работаешь? – пропуская Светлану вперед, поинтересовался Кирилл с деланным изумлением. – Я надеялся, мы в горы двинем!

– Да нет, у нас все по-старому. Мы и Свету подключили, когда она обратно в «рай» засобиралась. Мать ее три раза приезжала, совсем ума у бабы нет, – раздраженно сообщила она. А спустя мгновение в голосе ее прозвучали теплые нотки. – Света шлифует изделия и расписывает глазурью, и картины из камней слагает – у нас теперь ни один камень не пропадает, все в дело идет. Ты и не представляешь, как она рисует! – и тут же сердито вскинулась, застывая и раздражаясь бранью: – Надо же, опять он бочку опрокинул! Ну не собака, а сущее наказание! Река рядом, иди купайся, так нет, ему в бочке надо. Туз, ну-ка, иди сюда!

Заметив Кирилла, Туз с повизгиванием метнулся вдоль забора, легко перемахнул, и виновато виляя хвостом, обошел тетю Веру за пару шагов, прыгнул на Кирилла, преданно заглядывая ему в глаза.

– Ах ты мой старый друг! – Кирилл потрепал пса. – Думаешь, заступлюсь? – он достал из рюкзака кость из жил, предназначенную динам для чистки зубов с запахом свежего мяса. Тузу она, наверное, тоже должна была понравиться.

– Все воспитание свел на нет! Чем огурцы поливать? – рассердилась на него тетя Вера. Она подняла железную бочку, сунула в нее шланг и включила воду. – Пойду, матери позвоню, а то заждалась тебя.

Тетя Вера ушла, оставив его со Светланой наедине. Светка была смущена. Прикусывая губу, она сосредоточено пыталась подняться по лестнице, отдыхая на каждой ступеньке. Кирилл без слов хотел приподнять ее, но она механически выставила руку, отстраняя.

– Я сама! – упрямо и холодно произнесла она.

– Сама так сама, – Кирилл слегка удивился, почувствовав, что во дворе чего-то не хватает. Точно здесь только что кто-то был и ушел, и его аура все еще была тут, потихоньку рассеиваясь.

– А где Сашка и Мирослава? – он удивленно окинул взглядом гостиную, заметив, что часть мебели исчезла. – Опять! – выдохнул он, начиная закипать.

– Нет-нет… мать сама отдала, они и брать-то не хотели! – махнула рукой тетя Вера, поправляя стулья вокруг стола. – Им дом дали на той стороне реки, поближе к работе… Как-то неожиданно, через пару дней, сразу после того, как ты уехал. Он же у нас теперь начальник, – она глубоко кивнула, испытывая гордость. – А мы тут, втроем… Но частенько приезжают, почти каждый вечер. Или мы к ним. Анька теперь и ночевать-то редко домой приходит, так в больнице и живет. Мы ее уж и жалеть перестали, пускай горит, горбатого могила исправит.

– А ты говоришь, по-старому… – огорошенный известиями Кирилл не находил слов. – А чего им тут не жилось?

Тетя Вера рассмеялась.

– Ну, сам посуди, Сашка второго ребенка ждут. Подумал и решил, что, если еще ты жениться надумаешь, мы тут по головам ходить будем. Этот дом, как ни крути, из старого переделан, а новенький коттедж, да не меньше нашего. Да переживает еще, что сделал глупость, когда с Иркой связался. Чувствует вину-то, столько отдал, но обиду, сказал, не держит, Мирославу встретил. У-у, как она его держит в ежовых рукавицах! Мирослава опять же в упрек начала ставить, что Олежку избаловали и занянчили. Он же криком исходится, чтобы бабушки прибежали, когда внушение делает, – тетя Вера снова тяжело и горестно вздохнула. – А я считаю, что сам Александр и избаловал. Он же с рук его не отпускает.

– Да ладно? – изумился Кирилл, раскрывая рот от радости, немного удивившись. Это было именно то, чего он добивался – счастливая ячейка общества. – Это ж хорошо!

– Я знаю… Но пусто стало в доме. Об Олежке сердце болит, каждую минуту о нем думаю – вышла в огород и слушаю, не заплачет ли. Какие из них родители? Им же на танцы, погулять…

– Наплодились – родители! Ты, тетка Верка, замуж выйди – и заимей своих! – заметив, как тетя Вера болезненно сжалась, понял, что сболтнул лишнего. – Или нас со Светланой удочери! А и в самом деле, отчего бы не взять из детдома? Тебе сорок, вся жизнь впереди! Лет сорок, тьфу, тьфу, тьфу, сто еще есть! Женщина ты обеспеченная, а если что, поможем.

– Да ты что? – вскинулась тетя Вера сердито. – Я жду не дождусь, когда ты в город переедешь, а я тут, с матерью. Квартиру я на тебя перепишу.

– Да на что мне твоя квартира? – рассмеялся Кирилл, снимая с себя рюкзак и вытряхивая его содержимое. – Плохо же ты меня знаешь! Я заболею, если твоими квартирами начну думать! Не смей обо мне вспоминать, когда планируешь свою жизнь. Я тебя люблю, и если ты от чего-то откажешься, я буду винить себя до конца дней. Неужели ты повесишь на меня такой камень?

– Кирилл, ты давно голову проверял? – испытующе взглянула на него тетя Вера, слегка обидевшись. – С каких это пор моя квартира стала болезнью?

– А с таких, что один раз живем, – рассмеялся Кирилл. – Я тебя знаю лучше, чем ты меня. У тебя горит все внутри, когда ты с Матвеем Васильевичем, а когда он сделал предложение, сваляла дурочку. Даже сейчас думаешь о нем, когда вы расстались. А я-то думал, почему он в гости не заходит.

– А как ты узнал? – остолбенела тетя Вера, замерев с поднятой рукой.

Кирилл слегка растерялся. Прочитал. Случайно вышло. Крик души. Тетка Верка, как и он, была вдовой. «Много нас таких!» – испугался Кирилл собственных мыслей. Войны и потрясения никогда не проходят бесследно. Чистая тетя Вера была изгоем всю свою жизнь, у нее никогда не ладилось с мужчинами, как бы она не любила и не привязывалась. И вот, наконец, кто-то испытал те же чувства, а ни он, ни она не чувствуют друг друга, переживая каждый сам в себе, замкнувшись. Неужели же и он обречен вариться в собственной каше, ни разу не испытав то, что чувствовали Макс и Маша, Ян и Ядвига, Никола и Дарина – и многие его друзья, с которыми он учился? Будущие его перспективы не стали открытием, он давно это знал, но по спине пробежал холодок.

– У тебя на лице все написано, – бросил недовольно Кирилл. – Я и мать любим тебя, нам больно видеть, как ты разрываешься между собой и нами. Если ты была бы счастливой, – и ты это понимаешь! – мы бы все только выиграли. Еще один мужик в семье не помешает.

Кирилл раскрыл еще один пакет, доставая сухую траву в целлофановой обертке, приготовленную Авдотьей Захаровной.

– Свет, это тебе, здесь есть инструкция, которой нужно строго придерживаться. Многие травы в составе сбора ядовиты, – предупредил он. – Сама ты сможешь ходить уже через пару недель. Твоя болезнь осталась вот здесь, – двумя пальцами Кирилл постучал себя по лбу. – Даже не думай, что полюблю тебя такой! – подразнил он ее. – Встанешь на ноги, присмотрюсь. Но не обещаю. Это как в кино, мисс Вселенная, конкуренция фактически не оставляет тебе шансов.

– Кирилл, ну зачем ты так? – укорила его тетя Вера.

– Я никогда не стану ходить вокруг да около, ты же знаешь, – буркнул он, заметив, что Светка потерянно стоит и смотрит, не решив, хорошо или плохо то, что он ей только что сказал.

Боль, которую она терпела десять лет, пыталась ее унизить, но сила воли и то новое, что открылось недавно, успокаивали, давая ей малюсенький шанс, который она не могла упустить. Она умела контролировать чувства, не принимая их на веру, ее внутренний мир долгое время оставался единственным местом, куда она могла смотреть. Кажется, она даже уловила в себе демона и теперь боролась с ним с той же решимостью и отвагой, с какой приняла решение умереть, выжидая момента, когда что-то колюще-режущее попадет ей в руки.

Слава богу, от бабушки и отца в квартире ее осталась целая библиотека. Ее мать связала книги стопками, свалив в полупустой Светкиной комнате, и когда заходила покормить или проверить дочь, Светка просила ее придвинуть книги ближе. И тогда Светка погружалась в свой мир, забывая о своей увечности и насилии, пресыщаясь теми чувствами, о которых узнавала из книг. До тех пор, пока отчим, развлекаясь или латая дыру в бюджете, не продал их букинистам.

– Мог бы потактичнее, – расстроилась тетя Вера. – Свету нам никто уже заменить не сможет. Она именно тот человек, который расширил наше производство.

– Странно, а я разве не за вас болел, когда решил идти с вами в горы? Но горы слабакам не радуются, – возвестил Кирилл, придав своему голосу торжественность. – Я просто не хотел, чтобы она тут в одиночестве закисла. И вот еще, – Кирилл протянул Светлане эластичный пояс для позвоночника. – Пригодится, когда разбойничать начнем! Выбор за тобой!

«Сдохну тут со скуки!» – Кирилл прекрасно понимал, что деревня не то место, где радуются каждый день. Друзей позабирали в армию, кто-то поступил учиться, а те, что остались или вернулись, как в любое другое лето, трудились, не покладая рук. Проще было бы устроиться на работу, чтобы не маяться, но ждать, когда Светка окрепнет, осталось недолго. Славке и тете Вере, да и той же Светлане, которая вдруг начала зарабатывать неплохие для Черемушек деньги, он был нужнее. Сам Кирилл от безделья потихоньку начинал сходить с ума, чувствуя, что за год, что он отсутствовал, без него привыкли обходиться.

В огороде ему доверили немногое, окучить картошку еще раз и опрыскать против колорадского жука, а в остальном справлялись без него. Поливали, пололи, опять закатывали в банки, распределяя, что в подвал, а что в овощную яму и ледник, которые Александр и Славка выкопали еще в прошлое лето.

В новом доме Александра Кирилл выдержал недолго. Рачительный хозяин теперь выговаривал и за погнутый гвоздь. Он житья не давал ни себе, ни соседу, приставая к тому то с повалившимся забором, то заставлял подправить окно, чтобы ни то, ни другое не портило вид, то взывал к его совести, призывая разобраться с коровой, навалившей кучу прямо на дороге. И, как это ни странно, Мирослава его поддерживала, изменившись до неузнаваемости. «Туфли три тысячи стоят!» «Руки не из того места растут?»

«Где же я просчитался-то?» – пилил себя Кирилл, вспоминая, какой Мирка была. «Муж и жена – одна сатана! – пренебрежительно фыркала тетя Вера. – Плюнь, срослось и ладно!»

Пару раз он сходил за грибами, убедившись, что нет ни одного леса, в который бы захотел пойти еще раз. Те двенадцать грибов, которые сумел найти, достались ему случайно. Просто их не искали, как следует. Лето выдалось сухое, грибы были, но на корню поеденные червями. После семиречинских лесов слушать тишину и видеть пустой лес было непривычно. Человек разорил и раздел природу догола – ни зайца, ни волка, ни птиц, ни белки – все попрятались, а из трав только те, что не годились в пищу. Да и сами деревья, будто сорная трава, не то, чтобы маленькие – обиженные, больные. Еще один день он разбирал дрова для бани и каминов, раскалывая и складывая в поленницу, и день чистил колодец, ныряя и собирая со дна накопившийся ил. А после, чтобы не тратить время, заставил себя сесть за учебники.

И когда вдруг зазвонил сотовый, высветив незнакомый номерок, и вкрадчивый голос профессора Авдотьи Захаровны позвал к пещере, Кирилл чуть не сошел с ума от радости.

– Передаю по буквам: армейская служба у тебя началась! – весело сообщила Авдотья Захаровна. – Мы следим за поместьем, и не все в нем ладно.

Кирилл поперхнулся сырной плесенью, которой старушка его решила побаловать после того, как накопали целый пакет корней лопуха и набрали корзину шляпок красного мухомора.

Бабка Авдотья похлопала его по спине.

– Артура Генриховича собираются нынче убить. Все хозяйство объединили в одно, он теперь и главный акционер, и генеральный директор. Он как бы и хозяин, и не хозяин, все доходы по осени распределяют между работниками. Многим Черемушки, как бельмо в глазу. Сама его должность выборная, а раз выборная, другого человека выбрать недолго. На это и расчет, когда его не будет. Охрану мы к нему приставили, но не должно по полям с автоматами людей пугать. Исполнителей мы знаем, а кто приказы отдает, пока не нашли. Покарауль маленько. Ты тут вроде как свой, примелькался. Вот тебе волшебный приборчик – связь будете держать, а близко не подходи. Минут за десять проверяй дорогу, по которой Сам поедет. Лесок там какой – просканируй, люди – обрати внимание. Будут подозрения – пошли сообщение. Надо будет убрать – используй паралич.

Заданию Кирилл не обрадовался – прощайте скалистые горы!

– А надолго? – удрученно поинтересовался он.

– Пока главаря не найдем. Приборы его больную голову не выдают, не видал никто. Сама операция в плане подготовки, изучают местность, маршруты, когда, куда и с кем. На тебя выписано транспортное средство, доставят нынче вечером. Тут таких много, но это бесшумный и скорость повыше. И окуляры выдадут волшебные, которые и днем, и ночью зрят. Не светись лишний раз.

– Понял, не дурак, – рассмеялся Кирилл. – Эх, мне бы Макса!

– У Макса своих забот полно! Он родину-мать за мягкое место щупает. Доживет ли до утра, не знаю, – вздохнула сочувственно Авдотья Захаровна и задумалась.

– В смысле? – прищурился Кирилл.

– Да нешто летом отдыхают? – всплеснула старушка руками. – Из боярского плена вызволять пошел Марфушку! Кто мир от скверны должен чистить – инопланетяне прилетят?! Или семиречинские пойдут воевать с бандитами окаянными? Кому этот мир нужен? На вас и уповают. Чай не чужие. Оставь его, снова ведь во тьму скатится.

Странно, но поначалу Кирилл даже улыбнулся, не сразу сообразив, что в плен взяли Машку, и вот бы знать в какой. На словах выглядело не страшно. Но минуту спустя он молча взвыл. Кто? Навская сила не знала ни жалости, ни пощады, когда косила людей. Могли в дом терпимости продать, или на те же органы, или за границу переправить, или выкуп потребуют, Макс теперь не бедный… Как он там один, без него?

Кириллу вдруг захотелось сию же минуту оказаться рядом с Максом, которому, несомненно, требовалась помощь. Планируемое убийство Артура Генриховича не шло ни в какое сравнение с потерей друзей.

– Был ты, Кир, дурак, дураком и помрешь, – засмеялась старушка, снова напомнив ему бабу-ягу. – Да кто когда болел за человека? На всей матушке Руси человека-то и не сыскать. Не бьемся мы, думаешь, за землю-матушку? Про деревню сказывают: «Черемушки богато живут» – а богатство разве не с Черемушек зачинается? Пришли, посмотрели. Можно, если по уму. И вроде ума много не надо. Запруду сделай – рыбу выпусти, а на другой год бери да продавай. Или вот займись-ка глиной – и горшок, и кирпич, и алюминий. Или лес. Разбей на сто участков, руби да высаживай, руби да высаживай, чтобы и правнукам было что рубить. Ель, сосна, лиственница, кедр… так ведь нет, тайгу пожечь, рыбу потравить да на берегу бросить… А как раньше-то было, пошел человек в лес – и саженец с собой прихватил, высадил рябину, смородину, черемуху, яблоньку. А через десять лет пошел в лес, и глаза радуются. Ты с добром, и к тебе добро. Не придут вороги за человека заступиться, Макс и Машенька дела их черные на белый свет вытаскивают. А когда люди знают, по сторонам посматривают. По тебе работа, али нет, уж и сомневаться начала.

– Авдотья Захаровна, обижаете! – покраснел Кирилл. – Я, правда, я со всей ответственностью… Просто, мы в горы собирались, чтобы мои без работы не остались.

– Ну, до того времени доживем ли, – старушка опять тяжело вздохнула.

Кирилл проводил своего преподавателя до пещеры. Два раза пришлось остановиться, чтобы не столкнуться с людьми нос к носу. Еще раз остановились на капище, присев на берегу.

– Запомни, Кирилл, никакой самодеятельности. Смысла нет объявлять врагами человека темного. Мы ж не звери. Заплатили, он и соблазнился. Не он – придут на его место другие. Нам на самый верх подняться надобно, чтобы судьбоносного запеленговать. А там уж без нас разберутся. Или пригрозят, или по головке погладят, или на другую сторону повернут.

Ну, в сравнении с тем, чем занимались Макс и Машка, дело было плевое. Даже обидно. Избавившись от всех сомнений, Кирилл кивнул.

– Ну а как там Светлана наша? – с теплотой в голосе поинтересовалась Авдотья Захаровна.

Кирилл улыбнулся, задумавшись, раскрывать ли Авдотье Захаровне всю правду. И решил, что стоит, чтобы и она на его счет иллюзий не питала. Признание получилось сбивчивым. На ноги она встала, костыли оставила, ходит, опираясь на трость – и пока походка, как у гуся лапчатого. Но тренируется много: два часа утром, два вечером, час – полтора плавает в бассейне в огороде, пока кожа не покроется пупырышками. Травы оказались чудодейственными.

– Алинка твоя молодец, – похвалила Авдотья Захаровна, одобрив его выбор и заставив покраснеть. – Собирала грибы, ягоды, будто деревенская. Приятная на вид, статная, веселушка-хохотушка… Ну да не будем загадывать наперед, – Авдотья Захаровна поднялась, кивнула, скрывшись в пещере, что-то пробормотав себе под нос.

Какое-то время Кирилл еще сидел на капище, а после, наломав березы на веники, поторопился домой, еще издали заприметив остановившуюся возле дома газель.

Глава 31

Прошло всего несколько дней, а Кирилл проклял и себя, оттого что так глупо попался на удочку, и Авдотью Захаровну – и правильно ее побаивались, и Артура Генриховича, который спал четыре часа в сутки, а остальное время колесил туда-сюда, нигде не задерживаясь. Не мозолить людям глаза уже не получалось.

В том, что Артур Генрихович – Хранитель, сомневаться не приходилось. Он слыл вездесущим и всегда отдавал четкие указания, после чего сразу начинали работать слажено, а мог подолгу разговаривать с людьми и посидеть с ними, расспрашивая о семье, о детях, о том, чего ждут от будущего. Люди его и уважали, и побаивались.

Сообщения на телефон он всегда передавал точные, с указанием времени переброски с одного участка на другой, и Кириллу, кроме того, что он не высыпался, работать с ним было несложно. Иногда, когда Шеф был в поле, удавалось состряпать себе алиби. Крутится возле дома Артура Генриховича для Кирилла тоже оказалось вполне естественно, Александр был его соседом, так что иной раз Кирилл оставался ночевать у брата, чтобы рано утром не вызывать подозрений, и даже прикрыть, если что.

Наконец-то ситуация начала прояснятся. За Артуром Генриховичем следили шесть человек, разбившись на пары. Двое часто крутились около дома, приютившись напротив у того самого соседа, который сильно раздражал Мирославу и Макса коровой и забором.

Через пару дней соседа устранили. Выдали ордер на квартиру за рекой, предоставив машину для переезда. Счастливый сосед, без сожаления расставшись с ветхой избенкой, переехал в тот же день. К великой радости Мирославы, ветхую избу снесли, разделив участок между двумя соседями слева и справа. Теперь у Александра и Игоря Степановича, еще одного заместителя, огороды были как раз вполовину огорода матери. Александр был так рад, что уже на следующий день после разрешения занять землю – день как раз выпал на выходные, – собрал бригаду и перенес забор, разметив новый участок под сад и под детскую площадку. Сразу после этого вокруг дома Артура Генриховича посторонних не осталось, только свои. Позади его дома к его огороду примыкали огороды еще двух заместителей.

Еще двое дежурили недалеко от административного здания, а двое рыскали за ним, отслеживая передвижения.

– Двенадцать соток для деревни мало, – Артур Генрихович пришел поздравить Александра, едва взглянув на Кирилла. – Восемнадцать, куда ни шло. Просторы кругом, куда не посмотри. Привязаться к земле легко, а жить без нее не получится.

– Мне надо за дипломом съездить, – отпросился Александр.

– Ты молодец, – похвалил Сам. – Собирайся, поехали. Оборудование в городе надо забрать. Пока грузятся, успеешь?

– Успею, – по-деловому ответил Александр, бросив Мирке: – Собери!

Все как-то сразу засуетились, забегали. И вдруг Кирилл услышал в голове обращение Артура Генриховича, в то время как он о чем-то лепетал с Олежкой.

– Я буду дома через два дня. Попробуй выйти на контакт с повстанцами и пошарить в голове.

– Постараюсь, – так же мысленно ответил Кирилл, забеспокоившись. – Но, если заказ пришел из города, вас могут ждать на обратной дороге. Шесть человек – это много. Могут быть еще, о которых мы не знаем.

Сам усмехнулся.