Три богатыря. Часть 5

– Убью-ю-ю!

Хоть со слухом у Мурома творилось неладное, не услышать полный ненависти визг Соловья было невозможно.

Тьма тем временем отступила ещё немного, явив взгляду Мурома очертания дубов, но Илья не спешил кидаться к ним с булавой наперевес.

Вместо этого перехватил свою дубину двумя руками и с хэканьем запустил её в ствол центрального дуба.

Данг! Кранк! Хууууууууу!

Булава врезалась в дерево, словно пушечное ядро, и не просто пробила в нём здоровенную дыру, но как будто взорвалась изнутри.

Сработал ли это Таран, или оружие не выдержало встречи с выставленной Соловьём-разбойником защитой, но факт оставался фактом.

Ещё один дуб лишился своего ствола и безвольно повис на сцепленных ветвях.

– И это я ещё даже не начал, – выдохнул Муром, выхватывая из Инвентаря копьё: +100 к колющим ударам и 15 % шансом растроиться при броске.

«Растроиться» не в плане огорчиться, а в смысле создать ещё два копья.

Шанс, к безмерному сожалению Мурома, не сработал, но и так вышло неплохо. Копьё пронзило сразу четырёх коротышек, и на поляне стало ещё светлее.

В руках Мурома появилось следующее копьё: + 50 к урону, +30 к Ловкости, + 20 % к критическому урону.

Муром, справедливо посчитав, что дубы от него никуда не денутся, стремился в кратчайшие сроки избавиться от как можно большего количества гоблинов.

Он швырял копья, топоры, секиры и даже алебарды, не обращая внимания на пронзительные крики Соловья-разбойника и перемежающийся с ними свист.

Да, голова была готова вот-вот треснуть от звона и гула, да, ноги подгибались, а руки сводило судорогой, но Муром упрямо сокращал поголовье мерзких гоблинов.

И Топтыгин ему в этом с удовольствием помогал.

Медведь, почувствовав поддержку богатыря, полыхнул Истинным огнём, заставляя Тьму отступить, и бросился на чуть было не задавивших его коротышек.

Он рвал их огненными когтями, откусывал головы и топтал не успевших убежать в лес гоблинов, выплёскивая свои страх и ярость.

И Муром его отлично понимал – тяжело сохранять спокойствие, когда тебя пытались не просто убить, но утопить во Тьме огонь твоей сути.

И сейчас Топтыгин платил гоблинам той же монетой, только вместо Тьмы, жертвой которой он чуть было не стал, Алёшин фамильяр предпочитал огонь. А точнее – Огонь.

По ощущениям богатыря, геноцид теневых коротышек длился несколько часов, но по факту всё произошло за считанные минуты.

И только когда Тьма окончательно отступила, а Топтыгину уже больше ничего не угрожало, Муром достал из Инвентаря топор: +100 к рубке Башенных щитов, +20 к Силе и Выносливости – и многообещающе посмотрел на оставшиеся дубы.

Соловья-разбойника по-прежнему не было видно, но Муром знал, что он до сих пор скрывается в кроне деревьев.

Соловей беспрерывно глушил Мурома своим свистом, но богатырю было плевать.

Да, было больно, да, он едва стоял на ногах, но Илья точно знал, что этот бой остался за ним.

Эти семь дубов явно были базой разбойника, и Муром видел только один способ добраться до него – срубить их все.

– Лучше сам слезь, – проворчал Муром, не слыша себя.

Ожидаемо не получив ответа, рванул отворот своей рубахи и, сделав две самодельные затычки, сунул их себе в уши.

Стало чуть лучше, но ненамного.

– И чего я раньше не догадался? – Богатырь сплюнул кровью и, засучив рукава, взялся за топор.

Поначалу дело шло небыстро, но, когда к рубке столетних дубов присоединился Топтыгин, дело пошло веселей.

Огненный медведь поднимался на задние лапы и, как заведённый, работал передними, вырывая из столов огромные куски древесины.

Щепки и искры летели во все стороны, а свист Соловья-разбойника медленно, но верно превращался в обречённый вой.

Гнездо, к слову, рухнуло, когда осталось всего два дуба. Стволы многовековых деревьев не выдержали нагрузки и с громким треском лопнули, накрыв поляну переплетёнными между собой ветвями.

Благо Муром, предвидя такое развитие событий, успел сложить из обструганных на месте брёвнышек шалаш, в котором укрылись и он сам, и Топтыгин с до сих пор привязанным к нему Алёшей.

Правда, мишка долго рассиживаться под навесом не стал и, скинув с себя Алёшу, рванул куда-то в сторону.

Муром хотел было броситься следом, прорубаясь сквозь скрученные ветви, но тут дубы, потерявшие связь с землёй, обратились в пепел.

Некогда цветущая зелёная поляна мгновенно превратилась в самое натуральное пепелище, на краю которой обнаружился придавленный к земле Соловей-разбойник.

Это Топтыгин не дал свистуну сделать ноги, надёжно зафиксировав разбойника свой лапой.

Муром же, убедившись, что Алёша, хоть и в отключке, но до сих пор дышит, достал из Инвентаря первый попавшийся меч и направился к Топтыгину.

Точнее, к Соловью-разбойнику.

Тот пытался что-то сказать, но оглохший Муром не мог разобрать ни единого слова. Не мог – да и не хотел.

Касайся дело его одного, он, может быть, и простил бы Соловья, но эта подлая атака Тьмой, навалившаяся на поляну темнота и мерзкие коротышки, чуть было не задавившие Топтыгина, отбили всякое желание говорить и договариваться.

– Ты хотел за проход голову? – произнёс Муром, не слыша себя. – Так держи же её!

Меч сделал «вжух!», и отрубленная голова разбойника скатилась Илье под ноги.

– Жадность губит, – проворчал богатырь и, пошатнувшись, мешком осел на землю.

Накопившиеся усталость, телесное и ментальное изнеможение и разрывающаяся от мигрени голова сделали своё дело.

Меч выпал из ослабевших пальцев, глаза богатыря закатились, а могучая грудь замерла, не в силах втянуть в лёгкие новую порцию воздуха.

Где-то на периферии сознания заревел Топтыгин, но Мурому было уже всё равно.

Он медленно падал в бескрайнюю темноту, в которой клубились багровые снежинки.

Глава 5

Перед взглядом Мурома проплывали дремучие леса, кряжистые горы, широкие ленты могучих рек и, неожиданно, посыпанная пеплом опушка…

Свободные земли во всей их красе!

Вот только проплывали они как-то непривычно – вверх ногами.

Будто он летел не вперёд – к Хрустальной горе – а… вниз.

И магия, та самая дикая, сырая магия, которую он чувствовал вокруг себя, сейчас ничем не могла ему помочь.

Или просто не хотела.

Впрочем, Муром и сам ничего толком не хотел.

Навалившиеся на него груз забот, ответственность и смертельная усталость оказались настолько неподъёмными, что у Ильи попросту не осталось сил.

Муром падал, но это его нисколечко не волновало.

В конце концов, он сделал всё, что смог.

Добрыня? Пусть старый друг в Инферно, но у него меч-кладенец и магия, а следовательно, он сам сможет о себе позаботиться.

Алёша? Во-первых, с ним Топтыгин, во-вторых, корона принца Намахá, а в-третьих… В-третьих, он уж точно нигде не пропадёт.

Алодоил? Малые Выхи? Совет из Иван Иваныча, наставника Корда и брата Репсака разберётся с любой проблемой. А мэр Плехан не упустит возможности возвысить свой город.

Простой народ? А чем, собственно, Муром лучше простого народа? Муром не супермен, не герой былых времён… Надо будет – сами справятся.

Илья бросил на стремительно приближающуюся землю прощальный взгляд и устало прикрыл глаза.

Он никому ничего не должен. Приспичит – сами, без него, разберутся.

– Иришка с Машенькой тоже сами разберутся?

Муром постарался проигнорировать неизвестно откуда появившийся голос, но это оказалось непросто.

Если мгновением раньше он нежился на волнах умиротворения, то сейчас на смену спокойствию и смирению пришла тревога.

Больше не получалось убедить себя, что он не падает камнем вниз, а… отпускает накопившиеся проблемы.

Более того, появившиеся перед мысленным взором Мурома лица жены и дочки совершенно не способствовали с таким трудом обретённому умиротворению.

– У Мани Вовочка же есть, – попробовал было вступить в спор Муром, но стоило ему заговорить, как Илья понял, что сделал ещё хуже.

– Точно… Как я могла забыть! Вовочка же ещё! Вот за ним-то твои женщины будут, ха-ха, как за каменной стеной!

Вовочка – гений математики и аналитики, с лёгкостью спекулирующий на рынке сотнями миллионов, в практическом плане был… слишком наивен, что ли?

Такой не то что Машеньку не защитит, но добровольно отдаст всё нажитое какому-нибудь харизматичному мошеннику.

Про защиту в физическом плане и вовсе говорить нечего!

Да уж… одно только упоминание о Вовочке могло заставить Мурома поменять своё решение, но было кое-что посерьёзней.

«Твои женщины…»

Муром не знал, кто залез к нему в голову, и как у неё это получилось, но одной меткой фразой незнакомка не просто заставила его сбросить нахлынувшее оцепенение – она взяла его за шкирку и хорошенько встряхнула.

Да что там – встряхнула! Её слова были подобны дефибриллятору!

Вот он медленно и печально падает куда-то в пропасть… Мгновение – и внутри вспыхивает всеобъемлющая ярость!

– Врёшь – не возьмёшь, – прохрипел Муром, распахивая глаза. – Зуб даю…

Илья чётко понимал, что это не сон и не видение, и что не получится распахнуть крылья, которых у него нет, или взмыть вверх, наплевав на законы физики.

Мозг, включившийся после жестоких, но эффективных слов незнакомки, заработал, как часы, просчитывая возможные варианты.

Дремучие леса, кряжистые горы, широкие ленты могучих рек, посыпанная пеплом опушка…

Скалы Муром отбросил почти сразу же – слишком уж далеко они были и ничем не напоминали Хрустальную гору из видения.

Река тоже богатыря не устроила – он банально не успевал скорректировать свой полет так, чтобы долететь до ближайшего русла. Да и потом, с такой высоты что бетон, что вода – одинаково.

Оставались лес и… пепельно-серая опушка, при взгляде на которую в памяти всплывали неприятные воспоминания.

Дубы… тени… разрывающий голову свист…

– Соловей-разбойник! – вспомнил Муром и, нахмурившись, дёрнулся чуть влево, целясь в стремительно приближающуюся опушку.

Точнее, в лежащее на ней тело в знакомых доспехах.

Чем ближе Муром подлетал к собственному телу, тем сильнее росло напряжение в районе солнечного сплетения.

Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди.

– Ыыыы, – вырвалось у Мурома.

Он стиснул зубы, но животный страх перед падением с высоты оказался сильнее.

Самого момента столкновения Илья не увидел. И не из-за того, что летел слишком быстро, а потому что зажмурился.

* * *

– Хых! – выдохнул Муром, рывком принимая сидячее положения. – Ну его к чёрту, такие приходы… Чтоб я ещё раз…

Выдав эту гневную тираду, Илья осознал, что слух снова пропал.

– Да чтоб тебя… – проворчал богатырь, залезая в Инвентарь и доставая оттуда зелье Исцеления.

В детстве, когда ему снилось, что он падает, просыпаясь, Муром вздрагивал всем телом в своей кровати – но это было даже весело.

Но сейчас… Сейчас было как-то не по себе. Да ещё и очередной голос в голове…

Если бы не головная боль, Муром бы хорошенько обдумал, что с ним произошло, и как он оказался там, где оказался, но поселившаяся в затылке мигрень выступала надёжным стражем.

К тому же, стоило богатырю решить, что он подумает об этом позже, как ему тут же полегчало, и голова перестала раскалываться на части.

Опрокинув в себя склянку с приятной на вкус жидкостью, Муром довольно крякнул и поковырял пальцем в ухе.

По идее, лечебные зелья действовали практически мгновенно…

– Муром, чтоб тебя! – Тишину спящего леса разорвал звенящий от бешенства голос Алёши. – Ты там оглох, что ли?! А ну развязал меня! Живо!

– О, Алёш, – прогудел Илья, поворачиваясь на звук. – Очнулся уже?

– Сейчас покажу, как я очнулся, – неожиданно покладисто согласился извивающийся в шаговой доступности Алёша. – Ты меня, главное, развяжи.

Эльф, обмотанный золотой цепью, извивался и так, и эдак, но освободиться от оков не мог.

Тьма разъела эльфийские тросы и верёвки, и даже местами Алёшину одёжку, но справиться с золотом Горыныча ей оказалось не по зубам.

Всё, чего смог добиться Алёша, – подползти к Мурому.

– Алёш, – Муром, тут же заподозрив неладное, отодвинулся в сторону, – давай не будем пороть горячку?

– Не будем, – не стал спорить Алёша. – Я тебе тихо-мирно по шее надаю, и никакой горячки!

– С чего бы это? – удивился Илья.

– С чего? – Алёша на мгновение подавился заготовленными словами. – Ты два часа лежал бездыханный! Ты, мать твою, понимаешь, что я пережил за эти грёбаные два часа?! Мало того, что друг душу Богу отдал, так я ещё и связан!

– Рррррааааа, – недовольно прорычал Топтыгин.

– Сгинь с глаз моих! – шикнул на него эльф. – Дожили! Здоровенный медведь! Истинный огонь! А какую-то дурацкую цепь разомкнуть не смог!

– Ррррррррра! – недовольно рыкнул Топтыгин.

– Не доводи до греха, – проникновенно попросил его Алёша. – А не то за Муромом будешь!

– М-да уж… – Муром покачал головой и почесал затылок, – ситуация, конечно…

– Конечно, – согласился Алёша. – Ситуация. Развязывай давай!

– Сейчас, – прогудел богатырь, медленно поднимаясь на ноги. – Ты сам-то бой помнишь?

– Помнишь, – огрызнулся Алёша.

– И что там было?

– Ты к чему клонишь, Муром? – зло прищурился эльф.

– Сам знаешь, – Илья пожал плечами. – Освобожу тебя, а ты лук свой достанешь и нашпигуешь меня стрелами…

– Не нашпигую, – Алёша перестал извиваться и шмыгнул носом. – Тьма отступила вместе с гоблинами. А когда ты Соловью башку отчекрыжил, она и вовсе исчезла.

– Ну смотри, Алёш, – Муром недоверчиво покачал головой, – ежели что – без разговоров тебя дубиной приголублю.

– Да-да, – Алёша пропустил предупреждение друга мимо ушей. – Развязывай давай!

– А ты рассказывай, – проворчал Муром, – что чувствовал, когда Тьма на тебя навалилась? И как сумел сохранить слух?

– Потом расскажу, – буркнул Алёша. – Сначала долбаная цепь.

Муром не стал утруждаться распутыванием хитроумных узлов и, прикоснувшись к цепи, пожелал, чтобы она отправилась в Инвентарь.

– И всё? – Алёша, стоило цепи исчезнуть, тут же вскочил на ноги. – Погоди, ты что, просто убрал её в Инвентарь?

– Ну да.

– А я так мог?

Муром был более чем уверен, что у Алёши бы получилось убрать цепь Горыныча в Инвентарь, но, посмотрев на друга, решил, что говорить правду в текущих условиях – не лучшая тактика.

Об этом намекали дёргающийся глаз Алёши, его плотно сжатые губы и побелевшие от напряжения пальцы, которые с такой силой стискивали призванный лук, что последний, казалось, вот-вот треснет.

– Не думаю, – дипломатично отозвался Муром. – Давай, что ли, наведём здесь порядок?

Муром посмотрел на покрытую пеплом поляну и на просеку, образовавшуюся после исчезновения дубов.

– Давай, – кивнул Алёша, – но для начала…

Он без замаха двинул в каменную челюсть Мурома.

– Это тебе за последние два часа… А это… – Следующий удар кулаком прилетел Мурому в грудак, – … за то, что чуть не умер! А это…

– Достаточно, – поморщился Илья, который, хоть и понимал и даже в чём-то разделял овладевшие Алёшей чувства, позволять себя бить не собирался.

Одно дело – выплеснуть накопившиеся эмоции, другое – потакать импульсивным выходкам друга.

– Ты прав, – выдохнул Алёша. – И это… правильно сделал, что не развязал.

– Накатило, как на тропе? – понимающе кивнул Муром, тут же поморщившись от головной боли.

– Хуже, – Алёша покачал головой. – Раз в десять. Я на спине Топтыгина живого места не оставил. Я не просто в берсеркера превратился – эта чёртова Тьма подняла во мне всё самое плохое и заставило выплеснуться наружу.

– Выходит, нам с Топтыгиным повезло.

– Однозначно, – согласился Алёша. – Хорошо хоть Соловей своим свистом только по тебе бил, а нас так, краешком задело. Кстати, те тёмные гоблины, которые пытались загасить нас с Топтыгиным, очень похожи на нашего свистуна.

– Не приглядывался, – поморщился Муром, у которого даже воспоминания о бое с Соловьём-разбойником вызывали головную боль.

– Наверняка это его родня, – Алёша, продолжая свои размышления вслух, подошёл к обезглавленному телу разбойника и присел на корточки. – Да, точно, одно лицо. Хах, это ж сколько он детишек-то наплодить успел!

– Завязывай, Алёш, – проворчал Муром, к горлу которого подкатил тошнотворный комок.

Одно дело – сражаться в бою, другое – узнать после битвы, что перебил кучу детишек.

– Да расслабься ты, Муром! – хохотнул Алёша, мгновенно поняв терзания друга. – Я этих уродцев хорошо разглядел. Они хоть и мелкие были, но кожа сморщенная, как у стариков! Не было там детей. Зуб даю, как ты любишь выражаться.

– Вот и славно, – буркнул Муром, которому становилось тем дурней, чем дольше он оставался на этой поляне, – пойдём уже?

– Сейчас пойдём, – заверил друга Алёша. – Только гляну, что там с Соловья-разбойника выпало. А ты пока посмотри, куда дорога ведёт, и что там за тропки на месте дубов появились.

И действительно, стоило Мурому поднять взгляд, как он увидел три уходящие в лес тропинки.

А перед ними из-под земли торчал совершенно не вписывающийся в местный пейзаж валун.

– Ну как же без перепутья-то, – проворчал Муром.

Но, прежде чем подойти к дорожному камню, он собрал всё артефактное оружие, которым так щедро расшвыривался во время боя.

И только убедившись, что нашёл и поднял с земли все мечи, копья и алебарды, подошёл к валуну.

Не ходи Илья по заброшенному имперскому тракту, ведущему через лес от Сибурска до Алодоила, он, быть может и не признал бы и сам дорожный камень, и проглядывающую сквозь траву дорогу.

Но Муром не раз ходил по тракту, поэтому с уверенностью заключил – когда-то давно имперская дорога шла и сквозь Свободные земли…

Хмыкнув себе под нос, Илья поднял взгляд на коряво выцарапанное на камне послание:

– Направо поедешь – богату быть, коня потерять… Налево поедешь – коня спасать, быть голодну да холодну… Прямо поедешь – убиту быть…

Посмотрел направо – на широкую и даже ухоженную дорогу, уходящую в глубину леса.

Потом налево – на тропу, которая медленно, но верно загибала влево, исчезая в чащобе.

Посмотрел вперёд, на поросшую травой едва виднеющуюся тропку.

Мур свой выбор сделал ещё до того, как прочитал послание, но ему было интересно, что скажут Алёша и Топтыгин.

– Алёш! Топтыгин! – Муром, оглянувшись, позвал товарищей. – Айда сюда!

– Ррррррра! – Топтыгин неспешно потрусил к Мурому.

– Чего там, Илюш? – крикнул Алёша, оставляя тело Соловья в покое и поднимаясь с отливающим Тьмой кинжалом.

– Всё, как ты любишь, – усмехнулся Муром, не отрывая взгляда от путеводного камня. – Загадки, туман и непростой выбор, конечно же.

Глава 6

– Интересно, – подошедший к путеводному камню Алёша пробежал глазами по выцарапанному тексту и задумчиво посмотрел на своего фамильяра, – Топтыгин считается за коня?

– Рррррррра! – обиженно рыкнул Топтыгин.

– Вот и я думаю, что нет, – покладисто согласился Алёша. – А ты что думаешь, Муром?

– Я думаю, если свернём направо, – встретим очередные проблемы. Да и потом, видишь, какая дорога протоптанная?

– Вижу, – кивнул Алёша. – Только про коня непонятно.

– Да сидит там ещё один Соловей-разбойник или… ну, не знаю, Тугарин-змей, к примеру! В общем, намёк на то, что битва нас там ждёт. И непростая.

– Возможно, – Алёша подошёл поближе к путеводному камню и подковырнул его трофейным кинжалом. – А возможно, и нет… Ставлю на то, что эта фраза имеет не буквальное, а метафорическое значение.

– Тебя что, Добрыня покусал? – хмыкнул Муром. – Или Репсак? Я думаю, там разбойничья делянка Соловья находится. Поэтому и дорога такая протоптанная.

– Ну а что? – Алёша и не подумал смущаться. – Сам посуди, конь – это олицетворение старого жизненного пути. Работа твоя или, ну не знаю, выбранный класс.

– Может, и так, – не стал спорить Муром. – Но я ставлю на логово разбойников.

– Да есть там логово, есть, – согласился Алёша. – И гоблины, скорей всего, там же. Но зато награда будет такая, что вся твоя жизнь поменяется.

– Да меня моя жизнь, вроде как, устраивает, – прогудел Муром. – А про левую тропу что скажешь?

– «Быть голодну да холодну»? – усмехнулся Алёша. – Эта тропинка нас рано или поздно выведет обратно в пограничье. Видишь, дорога в сторону уходит?

– Согласен, – кивнул Муром. – Тоже так думаю. Выходит, центральная только остаётся?

– Ага, та, где «убиту быть», – подтвердил Алёша, упрямо работая кинжалом.

– Что ты там делаешь? – нахмурился Муром, которому не очень-то нравилось предсказание путеводного камня.

– Сам посмотри, – Алёша отошёл в сторону и постучал кинжалом по выцарапанному посланию. – Не находишь, что это какой-то несерьёзный дорожный указатель?

– Отойди-ка, – прогудел Илья, доставая свой меч.

Алёша плавно перетёк за спину друга, и Муром ударил.

Дзанг!

Меч с гудением отскочил от камня, но сила удара была такова, что валун… посыпался.

Во все стороны полетела каменная крошка, посыпались крупные обломки, а в следующий момент вокруг путеводного камня образовался кокон из Тьмы.

Алёша вскинул появившийся в руках лук, Муром замахнулся мечом, но Топтыгин опередил богатырей.

Дохнуло жаром – и массивная фигура огненного медведя влетела в облако Тьмы.

Богатыри и рады были бы помочь, но Топтыгин двигался столь быстро, что не было ни единой возможности выстрелить или ударить так, чтобы его не задеть.

Тьма принимала образ то мерзких щупальцев, то паучих лап, то обрывков сгнивших бинтов, всеми правдами и неправдами стараясь спеленать Алёшиного фамильяра.

Топтыгин же громогласно рычал и орудовал передними лапами.

Он не просто вырывал из Тьмы куски – он их мгновенно сжигал, топтал и рвал.

Как бы ни старалась Тьма, силы были не равны, и, спустя какую-то минуту, Топтыгин довольно заревел, а вокруг него разошлось кольцо Истинного огня, сжигая оставшиеся клочки Тьмы.

– Силён, – протянул Муром, с уважением глядя на довольного медведя.

– Мужик, – согласился Алёша.

– Рррра!

Победно прорычав, Топтыгин отошёл в сторону, и глазам богатырей явился… белоснежный дорожный камень.

Хотя камнем его назвать язык не поворачивался, скорее – обелиск.

– Снежный мрамор! – охнул Муром, который постоянно держал руку на пульсе торговых операций Вовочки. – Это же бесценная штука!

– Да плевать! – отмахнулся Алёша. – Смотри, лучше, что здесь написано.

– «Три ветви сольются воедино после бегства бесовского, и единое древо будет…»

– И ниже смотри, ниже!

– «Расправив крылья, он с друзьями на защиту мира воспарит…»

– Всё читай!

– Ты тоже читай! – возмутился Муром. – Горло уже пересохло!

Алёша согласно кивнул, не отрывая взгляда от обелиска.

На белоснежном мраморе одно за другим проступали не то сообщения, не то подсказки, не то… предсказания?

– «Диадему примет Претендент, и Врата откроются всем!»

– «Дракон покажет золотые клыки, и все пожалеют, что на него напали…»

Надписи, появляясь, держались на обелиске несколько мгновений, после чего исчезали.

А ещё они, по-видимому, чем-то отличались, поскольку сначала светились серебряным светом, но после небольшой паузы пошли золотистые.

– «Грядут тяжёлые времена, воин и маг проиграют, и лишь учитель сумеет встать на пути…»

– «Стальная поступь заставит содрогнуться живых и мёртвых, хвостатых и крылатых…»

– «Магия спасует пред памятью и верой, и целые поколения прозреют!»

– «Оранжевый сменится бордовым, и тысячи миров изменят свой путь…»

– «Живые позавидуют мёртвым, если породнившийся со Смертью не сумеет найти баланс…»

– Всё… – выдохнул Муром, следя за тем, как светящиеся золотом пророчества истаивают в воздухе. – Закончились…

– Закончились, – заворожённо согласился Алёша. – Как думаешь, что это было?

– Не знаю, – честно ответил Муром. – Я только первое сообщение понял.

– Это которое про три ветви? – прищурился Алёша. – Думаешь, про Горыныча?

– Может, и про Горыныча, – Илья пожал плечами, – но я почему-то про нас троих подумал.

– «Единое древо» звучит не очень, – усмехнулся Алёша. – Да и потом, с нами нет Добрыни…

– Чем раньше доберёмся до Хрустальной горы, тем быстрее узнаем, как у него дела.

– Тоже верно, – согласился Алёша. – Значит, вперёд?

– Только вперёд, – поддержал его Муром.

– Рррррра! – Даже Топтыгин – и тот согласно заревел, всем своим видом показывая, что готов идти.

– Ну и пошли, – Алёша смело шагнул на поросшую травой тропинку, – а с этими предсказаниями потом как-нибудь разберёмся.

Муром с Топтыгиным последовали за ним, но стоило богатырям и огненному фамильяру пройти несколько метров, как по тропинке прокатилось лёгкое дуновение ветра, а где-то вдали послышался звук рвущейся струны.