Единственная для Демона

– Давай, милая, ножки по шире. – мерзко простонал этот урод.

Пьяный амбал не позволял мне отстраниться. Вжимал в землю, придавливая своим телом. Засосав мои губы, принялся расстёгивать пуговицы на шортах.

Моё отчаяние переросло в неумолимую злость. Все мои мысли и прошения были направлены к одному. Я мычала что-то немыслимое, призывая на помощь Кузьму, Виктора, Клавдию… хоть кого-то!

В дали раздался громоподобный крик ворона, приглушивший все остальные звуки островка. И на мгновение этот подонок оторвался от моих протестующих губ.

– Тварь! – вскрикнула я. – Ты ответишь за это! – вырвалось из моих уст, хоть и не было уверенности в сказанном.

– Будь тише, сучка! – злостно усмехаясь, ответил подонок.

Припав всем весом на меня, насильно закинул одну ногу себе на бедро. Отодвинул края шортов. Нагрузка его веса на моё тело, оставляла инстинкт бороться за воздух, что был жизненно необходим.

Талисман на моей груди вспыхнул, словно опалённый металл. В эту же секунду насильника откинуло на метров пять от меня.

Медлить времени не было. Бежать и кричать: "Помогите, спасите!", было чересчур глупо. Оценив ситуацию, и поняв, что пьяный урод лежит в судорогах в ближайших кустах и пока не пришёл в сознание нужно убраться отсюда, как и планировалась раньше.

Покинув остров, я не оглядываясь желала быстрее подняться по возвышенной тропинке и оказаться в дачном массиве. Там я бы могла попросить помощи или же вызвать хотя бы такси. Почти дойдя до верха мне перегородил путь чёрный внедорожник. Окно с пассажирской стороны поползло вниз. В моём сердце затаилась надежда, что это мог быть один из тех чудесных знакомых, по которым горевала душа. Тщетно. За рулём сидел седовласый старик, жамкая морщинистыми губами.

– Садись, – неожиданно заговорил он, смотря мягким взглядом голубой волны. – Я подвезу.

Что-то подтолкнуло меня довериться старику. Я быстро забралась на заднее сиденье, невежливо захлопнув дверь.

– Простите… – попыталась оправдаться и скрыть своё волнение.

– Вам не за что извиняться, – перебил старик.

Руки мои тряслись. Сердце бешено колотилось.

Глава 2.

Выехав с просёлочных дорог в город, я облегчённо выдохнула. Только сейчас до моего осознания дошло то, что, сбегая с островка, я не подумала о личных вещах. Телефон, документы, ключи и деньги остались в сумочке, лежавшей в палатке.

– Да как так-то?! – прошуршав руками по карманам шорт, я приложила лоб к прохладному стеклу. Как же я расплачусь с водителем?

– Милушка, вам не о чем беспокоиться. Я не взял бы с вас денег даже если бы они у вас были.

Обхватив спинку переднего сиденья, я прильнула к нему всем телом. Голова закружилась, швыряя мысли по кругу. Тело обдало горячим жаром.

– Что вы сейчас сказали? – прошептала надрываясь.

– Что не возьму с вас и гроша. – невозмутимо отозвался водитель.

– Нет-нет, не это! Как вы меня назвали?

– Милушка? – удивился он, взглянув в зеркало заднего вида.

Я всмотрелась в потухшие серо-голубые глаза. У меня началась паранойя… Каждое слово, любое похожее движение – всё напоминало о них…

– Простите… – слабо промямлила я, рухнув обратно на спинку заднего сиденья.

– Мой сын владелец платного пляжа. – неожиданно отозвался старик. – Я работаю сторожем. Пенсия – сплошная рутина и тоскливость.

– Семейный бизнес, – мягко отметила я.

– Упрямец не хотел меня брать, мол отдыхать мне надо. Всё твердил о путешествиях. А оно мне надобно? – усмехнулся старец, пожимая плечами. – Никогда не путешествовал, и не стоит начинать на старость лет. Я ему и говорил, что не отдых мне нужен, а покой. Усмехался надо мной, не отличая первого от второго. Вот скажите, есть ли разница в этих двух словах?

Я задумалась и неспеша ответила:

– Безусловно есть. Пожалуй, покой – это состояние души. А отдых – физическая составляющая.

– Так и есть. – подтвердил водитель. – Отдыхом принято называть то, что представляет собой различные увеселительные мероприятия или же выходные дни. Но какой в этом смысл, если душа не на месте?

– Никакого… – прошептала я, проникая в смысл сказанного.

– Не грустите, милушка, он придёт.

– Кто? – воскликнула я, как только донёсся смысл его слов.

– Как кто? – встрепенулся старик. – О чём же сейчас говорим? О покое конечно же!

– Ах, это… мне не грозит… – уныло ответила я.

Я была уверена. Ведь весь мой покой покинул меня. Три месяца прошло с того момента. Я оказалась в бездне своих страхов и своего горя. Я не могла есть, пить, спать… что там ещё делают обычные люди? Я уже не была в их числе. Я стала мёртвым воплощением своего действующего тела. Я желала только одного: гореть в аду, лишь бы он был рядом. Я знала, что не будет в душе моей покоя.

– Вот мы и приехали. – раздался голос на втором плане моих мыслей.

За окном показался мой двор. Не переставая благодарить моего спасителя, я вышла из машины. Уезжая, старик с улыбкой взглянул на меня. И тут пронеслась мысль, от которой меня обожгло холодом: я ему не говорила адреса!

Благодаря двум нетрезвым молодым людям, я смогла попасть в подъезд. Достать запасной ключ из почтового ящика не составило труда – щеколда была сломана ещё до нашего переезда. Меня не переставало трясти от страха. Холод бродил по венам, будоража кровь.

Обессиленная, погруженная в свои мысли, я свалилась на кровать. Не обращая внимания на перепачканную одежду, песок, что так неприятно тревожил кожу, спутанные волосы и потёкшую тушь, я погрузилась во тьму. Последние события этого вечера вытянули из меня остатки сил.

Я проснулась среди ночи от постороннего шума в квартире. Дверь в моей комнате была открыта. В коридоре отражался слабый свет, исходящий с кухни. Неожиданно я почувствовала тепло, нахлынувшее на моё тело. Так было всегда, когда он был рядом или совсем близко. Мне казалось, что я стала совсем невесомой. Мои ноги словно не шли, а парили над паркетным покрытием.

– Ферзь на h-пять! – вскрикнул мужской довольный голос. – Шах и мат!

– Не удивил, старый инквизитор, твои фигуры мухлюют, – раздался второй, женский голос с надменными нотками.

Представшая передо мной картина могла повергнуть в шок любого человека, но не меня. По обе стороны стола расположились мужчина и женщина. Первый был в белой рубашке, поверх которой был одет чёрный жилет, брюки, старые лаковые туфли, и неотъемлемая часть – шляпа-котелок. Женщина одета в красное платье в пол, а волосы элегантно уложены на бок. На столе стояла шахматная доска. Самое удивительное, что все фигурки были "живые", на сколько это вообще возможно… На миниатюрных конях сидели наездники с длинным копьём, место пешек, стояли воины с мечами. Королевы и короли сидели на троне, и лишь их одёжка могла указать кто из них чёрные, а кто белые. После объявления финального хода, король в чёрном поднялся с трона аплодируя, за ним последовали и остальные шахматные фигуры, облачённые в чёрные наряды. Проигравшие покидали доску, замертво падая в изумрудную шкатулку, украшенную драгоценными камнями.

– Виктор… – я только и успела обхватить руками дверной косяк, дабы избежать падения. – Клавдия…

– Сокровище наше! – воскликнул мужчина в котелке, приподнимая поля шляпы. – Великодушная донна! – он спешно поднялся, направляясь ко мне. – Позвольте помочь вам справиться с волнением!

Виктор усадил меня на своё место. Одним видящим глазом впился в меня, а губы изогнулись в дьявольской улыбке.

– Милейшая душа! – голос, раздавшийся из-за спины, покрыл моё тело холодом. – Мы так счастливы!

В поле зрения показался низкорослый мужчина в светлых брюках, клетчатой рубахе и сандалиях. Он отвесил мне глубокий поклон. Разного цвета глаза мелькали особой радостью.

– Должно быть вы мне снитесь… – прошептала я, судорожно заламывая пальцы.

– Прекрасная донна! Думаете же, как вам угодно! – Виктор вновь улыбнулся, обнажая белый клык.

– Мы не хотели тревожить ваш сон, милейшая душа, – заискивающе проговорил Кузьма. – Но осмелюсь признаться, что рассчитывали на это!

Мой затуманенный взгляд остановился на женщине, сидящей по правую сторону от меня. Её волосы слегка тронула седина. Длинные пальцы, обтянутые тонкой кожей, ритмично постукивали по столу. Что за проклятие лежало на этой мрачной поистине ледяной женщине?

– Волшебная донна! – воскликнул Виктор, прижимая шляпу-котелок к груди. – Ну как же мы рады!

– Мы просто счастливы! – трепетал Кузьма.

Я прикрыла веки, стараясь осознать, что всё действительно реально. Мне нужно собраться с мыслями, но это почти невозможно. Три мучительных месяца… я ждала. Ждала любой весточки хоть от одного из этой мистической троицы. И вот они здесь в полном составе.

Нет, не в полном, прискорбно опомнилась я, от начала и до конца не в полном. Но они же пришли! Разве это ничего не значит?

Ты ничего не узнаешь, если так и продолжишь сидеть, сквозь пелену ворвался внутренний голос, возьми себя в руки, Ева, спроси… спроси то, что убивает тебя всё это время.

– Где он? – я не узнала этого голоса, нет, он вырвался из моих уст, но так неожиданно и резко, что голова закружилась.

Я открыла глаза. Виктор и Кузьма замерли подобно ученикам, которым делают выговор: головы опущены, руки скреплены в замок на уровне пояса, избегают прямого контактного взгляда. Я была уверенна, что и ледяная женщина так же замешкается, но ошиблась. Клавдия смотрела прямо на меня. Многозначительно и твёрдо.

Мне стало ясно одно: его здесь нет! Здесь нет. Глупо было надеяться на это. Но уже в следующее мгновение меня накрыло новое чувство, обостряя восприятие. Я глубоко вздохнула и потоки свежего воздуха ворвались в меня, снося на пути все преграды: усталость, сомнения, страх и боль пережитого отрезка времени без него. Это был не просто глоток свежего воздуха – это был новый – до этого мне не доступный – воздух. Иштар – имя, которое я боялась произнести даже мысленно, но мне больше не страшно. Он всегда был рядом. Я старалась растоптать эти чувства, уничтожить, похоронить так глубоко в себе, но напрасно. Вместо того, чтобы довериться внутреннему чутью, я отвергала его и нетрудно догадаться почему… я была уверенна, что это всего лишь самообман, выдуманная мною ложь, чтобы хоть как-то смягчить боль и подарить себе призрачную каплю надежды.

Клавдии понадобился один взгляд, чтобы сказать мне об этом: его здесь нет, пока нет…

Глаза защипало от подступающих слёз. Но это были слёзы другого характера, скорее благодарности и уверенности, нежели те, что я проливала последние месяцы. Та женщина, которую я встретила ещё ребёнком в день похорон моей бабушки, говорила, что я не должна показывать своих слёз никому, и я следовала её совету до определённого момента. Как бы мне хотелось увидеть её вновь, подумалось мне.

– Прекрасная донна, я вижу ясность посетила вас, – медленно проговаривая каждое слово, поинтересовался Виктор, склонив голову на бок.

Вздохнув полной грудью, я сдержанно кивнула.

– Тогда перейдём к вопиющему, уму непостижимому происшествию, случившемуся этой ночью, – заговорщически продолжил Виктор.

У меня внутри всё сжалось.

– Я как ответственный и неравнодушный гражданин должен был вмешаться и предпринять необходимые меры, но только представьте себе, – Виктор задорно вскинул руки, – обидчик ликвидировал сам себя! Вы бы его видели! Я ему кричал: вернись на берег, окаянный! А он ещё отчаяннее грести начал. – Виктор вдруг немного погрустнел, а следом немного стыдливо добавил: – А я видите ли, прекрасная донна, плавать не умею.

– Да что там плавать, – буркнул Кузьма, – ты и на метр не приблизишься к воде.

– На этот раз мне возразить нечем, – досадно согласился Виктор, – пернатый прав.

– Вся потеха хухлику досталась. – Кузьма махнул рукой в сторону. – Да и чёрт с ним!

Не нужно было даже думать и гадать о ком шла речь. Моё тело покрылось мурашками. Я вспомнила каково это: находиться рядом с ними. Раньше троица и в меня вселяла ужас.

– Кто этот хухлик? – я не спрашивала имени обидчика-беглеца так, как оно было мне известно, но вот кем или чем был этот хухлик я точно не знала.

– Водяной чёрт. – бесстрастным тоном пояснила Клавдия.

Первые слова за всё это время. Её явно что-то гложет.

– Я думала, что это лишь суеверие…

– Милейшая душа, – обидчиво отозвался Кузьма, – на чём по-вашему основываются все суеверия, легенды, мифы, сказания и сказки?

Я знала ответ, но промолчала, смотря собеседнику то в голубой глаз, то в светло-карий: мне почему-то показалось, что глаза принадлежат совершенно разным людям.

– Правда! И только она! – ответил на свой же вопрос Кузьма. – Правда – она же опора! Опора для всего в этом мире! Не бывает "горькой" правды или "сладкой" лжи! Ложь – она одна, так же, как и правда. Правда – основа справедливости! – он говорил это горячо, говорил то, во что искренне верит. – Именно этим мы… – Кузьма замолчал, окинув взглядом товарищей, но ни Виктор, ни Клавдия на него не посмотрели. – Этим мы и отличаемся от них… – на выдохе закончил он.

Повисла тишина, наполненная затаённой обидой. Дело было не во мне, а в них. Что-то произошло за эти три месяца. И я намеревалась узнать, что именно.

– Что с тем… парнем? – спросила, затаив дыхание, а ответ был уже готов в моей голове.

– Ах, с этим… – задумчиво отозвался Виктор, – Валера, так его? Кто ж знает, прекрасная донна, кто ж знает. Но совсем скоро это выяснится. – он взглянул в окно, что-то мысленно прикидывая, губы его слегка подрагивали. – Но, донна, прошу вас, – Виктор оказался напротив меня, поднял с места, ухватив за плечи. – Не вините себя. И не жалейте его! Ни в коем случае не делайте этого!

– Хорошо… – прошептала я, находясь в некотором замешательстве.

– В таком случае, пришло время сказать: до новых встреч, волшебная донна!

В глазах потемнело, а следом взорвались ослепительные лучи света, подобно разбитому стеклу, на осколки которого направили огромный прожектор: всё вокруг искрилось и переливалось яркими красками. Слух наполнился знакомой мелодией: надоедливой, но очень знакомой.

Я открыла глаза. В своей комнате. Тело неприятно зудело: должно быть этому поспособствовали мелкие песчинки в моей кровати. На мне были все те же джинсовые шорты и серый свитшот. Я медленно приподнялась на локтях, всё ещё находясь в состояние полудрёмы. Лучи солнца проникали в комнату и ложились на край кровати, почти касаясь подушки. Последние три месяца занавески в моей комнате плотно зашторены, но сегодня, с правой стороны, ткань была слегка задёрнута. Всё это и прочие мелочи не имели никакого значения…

Мне всё это приснилось? Партия в "живые" шахматы, женщина в чьих холодных глазах пробивались огни забытой радости, шляпка-котелок, невысокий мужчина с разным цветом глаз, даже этот хухлик…

Ответ на этот вопрос ждал меня за дверью. Я просто так чувствовала. Именно дверной звонок, купленной Лизой недели три назад, издавал эту нудную мелодию. Она казалась мне настолько неестественной и дребезжащей, что я невольно зажмурилась и потёрла пальцами виски. Кто-то был слишком настойчив.

Если это соседка Ольга, заговорил недовольный голос в моей голове, я доходчиво объясню ей куда засунуть свои дачные гнилые яблоки и, как нехорошо в такую рань будить людей!

Странное чувство пощекотало мой затылок, заставляя подняться дыбом невидимые волосинки вдоль позвоночника. Я медленно села на кровать, спустив ноги на пол. Назойливый звонок не успокаивался, точнее незваный гость за дверью был упрям. Соседка вряд ли бы была столь настойчива…

В глазке я смогла разглядеть лишь белую рубашку, застёгнутую на все пуговицы и синий галстук. Этого было недостаточно для радушного приёма.

– Кто там? – сипло спросила я.

Наконец-то звонок оборвался. Мужчина сделал шаг назад, позволяя мельком рассмотреть его лицо. Короткостриженые светлые волосы, овальное лицо, облегчённый взгляд светло-голубых глаз.

– Следственный отдел по Кировскому району. – прозвучал довольно звучный и приятный голос за дверью. – Помощник старшего следователя Куратаева, Константин Хабов. – короткая пауза, я затаила дыхание. – Колкова Ева Евгеньевна? Верно?

– Да… – прошептала я, поворачивая дверной замок.

Вероятно, это выглядело дико странно, потому что прежде, чем открыть дверь полностью, я как зашуганный ребёнок смотрела с минуту в щёлку между косяком и самой дверью.

– Извините… я ещё не до конца проснулась, – поспешила объясниться, – вы разбудили меня, – и только сейчас вспомнила кем представился молодой человек. – Вы сказали, что вы из полиции, что-то случилось?

– На самом деле да, – он посмотрел на меня немного растерянно и виновато, а может мой внешний вид оставлял желать лучшего, ведь перед тем, как посмотреть в дверной глазок, я мельком взглянула на себя в настенное зеркало в коридоре…

– Проходите, – я подвинулась, освобождая вход, – не красиво говорить через порог.

– Да, спасибо. – он улыбнулся, заходя в квартиру. Снова посмотрел на меня, растерянность в его взгляде пропала. Он был собран и серьёзен, и тем не менее, продолжил говорить низким спокойным голосом: – Вам известно, что произошло сегодня ночью на первом платном пляже в районе Чкаловских озёр?

Я безмолвно качнула головой.

– Вы там были вчера? – осведомился помощник следователя Константин, по-прежнему очень спокойно.

– Да… но я уехала. – я занервничала и сцепила руки в замок, стараясь не выдать дрожь в руках. – Правда, не могу сказать во сколько, так как забыла телефон и…

– Мне об этом известно, – перебил Константин. – Перед тем, как ехать сюда, я вначале допросил, сторожа на пляже. Он рассказал, что подвозил молодую девушку до дому. Значит, это были вы.

Так что же там произошло?

– Ямбаев Валерий Никитич был найден наутро мёртвым, – словно читая мои мысли пояснил Константин.

Я глубоко затянула ртом воздух. Я была готова к подобному. Меня предупредили и неважно во сне или наяву. Однако, истощённые нервы и чувство вины поглотили меня.

– Примите мои соболезнования. Это был несчастный случай.

– Несчастный? – переспросила я.

– По предварительным данным и от слов ваших друзей – Ямбаев решил поплавать ночью. Он был сильно пьян. Запутался в водорослях.

– Ужасно… – меня буквально пробрала дрожь до костей. Ужасно… ужасно то, что ты знаешь, Ева, кто приложил к этому руку, но ничего не сможешь сказать. А даже если попытаешься – тебя упекут в сумасшедший дом. Только подумайте, тому виной не алкоголь и водоросли, а водяной чёрт из суеверий.

– Ваших друзей отпустят после обеда. Они дают показания. – он протянул мне серый пакетик с надписью "Levi′S", Лизин пакет. – Ваша подруга очень просила вам его передать.

– Их в чём-то подозревают? – нахмурилась я.

– Нет. Эксперты ещё утром констатировали смерть от большого количества воды в лёгких. Никаких следов насильственной смерти. Повторяю, это несчастный случай.

Кого ты пытаешься в этом убедить, помощник следователя, меня или самого себя? Или же у меня просто паранойя. Он обычный человек в рубашке и брюках. Достаточно импонирующий и внушающий определённое доверие.

– Спасибо вам. – я приняла пакет из его рук. – Лизе не стоило вас беспокоить.

– Всё в порядке. – Константин посмотрел на наручные часы. – Если я не успею на обед, придётся ждать следующего. Мне пора.

Содержимое пакета я высыпала на кухонный стол. Там были солнцезащитные очки, ключи от дома, влажные салфетки, маленькое полотенце и… телефон, который полностью разрядился. Я поставила его на зарядку и решила отправиться в душ. Мне нужно было отмыться от осадка, оставшегося с вечера и от малоприятных новостей, свалившихся на меня уже сегодня.

Стало ли мне легче? Нет. Прохладные струйки воды напомнили мне лишь о том, что я по-прежнему жива. Жива и опустошена. Как бы не было лицемерно с моей стороны, я не могла перестать думать о троице посетивших меня. Я почти уверена, что они были реальны, но, а вдруг я снова даю себе призрачную надежду и это был лишь яркий сон. Так или иначе, во сне или наяву, я почувствовала энергию наполняющею меня, убеждённость в своих надеждах. Его нет, пока нет…

Телефон успел немного зарядиться и этого хватило, чтобы набрать знакомый контакт. Через несколько гудков в динамике раздался облегчённый вздох.

– Ева…

– Лиза, у меня нет слов…

– У меня их не было с утра… когда я спустилась к берегу…

– Что же там произошло?

– Тебе разве этот… как его… помощник или кто он там, не сказал?

– Про Валеру… да, сказал.

– Меня до сих пор мутит, – Лиза сдавлено кашлянула. – Прости меня…

– Ты не виновата…

– Не надо было звать этих придурков. Когда ты уехала Валера признался, что вы повздорили.

Это теперь так называется?

– В общем он взбесился… лучше расскажу дома.

– Хорошо. Ты могла отдать мне вещи дома… мешаешь нашей полиции ловить настоящих преступников.

Я не видела, но почувствовала, как Лиза устало улыбнулась.

– Красивый, да?

– Лиза! – возмутилась с нотками осуждения.

– Ев, я просто должна была убедиться, что с тобой всё в порядке.

– Понимаю…

– С нас взяли показания. Скоро приеду домой. – послышались короткие гудки.

Глава 3.

Мой мир изменился. Да, это произошло более трёх месяцев назад, но прежним ему уже не стать. Многие скажут, что это всего лишь самовнушение и есть вещи похуже, чем расставание с любимыми. Они безусловно есть, например, смертельно больной ребёнок или человек лишившийся всего в один миг, травмы, после которых люди остаются инвалидами или подняв трубку утром, сообщают, что твой родственник погиб – этот список можно продолжать, наверное, бесконечно долго. Но опять же – каждый человек проходит свой путь. Я часто слышала фразу: "У кого-то всё ещё хуже!" Так и есть! Тут же напрашивается вопрос: "Какое тебе дело до кого-то?" Не стоит думать у кого там и что… там идёт чужая история… а у тебя она своя! Думаете, звучит слишком эгоистично? Вполне может быть.

Лиза была молчалива все два дня. Когда она вернулась из следственного отдела сухо поведала о том, что творилось после моего уезда. Валера вёл себя агрессивно, пинал пакеты с мусором, даже попытался сломать палатку. Затем ушёл на противоположный берег озера с полуторалитровой тарой пива. И больше не возвратился.

– Мы думали, он ушёл перевести дыхание, немного успокоится и вернётся, – рассказывала Лиза. – Ну вот какой чёрт дёрнул его в воду?!

Вроде это был хохлик или хухлик… или как там сказал Виктор?

Конечно, этот "несчастный" случай, как и многие другие оставят раскалённый отпечаток в памяти. Самобичевание? Но, если бы я осталась дома и не поехала на озёра, ничего бы такого ни произошло и все бы остались живы…

Откуда тебе знать, что было бы тогда? – язвительно прозвучал голос в моей голове. Тебе не надоели глупые и навязчивые мысли? Попусту голову забиваешь! Думаешь о том, чему уже случиться не суждено! Ты ни виновата, Ева, согласись, в глубине души ты знаешь, что он заслужил это. Ты помнишь, какие у него были глаза?

– Они были ненормальными…

– Кто были ненормальными? – Лиза перевела на меня скептический взгляд. – Если ты говоришь про моих родителей – это крайне неожиданно. Да, они конечно бывают странными… но, чтобы ненормальными…

– Нет-нет! Я совсем не о них. – я умолкла, не зная, что ответить.

– Тогда сейчас – странная ты. – Лиза склонила голову на бок и выжидающе посмотрела: она всегда так делала, когда понимала, что я её не слушаю. – Я поеду сразу после похорон. На последнем автобусе. Ты точно не хочешь со мной?

– Нет… – мне лучше не выходить лишний раз из дома, а то вдруг опять кто-то…

– Мне очень не хочется оставлять тебя одну, – проговорила Лиза, – но я им пообещала ещё две недели назад и, если есть хоть малейшая возможность тебя переубедить… – она распахнула глаза, смотря на меня щенячьим взглядом.

– Всё нормально, – я замялась, заламывая пальцы, – Похороны… не самая лучшая мысль… то есть, моё присутствие там.

Я сидела на краю Лизиной кровати, пока она складывала немногие вещи в сумку. После произнесённых мною слов, последняя кофточка выпала из её рук, и не обращая на неё внимания, Лиза сделала несколько шагов вперёд, присаживаясь передо мной на колени.

– Ева, – она нежно заправила выбившиеся пряди моих волос за ухо, – это просто похороны. Я имею ввиду, что это как ни как важно. Мы провожаем человека в последний путь. Это ответственность. Тут не получится сказать: "я ни хочу" или "у меня нет настроения". Это наша обязанность. – она протяжно выдохнула и прикрыла глаза. – Люди умирают, все без исключения и это неизбежно – мы должны помнить об этом. Обязанность живых – провожать умерших. Это ритуал.