Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

Попробовал воду ногой на ощупь. Теплая.

Не раздумывая, нырнул. Туз плюхнулся рядом, поднимая тучу брызг…

За весну мать начесала с Туза пакет шерсти, но он все равно оставался шерстяным и мучился от жары. Поняв, что купание приносит облегчение, Туз начал сбегать из дому, чтобы окунуться. А после ползал по земле, собирая на себя грязь. Сначала, после таких вылазок, его пытались мыть, поливая из шланга, но Туз находил это забавным, тут же отыскивал очередное грязное место, и от него отстали.

Когда Кирилл вышел из воды на берег, время близилось к полудню. Кожа покрылась гусиными пупырышками синеватого цвета, но на солнце он быстро отогрелся и тем же путем направился обратно.

И неожиданно вздрогнул, остановившись…

Кот не появлялся давно – с той самой первомайской вечеринки, чуть не закончившийся смертью Александра. Он нисколько не похудел, наоборот, стал еще толще. Задрав хвост, он бежал по тропинке, а Туз преспокойно шел следом…

Сначала Кирилл подумал, что кот ему снова привиделся, но, когда остановился, остановился и кот. Выгибая спину, животное вернулось, потеревшись о ногу Туза, который обнюхал его и лизнул, как давнего знакомого. Кирилл не шевелился, но, похоже, на сей раз животное не думало исчезать…

Наконец, коту наскучило стоять, он побежал вперед, оглядываясь, словно бы приглашал за собой. Туз ринулся за ним, пристраиваясь сбоку. Кирилл едва поспевал за ними. У самого дома кот нырнул в подвальное оконце и растворился во тьме. Туз, по-видимому, расстроился – сунул морду в окно, которая пролезла лишь до глаз, поскулил в темноту и еще раз обнюхал место, где кот пропал.

Тупо уставившись на подвальное окно, Кирилл пытался сообразить, как огромный зверь пролез внутрь. Одичавшее животное, по-видимому, не испытывало желания вернуться к хозяевам. Наверное, кот был частью этого дома. Сердце его радостно ёкнуло – война?

Пусть будет война!

Кирилл уже решил про себя: ни при каких обстоятельствах он не выдаст кота хозяевам. Будущая битва за любимца, а в этом Кирилл уже не сомневался, лишь добавляла предвкушения. Если Туз смог снискать расположение странного животного, то и он сможет. Удивительно, но он бы нисколько не удивился, если бы вдруг узнал, что кот и Туз питаются из одной миски.

Покачав головой, Кирилл направился в подвал…

В подвале еще сохранился нежилой запах затхлости и сырости два года одиноко простоявшего дома. Авдотья оказалась на удивление хозяйственная и домовитая: стены побелены известкой, которая предохранила бревна от грибка и плесени даже в том месте, где стол умывальник. Кота поблизости не было, но Кирилл знал, видимость обманчива. Скорее всего, сидел в темном углу, наблюдая за ним. При свете лампочки мусора оказалось не так много, как показалось на первый взгляд – бросали его в подвальную дверцу, вот и лежал на виду. Он взял два больших ведра, пару мешков под мусор, спустил удлинитель с лампочкой. Конечно, оставаться с котом в подвале не хотелось, но не брать же с собой Туза! После того, как он увидел их вместе, страх прошел. Из разговоров он знал, что порода кота была особенная и редкая.

Проделать одну и ту же операцию пришлось раз пять, но она не заняла много времени. Здесь было почти то же самое, что и на чердаке: чугунки, дырявые миски, старый патефон, разобранная швейная машинка и прочий хлам. После ремонта полов в углах еще сохранилась щепа, которая сыпалась сверху. Мусор, уложенный в мешки, он сваливал в углу двора.

Пожалуй, на этом можно было закончить, но Кирилл вдруг подумал, что если поработает еще, то несколько облегчит себе жизнь в дальнейшем. Хотелось закончить с подвалом и освободить себя для других дел. Грунт оказался легким и рыхлым. Чтобы свободно передвигаться, планировали снять его на метр. Затопление дому не грозило, он стоял на холме. Он наметил первый угол…

И вдруг, сунув руку за столбик, который стоял почти впритык к стене, Кирилл нащупал сверток…

Он вздрогнул и обомлел, отдернув руку. Через минуту протяну и вынул сверток.

Обертка полуистлела. Из-под нее пробивался целлофан в несколько рядов, в котором лежало нечто. Голубая тесьма, потемневшая от времени, легко поддалась, когда Кирилл дернул ее. Он подполз ближе к свету, аккуратно развернув целлофан, доставая большую старинную книгу в кожаном переплете.

Через минуту Кирилл уже не сомневался, что бывшие хозяева искали именно ее.

И еще раз вздрогнул, когда что-то мягкое ткнулось в подогнутую ногу…

Кот сидел рядом, мурлыча под нос. Кирилл осторожно протянул руку и погладил его. Кот не сдвинулся с места, лишь привалился к ноге еще плотнее, наваливаясь, подставляя ушки, будто они уже были друзья.

Определенно на сегодня работа была закончена!

Кирилл зажал сверток подмышкой, взял кота на руки и вылез из подвала. Положив книгу на стол, налил в блюдечко молока, отрезал кусок рыбы и кусок колбасы, положил рядом. Но кот, обнюхав угощение, не принимая пищи, потерся об ногу, перебравшись в гостиную на диван.

– Ну ладно, раз не голодный, пойдем в мою комнату, – согласно кивнул Кирилл. – Посмотрим, что же в ней такое…

Кот словно бы понял. Спрыгнул на пол и посеменил к лестнице, продолжая изредка оглядываться, словно зазывая за собой. Немного озадаченный его поведением, с противоречивыми чувствами, от которых бросало то в жар, то в холод, в глубокой задумчивости Кирилл побрел следом, испытывая нетерпение, бросая тревожный взгляд на книгу.

Такой сыр-бор…

Он бы ничуть не удивился, если бы сон предупреждал его именно об этой книге. Кирилл и верил, и не верил, но надежда крепла, пока он разглядывал ее. Она была очень старая – это подтверждал не только ее вид, но список владельцев в самом конце, который занимал несколько страниц. Последние владельцы вписывали себя в книгу на вклеенном листе, который отличался от остальных листов цветом и текстурой. Сама книга была тяжелая и толстая, черно-коричнево-зеленоватого оттенка. Посередине он обнаружил тисненый двойной круг и знаки. В написании самой книги использовались пять цветов: кроваво-красный, темно-зеленый, желтый, ярко-синий и черный. И вся она была испещрена красивыми картинками и разными схемами, назначение и смысл которых он не понимал, а листы оказались тонкие, желтоватые, эластичные на ощупь и слегка просвечивали.

Он с восхищением и сожалением разглядывал книгу, прощупывая каждую буковку на обложке. И сразу почувствовал, как энергия наполняет пальцы, разливаясь по телу. Но любопытство Кирилла лишь усилилось. Если это была та самая книга, то, несомненно, здесь был способ вылечить брата…

Всех беспокоила слепая его вера и надежда вернуть Ирину. Кирилл лично присутствовал при откровенных высказываниях Якова Самсоновича, который не считал Александра за человека, но он не верил ни дяде Матвею, ни матери, ни тете Вере, ни даже тете Августе. Помня о суициде, чуть не приведшем его к смерти, мать и тетя Вера опасались за него. Но Кирилл, устав от пафосных речей брата, при угрозах и стенаниях когда ни мать, ни тетя Вера не могли их слышать, нет-нет, да и поддакивал, советуя в следующий раз выбрать такую смерть, которая не разоряла бы их снова.

Конечно, он шутил. И боялся, понимая, что Сашка мог снова сделать это. Иногда в глазах его была такая тоска, словно там жил другой человек, а иногда взгляд становился диким – и снова Кирилл понимал, что там, где-то в глубине его подсознания что-то происходит.

И вдруг такая удача…

Странно, он снова будто оказался во сне, когда шел, связанный по рукам. Вот бы научится так, как те старики, которые взглядом обезоружили охранника и разбудили людей! Его охватило странное возбуждение. «Авдотья могла… Авдотья могла…» – крутилась в голове мысль голосом Матвея Васильевича.

Старинные незнакомые буквы разочаровали Кирилла. Книга оказалась для него бесполезной.

– Хм, мне ее не прочитать… – с сожалением признал он, обращаясь к коту. – Возможно, придется отдать… Но тебя они не получат! – он погладил кота, продолжая рассматривать буквы.

И резко вспомнил предупреждение во сне, полученное дважды; «БЕРЕГИ КНИГУ!» – будто снова его услышал.

– Нет, книгу я им тоже не отдам, – тут же согласился он. – Может, тут написано, как голову людям пробивать, а они это уже умеют. Им уже и так хватило знаний Сашку дураком сделать. Ну а вдруг там способ, как его вылечить?

Кот посмотрел одобрительно, молчаливо соглашаясь с ним.

– Может быть, тетя Вера? – внезапно сообразил Кирилл. – Точно! Если в японском разобралась… Надо бы куда-то спрятать, – он осмотрелся.

Спрятать надо было так, чтобы Сашка не нашел. Книга окажется у семейки Штерн в тот же день, как только он догадается о ее существовании. И вдруг заметил, что кот смотрит на него пристально, как-то уж слишком по-человечески… Кириллу стало не по себе. В глазах кота отразилась тьма, наполненная красноватыми отблесками, словно он заглянул в колодец, в котором в глубине сверкали блики.

Невольно вспомнилась нечистая сила.

Кот перевел хищный взгляд на зеркало. Кирилл проследил за его взглядом – и обмер…

В зеркале отразился он и книга, которую он держал, прижав к груди, но книга была другой – на обложке можно было явственно прочитать «Тьма». Кирилл подошел ближе, но буквы четче не стали, разве только те, на которых упала его собственная тень.

Мысль витала вокруг головы: надо занавесить окно и читать ее в темноте…

«Перед зеркалом!» – сообразил он.

И почувствовал, как из живота поднимаются и выворачиваются инородная тяжесть, занимая половину головы. Чувство было неприятным, но страха он не испытал, понимая, что демоны и в нем есть. Не могли не быть, если поверить словам жреца. И они не подарок. В противном случае многие люди легко переступали бы через них. И Слава, и Александр были полностью подчинены чьей-то злой воле, управляемые и в то время, когда никого из тех, кто смог им навязать ее, рядом не было. Значит, что-то было такое, что имело физическое выражение и существовало в информационном поле, независимо от их сознания.

Кирилл быстро завешал окна одеялами, так чтобы в комнату почти не попадал свет. Буквы книги загорелись, не давая света. Он с трудом мог рассмотреть свое отражение. Было жутковато, к тому же он вдруг услышал, как что-то упало с настенной полки…

И перепугался еще больше, когда включил свет.

Кот залез на комод, встал на задние лапы и тянулся к верхней полке, стараясь зацепить лапой подсвечник. Пара новогодних, декоративных свечей уже валялась на полу. Сверхъестественным образом кот пытался подсказать, как правильно обращаться с книгой…

Очевидно, кот был связан не с домом, а с книгой, которую он держал в руках, и, возможно, вовсе не был котом…

Как-то же он оставался невидимым?

Кирилл уставился на кота, на мгновение потеряв дар речи и возможность двигаться.

Кот спрыгнул на пол, играя со свечами, подцепил лапой, всем своим видом показывая, что он всего лишь кот, который воспользовался темнотой, чтобы добыть игрушку. Но Кирилл коту не поверил, пожалев, что рядом нет Туза. При свете он испытал невероятное облегчение.

И… снова вздрогнул, когда кот, умываясь лапой, подмигнул ему…

Задрожав всем телом, Кирилл выскочил из комнаты, остановившись лишь внизу возле зеркала, встроенного в стенной шкаф в прихожей, заметив, что никакой надписи на книге нет.

Он приоткрыл рот и так застыл, испытав еще один шок.

Похоже, книга была не только написана необычным зеркальным способом, но имела необыкновенные колдовские свойства, маскируясь под старинную книгу, которая могла быть, а могла не быть… Но ведь это была только книга! «Вот трус!» – подумал про себя Кирилл, стараясь успокоиться.

Он неспеша обошел дом, потянув время, чтобы не возвращаться, налил себе чая.

И снова вспомнил стариков…

«Эти демоны начинают пугать людей и веревки кажут. А если боль выдавить, слова их поганые, которые жалят, как змеи, сами выйдут».

Демоны оказались совсем не такими, как их представляли. Никакой плоти у них нет, и живут они не в аду, а в человеческом информационном поле, и сводят человека с ума, заставляя делать то, что он никогда бы не сделал, будь он чист.

Кирилл вдруг подумал: если брат находится во власти демонов, спасти его будет сложнее, чем прочитать книгу. И что же он сделает, если сейчас не сможет побороть себя? Никаких демонов он пока не видел, но, если верить всему, что о них говорили, никакими деньгами от них не откупишься. А самое неприятное в этой истории, что сам он мог в любое время оказаться на месте Александра.

Кирилл боролся сам с собой. Пять или десять человек, умеющих обращать человека в раба, и вот уже толпы зомби убивают, раздают и раздевают. И могло ли быть иначе, пока живут такие люди, как Родион Агапович, как Ирка, как отец ее, и даже Александр, для которого нет ни семьи, ни прошлого?

Собрав остатки духа и решительности, он вернулся в свою занавешенную комнату. Сел перед зеркалом…

Себя он видел, но кот в зеркале не отражался. Сердце стучало так, что Кирилл чувствовал удары всем телом, руки и колени дрожали, но он заставил себя протянуть руку и погладить кота, убедившись в его существовании.

«Вампир? Говорят, они тоже не отражаются, – с неприязнью подумал Кирилл, испытывая желание уйти. Сердце сжалось, зашевелились по коже головы, стекая в позвоночник, побежали мурашки. Но он справился, подавляя подкативший к горлу ком тошноты, лишь отодвинулся на расстояние. И, не рассчитав, слетел со стула… – упал, ударившись об угол прикроватной тумбы, зацепив скатерть и потушив свечу.

Боль привела его в чувство…

Будь кот вампиром, сто раз мог бы выпить кровь всех, кто жил в доме. Мысль пришла как подсказка, как обида. Туз кота не боялся…А кот, кажется, испугался сам. Зверь уселся на книгу, вылизываясь и умываясь, потом лег на нее, закрывая собой, будто показывая, что не отдаст, если Кирилл не переменит о нем своего мнения.

Кирилл снова зажег свечу. Кот благодарно освободил книгу, улегшись рядом.

Кирилл развернул книгу, чтобы текст в зеркале смотрел на него прямо. При свече появилась возможность сравнить оригинал текста и картинок с его зеркальным отражением. Там все было наоборот: красивые девушки и юноши вдруг превращались в чудовищ, вампиров и оборотней, а чудовища становились людьми с головой животных, с плетками, трезубцами и саблями – то вдруг поднимались птицами с человеческими головами, держащими в клюве пальмовые ветви или змей, а то замазаны кровью.

Знаки и буквы со стороны Кирилла были обычные, но со стороны зеркала светились огнем. Он получше рассмотрел обложку: со стороны зеркала в центре светился круг из двух колец – две змеи, которые держали себя за хвост, словно хотели себя сожрать. В круге горел огненный рисунок – два треугольника, сложенные в виде звезды. С его стороны был круг, скорее, крест, напоминающий свастику с загнутыми концами, но он был темным, тисненым, едва заметный. В центре – пятиконечная звезда.

И вдруг в зеркале вдруг заплясали тени, поднимаясь в отражении из-за спины. Боясь пошевелиться и обернуться, Кирилл застыл от ужаса.

«Не бойся! Иди в огонь!» – голос пришел из пространства и прозвучал в голове так отчетливо, что Кирилл вздрогнул, едва удержавшись на стуле.

«Какой огонь?» – он едва успел подумать, как тут же получил ответ, не успев сообразить, кто сказал за спиной:

«Во тьму! Там ужас, который стоит между мной и тобой!»

– Я не могу! – хрипло выдавил Кирилл.

«Там нет ничего, что ты не знаешь, там мертвая плоть, которая правит людьми!» – голос звал, голос манил, наваливаясь тьмой. Тени вдруг стали явственнее и вышли из зеркала, Кирилл почувствовал, как они проходят мимо и касаются его, словно люди, которых он знал и не знал. Перед ним проплыла тетя Вера – и вдруг стала другим человеком, оставшись лишь неузнаваемой частью тела, потом внезапно нагнулся отец – и снова переменился, изрыгнув ругань…

Такой книги не могло быть!

Руки мелко дрожали, он чувствовал, как вокруг него что-то происходит. Боль проходила через него, и не доставала. Нервы сдали – он захлопнул книгу и бросился прочь, остановившись лишь на берегу…

Глава 8

Кирилл слегка удивился, когда заметил на причале Мирославу. Он медленно приходил в себя. Тени не отпускали, преследуя какое-то время, будто гнались за ним. Но солнечный свет и мирная картина летнего дня вернула его в бытие. Мирка сидела в конце пирса, спиной к нему, опустив ноги в воду, и часто сбрызгивала лицо водой.

Кирилл слегка растерялся: была она той самой, или не была – какое это теперь имеет значение?

Ни Мирославе, ни Сашке помочь он не мог. Видения все еще стояли перед глазами, но как-то смазано, будто таяли и внезапно становились узнаваемыми. Странно, именно нога болела в тот день, когда отец поднял его на руки и понес домой. Он почти был без сознания, когда отец что-то сказал ему на ухо, но отчетливо вспомнил сейчас. «Не бойся, я понесу, а ты держись за плечо!» И тетя Вера в тот день совсем вылетела из головы, будто ее вырезали, но она была – и именно так испуганно встретила их, вскрикнув и подхватив его.

Но кто были те, другие?

Туз напротив, сразу подошел к девушке и ткнулся мордой в плечо. Мирослава вполоборота повернулась, протягивая руку – и тут же, краем глаза уловив Кирилла, испуганно отдернула. Перестала болтать ногами и как-то затравленно сжалась, стараясь не смотреть в его сторону.

Выглядела она неважно. Кирилл вдруг поймал себя на мысли, что Александр, возможно, в ее присутствии не столько раздражался, сколько умирал сам. Было в ее взгляде и в ее ауре что-то тяжелое, точно камень закрыл девушку. И он обманулся бы, но вдруг почувствовал те самые тени, сгустившиеся над девушкой, будто укрывшие ее тьмой, интуитивно, как минуты три назад в своей комнате.

Мирослава торопливо и неловко засобиралась, прикрывая оплывший глаз.

– Подожди… – вдруг попросил Кирилл, не ожидая, что скажет это. Слова сорвались сами собой, голос прозвучал с отчаянием. Страх все еще владел им.

Девушка взглянула сердито и не ответила, но движения ее замедлились.

– Я понимаю… Ты думаешь, мы с Сашей заодно… – торопливо проговорил он, провожая ее взглядом. – Но это не так… Саша маму бил… Мы тоже все потеряли…

Мирослава вздрогнула и остановилась.

– Я знаю, Сашка тебе нравится… Но… – Кирилл запнулся, понимая, как нелепо звучат его слова.

– Анну Владимировну? – Мирка, наконец, повернулась, не скрывая изумления.

Кирилл кивнул.

– Я давно хотел поговорить с тобой, но… – Кирилл взглянул на часы. Папины, швейцарские, противоударные, водонепроницаемые. Мать или Александр могли вернуться в любое время, непременно заглянув в его комнату, как обычно делали, а книга осталась на столе. – Ты не уйдешь? Я должен вернуться… Ненадолго. Никуда не уходи!

Кирилл уже бежал к огороду, перемахнув через две грядки.

Возле комнаты он замер, прислушиваясь, и только потом вошел, уловив в зеркале свое отражение. Книга лежала там, где он ее оставил, но кота поблизости не было. Сдернул с окна одеяло, аккуратно завернул книгу в полотенце, сунул под матрас, поправив подушку. На кухне прихватил бутерброды из хлеба, сыра и колбасы, прогрев в микроволновке – на всякий случай, если Мирка вдруг голодная, и полотенце.

Стояла жара, пот катился с него градом.

Мирка ждала его. Было заметно, что она нервничает и, возможно, уже собралась уходить. Кирилл как можно приветливее улыбнулся, протягивая целлофановый кулек.

– Есть хочешь?

Мирка тоже улыбнулась.

– Ты за бутербродами ходил?

– Нет, я кое-что спрятал… Я искупаюсь? – спросил он в надежде, что за то время, пока остывает, продумает разговор с нею.

Мирка засмеялась, засмотревшись на него. Пожала плечами.

Девушка была обыкновенной. Сломленная, но не озлобленная. И глаза… Не то голубые, не то зеленые – цвета морской волны. Если судить по тому глазу, который не был залит кровью.

Кирилл нырнул глубоко, чтобы достать обжигающую прохладу. И сразу вернулся, повиснув на помосте, вынул один бутерброд, проглотил в три приема. Невольно он покраснел, стараясь не смотреть на ее голые коленки. Наверное, он впервые так близко был к телу девушки.

Бутерброды быстро закончились.

– О чем ты хотел поговорить? – спросила Мирослава напрямую.

– О нас… – Кирилл выбрался на помост, вытерся полотенцем и присел рядом. – Мне кажется, наши проблемы имеют один корень. Я хотел бы узнать… С чего все начиналось у вас? Ты же понимаешь, что мы в одной лодке. Поэтому, постарайся быть откровенной. Я никогда никому не расскажу.

Мирослава помрачнела и закусила губу, уставившись вдаль.

– Если ты не хочешь, можешь не говорить, – согласно кивнул Кирилл. – Это брат тебя?

– Упала, – смутилась Мирослава.

– На глаз? – ехидно заметил Кирилл, не поверив. – Ты должна показать маме. Сетчатка могла отойти. Ты не должна обращать внимания на Сашку… Он раньше был другой, добрый, спокойный, раньше он бы тебя не обидел.

– Раньше все были другими, – горько усмехнулась Мирослава.

– Не все. Кто-то остался, как был. Да, нам не повезло. И мы можем оставить, все как есть, а можем попробовать разобраться.

– Ты говоришь, как взрослый, – рассмеялась Мирка.

– А я и есть взрослый. Мне шестнадцать месяц назад стукнуло, я в десятый класс перешел. Можно пить, курить, жениться… Если хочешь знать, я все умею, – похвалился он.

Разговор не клеился, но знакомству положено начало.

– А хочешь, пойдем сегодня на танцы? Ну, как моя девушка?

Кирилл снова покраснел, он вылез их воды, присаживаясь рядом. Мирка взглянула на него испуганно.

– Если Сашка тронет тебя, я его убью! – пообещал Кирилл. – Мы не на самом деле, мы сделаем вид… – он заметил, как Мирослава побледнела и задрожала губа. – Мне кажется, если бы все было как раньше, то Сашка обязательно обратил бы на тебя внимание. Ты не должна выходить замуж, это неправильно… Это даже не назло…

Кирилл вдруг заметил, что слова идут откуда-то из глубины, срываясь с языка, будто и не он их придумал. И он понимал, о чем говорит и для чего, но не сразу, а лишь после того, как услышал их из своих уст. И обомлел, заметив рядом с развалившимся на прохладных досках Тузом кота, который жмурился на солнце и ехидно ухмылялся.

Да-да, именно ухмылялся!

– Может быть, враги наши именно этого хотят? Чтобы ты испортила себе жизнь, чтобы у нас жизнь не наладилась? Но если мы объедимся, им будет сложнее портить нам жизнь.

– Может быть, – неожиданно согласилась Мирослава. – Только знаешь, у меня столько проблем, которые сами собой не решаются. У меня нет образования, как у Анны Владимировны, мне никто помогать не станет. Мне жить негде, у меня дом развалился совсем. Крыша не выдержит, если снега навалит, как в прошлом году. И газ к нам никто не подведет, хотя до нас осталось метров триста. А ты знаешь, сколько дрова стоят? Полторы моих зарплаты! А-а… – Мирка безнадежно махнула рукой.

– И об этом поговорим. Тут есть пустые дома, в которых есть и крыша, и газ рядом, но никто не живет. Вон этих брошенных домов сколько. Можно их разобрать и ваш отремонтировать, – Кирилл сел рядом, положил руку на плечо девушки. – За рекой живут две медсестры и нянечка. У них дома лучше вашего, но все равно старые уже. Мужьям их новые квартиры дадут, они к осени передут. Да много кому дадут нынче новые квартиры, целую улицу построили. Так может старый дом попросить?

– Кирилл, это все денег стоит! – под его рукой Мирка сжалась. – Я не тот человек, которому что-то могут дать. Я здесь никто, мы чужие.

– Не-ет, мы будем хитрые, как лисы, ядовитые, как змеи, и проторим дорогу, как дикие медведи… – прищурившись, Кирилл взглянул вдаль. – Ну так как, идем на танцы?

Под рукой Кирилл почувствовал, как тело Мирки напряглось, она хотела сбросить руку и боролась с собой.

– С таким фингалом? – Мирка смутилась.

– Ну… придумаем легенду! Я побил твоего жениха, и тебе досталось, – он расслабился. – По-моему, ничего так?

– Господи, какие же вы разные, – Мирка взглянула на него исподлобья. – Я старше тебя на три года! Как я могу пойти с тобой на танцы?

– Насчет возраста… Это как сказать! У моей тетки Верки любовники бывали младше и на десять лет. И всех она бросала, а не они ее!

– А у тебя девушка есть? Ну, по-настоящему… – Мирка покраснела.

– Э-э, – отрицательно покачал головой Кирилл. – С девушками мне не везет, – тяжело вздохнул он. – Не до них было.

– Я не понимаю, зачем тебе помогать мне?

– Откровенность за откровенность. Я знаю, что ты любишь Сашку, и мне кажется, он тебя тоже. Но крыша у него не на месте. Если вы будете почаще бывать вместе, то злость из него выйдет, или ты его разлюбишь. А я буду рядом защищать тебя. Он не посмеет обижать мою девушку. Я хочу понять, почему именно ты? Почему он ненавидит тебя одну? И любит какую-то тварь. Остальные – пустое место.

– Не знаю, – Мирка с тоской посмотрела на воду.