Концерт Патриции Каас. 6. Выполнение обещаний

– Как ты думаешь, Лео, мы здесь надолго?

– Это зависит от Свиридова … Или от того, что мы будем здесь делать …

Несколько раз Свиридов брал Льва Вонифатьевича и Дину Егоровна с собой на заседание некой группы, занимающейся, как поняли Утечкина и Худобин, вопросами технической разведки.

Объем материалов, с которыми им пришлось там заниматься, был весьма велик, но Левушка быстро освоился и нашел общий язык с тамошним математиком …

Левушку и Дину несколько удивило то, что никаких ограничений в доступе к материалам они не испытывали – на их вопросы все отвечали достаточно исчерпывающе, все папки и файлы были совершенно доступны. Но иногда вопросы, которые им задавали, ставили Левушку и Дину в тупик – их собеседники почему-то считали, что они должны знать ответы на эти вопросы.

Когда Левушка и Дина поделились этим со Свиридовым, тот весело посмеялся.

– Товарищи офицеры! Вы все-таки учитывайте, что наши новые сотрудники давно не были в Штатах и интересующей вас информацией не располагают!

НА АРБАТЕ

– Ребята, мне понадобиться легальная точка на Арбате.

– Папа, чем мы можем тебе помочь?

– Я хочу прогуляться туда, как говорят – прошвырнуться. Там много художников, певцов и музыкантов, артистов …

– Папа, а я там тогда, помнишь, помог одному художнику? Я мог бы посидеть около него и порисовать. И посмотреть кругом, если нужно …

– Гриша, я боюсь!

– Ну, что ты, мама? Я же просто посижу и порисую – больше ничего.

– А нам с мамой так хочется помочь вам и побыть рядом …

ГРИША РИСУЕТ

Гриша прошелся по той части Арбата, где в основном обосновались художники-моменталисты – это поближе к Арбатской площади.

Кивнул знакомым, постоял около некоторых художников, работающих с клиентами.

Гришу окликнул один из его знакомых, которому он когда-то помог, нарисовав портрет клиента со сложным лицом.

– Привет, Вадимыч. Как дела? – дождавшись окончания рисунка спросил Гриша.

– Привет, Григорий. Дела идут, а денег нет … Клиентов мало, а пальцы все равно болят. Хочешь, сядь, поработай …

– Идет.

Гриша сел перед мольбертом, прикрепил лист бумаги, перебрал карандаши.

К нему подошли две девушки, судя по повадкам – приезжие.

– А вы нас сможете нарисовать?

– Конечно, и с удовольствием. По отдельности или вместе?

Гриша отпустил комплимент, определяя по реакции уровень интеллекта клиенток, быстро подстроился и уже через несколько секунд девушки громко смеялись.

Гриша усадил одну из девушек, и, делая вид, что затачивает карандаши, стал всматриваться в девушку, стоящую рядом с сидящей. Потом быстро нарисовал – но не ту, которая сидела перед ним и старалась выглядеть так, как считала нужным для парадного рисунка.

Гриша снял с мольберта рисунок и, не показывая девушке, наколол чистый.

– Потом, потом. Вот нарисую вас обоих, тогда и покажу.

И он усадил вторую и стал присматриваться к вставшей. Она перестала позировать и стала вполне естественной. Так ее и нарисовал Гриша.

У Гриши за спиной стоял Вадимыч и еще кто-то из постоянных «творческих» личностей, шепотом обменивавшимися впечатлениями.

– Вот, милые мои девочки, ваши портреты!

Девушки были удивлены, но им ужасно понравилось, и они, расплачиваясь, кокетничали с Гришей, строили ему глазки, оборачивались уходя.

– Ну, ты, Григорий, даешь!

– Мастер! Ей-ей – мастер!

А перед Гришей уже стояли молодожены – они видели рисунки девушек и хотели получить не менее профессиональные портреты. Гриша быстро нарисовал их, используя тот же метод наблюдения и игнорируя позирующего перед ним. Молодым тоже очень понравилось.

Количество зрителей за спиной у Гриши увеличилось, но Вадимыч прогнал любопытствующих – он помнил, как это не любит художник.

Гриша специально рисовал с некоторыми искажениями – он помнил свой первый опыт тут, на Арбате, среди моменталистов.

Тогда рисунки Гриши настолько отличались от рисунков местных художников, что это чуть не вызвало резкого обострения отношений. Но тогда Гриша мгновенно понял причину обострения, перестроился и стал рисовать в несколько иной манере и снизил «художественность» своих рисунков. Этим приемом он воспользовался и сейчас, но все равно около него образовалась небольшая очередь.

Гриша обозначил конец очереди, нарисовал всех и встал.

– Все, Вадимыч, садись на свое рабочее место.

– Гриша, смотри, ты заработал кучу денег!

– Знаешь, Вадимыч, это даже очень полезно – мне сейчас деньги очень нужны. Я пожалуй приду к тебе еще, ладно? – Гриша не считая половину денег отдал Вадимычу.

– Приходи, приходи. Мы с тобой договоримся!

СВИРИДОВ не УДЕРЖАЛСЯ

А на другом конце Арбата среди уличных певцов и музыкантов медленно перемещался Свиридов. Он шел походкой бесконечно усталого – или не совсем трезвого – человека, опустив голову. Потрепанная куртка, темные очки и далеко не новая бейсболка делали его неотличимым от толпы.

Он задержался около одного музыканта, исполнявшего популярные песни под гитару.

Когда музыкант обернулся к нему в перерыве Свиридов сказал:

– Слышь, я постою тут … На душе легче, когда ты играешь …

Музыкант продолжил свое выступление.

Нельзя сказать, что он обладал сильным голосом или хорошо играл на гитаре, но он старался. Слушателей перед ним было не много, и бросали ему в шляпу не особенно часто.

Свиридов притулился у стены и слушал.

Полыхнут небеса,

И навеют мне мысли из прошлого.

Вдруг глаза заблестят,

И неслышно заплачет душа.

Было много всего -

И плохого, но больше хорошего.

Я ходил – не ценил,

А терять – так терял навсегда.

Свиридов поймал себя на том, что он мысленно помогает уличному певцу.

Догорает в ночи мой костер

Моего одиночества.

Начинается день и кукушка считает года,

И опять слышу я

Голоса с неба, словно пророчество.

Мне пора уходить,

Чтобы снова вернуться сюда…

Гитара у певца была красивая, но плохонькая, да и играть он толком не умел.

Но играл и пел он старательно и, как понял Свиридов, заработок этот был для него насущно необходим.

Немного передохнув музыкант снова заиграл и запел, ритмично ударяя по струнам.

А в небе белый голубок,

Перышком парящий.

Ищет пару, ищет пару,

Облетает свет.

А над ним бумажный змей -

Он не настоящий.

И поэтому для змея

Пары в небе нет.

Свиридов как бы проснулся от спячки и начал двигаться.

Сперва сзади музыканта, а потом выдвинулся вперед.

Его движения трудно было назвать танцем, но двигался он под музыку, соблюдая ритм, и движенья были артистично пластичны и отточены. Он то ритмично двигался в резкой современной манере, то легонько двигался чечеткой, а руки его жили как-бы самостоятельной жизнью, извиваясь и паря вокруг него.

Публика стала собираться вокруг музыканта и движущегося Свиридова.

Летний дождь сбивает звуки

И смывает, как слеза.

Расцепились наши руки

И упали, как глаза.

Поиграла, как пластинка

И поставила клише

Эта самая блондинка

Белым перышком в душе.

Все таки это был танец.

Чечетка соседствовала с движениями модных современных акробатических танцев, руки его двигались и извивались змеей, черные очки на лице придавали загадочность.

А в небе белый голубок,

Перышком парящий.

Ищет пару, ищет пару

На лихой петле.

А над ним бумажный змей -

Он не настоящий,

Потому, что настоящий

Тот, что на земле.

Возникшая вокруг них толпа разразилась аплодисментами, в шляпу посыпались деньги.

– Ну, ты даешь … Смотри, как людям нравится …

ВТОРАЯ ГИТАРА

– А у тебя второй гитары нету? А то бы я подыграл …

– Ты можешь? На, подержи мою – я сбегаю!

Он вернулся через минуту с простенькой гитарой. Свиридов попробовал ее, подстроил.

– Ничего, сойдет.

– Поехали?

Кучка слушателей поредела незначительно, многие остались послушать и посмотреть – что будет дальше.

Музыкант заиграл и Свиридов не сразу узнал популярную песню Трофима.

Вот ведь как бывает в жизни подчас -

Наша встреча караулила нас.

Я заметил твой смеющийся взгляд

И влюбился как пацан

В первый раз.

А ты стоишь на берегу в синем платье,

И даже краше не могу пожелать я.

И распахнув свои шальные объятья

Ласкает нас морской прибой …

Свиридов включился, а потом повел основную мелодию, мысленно помогая своему случайному «коллеге» не столько играть, сколько петь. А затем стал сам подпевать ему.

А впереди еще три дня и три ночи,

И шашлычок под коньячок -

Вкусно очень.

И я готов расцеловать город Сочи

За то, что свел меня с тобой.

Дальше они пели дуэтом – если это можно было так назвать. Основной голос был голос Свиридова, а вторил ему уличный певец, причем не особенно ловко.

У тебя далеко дом и семья,

И меня с курорта ждут сыновья.

Так что в этой бесшабашной любви

Межу нами получилась ничья …

Слушатели начали подпевать:

А ты стоишь на берегу в синем платье,

И даже краше не могу пожелать я.

И распахнув свои объятья

Ласкает нас морской прибой.

Бой-бой-бой.

А впереди еще три дня и три ночи …

И концовка, примиряющая Свиридова с этой тривиальной курортной историей.

Мы расстанемся с тобой навсегда,

Нас затянут суетой города.

Только изредка всплакнут две души -

Как же счастливы мы были тогда.

А ты стоишь на берегу в синем платье …

Дружно подхватили слушатели – кругом набралась приличная толпа.

Музыкант раскланивался, а Свиридов отошел назад, к стене дома.

– Слушай, мне пора идти …

– Давай еще одну сбацаем – смотри, как народ хочет. Давай?

– Ну, давай.

Музыкант подумал – и Свиридов уже легко узнал, что именно тот хочет исполнить.

Не заграницу,

Не в Рим, не в Ниццу

Наш уезжает эшелон.

Охране строгой плохо спится

И чуть качается вагон.

Две гитары дружно в унисон рванули простенькую мелодию.

Трава в кармане,

Письмо для Тани.

Метну заточку, как факир.

Не в Сочи жить,

А в Магадане.

Глушить не водку, а чефир.

Свиридов и уличный музыкант пели дуэтом, в один голос.

Мой номер двести сорок пять.

На телогреечке печать.

А раньше жил я на Таганке,

Учил босоту воровать.

Мой номер двести сорок пять,

А я домой хочу опять,

И часто снится за колючкой

Мне моя мягкая кровать.

Потом под аккомпанемент «коллеги» Свиридов исполнил несколько «па» с намеком на блатной манер.

Слушатели долго хлопали, кидали в шляпу деньги, кричали «бис», но музыкант взял шляпу, высыпал деньги в мешок, подхватил гитару и они вместе со Свиридовым исчезли в арке.

– Пойдем, спрыснем? Мы с тобой сегодня неплохо заработали! Меня Сеня зовут …

– Анатолий. Давай в другой раз …

– Это когда?

– Я тебя найду. Бывай, Сеня.

Свиридов ждал Гришу не долго. Тот пришел возбужденный успехом у публики.

– Много заработал?

– Ты что, отец? Так, для видимости!

– В следующий раз бери, иначе это подозрительно. Бери символически.

– А ты много заработал? И взял?

– Нет, я не взял. Но зато поднял популярность некого Сени на недосягаемую высоту! Нам надо будет наведаться сюда в следующее воскресенье. А через воскресенье тебе надо будет переместиться ко мне поближе и зарисовывать кое-кого из слушателей.

– Там же толпа – кого рисовать?

– Я тебе мысленно покажу, кого …

«КОНЦЕРТ» на АРБАТЕ

В следующее воскресение Сеня нетерпеливо ждал своего «компаньона» и радостно встретил его.

– Привет, Анатолий! А я тебе гитарку прихватил.

– Молодец. Сейчас мы с тобой … Чего петь будем?

Оказалось, что у Сени есть целая заветная тетрадка – затертая и замусоленная – с текстами самых разнообразных песен.

Они перелистали ее.

– Давай вот эту?

– А осилим?

Свиридов взял гитару и повел мелодию, а Сеня стал дополнять ее чем-то вроде бас-гитары.

И запел.

Дождь прошел косой полосой.

Зазвенел о камни пятак.

Не договорится с судьбой -

Все она решила и так.

Я искал не там, где терял,

Видел то, что видеть не мог,

Голы на ошибки менял,

Но закрыта дверь на замок …

Припев Свиридов взял на себя, и тут Сеня ему только «помогал», а скорее мешал.

Туда, туда -

Где все мои друзья еще смеются.

Где живы все

И море плещет о причал.

Туда, туда -

Я понимаю, что хочу вернуться.

Но не понять,

Мне не понять,

Зачем я уезжал.

Народ начал прибывать, круг слушателей стал плотнее.

Время я терял день за днем,

Мало в этой жизни успел.

Дом, в котором некому ждать,

Лампою чужой освещен.

Я читаю надпись опять -

Посторонним вход воспрещен …

Свиридов немного продлил мелодию, а затем их наградили аплодисментами и купюрами в шляпу.

Публика хлопала и выкрикивала названия песен, которые они хотели услышать.

Свиридов резко начал мелодию и Семен присоединился.

Запел Свиридов.

Нас повсюду ждет успех,

Даже в этот алчный век,

Снова снятся нам ночами

Все упорней -

Женский смех

И звонкий снег,

Сумасшедших троек бег

И в погоне обезумевшие кони …

Было видно, что многие из слушателей шевелят губами, тихонько подпевая или просто повторяя слова за Свиридовым.

Мы пробьемся до конца

Под жестокий вой свинца.

Не дрожим с тобой трусливо от озноба.

Страсть кипит у нас в сердцах,

А украв из-под венца

Любим мы своих зазнобушек до гроба …

И обвал аплодисментов.

Семен пошел с шляпой вдоль шеренги слушателей, и почти все бросали деньги …

ТАНЦЫ

– Потанцуем? – обратился к публике Свиридов и коснулся струн.

Был вечер ясный, был тихий час.

Одна луна в тот час

Оберегала в парке нас.

В тени ветвей пел соловей.

И ночь была ясней

От блеска ваших глаз.

Сперва робко начала танцевать одна пара, потом в круг вышла еще одна, еще.

Я помню лунную рапсодию,

И соловьиную мелодию.

Твой голос звонкий,

Профиль тонкий,

Мои мечты – ну где же ты?

Слушателям пришлось потеснится – так много пар танцевали на пятачке около музыкантов.

Ты помнишь лунную рапсодию?

Я напою тебе мелодию.

Твой голос слышу

В каждой ноте я,

Мои мечты – ну, где же ты?

Публике понравилось.

Под выкрики названий популярных шлягеров сыграли и станцевали еще несколько раз.

А потом Свиридов снова попрощался с Сеней.

И в арку двора ушел мужичонка в не новой спортивной куртке и такой же бейсболке.

А у нескольких слушателей в толпе испортились сотовые телефоны – те, у которых имелись функции видеозаписи …

НАРУСОВА

ЮБИЛЕЙНАЯ ТУСОВКА

– Здравствуйте, Анатолий Иванович.

– Здравствуйте, Владимир Владимирович. Слушаю вас.

– У меня есть к вам личная просьба.

– Я слушаю и постараюсь выполнить ее.

– Приближается юбилей Анатолия Борисовича Собчака. Людмила Борисовна устраивает по этому поводу прием. Я собираюсь посетить его, но … Там будет разный народ, и далеко не со всеми мне хотелось бы общаться. Там будет в избытке журналистов и тележурналистов. Я хочу просить вас пойти на этот прием вместе со мной.

– А Людмила Александровна не пойдет на этот прием?

– К сожалению, она не сможет.

– Моя задача?

– Использовать свои способности, чтобы исключить нежелательные для меня контакты, и так, чтобы это выглядело естественным для посторонних наблюдателей.

– А ваша безопасность?

– Несколько человек из моей охраны там будут, но вряд для них будет работа …

– Будут ли пригласительные билеты на это мероприятие? Мне понадобятся несколько моих сотрудников.

– С вами свяжется начальник моей охраны. И спасибо вам.

На прием, посвященный памяти Собчака, собралось много разного народа, причем весьма разношерстного. Вертелось большое количество телеоператоров и ведущих различных телеканалов, и всякой другой братии, считающей себя причастной к политике и к светскому обществу.

Из подъехавшего джипа высадились сотрудники охраны президента – их знали и беспрекословно пропустили в зал.

Затем подъехал лимузин президента – его тоже знали, но с переднего места, которое всегда занимал один из телохранителей, вышел незнакомый охране человек и открыл заднюю дверь, выпуская президента. И пошел сзади и чуть сбоку президента.

– Людмила Борисовна, я рад вас видеть в добром здравии!

– Здравствуйте, Владимир Владимирович! Спасибо, что не забыли и пришли!

– Помилуйте, как же могло быть иначе! Позвольте познакомить вас – мой друг Анатолий Иванович.

– Здравствуйте, Людмила Борисовна. Мне очень приятно знакомство со столь очаровательной женщиной и супругой такого незаурядного человека, как Анатолий Борисович.

Свиридов бережно поцеловал руку Нарусовой.

– Здравствуйте, Анатолий Иванович. Ваша лестная фраза звучит так правдиво …

– Мне очень жаль, что я не смогу быть рядом с вами все время, но если будет нужда … вот как сейчас.

К стоящим рядом Нарусовой и президенту активно направился худощавый мужчина, сопровождаемый двумя телеоператорами с малогабаритными телекамерами.

Свиридов поднял палец и неожиданно оказался на пути мужчины, а около Нарусовой возникли две пары – Владислав Маленький с Верой Толоконниковой и Николай Петров с Ниной Самохиной.

Модно одетые и активно перемещающиеся они надежно блокировали все подходы к Нарусовой и к президенту.

– Вощанов?

Оператор, приготовившийся снимать общение корреспондента с хозяйкой, по инерции продолжал снимать.

– Слушай ты, дерьмо нетонущее, чего ты сюда приперся? – слова отдавались прямо в голове мужчины, хотя губы его собеседника оставались неподвижными. – Твое место у параши …

Мужчина вдруг почувствовал прикосновение холодного лезвия ножа к своей шее.

– Отвали и не подходи близко, а то у меня рука дрогнет и твоя шея пострадает. Уебывай отсюда или забейся в угол, да так, чтобы я тебя не видел …

От этих слов, сказанных с холодной угрозой, мужчина попятился и исчез в толпе.

А Свиридов развернулся и совершенно естественно оказался вблизи беседующих Нарусовой и президента. Но от взгляда Нарусовой эта сценка не укрылась, и она вскользь сказала:

– Спасибо, Анатолий Иванович. Кажется, мы с вами подружимся.

– Не сомневайтесь, Людмила Борисовна. Он умеет не только это.

Нарусова встречала гостей, с президентом здоровались знакомые, знающие его еще по Питеру, и члены правительства.

Особенно настырных телеведущих не было, а некоторых иностранцев блокировала охрана.

Но эта группа из четырех человек – тележурналист с микрофоном, телеоператор с камерой и два помощника – все же почти прорвалась к президенту.

Не дожидаясь полного сближения тележурналист прокричал:

– А что вы скажете, господин Президент, по поводу расстрела мирных чеченцев российскими солдатами?

Но телеоператору даже не удалось снять соответствующую картинку, так как вплотную к его объективу оказался Свиридов.

– Так что вас интересует, господин Снейдерс? Сколько западных журналистов захватили в заложники чеченские бандиты? Сколько мирных жителей? Какой выкуп они требуют и какие требования предъявляют? В каких условиях содержатся пленные?

Чистый английский язык и бешеный напор Свиридова ошеломил журналиста и оператора, и пока они приходили в себя президент был уже далеко, за спиной охраны.

Больше журналисты на президента не «покушались», а некоторые телеоператоры, завидев Свиридова вблизи президента, просто удалялись.

«Прослушивая» окружающих Свиридов убедился в безопасности президента и хозяйки мероприятия, и поэтому держался в стороне. Но несколько раз ему пришлось выполнять роль переводчика, и он блестяще справлялся с этой ролью независимо от языка.

Несколько раз он отметил, что его фотографируют, старательно скрывая это, и принял меры. Как ни жаль, но дорогие напичканные электроникой фотокамеры журналистов вдруг выходили из строя – их память «отказывалась» запоминать отснятые кадры.

Но поскольку в процессе съемок никто из снимавших не просматривал отснятое, и поэтому все это обнаружилось позже, а иногда – назавтра.

Аналогичное происходило с памятью видеокамер – никто не снимал на кабель, и затем просмотр отснятого вызывал шок – диски, пленки и чипы оказывались чистыми. Но не у всех – несколько видеооператоров могли похвастаться прекрасным изображением.

Только Свиридова в их кадрах не было.

В конце мероприятия, а вернее, когда президент вознамерился покинуть зал, Свиридову снова пришлось вмешаться.

Подвыпивший петербуржец пожелал тесно пообщаться с президентом, и Свиридову пришлось блокировать его, а потом передать капитану Маленькому.

Маленький ласково подцепил петербуржца и как мощный крейсер утлую лодчонку отбуксировал его к выходу.

А президент попрощался с Нарусовой, и Свиридов тоже.

– Анатолий Иванович, мне очень жаль, что нам с вами не удалось пообщаться.

– Мне тоже жаль, Людмила Борисовна. Но на таких мероприятиях …

– Я надеюсь, что мы еще встретимся?

– Почему бы и нет?

ПОСЛЕ ТУСОВКИ

– Я благодарю вас, Анатолий Иванович. Сколько ваших людей было в зале?

– Двое офицеров с женами. И еще Гриша.

– Я думал – больше. Передайте им мою благодарность. А Гришу я даже не заметил. Ваша работа была мастерской – как будто вы заранее знали, что произойдет в следующее мгновение.

– Это было совсем не трудно и не требовало особых усилий – только наблюдательность, и ничего более. Ваша охрана этим владеет, но не всегда умеет реагировать – они настроены на опасность.

– А вы на что были настроены?

– На предотвращение нежелательных контактов – с вами и с Людмилой Борисовной. А опасности в зале не было.

– А ваши особые способности? Вы их не использовали?

– Один раз я использовал прямую речь без звука, когда разговаривал с Вощановым.

– Вощанов … Кто это?

– Павел Вощанов знаменит своей скрытой деятельностью. Павел Игоревич Вощанов, как вы знаете, был некоторое время пресс-секретарем у Ельцина, а затем активно «торговал» своими связями. Этакий журналист от бизнеса. Сперва он посредничал между инофирмами и нашими поставщиками, в основном – нефть, затем небескорыстно установил связи с криминальным миром, что не мешало ему громогласно выступать против коррупции и власти. А так – просто скандальный пройдоха, обозреватель левой газеты, очень хотел засветиться в рандеву с Нарусовой.

– А тот корреспондент от Би-Би-Си?

– Этот был запрограммирован на скандальное интервью с вами и поэтому я его отшил. Моя излишняя резкость была избыточной, рассчитанной на окружающих. Это сработало и никто больше не пытался устраивать подставы для вас.

– А как вы переводили! Переводчики кусали локти! Не боитесь, что вас снимали со всех сторон?

– Вряд ли у снимающих получился хоть один снимок.

– Даже так?

– Я думаю, что будет информационный шум по этому поводу …

КТО ТАКОЙ?

И действительно шум был.

Одни издания ограничились констатацией того факта, что при встрече с президентом на приеме у Нарусовой не удалось заснять эпизоды этой встречи, а единственный видеоматериал был получен государственной телевизионной компанией.

Другие пространно писали, что русские использовали новое оружие, лишающее современные средства фиксации изображения возможности запоминания информации.

Правда, исследование несработавших элементов памяти не смогло выявить никаких дефектов или следов посторонних воздействий, но в прессе шум был приличный.

А у Людмилы Борисовны Нарусовой в сумочке оказалась таинственная визитка, которую она туда не клала: «Свиридов Анатолий Иванович. Адвокат» и телефоны.

Более серьезными были несколько абзацев в статьях о юбилейном вечере, где упоминался новый загадочный охранник президента. Этот загадочный человек в темных очках сопровождал президента, явно оберегал его от некоторых контактов с представителями средств массовой информации и переводил беседы с иностранцами.

В одних материалах особое внимание уделяли мастерству, с которым этот неизвестный предотвращал нежелательные встречи и отбивал любопытство у корреспондентов, в других материалах большее внимание обращали на легкость, с которой неизвестный разговаривал на самых различных иностранных языках, включая восточные.